Отправлено: 21.01.10 00:24. Заголовок: Dream a Little Dream of Me

 Отправлено: 21.01.10 02:13. Заголовок: Вальтер не перестава..

цитата:

Внешний вид: чёрная рубашка с расстегнутым воротом, чёрные брюки. ботинки, чёрные носки. Поверх - школьная мантия.

Вальтер не переставал смотреть в окно, словно надеясь увидеть там что-то совершенно особенное, важное и нужное. Но снаружи был лишь такой же мрак, как и тут, внутри, в самом сердце рейвенкловца. Это всё ноябрь... это всё ноябрь. Разочарование острыми, как скальпель, лапами обхватило сердце, и пожирало его с величайшим наслаждением. Смотри-смотри, моя Коломбина, что эта шутка сделала с нами. Смотри-смотри, ещё минуту, и от любви ничего не останется. Горечь и отчаянье плескались в душе, подобно штормовым волнам. И казалось, что нет больше ничего, кроме них... но это было не так. Вальтер чувствовал, ощущал, что есть тоненькая, прозрачная, едва ощутимая ниточка надежды. За неё так сложно уцепить, а ещё сложнее последовать, куда она указывает. Но она - самый верный компас и самое надежное средство для спасения.
Он шёл, как заговорённый или зомби - вперед и вперед. Он знал, куда ведут его ноги, хотя факелов едва хватало, чтобы освещать тёмные коридоры Хогвартса, а ещё было так сыро, что холод, точно покрывалом, накрыл юношу с ног до головы. И всё же его тянуло вперед. Рейвенкловец достал пачку писем и, прижав их к сердцу, вернулся в спальню полностью продрогшим. Сейчас, если он не отыщет в этих строчках ничего серьёзного, важного и ценного, то письмо за письмом он скормит голодным языкам пламени, призывно танцующим в камине. Рука дрогнула и уронила лист бумаги. Эти слова... Гейсслер никогда не видел прежде этой записки. И она была совсем свежая. Был ли это знак свыше или просто та самая пошлая старуха судьба, у которой на уме то, что другим неведомо, Вальтер не знал, но оторвать глаза от листа пергамента было выше его сил. Наверно, до этого момента быть жестоким, беспощадным и беспристрастным к себе и к Альве было значительно легче. До того самого момента, когда прозвучало впервые слово "люблю". Пусть ещё и не в слух, но уже на бумаге оно имело огромную силу. Гейсслеру показалось, что он упал или прошёлся вдруг колесом - всё внутри него пришло в движение, на месте привычного скрупулёзного порядка оказался хаос. Кто-то открыл дверь в его душу, и теперь ледяной вихорь всё смешал, перепутал, поменял местами. Странные образы, странные звуки. Хоровод букв перед глазами. Тех самых букв, которые были выведены тонкой норвежской ручкой. И в немецком разуме, в котором уже не осталось места для порядка, вдруг появилась мысль яркая, как сияние полной луны на безоблачном небе. "Почему?" - вопрошали хором разум, душа и сердце. Почему после того, что произошло, после его жестокости, после её глаз, полных слёз - о, Вальтер силился их забыть, но это было невозможно: это первые женские слёзы, которым он был виной - после его ухода, это письмо, адресованное ему, ещё при незнании, кто он есть на самом деле... почему это письмо оказалось тут? Ведь разве она не знала, что Вальтер придёт и прочтёт его, если только захочет вновь увидеть тайник. Это был его тайник ещё до Коломбины и Лекаря. Это было хранилищем его мыслей... мыслей, а стало хранилищем чувств. И разве он заслужил прочитать это письмо? И, разве счастьем было его прочесть? Или это кара небесная за его жестокость и наивность?
Накинув школьную мантию, Вальтер сбежал в гостиную. Его глаза, его спокойные глаза, рассудительного немца... О, как они были безумны сейчас, будто бес вселился в его душу и заставил её пылать. Было ли это видением воспалённого разума или фигурка, мелькнувшая в проёме выхода из гостиной, принадлежала Альве? Вальтер не мог разобрать. Он не ожидал, что ноги приведут его прямиком к Нильсен, а потому застыл столбом. И лишь, когда ступор отпустил его, Гейсслер поспешил пойти следом. Его вело наитие или внутренний слух следовал за стуком каблучков, который не в силах был расслышать сам Вальтер из-за сбивчивого дыхания и громкого биения собственного сердца.
Он поднялся следом на астрономическую башню и замер у входа. Скрипнула дверь за спиной, сообщая, что Альва уже не одна. Ещё момент, и она обернётся. Испугается ли она? Да, вероятнее всего. Ведь сейчас Гейсслер больше напоминал ожившего демона. Горящие глаза, дрожащие руки и лицо, какое-то испуганное или злое, будто он пришёл из самой преисподние, чтобы линчевать ангелоподобную Альву за её глупое и доверчивое сердце. Но раньше, чем белокурая головка повернулась и увидела своего преследователя, с хрупких плеч слетела шаль. Не понимая толком, что он делает, Вальтер шагнул вперед, и успел поймать улетающую ткань. Теперь она, ещё сохранившая тепло Альвы, покоилась в его руке.

 Отправлено: 22.01.10 00:10. Заголовок: Внешний вид: Шерстя..

Внешний вид: Шерстяная юбка в черно-фиолетовую клетку на ладонь выше колена, кашемировый черный свитер с высоким горлом, кутается в фиолетовую шаль. На ногах плотные колготы и туфли на каблуке. Волосы распущены.

Прошел всего лишь день, а Альве казалось будто целая вечность прошла с тех пор, как Гейсслер грубо оттолкнул её, оставив одну. Он заслонил собой солнце, он сам стал для неё солнцем, освещал её жизнь, приходил во сны, а потом он просто однажды не вернулся. Её Лекарь просто растворился в тумане и серости Вальтера Гейсслера, не оставив даже лучика надежды. Сестре и подруге было не понять Альву, одна винила её вы излишней мягкости, другая говорила что он не достоин Альвы, но только Нильсен знала насколько обе были не правы, и как далеко они были от настоящей правды. Вальтер Гейсслер. Его имя звучало очень резко, и сейчас Нильсен казалось, что в каждом письме от него можно было найти зацепку на то, что он не англичанин, а немец, наверное, как и в её письмах сквозила легкая стужа Норвегии. Лекарь. Её милый Лекарь и, правда был всего лишь маской, но как замечательно подобранной и угаданной маской, как и положено Лекарю, Вальтер даже не решил коснуться её, выдал безжалостный вердикт и назначил решение, покинув её, оставив один на один с болезнью.
Альва старалась не выходить из своей комнаты, опасаясь столкнуться с Гейсслером в гостиной или коридоре, она старалась пробраться везде мышкой, вслушиваясь в чужие шаги и слова, пытаясь уловить легкий немецкий акцент, который теперь так явно различался ею. А сегодня вечером ей захотелось подышать свежим воздухом, побыть одной, привести мысли в порядок без Эстер или Карен, просто вдохнуть полной грудью отрезвляющий морозный воздух и начать свою жизнь заново, с чистого листа, теперь уж точно не оставив места сердечной привязанности. Видимо любовь создали для других, либо же сама Альва не была создана для любви. Ближе всего была, конечно же, Астрономическая башня. Нильсен не любила слухи, которые ходили о ней, место встреч любовников и возможных самоубийц, одновременно опасное и прекрасное. Нильсен не зашла в комнатку, что была перед последним витком лестницы, она поднялась еще выше, на самую крышу, где лишь невысокие зубцы (чуть выше метра) преграждали путь к бесконечному падению вниз, навстречу к свободе. Нильсен подошла к самому краю и осторожно посмотрела вниз, туда где клубился туман, белым облаком поднимаясь над землей, скрывая землю, словно её там и не было, и если упасть, то падение будет бесконечным, как у Алисы в стране чудес, и может быть тогда Нильсен тоже сможет попасть в другой мир? Ей казалось, что если бы она сейчас прыгнула, то впервые за долгие месяцы мысли о Лекаре покинули бы её головку, подарив пару секунд безмятежности. Но нет, рейвенкловка никогда бы не решилась на самоубийство, она любила жизнь и любила своих близких, слишком любила, чтобы так глупо доказывать кому-то свою любовь, кому-то, кому она совсем не нужна. Альва не собиралась даже ронять по нём слез, все что можно было выплакать, она выплакала тогда в библиотеке, а потом слезинки, словно маленькие льдинки, замерли в её глазах, и как бы ей не хотелось, плакать она не могла. Она не могла залить свою горе слезами, вылечить израненное сердце и просто забыть его.
Дверь сзади скрипнула, и порыв ветра, вызванный сквозняком сдул с её плеч шаль, в которую куталась девушка. Альва медленно обернулась, не столько чтобы узнать, кто пришел в башню, сколько для того, чтобы поймать свою шаль. Она обернулась да так и замерла с абсолютно глупым удивленным выражением лица. У входа, сжимая в руках фиолетовую ткань, стоял Гейсслер и буквально сверлил её глазами. Сердце Альвы подпрыгнуло в груди, в неведомом ожидание того, зачем он пришел. Разве не все точки расставлены над i.

 Отправлено: 26.01.10 17:21. Заголовок: Порыв ледяного ветра..

Порыв ледяного ветра швырнул в лицо отрезвляющие капли дождя. На небе сверкнула молния. Она осветила астрономическую башню и обе фигурки, которые оказались здесь волею судьбы. Вальтер наблюдал, как медленно поворачивается Альва, как на её безупречно белом личике вдруг возникает удивление, открытое и искреннее. Оно поразило немца в самое сердце. Неужели Нильсен решила, что с последним её письмом их пути разошлись раз и навсегда. Неужели судьба теперь должна до конца года разводить их в разные стороны. Вальтер Гейсслер должен был раствориться в воздухе, подобно Лекарю, который уже не вернётся из небытия и останется впредь воспоминаниями её, его и тех, кому будет суждено наткнуться на переписку, если такие, конечно, будут. Если когда-нибудь молчаливый бюст Жабоногого сможет раскрыть секрет кому-то ещё. Как знать, возможно, что история повторится? Пройдёт год или несколько лет, десятилетий, веков, а потом кто-нибудь обнаружит письма, напишет и найдёт ответ... а потом их сердца тоже разобьются, и новые герои исчезнут в реальной жизни.
И всё же Альве не стоило сомневаться в том, что Вальтер остался жив и здоров. Быть может, болен изнутри, отравлен разочарованием, разбит вместе со своими наивными надеждами, но всё же жив. И теперь стоит в паре метров от хрупкой норвежки, держа в руках шаль. Рейвенкловцу едва хватает сил, чтобы сделать несколько шагов в сторону однокурсницы. Её присутствие приносит ему такие муки, что Круцио на фоне их померкло бы и показалось безделицей. В висках слышен стук крови. Должно быть так стучится злой рок в твою жизнь. Вальтер предчувствовал дурное, будто хрупкая белокурая принцесса способна достать волшебную палочку и избавить мир от заразы по имени Вальтер Гейсслер. Может, ей следовал бы поспешить, иначе огонь, бушующий внутри, сделает это за неё. Он сделал ей больно, из-за него началась их переписка и из-за него всё закончилось. Наверно, это конец. И он пришёл сюда не для того, чтобы оправдывать себя. Он ищет умиротворения и покоя. И только она, хрупкая фея, способна подарить его Вальтеру. Руки Гейсслера дрожат. Это сражаются холод снаружи и внутренняя лихорадка, сжигающая душу немца. Резкими рваными движениями он накидывает на плечи девушке шаль, украденную ветром. Альва так хрупка и беззащитна без этой тёплой материи, скрывающей её ещё более хрупки от холода плечи.
- Разве ты не знала, что я смогу его прочитать в любой момент? - этот вопрос, невыносимо мучивший немца, против воли выскочил из его уст. Теперь будет легче, точно упал гнёт, сжимавший душу. Ему жизненно необходимо знать ответ на этот вопрос. Нет, даже не так: ему необходимо услышать ответ. Вживую, чтобы это не было очередным бумажным мифом, художественным вымыслом, ролью, сыгранной на ура. Гейсслер поднял глаза и встретился с глазами Альвы. Он боялся глядеть в эти изумруды - в их глубине может найтись ответ раньше, чем он будет озвучен. И ещё больше Вальтер боялся, что Альва увидит его тёмные и злые омуты глаз, в которых невиданные чудовища устроили ночной шабаш, чтобы попировать растерзанной душой. Она увидит, испугается и захочет сбежать от него. Но он не хочет, чтобы она убегала. Пусть ему будет больно, пусть ей тоже будет больно. Но, по крайней мере, им не будет так одиноко.

 Отправлено: 26.01.10 23:24. Заголовок: Как редко наша жизнь..

Как редко наша жизнь похожа на сказки с хорошим концом, наверное, счастливый конец у сказочной истории, это своеобразный моветон, подделка, вранье. Альва знает, что раньше большинство сказок были куда более жестокими, что не спасал принц свою принцессу, что злая ведьма съедала детей, в сказках Андерсена (достоверно не известно, но поговаривают, что он был сквиббом) умирает Русалочка, превращаясь в пену морскую, плавится несчастный Оловянный одноногий солдатик, без памяти влюбленный в балерину. И сейчас чудесная, волшебная сказка Альвы тает под каплями начинающегося дождя, изморосью срывающегося с тяжелых небес. И, кажется что ветер, что еще секунду назад баюкал рейвенкловку своим визгом, теперь лишь пугает завываниями и путает белокурые волосы. Девушка замирает в абсолютном молчание. И ей кажется, что даже ветер сейчас утихает, словно прислушиваясь, ожидая его слов. А может быть Вальтер зашел сюда случайно, ведь мог же он и просто прийти сюда, как и Нильсен, прийти, чтобы послушать ветер, отдохнуть от суеты? Ведь эта башня самый близкий для них островок природы. Можно увидеть и запретный лес, густые кроны деревьев которого не пропускают свет. Внутри немца, наверное, так же темно. Альва теперь ни в чем не может быть уверена наверняка, Гейсслер теперь для неё человек-загадка, пожалуй, величайшая загадка из всех, что ей ранее подкидывала судьба. Самая горькая её загадка.
Могла ли Альва надеется, что за оставшиеся месяцы они ни разу не столкнутся в коридорах, в гостиной, на уроке? Или она глупо считала, что через несколько дней все пройдет и сердечко перестанет биться при мыслях о нем? Альва всегда верила в сказки. Девушки стоит многих усилий не отпрянуть, не сделать шаг назад, когда Вальтер приближается. Она чувствует его еле заметные прикосновения к коже сквозь одежду, когда парень набрасывает ей на плече шаль.
-Спасибо - еле слышно шепчут губы, а девушка все так же продолжает стоять, словно каменный истукан, не зная, что ожидать дальше от Гейсслера. Когда же он скажет, зачем пришел, или может быть он сейчас уйдет, развернувшись? Она не может терпеть эту неопределенность, она хочет, чтобы он уже что-то, в конце концов, сделал. Она ожидает от него много, но не этих слов. Она не может уловить его интонации, и она не знает какую цель, преследует немец, спрашивая её. Единственное что она знает - хуже уже не будет, он уже сделал все что мог. Он сравнил её с вымышленной Коломбиной, сравнил в пользу последний и просто отмёл Нильсен как шелуху, как мусор из своей жизни. Большую боль он ей уже не причинит.
-Я сделала то, что должна была. Я написала его раньше, чем раскрылась правда. И к тому же я была уверена, что ты не прочтешь. Зачем оно тебе было нужно теперь, когда маски оказались, сорваны, и представшее тебе лицо оказалось не достаточно хорошим? - Эстер наверняка поаплодировала сейчас бы старшей сестренке, которую всегда считала слишком мягкой, слишком бесхребетной. Но когда тебя ранят в самое сердце, единственное что остается - вынуть его из груди. Только Альва не знала насколько хватит у неё выдержки. Когда по щеки вновь покатится слеза, смешиваясь с тяжелыми каплями дождя.

Как осторожно вошла в моё сердце твоя золотая стрела
Звенят бубенчики, колокольчики, колокола
Небо искрится, полыхают костры
В сердце томится ослепительный взрыв

 Отправлено: 27.01.10 00:07. Заголовок: Он сверлил её взором..

Он сверлил её взором, полным немецкой дотошности, даже одержимости. Одержимости узнать, прочувствовать её боль. Каково это - быть девушкой, которую "отшил" Вальтер Гейсслер? Которую он забраковал, которую ранил в самое сердце. С которой он сорвал маску и растоптал вместе с частичкой сердца. Было ли ей больнее, чем ему сейчас. Казалось ли ей, что под ногами разгорается ритуальный огонь, чудились ли ей демоны, танцующие в самом сердце? Злые языческие страшилища с раздвоенными языками, рогами быка и жуткими зубастыми мордами. Вальтеру они казались такими реальными, живыми, почти осязаемыми. Вот-вот, минута, и они возникнут тут, чтобы начать свои кровавые пляски. Смогут ли они сломить защиту Альвы и испить её крови? Станет ли её боль ключом к её невинной, как норвежский ветерок, душе? Ты писала, что любишь меня. Но не мне ты это писала. И любишь не меня. Меня ты только боишься. Сдерживаешься, чтобы не отскочить, не одёрнуть плеч от моих грубых, точно выточенных из горной породы, немецких рук. Ты, хрупкая лесная дриада, лёгкая и воздушная. И я чужд твоей прохладной ласке, я омерзителен твоему грустному маленькому сердечку, которое отчаянно бьётся, несмотря на все невзгоды. Ты выживешь, Альва. Ты сможешь пережить произошедшее. Ты найдёшь в себе силы. У тебя получится казаться холодной и спокойной, проходя перед Гейсслером в одном коридоре. Но, если сейчас просто уйти отсюда и оставить всё, как есть, то никогда ты не сможешь взглянуть в его глаза без злобы или боли. Он навсегда останется тем человеком из библиотеки, тем самым, монстром, убийцей Коломбины. Тем, кто заразил любовь чумой.
- Тебя никто не вынуждал. От тебя никто не требовал этого... - возразил Вальтер. Возразил горячо и страстно, будто ожидая, что Альва начнёт спорить и отпираться. Но он тут же сник и отвёл глаза в сторону. Попытался найти что-то, отвлекающее внимание. Да, отсюда открывалась чудесная панорама на окрестности Хогвартса. Мрачные пейзажи, наполненные свинцовой тяжестью туч и тоской моросящего дождя. Картины холодные и неприветливые, от которых сжималось сердце, а печаль скребла когтистой лапой изнутри по сердцу. Равнодушие. Сиротливость. Вальтер передёрнул плечами. Не столько холодно, сколько тоскливо и мерзко. Даже он сам для себя омерзителен. Наверно, это награда победителя. Ведь он должен был остаться в выигрыше. Об этом говорил тон Альвы и её взгляд, острый взгляд. Она ушла в глубокую защиту, чтобы не подпускать Вальтера близко. Она боялась, что он опять причинит ей боль. Она училась на ошибках. Это очень похвально. Это очень горько. И болезненно.
- Значит, ты не хотела, чтобы я его читал? - глухо уточнил Вальтер. Он не хотел, чтобы его голос звучал так обреченно. Но честность была сильнее притворства в душе немца. Он не мог улыбаться, когда мир рушился, он был не в силах смеяться, если испытывал боль. И он не мог скрыть своей уязвлённой, обожженной души, которую не только разрушили, но и унизили, здесь, сейчас. Или это был просто ответ, око за око... боль за боль. Она не заслужила быть его любовью, он не заслужил быть её. Это честно. Это справедливо. Это хороший способ, чтобы уничтожить историю на корню. Вальтер смотрел вниз - туда, где капли дождя мешались с грязью. Он не мог смотреть на Альву. Это было слишком невыносимо и больно. Если он поднимет взгляд, если увидит её испуганные или злые глаза... он швырнёт ей вниз, чтобы избавить их обоих...

 Отправлено: 30.01.10 17:27. Заголовок: Белокурой рейвенклов..

Белокурой рейвенкловке хочется закрыть глаза и заткнуть уши, чтобы не видеть и не слышать Вальтера. Чтобы вновь заснуть и увидеть этот чудесный сон, где они на настоящем венецианском балу. Она в нежно голубом платье с маской на пол-лица и собранными волосами, и он в черном костюме и темном плаще в своей страшной маске, она приглашает ее на танец, и Альва, приседая в реверансе, дает ему свою ладонь. И они кружатся в медленном вальсе, одни из многих, словно сотни снежинок, подхваченных вихрем танца. Но среди кучи других масок, она без труда всегда угадывает его, и он отыскивает ее, чтобы вновь закружить в танце. И когда часы бьют двенадцать и приходит пора снять маски, он, сняв свой клюв, стягивает ее маску и целует, нежно прижимая к себе. Целует, а не отшатывается как от чудовища.
-Знаешь, Вальтер - Альва внимательно смотрит в сторону однокурсника, словно пытаясь показать ему, важность тех слов, что сейчас произнесет. Он должен поверить в них так же, как хотелось бы во все это верить самой рейвенкловке. - Нам вообще не к чему обсуждать то письмо. И гадать хотела ли я, чтобы ты его прочел или не хотела. - Нильсен делает шаг и теперь оказывается на одном уровне с Вальтером, но все еще в стороне от парня, она старается не нарушать границ. -Его написала Коломбина Лекарю, а не Альва Нильсен Вальтеру Гейсслеру. Ты ведь как никто другой понимаешь разницу. - Это только внешне Аль сейчас холодна и спокойна, словно учительница объясняющая ребенку простые истины. А внутри нее все переворачивается, и каждое слово приносит боль. Ей очень горького от того, что маски заменили им жизнь и чувства, ей больно потому что их история закончилась, даже толком не успев начаться, но в то же время Нильсен не жалеет о переписке, пусть и на бумаге, пусть понарошку, но к ней все таки испытывали симпатию. Может быть её даже любили, хотя сейчас белокурая даже не была уверена в чувствах Лекаря к Коломбине.
Ей хочется подбежать к Вальтеру, схватить его за руку, и, заглянув прямо в его черные глаза спросить "Ну что же со мной не так?". Но вместо этого рейвенкловка лишь печально улыбается своему мучителю, стирает случайные капли косого дождя с лица, и делает шаг назад, чтобы уйти с крыши.
- Здесь становится слишком холодно и ветер довольно сильный, тебе не кажется? Я не хочу промокнуть. И думаю тебе тоже лучше уйти - в голосе скользит тонкая, еле заметная забота, сверху прикрытая жестким одеялом из напускного равнодушия. Она не хочет, чтобы Вальтер знал, что важен ей несмотря ни на что, ведь для него это не имеет значения, а ей от этого странного жжения в груди избавиться будет очень сложно еще долгое время. Несмотря на свои слова, девушка не торопится уходить, она не из тех, кто любит оставлять последнее слово за собой.

 Отправлено: 10.02.10 03:01. Заголовок: Он бы желал и сам по..

Он бы желал и сам понять, что за чувства разрывают его изнутри. Жизнь Вальтера не была для него самого ни однообразной, ни скучно и, хотя он порой впадал в уныние, он не знал боли. Теперь же юноша столкнулся с ней лицом к лицу. На дороге жищни его ограбили, обманули и воткнули в сердце нож. И теперь белоснежная рука медленно вынимала этот нож, причиняя тем самым страшные пытки. Немец был уже приговорён.
- Ты права. Я просто... я.. неважно... - еле слышно говорит Вальтер. Он чувстует, как северными льдами веет со стороны, откуда доносится голос Альвы. Он был так глуп, желая узнать, смея надеяться на что-то. Но часы уже давно пробили назначенный час и сказка, у которой должен был быть хороший конец, вдруг обратилась кошмаром для обоих. Понимала ли Альва, что она делает, когда последним рывком достала кусок металла из немецкого сердца? Гейсслер не мог даже смотреть в её сторону. Это было невыносимо. И, если он наткнётся на свёрла бездушных и безжалостных глаз семнадцатилетней судьи, то тут же, охваченный пламенем, сожмёртся, скукожится и обратиться в крохотный кусочек олова. Настоящие сказки дарят боль, в настоящих сказках любовь умирает. Они не лгут. Прости, Коломбина. Если бы только были силы, твой Лекарь бы последним жестом надвинул бы маску на лицо, чтобы знать: он был счастлив на миг. Потому, что узнал - то письмо было написано именно ему. Но у Вальтера Гейсслера не было сил стать вновь загаочным Лекарем. Маски не сняты - они сожжены.
Её тихие шаги, точно звук падающих капель. Грудь Вальтера уже не рассечена болью -там зияющая дыра. Норвежская фея сказала, что не любит, сказала, что уходит, а потом вырвала его сердце и понесла с собой. Кап-кап-кап.
- Тебе действительно стоит уйти. Ты легко замерзаешь, - бросает он обреченно, про себя добавляя: "ты ведь такая хрупкая". А в висках его, как заклятье звучит:"уходи-уходи-уходи!" Закроется дверь, и темнота обретет власть над Гейсслером. Фауст так и не обрёл своего счастья, он был одержим демонами. Теперь, Мефистофель, приходи забрать мою душу. Сердце моё всё равно уже не вернуть.
Надрывно звучит окрестр. Зал рыдает от горя и ужаса. Счастлив только дьявол. Занавес опускается. Актёры не выйдут сегодня на поклон - они, к сожалению, умерли.
"Уходи-уходи-уходи! И оставь меня одного"