Отправлено: 08.12.09 21:12. Заголовок: can't live in the world without you.

 Отправлено: 09.12.09 16:47. Заголовок: внешний вид: коричне..

внешний вид: коричневое платье, черные сапоги без каблуков до колена, черное расстегнутое пальто, кремовый шарф.

Косой переулок весь в заходящих солнечных лучах, на лице Кэрри будто горит пожар, и веснушки на носу радуются осеннему закату. Она идет, засунув руки в карманы пальто, и ветер пробирается под небрежно повязанный шарф, а Уайлд напевает какую-то песенку, жмурясь от солнечных зайчиков. Лучи попадают прямо в глаза, и Кэрри идёт по памяти, не видя перед собой ничего кроме сплошного горящего света. После этого празднества красок магазин Уизли кажется полутемным, и люди внутри него - какими-то тенями, а самое главное - там нет рыжих шевелюр братьев, и Джордж, и Фред будто испарились из торгового зала. Кэрри думает, что они, наверное, опять убежали на свое собрание СПАСа, и решает подождать их наверху - девушка из персонала зала легко пропускает её на потайную лестницу, она привыкла к частым визитам молодой актрисы. Кэрри достает палочку, чтобы шепнуть "Алохомора", а потом приготовить, наверное, чай или что-нибудь посущественнее, если только у Уизли найдется еда, они ведь закоренелые холостяки, а волшебными палочками только изобретают. Только дверь почему-то открыта.
- Уизли, вас дверь закрывать не учили? - звонкий голос Кэрри разлетается во все уголки квартиры. Она умела говорить либо тихо, как в обычной жизни, либо очень громко, как на сцене, и тогда в голосе появлялись задорные ноты, будто она пыталась увести зрителей за собой на сцену, прямо в сказку. Но ей никто не отвечал, и Кэрри тихо притворила за собой дверь. В коридоре на полу догорали лучи заката. Шаги девушки отдавались легким скрипом дерева: кухня - никого, гостиная - никого, комната близнецов - Джордж, и на лице Кэрри из ничего появляется улыбка, сотканная любовью и радостью. Девушка идёт бесшумно - Джордж на кровати, и ей кажется, что он спит. Закат пляшет на его лице свой последний танец, чтобы догореть, а через день прийти вновь, как феникс, и Кэрри хочет подойти ещё ближе, чтобы увидеть закрытые глаза и выражение лица, которое наверняка невероятно простое и милое, Кэрри всегда хотела знать, что ему снится. Яркий свет заливал комнату, и девушка протянула руку, чтобы убрать со лба Джорджа волосы, заслонить маленькой рукой лучи с улицы, одновременно удивляясь, как же он может спать, когда у него, прямо на лице, всё богатство красок - от багрянца до охры. Бледные пальцы касаются кожи Джорджа, и цвет переходит на них.
- Что? - ахает Кэрри, отдёргивая руку и с недоумением и ужасом глядя на стекающие по пальцам ярко-алые капли. Кровь падает на пол, образуя пятно, которое уже не смоешь. Кэрри полупадает-полусадится коленями прямо в эти кровоподтеки, широко раскрытыми глазами глядя на Джорджа. Нет, он не спит, и её всё показалось. Нет, это не закат, это кровь на его лице, и на кровати, и на шее, и всюду, всюду! Нет, его лицо не спокойно, оно мертвенно-бледно, и глаза открыты, и Кэрри заглядывает в них, пытаясь найти жизнь, всегда живущую в её мальчике. Левая рука лихорадочно пытается схватить палочку, второй, той, которая в крови, девушка хватает Джорджа за запястье, дрожащими губами отсчитывая пульс. Ей хочется заставить своё сердце замолчать, потому что оно оглушающе бьётся на всю комнату и мешает ей услышать тот тихий стук, который она хочет, и только пальцы, скользящие по крови, чувствуют удары пульса.
- Эпискеи, эпискеи, - шепчет она прерывающимся голосом, пытаясь залечить раны Джорджа, но Кэрри не видит и половины этих ран, и она совсем не целитель. Она не знает, можно ли трансгрессировать вместе с ним и ни за что в жизни не оставит его, чтобы позвать на помощь работников Святого Мунго и вернутся обратно. Кэрри просто вдруг поняла, что никакая сила не сдвинет её с места, потому что она может только сидеть рядом с ним, пытаться вспомнить какие-то заклинания и обязательно держать за руку, чтобы знать, что Джордж жив. Больше ей, наверное, ничего не надо, и не нужна эта роль, и общение с братом, и все десять или пятнадцать кошек. Только чтобы Джордж был в этом мире.

 Отправлено: 09.12.09 22:15. Заголовок: Flashback Вообще, де..

Flashback
Вообще, день неплохо начинался. Был обычный будний день, понедельник, кажется. Все было довольно просто: днем любимая работа, а вечером – задание спаса. Вроде, ничего особенного. Нужно было просто рассредоточиться по точкам, где могли быть Пожиратели Смерти. Все просто и…правильно. К счастью или сожалению, но точка, где находились Фред с Джорджем и еще пара спасовцем, оказалась верной. Именно туда завалилось несколько Пожирателей Смерти, которые тут же устроили заваруху. Дали огня, да такого, что казалось, что еще немного и воздух вокруг них загорит ярким пламенем. Взрывы, крики и проклятия, воздух, наполненный теперь мелкой крошкой из камня мостовой – это все так знакомо, что казалось, что ничего нового не будет. К ним просто снова повернется Удача, ведь они за мир в волшебном мире и по-другому просто быть не может!» Ведь, правда?
Но именно в этот раз Судьба решила поиграть с ними. Как играют с еще слепыми котятами. Ты вытаскиваешь их из коробки и как бы даешь им свободу – иди, мол, наслаждайся миром! А котята просто тыкаются носом в стены и рано или поздно этот «дар» заканчивается тем, что котенок либо упадет с лестницы, либо выйдет на опасную дорогу, где и придет его быстрый конец. И все это может произойти, если вовремя не дернуть за нужные ниточки. Ведь все мы, как марионетки в большой кукольном спектакле. Раз – и злой Марионеточник дергает тебя за ниточки, пронзительно смеясь. И ты падаешь на землю, чувствуя, что волна от заклинания пришибла тебя к стене и выбила весь воздух из легких. Два – и красный луч летит к тебе, а ты, не в силах даже схватить губами ускользающий щелк воздуха, задыхаешься на пыльной и грязной земле. Заклинание успешно достигает одного из рыжих братьев, чувствуя, что ничто и никто не помешает ему.
Говорят, что лежачих не бьют, но сегодня не тот случай. Да и к тому же, кто здесь особо придерживает правил дуэли?
В одно мгновение все внутренности как будто сжали раскаленным жгутом. Зрачки юноши расширились от боли, которая его настигла. Еще один приступ. Как будто все кости в теле переломились, я все мышцы синхронно сократились в сумасшедшем порыве. Кровь по подбородку потекла с большой силой, а парень резко схватился пальцами за запястье, сжимая его с дикой силой. В голове пульсировало, а все тело извивалось и корчилось в ужасных муках. Зубы как будто намертво сомкнулись у нижней губы, не в силах разомкнуться. Очередной приступ и тело выгнулось в дугу, как будто марионетку резко дернул за ниточки злой Кукольник. В голове кружились ужасные мысли, порождаемые малейшим движением палочки человека в маске. В голове рождались ужасные галлюцинации. Он наверно сходила с ума, в глазах все расплывалось, а тело содрогнулось в очередной судороге. Очередном рывке ниточек злого Кукольника. Очередной ужасный и пронзительный крик. Тяжелое дыхание. Теперь он мог хотя бы изредка хватать воздух ртом, большими порциями, которые полностью не заглатывались, причиняя только еще и боль в легких. В глазах вспыхивали яркие цветные круги.
Хотелось крикнуть и спросить, где Фред? Как он, Мерлин, жив ли он?! Но оказалось, что сказать сейчас хотя бы его имя стоит невыносимых усилий, которые не возьмет на себя тело, всё истекающее кровью.
Голос зазвучал срывающимся, сопровождаемый бульканьем крови, которую все еще глотал Джордж. Каждое слово уносило столько сил, причиняло жуткую боль в области грудной клетки, отдавалось пульсирующей болью в голове.
- Фред! – из последних сил выкрикнул он, приподнимаясь на локте. Собственный голос показался безумным, наполненным горем, как будто брат уже мертв. Мотая головой в разные стороны в поисках рыжей макушки брата. Пожирателей уже не было, что объясняло внезапное прекращение мучений Джорджа. К нему подошел кто-то… Какая теперь разница.
- Фреда увезли в больницу, - спокойно сообщил он. Господи, неужели он не понимает, что ему сейчас на это все равно! Верните его сюда, дайте взглянуть на него, прикоснуться!
Этот же человек попытался проводить его туда же, но ему это было не нужно. Буркнув что-то типа «я в порядке», Уизли поднялся на ноги и трансгрессировал. Он хотел в квартиру, где все ему будет напоминать о брате, где даже воздух пропитан его запахом. К Фреду, которого так жестоко отобрали у него эти целители в желтых халатах.

Он ввалился домой, как на ватных ногах, уже ночью. Конечно, их сотрудница уже закрыла все двери, а посетителей и подавно не было. Что ж, тем лучше, нечего пугать их своим видом. А видок был, уверен, не самый лучший. И только оказавшись в квартире, он пожалел, то тогда сказал, что он в порядке. Он был не в порядке. Судя по тем красным дорожкам, которые следовали за ним в спальне, крови из него вытекло не мало. Сил хватило лишь на то, чтобы скинуть с себя пальто и обувь и упасть на кровать. Так хотелось просто закрыть глаза и чтобы все это закончилось. Хотелось уснуть. И плевать, что этот сон мог стать вечным. И хотелось дышать. Как раньше, полной грудью. Совсем не так, как сейчас, когда каждая твоя попытка вздохнуть причиняет невозможную боль, как после перелома ребер. Хотя, возможно, все именно так и было. Захотелось, чтобы рядом оказался кто-то родной, чтобы утешил, сказал, как в детстве, что сейчас се пройдет и закончится. Чтобы кто-нибудь провел по волосам и тихо шепнул «я с тобой». Он с хриплым стоном перевернулся на спину и измученно взглянул на потолок. А раньше они с Фредом смеялись по ночам, думая, сколько всего можно будет сделать с этим девственно чистым потолком. Почувствовав, что в сердце начинает щемить, он отвернулся.
В голове до сих пор пульсировало и не покидало ощущение того, что из него все больше выливается кровь. Вы когда-нибудь боялись чего-то? Да, конечно, боялись наверно. В детстве все боятся темноты и сильных раскатов грома, а потом начинают формироваться какие-то другие страхи… А сейчас Джордж боялся пошевелиться. Это ощущение, когда не можешь дыхнуть, боясь, как бы из тебя кровь не полилась сильнее. И палочка скользит во влажной от крови, грязи и дождя руке.
Закат. Кажется, уже светает. Как хорошо и плохо одновременно. Хорошо, что он дожил до следующего дня и плохо, что он скоро начнется. А он тут, весь в крови и грязи, которые сгустками стекают по нему, не давая пошевелиться. На ступенях слышатся чьи-то шаги. Все тело напрягается, забывая о своем плачевном состоянии. Раздается громкий звонкий голос, такой до боли знакомый. Кэрри.
Одна половина Джорджа сразу же воспротивилась её приходу. Как она прошла? Ах да, он же сам не закрыл дверь… Да и было ли ему до неё дело тогда? Нельзя была, чтобы она его видела таким. Таким жалким и на половину неживым. Ведь он так её любил, оттого и не хотел, чтобы она его таким видела. Ведь это он должен защищать её от напастей, а не она склонятся над его окровавленным телом.
Но вторая, вторая половина страстно жаждала её здесь. Увидеть, услышать, почувствовать. Вновь увидеть в ярком свете Солнца её очертания, как в тумане. Почувствовать тепло или холод её ласковых рук, дотянутся до её лица. Вновь почувствовать тот сладкий запах её волос и услышать её тихое дыхание, каким бывает шелест листвы в тихий октябрь.
И вот, она доходит до комнаты. Он слышит скрип от её осторожной поступи, и кажется, что даже ощущает и видит её взгляд. Она осторожно касается его кожи и он чувствует холод её кожи. И слышит её возглас, который так боялся услышать. Так хочется сказать ей, что теперь, когда она тут, то все в порядке и с ним все будет нормально, но я зык отказывается слушать разум. Она подбегает и хватает его за руку, вглядывается в глаза. Милая моя, глупенькая. На лбу появляются морщины, и он все-таки тихо и хрипло шепчет ей
- Белёк… Это ты. Все в порядке, я в порядке, - повторяет он, несильно сжимая её руку в своей. Совсем слабо, ведь на большее его и не хватит. И главное, что она теперь рядом. Он смотрит на то, как она пытается унять его кровотечение и на лице появляется болезненная улыбка, но все же с нотками смеха.
- Ты только будь со мной, хорошо… - тихо умоляет он, - Знаешь, ты такая милая, даже когда напугана… Не бойся, ведь мы вместе, а значит наступит новый рассвет.

 Отправлено: 10.12.09 19:57. Заголовок: Ты теперь не так уж ..

Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком,
И страна березового ситца
Не заманит шляться босиком.

- Молчи, я прошу тебя, молчи, - шепчет Кэрри, и подбородок дрожит, а губы хватают воздух, и морщины не исчезают с лица. Это отвратительно - когда ты не знаешь, что делать, и этот тихий, тихий голос Джорджа сводит Кэрри с ума.
- Мерлин, что ты говоришь, - она ещё тише его, так было всегда, но теперь они оба слишком беззвучны. Кэрри читала бы то, что он говорит, по губам, только пусть губы не перестают двигаться. Как слабы его пальцы, как непривычно чувствовать себя сильнее, как не хочется. Кэрри привыкла быть его маленькой девочкой, а теперь Джордж лежит весь в крови и, кажется, ни на что больше не способен. Кэрри, конечно, должна его вытащить отсюда и защитить, но она совсем-совсем не умеет спасать людей. Это его работа. Это его СПАС. И жгучей ненавистью вскипают чувства к тем людям, которые послали его умирать, и совсем неважно, что за кого-то. Он не имел права умирать - он был нужен ей. И что-то в душе болезненно сжалось, когда Кэрри поняла, почему Джордж всегда так волновался за неё. Просто у него умер отец, два брата и невестка - а у Кэрри никто никогда не умирал. Но какое, какое право имели эти спасовцы отправлять близнецов куда-то (а она не сомневалась, что их обоих, ведь они тоже не могли без друг друга), когда совсем только недавно их семью накрыла очередная трагедия. Уизли становилось всё меньше и меньше, и Кэрри не могла не злиться, хотя ей нужен был только Джордж. Но ему были нужны все его близкие, и, наверное, она, Кэрри Уайлд. А она - несчастная дурочка, которая не знала, что это такое - волноваться до перехватывания дыхания, до остановки сердца, не в силах ничего сделать, не зная, выживет или нет, вглядываться в лицо, искать жизнь в каждом шевелении волос от ветерка. Теперь это обрушилось на неё со всей силой, заставляя клясть себя, что не слушалась, не верил ему и не думала о смерти. А она, старуха, оказалась так близко.
- Любимый мой, - и непривычное обращение звучит в её устах без фарисейства, Кэрри сказала так, совершенно не задумавшись, на пороге отчаяния, и даже не испугалась своей искренности, - я умоляю тебя, скажи, как мне тебя спасти. Скажи заклинание, скажи препарат - я найду его, я всё здесь переверну, только помоги мне, я ведь ничего не умею. Вспомни, придумай, хоть что-нибудь, - просит его Кэрри, нервно кусая губы, даже не задумываясь о том, что фактически просит его спасти самого себя. Уайлд, конечно, не создана для того, чтобы спасать - она маленькая, она хрупкая, она переломается, как тростинка. Но, может быть, она могла просто просить так, что ей не могли отказать, о том, чтобы это спасение произошло - и она непричастна, она просто попросила. Но сейчас Кэрри было всё равно на себя и на то, что она может, ей лишь надо было найти средство, от которого Джордж встал бы, улыбнулся и обнял её крепко-крепко, так, чтобы она почувствовала всю его силу. Кэрри хочется дергать его за руку и кричать, как маленькая: "Вставай, ну вставай же!", но не время быть маленькой, пора возвращаться в мир, где вместо заката - кровь. Детство в Кэрри умирало с каждой каплей этой крови на полу, с каждым прерывистым вздохом Джорджа, и это было не плохо, а, может быть, даже хорошо. Никому не удастся остаться в сказке вечно, и зря Джордж её так оберегал. Она поняла, почему, но с этим знанием (когда ты чувствуешь чужую кровь на своей коже) уже нельзя было оставаться там, в счастливом неведении, в спонтанности и жизни без забот. Прижимаясь щекой к его руке, Кэрри чувствовала влагу на своей руке - смешались её слёзы, которые Джордж видеть не должен, и его кровь. Видеть кровь - это не так страшно. Прислушиваться к дыханию - это во сто крат хуже.
- Помоги мне, чтобы я помогла тебе, - проводит она его рукой по своим губам, а может, своими губами по его руке. Всё смешалось, она не знала, кто из них сильный, а кто слабый, она просто очень хотела, чтобы они жили вместе или не жили совсем.

 Отправлено: 20.12.09 13:04. Заголовок: Я хочу чтобы во рту ..

цитата:

Я хочу чтобы во рту оставался Честный вкус сигарет. Мне очень дорог твой взгляд, Мне крайне важен твой цвет…

soundtrack
Она тихо шепнет ему, чтобы он молчал. Ему бы так хотелось, ведь он уже еле шевелил бледными, как кожа губами. В голове рисуются ужасные багряные образы из крови. Танцующие вальс, висельник в пустой комнате, одиночка, смотрящая в пыльное зеркало… В глазах мутнело и ужасающие образы вновь врезались в мозг, как шрамы, которые оставались от времени диктаторства Амбридж. Уносили за собой, а голос Кэрри становился таким далеким, как будто она плавно уплывала от него куда-то далеко-далеко.
Не уходи. Так хочется шепнуть ему, но губы настолько тихо шепчут это, что он сам с трудом слышит свой собственный глухой голос. А он все повторяет и повторяет, как будто боится, что она не услышит его и оставит. Здесь, совсем одного. Ведь в душе у них с Фредом всегда был такой глупый страх: остаться одними. И что перед смертью на тебя даже никто не посмотрит, а твой хладный труп в пустой и грязной квартире останется на съедение собакам… Поэтому рука отчаяннее и крепче хватает её скользившие пальцы, взгляд пытается уловить её образ.
- Я так боюсь тишины, - шепчет он, проводя пальцами по её щеке и оставляя на её белой коже красные полосы. Ей бы наверно сейчас подошла ярко-красная помада и белый сарафан. А он бы трансгрессировал с ней в Париж. Он уже сто раз планировал себе в мозгу все это. Ему снились сны про них и про то, что бы он хотел увидеть в будущем. И поэтому, всегда так тяжело было вытащить себя из сна. Вытянуть себя из этого тяжелого наркотика, на который он подсел уже наверно несколько месяцев назад. Хотелось раньше ложиться спать, лишь бы снова видеть продолжение этих снов. И вообще никогда не просыпаться. Там хорошо – на Земле все гораздо хуже.
Париж. Sous le ciel de Paris. Помниться, он видел его уже. И Кэрри в белом сарафане. Тогда, когда они с Фредом пробовали их «мечту» - заклинание, позволяющее погрузиться в свои самые сокровенные и прекрасные мечты на полчаса. Срок небольшой, но ведь мечта – опасная штука. И ей злоупотреблять нельзя. И что же он тогда видел? Париж. Наверно, это был самый конец мая. И там так чудесно пахло. Но волосы у Кэрри все равно пахли лучше. Так пряно и маняще. Так хотелось просто обнять её и просто никогда не отпускать. Да он её и не отпускал. В те полчаса он пережил их утро в однокомнатной квартире с видом на цветущий парк.

Flasback. Dream.
Утро. Он просыпается раньше, чем она. Странно, обычно все наоборот: она, смеясь, стаскивает с него одеяло, а он мычит, уткнувшись носом в подушку, сопротивляясь и умоляя еще о пяти минуточках. Она была такая милая утром, когда еще лучи майского солнца только-только осторожно касались её белой кожи, как будто боялись разбудить её. Наверно, это Ангел. Господь послал ему своего самого прелестного Ангела, чтобы он оберегал его. Вот только Джордж до сих пор не понимал: за какие заслуги?
Тихо спускаясь на кухню, он боялся даже дыханием разбудить её. Кофе и горячие круассаны – Моргана, они же во Франции! Слышится тихий звук её шагов – все-таки проснулась. Джордж тихо отходит за косяк двери и, улыбаясь, ждет, пока она спустится. Осторожная поступь – и вот она появляться в комнате. Воздушная, кажется, что прозрачная. Как будто лучи утреннего солнца пронизывают её насквозь, заставляя сиять особым внутренним сиянием. Немного заспанная с взлохмаченными белокурыми волосами. Он тихо подходит к ней сзади и закрывает ладонями глаза. Не понимая, она останавливается и ощупывает пальцами его руки. Затем слышится её смех, и она мягко убирает его руки, разворачиваясь к Джорджу. Оба улыбаются. Так странно было ощущать себя таким счастливым, хотя, возможно, в Лондоне сейчас кто-то еще умер. А они просто жили и наслаждались друг другом. И минуту молчания нарушает требовательное мяуканье котенка. Она и тут смогла его найти. Поздним вечером, когда они гуляли по темным переулкам Парижа, горели фонари, и в каком-то открытом кафе играла музыка. А он сидел на тротуаре и пронзительно мяукал. А в её руках замолчал и свернулся калачиком.
Джордж лишь крепче обнимает её, сжимая её худеньки плечики. Вдыхает аромат её волос. Так не хочется отпускать её. Никогда. Она осторожно кладет руки на плечи и кладет голову на плечо.
- Почему мы вместе, скажи, Джордж? – тихо спрашивает она, проводя пальцами по плечу, рисуя неизвестные узоры.
Почему? Да он сам не знал. И часто задавал себе этот вопрос. Наверно, наверху была какая-то ошибка. Он должен был всю жизнь быть один, а тут появилась она. Девчонка с двумя русыми косичками и котенком в кармане.
- Мы созданы друг для друга, - смеется он, - И я откушу себе палец, если кто-нибудь докажет, что это не так. Хочешь кофе? – спрашивает он, почти уверенный, что в ответ услышит согласие. Он поднимает глаза и кивает. Джордж осторожно целует её в носик и идет за чашками.
Она садится на подоконник и раскрывает окно навстречу весеннему ветру. Он весело разбрасывает её волосы, развевая легкие занавески. Забравшись на подоконник с ногами, она выглядывает в окно. На улице ходят люди. Разные: занятые, счастливые, сонные, рассеянные. Но всех их что-то объединяет. Какая-то светлая энергия, которую они источают. Как, наверно, и они.
Чашки кофе и поднос с круассанами. Все что им нужно, когда они сидят на подоконнике и смотрят на улицу.
- Я люблю тебя,- тихо говорит она, как будто в очередной раз напоминает ему об этом. О том, что он главнее всего в её жизни. За все месяцы их встреч, эта фраза не потеряла своего смысла, как у многих людей. Она по-прежнему много значит для них обоих. Он осторожно обнимает её сзади за талию, откидывает с уха пряди волос.
- Je t'aime, gentil, - отвечает он её, осторожно целуя её в шею…

Flashback. Real live.
Мечта тихо догорает на столе, и комната братьев начинает потихоньку проявлять свои черты. Так не хочется раскрывать глаза, но Джордж все-таки делает это. Последние видения мечты исчезают, растворяясь в воздухе.
- Ну что, братишка, как мечта? – весело спрашивает Фред, широко улыбаясь.
- Отлично, - так же отвечает Джордж, запуская пальцы в волосы, - Она будет иметь успех..

Любимый мой, тихо говорит она, и Джордж мучительно вздыхает. Так хочется обнять её. Признаваться её в любви в городе Романтики. Носить на руках и каждый день писать мелом на асфальте, что он любит её. На всех языках мира. Её тихий голос сводит у с ума, а она, закусывая губу, умоляет о помощи.
- Ты только говори, не молчи, - просит он её. – Мне очень нужен твой голос.
И вправду. Голос, как нить, которая держит его с реальным миром, заставляя не закрыть глаза и не сдаться. Она проводит его пальцами по губам и от этого в сердце начинает щемить только еще больше. Вспышки боли приводят в чувство, заставляя вспомнить, где что в этом доме находится. А главное, где-то, что сейчас ему нужно. Закрывая глаза, он пытается пробежаться по дому, вспомнить, куда они тогда запихнули все это с Фредом. Они смеялись, шутя, что им это врятли когда-нибудь понадобится. «Нет, я или буду здоров, или сразу умру. Промежуточного существования мне не надо» - шутил Фред, запихивая коробку с медикаментами на шкаф.
- На шкафу коробка, - говорит он, указывая на шкаф, стоящий поодаль кровати. – Найди там Летейский элексир доктора Лето, он должен помочь. Правда, я не уверен, что он так у нас там называется… В любом случае, ты его узнаешь. Может на этой банке с мазью наклеена табличка с надписью «всепомогающий» или что-то типа того.
Он болезненно морщится, приподнимаясь на кровати. Находя палочку где-то рядом с собой. Отчаянно пытаясь вспомнить хоть какие-то заживляющие формулы.
- Вульнера санентур, - совсем тихо говорит он, проводя по руке, чувствуя, что кровоток начинает слабеть. Мерлин, хоть что-то. Хоть что-то он вынес в своей голове из школы.

 Отправлено: 21.12.09 17:19. Заголовок: Хочешь сладких апель..

цитата:

Хочешь сладких апельсинов? Хочешь вслух рассказов длинных? Хочешь я взорву все звезды, Что мешают спать? Пожалуйста, только живи, Ты же видишь, я живу тобою.

Кэрри прижимается к его рукам, как сумасшедшая, будто это последний глоток воздуха в жизни, она тоже хочет почувствовать боль, чтобы убрать эту обманчивую мягкость, с которой его руки касаются её кожи. Ей надо чувствовать его боль, чтобы теперь не оставаться в стороне от этого мира, где Джордж каждый день рискует жизнью. Красные полосы крови на её щеках не смущают. Всё равно, что раньше Кэрри закрывала глаза на кровь, не слушала стоны в фильмах и упорно не замечала огромной войны. Всё равно, что это, наверное, выглядит страшно. Девушка сжимает руки Джорджа, отчаянно желая, чтобы он вспомнил, как ему выжить.
- Я буду, я всё сделаю, - как-то лихорадочно шепчет она, слегка вздрагивая от каждого движения секундной стрелки, ей кажется, что время должно остановиться, не утекать сквозь пальцы безликим песком. Потому что иначе нельзя, потому что мир не может существовать без Джорджа.
- Лежи, лежи, - кладёт она приподнимающегося Уизли на кровать и срывается с места - как в детских мультиках, только в этом жесте столько боязни не успеть, что совсем не весело. Противно дрожащими руками Кэрри цепляется за верх шкафа, встаёт на цыпочки и не дотягивается - слишком маленькая, не доросла. В каком-то отчаянии она даже прыгает, не думая, не пытаясь остановиться и найти правильное решение, цепляет кончиками пальцев большую коробку, та падает, и Кэрри кружится с ней в безумном танце, будто время наконец остановило свой ход: томительно долгие секунды хрупкие пальцы пытаются ухватить падающую коробку, та ускользает, и длинные тонкие руки вновь тянутся за нею, у самого пола, падая на колени, Кэрри рывком дергает её на себя, и все лекарства в целости и сохранности. Низко опустив голову, девушка хватает банку за банкой, прочитывая названия с какой-то ошеломляющей скоростью. Она спешила. Спешила так, как не спешила никогда не в жизни. Так бывает во снах, когда ты бежишь, а пространство вокруг замедляется, превращается в вязкую муть, и ты продираешься сквозь неё изо всех сил, а тишина и тьма сковывают тебя. Если бы сейчас подошел целитель и сказал ей, что раны Джорджа не так опасны, что он вылечит его за несколько минут, то Кэрри бы отмахнулась и продолжала бы искать. Она не верила, что кто-то, кроме неё, может спасти Джорджа.
- Я нашла, нашла, миленький мой, всё будет хорошо! - с сияющими глазами, уже веря в чудо, кричит Кэрри, вскакивая с пола и победно потрясая Летейским эликсиром. Ещё несколько рывков, и всё правда будет хорошо. Всё ещё трясущимися руками Кэрри наносит мазь на раны Джорджа, яростно закусив губы, не отрывая взгляд от покореженных костей и разорванной кожи, словно она надеется, что сможет исцелить любовь свою взглядом. Это не так, её не дано и не дано никому, но раны затягиваются, и чудовищное напряжение, сковывавшее Кэрри куда-то уходит, вновь превращая её в беззащитную и хрупкую девочку, есть одна только разница - она почувствовала на себе дыхание смерти.
- А теперь, теперь я буду с тобой, - говорит она и добавляет про себя "навсегда". Очень хочется сказать, что она любит его - ведь всегда же так ловко уходила от ответа, не произнося эти заветные слова. Джордж, наверное, видел, что она любит его, но, Мерлин, ни разу она не подтвердила это словами. Жесты, поцелуи - всё, что угодно, но Кэрри молчала. И сейчас, сцепив руки в замок, она смотрела на постепенно возвращающегося к жизни Джорджа и думала, что могла и не успеть сказать ему это. Поэтому надо было - закусив губы, сжав пальцы, преодолеть этот непонятный страх оказаться навязчивой и чего-то требующей.
- Я тебя люблю, - одними губами произносит Кэрри, а потом даже усмехается, понимая свою игру с совестью - она вроде сказала, но Джордж не услышал. И, даже зажмурив на миг глаза, снова бросается с головой в этот омут, надеясь уже не выплыть оттуда, потому что иначе не сможет, без него:
- Я люблю тебя! - и сорвана какая-то преграда, стало ещё легче, будто Кэрри сейчас сможет взлететь куда-то высоко, не забыв взять за руку Джорджа. Она ложится рядом с ним, спрятав лицо на его груди, крепко обхватив руками за шею.
- Давай куда-нибудь уедем, пожалуйста? Вдвоем? Далеко? - невольно повышает голос в конце каждой фразы Кэрри, словно боясь, что он не хочет этого. А потом она начинает говорить, рассказывать ему какие-то смешные вещи с последней репетиции, смеяться над её котом, опрокинувшим на себя молоко, взахлеб восхвалять книжку, которую она недавно дочитала, и упоминать ещё сотни милых и простых вещей, которые так далеки от того, что пережили они несколько минут назад. Кэрри то и дело поднимает лицо, отчаянно жестикулирует, чуть ли не падая с кровати, и Джорджу приходится её придерживать, и вдруг она снова замирает, прислоняясь к его груди, чтобы услышать ликующий и победный стук сердца. Это самый важный звук в мире. Это звук её собственного счастья.

 Отправлено: 04.02.10 21:34. Заголовок: Нарисую, мелом напиш..

Нарисую, мелом напишу:
"I love you".
Два сценария одной судьбы,
Разный взгляд и цвет одной игры.
Напишу о том, что ты ушла,
Но вернулась вскоре навсегда.
Ты же рисовала на открытках
Двери для меня, что впредь закрыты.
Не пиши "The End",
Я придумаю Happy End.
Поверну все так,
Чтоб два сердца вновь бились в такт.
Все ведь как в кино,
Разреши лишь доснять его.
Не пиши "The End",
Я придумаю Happy End.

Мерлин, ну за что ты его так мучаешь? Зачем ты заставляешь его вести свое мучительное существование, медленно погасая на глазах любимого человека? Неужели нельзя было его добить там, в переулке, чтобы она ничего не видела и не знала. А ей бы просто сказали, что он уехал в вечную командировку… Туда, где нету горя и беды, и что он будет все время вспоминать её и любить. Но нет, нужно было приволочить его сюда, где он весь в крови будет медленно умирать, отчаянно пытаясь спасти свою жизнь. Да к черту жизнь, она как мучается. Она должна быть волшебницей, маленькой феей, которая будет вечно сиять чистым перламутровом светом в саду его мечтаний. Кэрри, любовь моя, оставайся такой навсегда, не разрушай свою ангельскую душу этой жестокой реальностью. Ведь он столько времени спасал её от этого, а теперь, по своей неосторожности, он сам рушит свой замок из воздуха, погребая её наивность под его обломками.
Она лихорадочно шепчет ему, что все-все сделает, просит не вставать.
- Хорошо, хорошо, - уверяет он её. Только бы она не беспокоилась, не травмировала свою душу.
- Со мной все в порядке, честно, - о да, он наивен, - Это просто парочка глубоких царапин. Мы же не поднимали такой бунт, когда меня царапали твои котята.
Он тихо бормочет это, понимая, что это все настолько неправдиво, что даже нелепо предполагать, что она успокоится. Но он хотя бы попробовал. В тысячный раз ему хочется убить самого себя. Если бы он сейчас сидел тут один, то без угрызений совести что-нибудь бы с собой сделал. И отправился бы в ад, по двум причинам: 1) он самоубийца, а таких в раю не любят, а 2) он заставил её страдать и волноваться, а за это ему уже нужно вариться в котле, гореть на кострах или что там делают с главными грешниками?
Уизли, ты идиот и всем своим существованием наглядно доказываешь, что велики границы человеческой тупости! Нашел время показывать свою мягкотелость. Мерлин, какой же я идиот…
Ругал он себя в мыслях, а на деле пытался спешно залечить побольше ран. Но из-за постоянной рассеянности и отвлечения всех мыслей на самобичевание, эта затея продвигалась не с особым успехом.
А Уайльд пыталась допрыгнуть до шкафа. Она так мило и забавно выглядела. Даже с ужасом в глазах она была прелестна и божественна. Уголки губ парня дрогнули, и он бы наверно посмеялся, но, черт побери, если бы не было так грустно!
Уже на интуитивном уровне он хотел было вскочить с кровати и помочь ей. Ведь это он все время доставал её всякие вазочки или книжки с пыльных шкафов. Или по крайней мере помогал, когда она отчаянно отпиралась от его помощи, стремясь доказать ему, что она сама сможет. Эта её легкая наивность, но в то же время стремление всегда ему доказать, что она сильная, рождало в нем то поразительно нежное чувство, которое так захлестнуло его в тот момент, когда он впервые увидел её. Сказать, что это была любовь с первого взгляда? А Моргана его знает, но возможно это было близко к истине. По крайней мере, то, что что-то проскользнуло в нем, когда он впервые на последнем курсе увидел её, являлось тем неоспоримым фактом, что не все девушки бегали за близнецами в школе, а что существует и обратная теорема – один из них тогда по уши влюбился. Влюбился в девушку, которая, как ему казалось, даже не знала о его существовании. Она жила в своем мире, а он дурак страдал. Шутил и смеялся меньше обычного, невпопад отвечал на вопросы друзей… Типичные симптомы безнадежной влюбленности. И этот диагноз только усугубился, когда он ближе узнал её. Часто он спрашивал себя, а имел ли он права так влюбиться в неё? Может, он погубил её, её светлое чувство к кому-нибудь другому. Но, как не эгоистично с его стороны это выглядит, он никогда не жалел об этом. И с некоторого времени делил свою жизнь на два временных промежутка: до Уайльд и после.

Мелкие раны на его коже затягивались, оставляя лишь красные следы, напоминающие о недавних ранах. Тут подоспела и Кэрри, с Летейским эликсиром в руках. Такая счастливая, с сияющими глазами, как будто минуту назад она спасла человечество от неминуемой гибели. Хотя, она наверно спасла целое человечество, вселенную для Джорджа. Саму себя. И теперь, когда она тихо шептала, что все будет хорошо, ему казалось или нет, что раны на его теле стали заживать в три раза быстрее? Смазывая раны не совсем приятным по действию эликсиром, Кэрри с каждой минутой все скорее возвращает его к жизни. К жизни вместе с ней, где все вновь вернется на круги свои: Кэрри будет вечно блудить по Лондону, и находить неприятности, а Джордж в отчаянье спасать её.
- А теперь, теперь я буду с тобой, довольно говорит она, а Уизли усмехается.
Куда же ты от меня денешься, маленькая девчонка? Кто будет спасть тебя от неприятностей и с кем я буду проводить долгие осенние вечера в Лондоне?.
И тихо наклоняясь к её уху, он отвечает
- Я сам тебя никуда не отпущу, слышишь.
Та в ответ лишь смотрит на меня и ему этого достаточно. В её ресницах запутывается восходящее солнце, и от этого глаза её становятся медовыми… Вы когда-нибудь нечто подобное видели? А он это видел каждый день. И был самым счастливым парнем на свете. Уайльд что-то тихо говорит одними губами. Он уже даже не пытается вслушаться, он привык к её забавным причудам. Это часть её, и сложно сказать, любил бы он её не состоит она из тысячи таких загадок, на разгадку которых ему придется потратить всю жизнь. А потом усмехается. Вот тут уж непонятное наслаждение на лице рыжего сменяется удивлением. Но даже эта легкая стадия недоумения скоро сменяется. Вы можете себе представить удивление Снейпа, если он вдруг утром проснется и обнаружит…ну, хотя бы что он блондин? Представили, если это конечно возможно представить себе удивленного Снейпа? Так вот, удивление Джорджа было в тысячекратном объеме больше, после следующих трех слов девушки.
Я л ю б л ю т е б я. И тут, словно мир перевернулся вокруг своей оси. Брови парня уже слились с его огненными волосами, а рот машинально приоткрылся от этой фразы. Я люблю тебя.
- Я тебя люблю, - тихим шепотом повторил он сам для себя, и даже голос ему показался теперь совсем другим. Да и он наверно стал теперь совсем другим. Три слова и вдруг все предметы и слова вокруг кардинально меняют свой смысл и значение. Он все еще в недоумении смотрит на неё с расширенными от удивление глазами. А в глазах читается вопрос: это ты мне? Ни полке за мной, ни кровати, ни невидимому другу? И так же быстро на смену высочайшей степени удивление приходит необычайная радость. Он никогда не был так счастлив в жизни. Счастье заливало его комнату, распространялось по его крови, освещало его глаза, заставляло улыбаться во все тридцать два зуба. Он даже не знает, что ей сказать от своего счастья, потому что он в одну минуту забыл все слова на свете и от радости у него вырываются только отдельные звуки фраз. Все так просто, а ведь он, как последний мальчишка, боялся признаться ей в любви. Он заламывал пальцы и закусывал губы, думал об этом по ночам, под тихое сопение Фреда, думал об этом, когда ждал Кэрри у порога квартиры и приподнимался на мысках, как пловец перед прыжком в воду. И все никак не мог заставить пройти себе через эту преграду. Переступить линию, за которой, возможно, начиналась новая счастливая жизнь вместе с ней. Он, наверно, боялся, что за этой чертой её не было. Что она засмеется и скажет: «Ты шутишь, Джордж?» А теперь все преграды разрушены. Они исчезли, как утренний туман. И поэтому сейчас он может тысячи раз шептать ей, как пламенно он её любит, не боясь отказа.
- Я люблю тебя, люблю, люблю, люблю, милая моя, ненаглядная, - горячо шепчет он ей на ухо, осторожно обнимая её за талию и целую в шею. Он так торопится, как будто боится, что кто-нибудь сейчас заберет её у него и он не успеет ей все сказать. Все, прямо как в той сгоревшей мечте. Его мечта сбылась.
- Мы уедем, куда только ты хочешь. Я брошу все, только скажи мне, и я тут же увезу тебя отсюда, - клянется он все тем же сбивчивым шепотом, понимая, что он добровольно надел на себя ошейник с поводком. Она полностью приручила его, но он даже не жалеет.
- Хочешь, уедем во Францию, или в Бельгию, а может в Швейцарию! Только скажи, и я тут же увезу тебя, любовь моя.
Любовь моя. Я так боялся, что этого момента никогда не будет.