цитата:

Внешний вид: Школьная форма Рейвенкло: темная плиссированная юбка, гольфы, туфли без каблука, белая блузка, галстук, вязаный жилет. Все идеально вычищено и выглажено, нигде ни пылинки или складочки. Сверху накинута мантия, повязан серебристо - синий шарф. Волосы распущены, удерживаются маленькими заколочками - "невидимками"
Инвентарь: Школьная сумка, волшебная палочка, чистые листы пергамента, обыкновенный грифельный карандаш

Все давным-давно верят, что она
невозможно сильная.
эта девочка - воздух, которой никто не дышит.
с каждым сном на один миллиметр тише
взмахи ресниц и недо.обрубленных крыльев

Школа - это совершеннейшее по своей мощи и силе орудие убийства. Настолько совершенное, настолько уверенное, настолько бескомпромиссное, что средневековой инквизиции, оружию массового поражения ушедших времен остается только тихо завидовать, да шелесть злостно пожелтевшими и грубыми старицами исторических талмудов. Школа - совершенно особенный мир, даже... нет, тем более, если это школа волшебства. Это мир, где подросток учится выживать с помощью обретенных за годы учебы когтей и зубов, мир, в котором надо учиться сражаться, иначе ты умрешь. А как быть, если у тебя не то, что тех самых когтей - зубов нет, а ты стал еще уязвимее? Потрясающий по своей наглядности пример прямо перед вашими глазами - белокурая валлийка, бледная и напуганная, встревоженная и смятенная, ловко лавируя между телами сокурсников, идет прочь из замка. Никакого обеда, нет - потому что если она сейчас же, сию же секунду, не покинет буквально дущащие ее стены замка, она сойдет с ума. Она задержалась лишь для того, чтобы цепким взглядом выцепить сестру, крепко - крепко прижать ее к себе, и какое - то время просто постоять с Шерил в обнимку. Запах родного человечка, спокойствия, душевного уюта - право слово, она по - настоящему гордится, что ее лукавая звездочка, маленький ангел учится именно на факультете леди Хельги, потому что именно там, как пожалуй, нигде, знают цену комфорту и теплоте на душе. Вдох - выдох, вдох - выдох: ну вот, все ведь снова функционирует в нормальном режиме, не так ли? Поцеловать сестренку в макушку, где так остро пахнет речной водой и фиалками, печеньем и волшебными чернилами и по уже намеченной дорожке прочь - прочь из замка. Кто - то ее окликает, кто - то пытается дернуть за рукав мантии: бесполезно, душой белокурая уже не в замке, а за его пределами. Только бы мозг не взорвался, пока она открывает дверь, только бы пот со лба не катил ручьем, только бы... Пресвятая дева Мария, кажется, что один глоток этого промозгло - сырого ноябрьского воздуха дарит ей крылья. Сердце уже не частит артиллерийской канонадой, она дышит ровнее, и даже находит в себе силы поднять руку, и поправить сумку на плече: неслыханное дело, пока девушка пробиралась через замок, она даже помечтать о таком не могла. Стук - стук туфлями по брусчатке внутреннего дворика, хлоп - хлоп: так хлопает мантия по ногам, да слышно еще, как с едва слышным свистом изо рта вырываются облачка углекислого газа. Студентов здесь, в час обеда, совсем немного, два - три человека, остальные или не могут, или просто в силу устоявшейся привычки не хотят пропускать обед. Но Мерлин помилуй, чего она там не видела - к тому же Итильдин не была голодной, а сидеть в Большом Зале и получать дополнительную порцию ударов по своей психике это уже выше ее сил. Именно поэтому этот час она будет здесь, под уже сбросившим свою листву дубом, на вековой каменной скамейке. Папка с пергаментными листами горизонтально, в свободную от перчатки правую руку карандаш - и позволить ей чертить какие угодно линии, вытворять на том самом листе пергамента один Ктулху ведает, какие безумства, просто потому, что через эти линии выходит ее безумие, ее накопившееся отчаяние, ее боль, ее страхи. Неудивительно совсем, что первый лист закончился, почти даже не успев начаться, и наверное, такая же участь постигла бы и второй лист. Если бы только она не подняла случайно глаза. Не подняла глаза, и ценой бог знает каких усилий не подавила бы в себе тоненький вскрик. Тот самый человек со странными серо - голубыми глазами со Смутной ночи в Большом зале, о да, она хорошо запомнила его именно по этому самому взгляду. Девушка так поражена, что едва поспевает за грифелем, и собственными мыслями: где темные штрихи - там будет мантия, вот уже и складки обозначились, свободные и чуть резковатые. Где шероховатости - неровности, значится, там бывать брусчатке, по которой ноябрьский ветер гоняет листья, окрашенные в любимые цвета Смерти. А лицо и глаза она оставит на десерт, и только на десерт: потому что главная магия скрыта именно там, и больше нигде

и ветер в моей голове
совсем ничего не значит,
когда он не гонит мачту
маленького бумажного корабля
твоих обо мне сказок