Отправлено: 26.06.11 18:50. Заголовок: Some poems rhyme, but this one doesn't

 Отправлено: 27.06.11 00:37. Заголовок: внешний вид черная м..

внешний вид черная мятая футболка с выцветшей надписью "magic is might" и эмблемой Министрества Магии, светлые шорты по колено; на голове нечто, неподдающееся описанию, на щеках двухдневная щетина

«С днем рождения, Джон» - первое, что пронеслось в голове у мужчины, когда тот разлепил глаза. Голова гудела с похмелья, безумно хотелось пить, солнце, только недавно поднявшееся из-за горизонта и нещадно светившее через окно не добавляло радости, а в голове звенел голос Мэри. Сколько уже лет прошло со дня ее смерти? Ровно столько, сколько сейчас лет их дочери, а Дэвлиш до сих пор слышит в голове этот голос, до сих пор помнит, как она будила его ровно в шесть тридцать пять утра (точное время появления Джона на свет) и заставляла задувать свечку на свежеиспеченном капкейке. И было по барабану, что денег на большой торт и дорогие подарки у них тогда не хватало – рядом была Мэри и несколько близких друзей, которым вполне хватало дешевого пива, чтобы напиться за здоровье Дэвлиша. Вообще это была идея жены – начинать отмечать день рождения накануне, чтобы просыпаясь шестнадцатого августа с похмелья у Джона был впереди еще целый день праздника, который они проводили вдвоем. И вот прошел двадцать один год, а мужчина по-прежнему напивается накануне своего дня рождения. Теперь, разве что, в одиночку. Чтобы забыть об их дурацких маленьких традициях, которые просуществовали всего три года. Чтобы с утра его больше мучало похмелье и сушняк, нежели воспоминания. Казалось бы, двадцать один год! Move on, dude! Но Дэвлиш не мог. Он все еще был зол непонятно на кого и эта злость сидела внутри как какой-то вирус, отравляющий мозг, потому что выместить ее было не на ком. Даже работа тут не спасала, а уже теперь-то, когда работы считай не было, аврора начинала медленно, но верно затягивать в черную дыру.
Второй раз за утро мужчина проснулся от навязчивого стука в окно. Он догадывался, что это сова с почтой, но вместо того, чтобы подняться с кровати – роль которой уже давно исполнял обыкновенный двуспальный матрас – хотелось кинуть чем-нибудь в чертову птицу.
- Проваливай, дура – крикнул Джон, не особенно надеясь что его мольбы будут услышаны, а потому одновременно все-таки вставая. Он так ворчал потому, что прекрасно знал, что сейчас увидит – свежий номер Пророка, на который его подписала дочь, открытка от родителей, официальное письмо-поздравление из Министерства и какие-нибудь дурацкие рекламные купоны. Каждый год одно и то же.
И правда, все в точности, как предсказал себе в уме Дэвлиш, за один маленьким исключением – между приглашением на распродажу в магазин мадам Малкин и напоминанием из Гринготтс о том, что нужно что-то уплатить, лежала маленькая записка написанная Элеонорой, причем явно впопыхах. Кинув прочий мусор на стол, Джон быстро развернул бумагу и принялся с удивлением читать. Почему с удивлением? Хотя бы потому, что он никогда не отмечал свои дни рождения с дочерью. Это был их негласный уговор, потому что мужчине не нужно было еще одно болезненное напоминание о том, как много он потерял за свои сорок лет, пардон, уже сорок один год жизни. Он знал, что и так не делает существование Норы проще и меньше всего хотел, чтобы дочь видела его в таком состоянии. В записке же, вопреки давнишнему уговору, упрямая Элли заявляла, что вечером забежит к отцу домой с каким-то сюрпризом.
Голова, которую и без того будто сдавливали стальные клещи, начала ныть так, словно вчера Джон выпил не две трети бутылки виски, а половину запасов небольшого бара. Мужчина на автомате поднялся со стула, влил в себя остатки какого-то чудотворного и наипротивнейшего зелья от мигрени, которое ему впихнули недавно в аптеке (и судя по всему варили не без использования сточных вод), сделал несколько глотков воды прямо из-под крана и в итоге в ступоре уставился куда-то в сторону окна. Уже поздно было отправлять ответную сову в редакцию или к дочери домой, вряд ли она успеет получить письмо до вечера. Но что еще сделать Дэлвиш просто не знал.
- Может, стоит прибраться, - спустя еще несколько минут ступора в голове, кажется, возникла первая трезвая мысль за все утро. Но оглядев поле предполагаемой уборки, Джон быстро понял, что это занятие принесет только больше головной боли, однако выбора-то не было. Выругавшись про себя слишком уж неприличными словами, аврор вытащил из-за холодильника какой-то пакет и принялся собирать туда пустые бутылки и прочий мелкий мусор. - Так хоть не будет сильно заметно следов вчерашнего «праздника», - подумалось мужчине. Кого в этот момент Дэвлиш пытался обмануть – непонятно, так как все эти следы прекрасно читались по его опухшему лицу и общему внешнему виду.
Чтобы совсем отчаяться и признать безоговорочное поражение перед хаосом в собственной квартире (и, пожалуй, жизни) аврору хватило всего тридцать минут. Выкинув пакет, заполненный доверху хламом, Джон вернулся в квартиру, открыл бутылку холодного пива - убивая, как он думал, двух зайцев, то есть опохмеляясь и утоляя жажду - и плюхнулся в кресло. И снова заснул, эту самую бутылку допив.

 Отправлено: 27.06.11 20:49. Заголовок: внешний вид: свободн..

внешний вид: свободная белая рубашка из тонкой просвечивающейся ткани с закатанными по локоть рукавами, под ней белая майка; светло-серые узкие брюки. На ногах какие-то легкое босоножки. Волосы собраны вверх, но так как прическа была сделана еще с утра, некоторые пряди выбились и, в общем, прическу можно назвать «творческим беспорядком» на голове.

Лето в этом году выдалось каким-то слишком жарким и душным. Спасение Англичанам приходилось искать в своих офисах и домах, в тенистых парках, в уличных кафе и кажется, только магглы туристы толкались на Трафальгарской площади в такую погоду. Хотя конечно, с ними могли соперничать детки волшебников, которые шныряли по Косому переулку скупая книжки, котлы и метлы. Элли же относилась к той категорию людей, которые старалась не появляться на улице без лишнего повода. Лето, а особенно знойный август светловолосая предпочитала проводить, теряясь где-то под кипой бумаг в редакции Пророка. Отвлекаясь на работу от своих мыслей, а иначе она задыхалась. И причина была не в высокой температуре воздуха, как в случае всех остальных Англичан, а в одном самом обыкновенном дне, который Эль никак не могла научиться оставлять без внимания.
16 августа. День рождения отца. День, который Джон бы предпочел вычеркнуть из календаря, ровно, как и Эль свой проклятый январский. Когда-то они без слов договорились не отмечать эти праздники, и каждый год Элли послушно выполняла свою часть договора, вот только чем старше она становилась, тем сложней ей было продолжать. С возрастом пришло понимание, что отец, хоть и такой далекий, не будет в ее жизни вечно. Время бежит, а с ним и словно песок сквозь пальцы убегают все возможности и шансы исправить то, что у них только называлось семьей. А ведь вопреки всем желаниям Джона, «16 августа» все равно присутствует на любом бумажном календаре и лишь является напоминанием о том, насколько у них все плохо. В других семьях ведь есть какие-то традиции, совместная игра в монополию или путешествие в доломитовые Альпы, например. А что у них? Только «день, который нельзя называть» и «имя, которое нельзя произносить». А очень скоро, в таком темпе, появятся даже «чувства, которые нельзя испытывать». Эль от чего-то не сомневалась, что если позволит отцу отдалиться еще немного, то потеряет его навсегда. Получит лишь очередной официальный указ, от сурового аврора «не любить его» иначе он вычеркнет ее из своего мира. Должно быть именно поэтому, вдохновленная произошедшими не так давно переменами в ее жизни, Элли решила взять судьбу в свои руки. Впопыхах девушка написала отцу записку, чтобы тот дождался ее, и отправила перед работой с совой.
Время близилось к вечеру и в районе семи, Эль появилась на пороге перед отцовской дверью. Некоторое время она простояла у входа, переминаясь с ноги на ногу и сомневаясь в правильности своего решения. Девушка так сильно боялась, что может наоборот, все только испортить, что чуть было, не развернулась и не ушла. Но что-то внутри заставило ее остановиться. Голос сердца или разума… в данный момент, светловолосая не могла понять. Развернувшись обратно лицом к двери и сделав глубокий вдох, для успокоения нервов, она постучала в дверь. Долгие несколько минут, которые показались ей длиною в вечность, Дэвлиш в ответ была лишь тишина. Закусив губу, девушка прильнула к двери, прислушиваясь и сопротивляясь дурацким мыслям о том, что отец мог не заметить ее записку и куда-то уйти или прочитать ее и сейчас злиться настолько, что нарочно предпочел избежать встречи. Но к счастью они оказались пустыми переживаниями, по другую сторону послышались шаги. Элеонор отошла от двери как раз в тот момент, когда она распахнулась. Ну что же привет папа. Как-то неуверенно подумала девушка, растягивая на лице улыбку, хотя зрелище, открывшееся ее глазам, совершенно не радовало. В последний раз она видела отца несколько недель назад, случайно застав его в Министерстве, когда брала интервью у одного из сотрудников. Тогда она даже не поздоровалась, слишком спешила, поэтому естественно не успела его разглядеть. Сегодня же, ей открыл дверь измученный мужчина в помятой нелепой футболке, который всем своим видом говорил о том, что не покидал свою «берлогу» как минимум пару дней.
- С днем рождения. - Наконец-то решилась Элеонора, перестав ошарашено оглядывать отца. - Я знаю, я не должна была. Но, пожалуйста, не говори ничего. Давай просто сделаем вид, всего на один вечер, что мы нормальная семья… - быстро протараторила девушка, лишая аврора всякой возможности успеть вставить слово. А затем приподняла вверх руки и, опустив взгляд, как бы указала на свой обещанный сюрприз. В руках светловолосой волшебницы было широкое блюдо с аппетитного вида шоколадным тортом, из которого торчала одна свечка. - Я решила не напоминать тебе, какой ты уже старый. - Шутливо отозвалась девушка и, не дожидаясь разрешения, нырнула внутрь квартиры. Опустив блюдо с тортом на старый деревянный стол, Элли окинула быстрым взглядом берлогу отца, но не стала заострять внимание на этой печальной картине. Хотя конечно в голове светловолосой проскользнула мысль, что опасения «потерять отца» в таком темпе очень скоро сбудутся… тем временем Джон вошел внутрь, а Эль быстро переключив на него свое внимание, неожиданно даже для самой себя подошла и крепко-крепко обняла его.

 Отправлено: 28.06.11 21:21. Заголовок: В третий раз за это..

В третий раз за этот день Джон проснулся уже ближе к вечеру, причем практически без головной боли. Кто же знал, что одна бутылка пива способна привнести в жизнь такое спокойствие и умиротворение, а также здоровый сон, лишенный кошмаров и горьких воспоминаний. Аврор решил даже проинспектировать этикетку, вдруг они добавили какой-то секретный ингредиент? Но нет, все так же, как больше двадцати назад, когда Джон его впервые попробовал. Пришлось списать волшебное освобождение Дэвлиша из лап похмельного синдрома на то самое чудодейственное зелье, что аврор с утра с трудом заставил себя выпить. И все бы хорошо, только от жары и духоты не спасет даже самая искусно приготовленная настойка, а лондонская погода который год была чересчур уж знойной. Никто не спорит, приятно наблюдать за тем, как волшебницы (не то, что магглы) стягивают с себя длинные мантии и переодеваются в летние платьица, но когда с тебя самого при этом сходит семь потов, волей не волей задумаешься, а стоит ли игра свеч. А потом абсолютно непроизвольно в голову как тараканы начинают закрадываться мысли о том, что хорошо бы аппарировать куда-нибудь к воде, хоть в тот же Брайтон, и поваляться на пляже пару деньков. Работа, как говорится не волк, тем более в нынешней ситуации. Если раньше от Дэвлиша в самом прямом смысле убегали (честно старались, по крайней мере) как крупные аферисты и мелкие мошенники, так и пожиратели смерти, то кипа бумаг и прочей ерунды основательно прописавшейся сейчас на столе аврора не денется никуда при всем желании.
И тем не менее, Джон не шел на поводу у своих вполне обоснованных желаний сорваться куда подальше. Ему было комфортнее находится в этой жаре, наедине с головной болью и бутылкой виски. Комфортнее в своем отчаянии, своей депрессии. Аврор догадывался, что превращается в жалкое подобие самого себя, но его такой расклад вполне устраивал. У мужчины не было ни малейшего желания и стимула вылезать из той темной норы, куда он себя загнал. Причем загнал так глубоко, что света уже совсем не видно. Осталось просидеть там столько, сколько потребуется на то, чтобы дочь оставила в покое попытки его вытащить и чтобы можно было перестать беспокоиться, что ее саму затянет в водоворот страхов и разрушенных надежд Джона.
Поэтому, когда раздался стук в дверь, Дэвлиш абсолютно не знал куда себя день. Записку с просьбой не приходить (что в манере мужчины звучало бы скорее как приказ) он так и не отправил, во-первых потому, что заснул, а во-вторых потому, что надеялся на благоразумие Норы, надеялся, что она прекратит пытаться сделать из них хоть какое-то подобие «семьи». Порой Джон просто забывал, что наличием общих хромосом родство не ограничивается - в жилах Элеоноры не просто текла кровь Дэвлиша, ей достался еще и отцовский характер.
Естественно ему было стыдно. За свой внешний вид, за свою квартиру, за свое нежелание видеть собственную дочь в этот день. Но таки Джон суровый аврор и, что самое главное, взрослый мужчина и сам себе хозяин. Он волен выбирать как ему жить, как скорбеть по жене и какой новый способ саморазрушения выбрать в этом году. Но просто взять и не открывать дверь.. Уж кем-кем, но трусом Дэвлиш не был.
- Ээ.. спасибо, Элеонора, - только и выдавил из себя Джон в ответ на протараторенное поздравление. А дочь продолжала говорить, только вот мужчина не почти не слушал. Взгляд уперся в шоколадный торт, который блондинка держала в руках. Непонятно, что это было – то ли знакомый запах, то ли пресловутая одна свечка, то ли звонкий голос Эль, но на секунду Дэвлишу показалось, что перед ним стоит жена. Всего на мгновение, но у аврора чуть не ушла из-под ног земля, чтобы не пошатнуться пришлось схватиться за дверь рукой. Вот почему он не отмечает этот идиотский праздник! Вот почему, он не хочет видеть дочь в этот день! Прошлое никогда не оставит его в покое, тем более, когда рядом живое напоминание о былом счастье. Но если в одиночестве Джон просто самозабвенно упивался собственным горем и несчастьем, предпочитая жить им, а не глупыми мечтами, что никогда не сбываются, то в присутствии дочери он начинал понимать, что губит таким образом не только себя самого, что тянет ее за собой.
- Не надо было приходить, ты ведь прекрасно знаешь, что я не из скромности не отмечаю этот праздник, - голос жесткий, по крайней мере явно жестче, чем следовало. Обычный человек, увидев такую реакцию со стороны Джона подумал бы, что мужчина настоящий монстр – Элли пришла к нему из лучших побуждений, пытаясь исправить почти безнадежную ситуацию, а он с ней так обращается. Но для Дэвлиша это было нормой, он не из тех, кто сюсюкается с детьми, умиляется при виде щенков и умеет радоваться подаркам. У него извращенное понятие о том, каким должно быть общение между дочерью и отцом. Он не умеет быть милым и добрым папой, какие бывают в сказках, он не хочет, чтобы Нора ставила его на пьедестал, ведь рано или поздно он оступиться и упадет. А так – у Джона просто нет возможностей разочаровать ее, нет возможности разбить ей сердце.
И тут она его обняла. Ровно также, как много лет назад, когда Элеонора была еще совсем маленькой, когда она боялась монстров в шкафу и не хотела, чтобы отец оставлял ее ночевать одну в комнате. Она этого вряд ли помнит, а вот Джон помнил все прекрасно – он-то знал, почему она так цепляется за воротник его рубашки и не хочет, чтобы папа уходил, но вслух храбрая Нора никогда не признавалась, что чего-то там боится. Это не в природе Дэвлишей – боятся чего-то в открытую. Да, верно, уж лучше вести себя как последняя сволочь, чем признать, что боишься испортить все еще больше, что боишься близко подпустить свою красавицу-дочь к своим тайнам, боишься разбить ее сердце, еще полное надежд. Поэтому позволив себе только несколько секунд на слабость, Джон медленно расцепил руки Элеоноры и отстранил ее от себя. Не нужно, не нужно ей было приходить.
- Зачем этот обман, мы оба знаем, что даже дед был тебе большим отцом, чем я, - аврор продолжил говорить все тем же резким тоном, но просто не мог смотреть светловолосой репортерше в глаза, а потому избрал объектом внимания кухонный шкафчик, - Он был твоей семьей. Он забрал тебя в тот момент, когда у меня просто не было другого выхода, кроме как согласиться. «Для ее же блага, Джон. Мы оба знаем, из тебя никудышный отец». Не надо было приходить. – снова повторил мужчина, переводя взгляд на пресловутый торт, - Тем более сейчас, ты же репортер, черт подери, ты знаешь, что творится в Лондоне! – и понеслось – хриплый голос чуть не сорвался на крик. Да, старый Твонк определенно был прав, из Джона некудышный отец. Он не умел им быть и у него не было особенно много возможностей чтобы научится. – Пойдем, я провожу тебя домой. Кто дернул тебя поселиться в той маггловской дыре, Элеонора Дэвлиш? - да, вот так выглядит отцовское беспокойство в исполнении этого милейшего мужчины. Очаровательно, не правда ли? – Так и быть, – найдя свою кожаную курту, Джон на несколько секунд замялся, но все же закончил предложение, - .. торт можешь оставить.

 Отправлено: 29.06.11 17:38. Заголовок: Они всегда называли ..

Они всегда называли друг друга по имени. Такие холодные и чужие. «Джон» и «Нора», хотя в последнее время из уст отца все чаще доносилось полное имя девушки, как будто мужчина старательно подчеркивал отсутствие всякой связи между ними, чего-то родного, близкого, личного, чего-то только их, когда это было так необходимо светловолосой. Эль уже и не помнила, когда в последний раз называла Джона «папой», кажется, это было еще до переезда к деду. Одно из детских воспоминаний тонко граничащее с фантазией, которое покоилось где-то в голове, задвинутое на самую дальнюю полку в пыльной коробке. Наряду с воспоминаниями об их маленьком «секрете», когда девочка врала деду что идет спать, а на самом деле молча лежала, уставившись на россыпь звезд на потолке над кроватью. Считала маленькие заколдованные огоньки, выдумывала несуществующие созвездия и ждала, когда же папа вернется с работы и зайдет в ее комнату пожелать спокойной ночи… вместе с запахом ночного дождя, который забирался в ее детскую комнату следом за аврором. Вместе с его тихим голосом интересующимся, не спит ли она. И конечно, с ощущением мягкой ткани отцовской рубашки под подушечками пальцев, в которую Элли цеплялась, не желая его отпускать. Глядя на аврора сейчас, сложно было поверить, что все эти кусочки воспоминаний, как будто бы бережно собранные Эль на нитку, имели место в прошлом. И порой даже самой волшебнице, казалось, что все это выдумала она сама.
Сразу после вынужденной вежливой благодарности, как ни странно звучит упрек. Голос отца жесткий, но слова отскакивают от Дэвлиш, как будто ударяются о магический щит. Ей кажется, что она готова ко всему, ведь все это уже много раз проходила. Но Джон медленно расцепляет ее руки и отходит на пару шагов, будит внутри светловолосой обиду, маленького зверька, который еще долгое время будет тоскливо скрестись изнутри. Однако девушка не позволит типичному поведению отца ее сломить. Она снова улыбается, своей самой доброй улыбкой и спокойно отвечает:
- А ты попробуй. - Эль пожимает плечами и отворачивается в сторону, предпочитая продолжить осматривать комнату, нежели всматриваться в лицо отца, считывать это искреннее нежелание ее здесь сейчас видеть. Все-таки это больно ранит. - Это не обман, а игра. Смотри на это так. Кроме того, сейчас многие говорят о том, что вселенная отвечает «да». Может быть, если ты перестанешь хотя бы на один вечер быть таким упрямым ослом, Джон, то тогда произойдет прекрасное перевоплощение? - Эль говорит точно словами своего деда, лишь подтверждая только что сказанное отцом. Хотя тут и так совершенно бесполезно спорить. Джона не было рядом, когда происходили самые важные события в жизни девушки. Когда она получила письмо из Хогвартса, когда шляпа правила ее на Гриффиндор, когда светловолосая получила свою самую первую высшую оценку, нашла работу и, черт возьми, встретила человека, с которым хотела бы провести свою жизнь. Но это не давало ему абсолютно никакого права вычеркивать себя из жизни дочери. Ведь как бы Дэвлиш не старался добиться обратного результата, все равно в ее сердце оставалось теплое местечко для него. Как и тогда в раннем детстве, Эль врала всем и ждала, когда же папа вернется, но он все не открывал дверь.
- Это все я уже слышала - Голос отца срывается, и Эль не остается ничего кроме как защищаться. Светловолосая поворачивается, но не застает отца на том же месте. Мужчина уже мечется по комнате в поисках чего-то. Его слова об опасных временах, о маггловском районе и желание проводить домой очень напоминают девушке первую встречу с Дэнни. Что искренне ее удивляет, и это удивление очень ясно отражается на лице, когда брови светловолосой приподнимаются вверх. Дэниел был всего лишь незнакомцем, не знал о ней ничего и не мог предугадать дальнейшие действия «девушки из паба», но ведь отец не мог быть настолько чужим…
- Позволь я тебя разочарую. Как бы тебе не хотелось, но я все равно твоя дочь. И знаешь ли, по характеру мы очень похожи. Можешь хоть наряд Хит-визардов вызывать или выгонять меня силой, но сама я не сдвинусь с этого места, пока ты не попробуешь этот дурацкий торт, который я для тебя испекла. - Эль выхватила из сумки свою волшебную палочку и, подойдя к столу, не замысловатым движением руки зажгла на свечке огонь. Затем девушка опустила палочку обратно в сумку и подтолкнула блюдо с тортом на другой край стола, где находился отец, найдя, наконец-то, что искал, как оказалось, это была куртка.
- Давай, Джон. Загадай желание, чтобы наконец-то сбылась твоя заветная мечта, и я тебя возненавидела. Мы на верном пути, капитан и с нами попутный ветер. - Приподняв на него глаза, со злостью в голосе добавила девушка.

 Отправлено: 01.07.11 19:31. Заголовок: - Чтобы попробовать,..

- Чтобы попробовать, у нас было двадцать лет, Нора, - все так же жестко, но с нотой усталости в голосе ответил Джон. Устал доказывать ей, что уже поздно что-либо предпринимать, поздно что-то менять или налаживать. В конце концов их отношения – это не сломанный холодильник, а Дэвлиш – не сгоревший компрессор, который можно поменять и все будет прекрасно работать дальше. Да, сейчас он в депрессии, он фактически потерял работу и большую часть времени проводит в различных степенях алкогольного опьянения, но ведь аврор не был таким все двадцать лет. И тем не менее им так и не удалось построить нормальные отношения друг с другом за это время, так почему вдруг стоит начинать сейчас? Если это одна из тех новомодных тенденций а-ля «грядет конец света и пора искупать свои грехи», то на такое Джон никогда не велся. Он был в состоянии отвечать за свои поступки, в том числе и за то, что не совсем по-отцовски вел с себя с дочерью. Пускай начало таким взаимоотношениям положили обстоятельства, продолжать в этом ключе Дэвлиш решил по собственной воле, заботясь в такой слегка извращенной форме об Элеоноре. Меньше всего на свете аврор хотел, чтобы его девочка испытала такую потерю, как испытал он сам. Пусть ей до сих пор больно и пусть она думает, что больнее быть не может, пусть она не до конца понимает причин и пусть лучше ненавидит, чем проливает слезы если с Джоном что-нибудь случится. – А я не гадкий утенок, чтобы перевоплощаться в лебедя. Я хочу, чтобы ты наконец поняла – это не оболочка, не образ, не маска. Я такой, какой я есть. Я никудышный отец и хороший аврор, - последние два слова мужчина, естественно, произнес с горькой ухмылкой, - У тебя был хороший дед, поэтому именно он тебя и растил.- Именно, что хороший дед, потому как тестем Норвел Твонк был ужасным, - А теперь остался только я - упрямый осел. Извини, если тебя не устраивает такой вариант, - Джон развел руками, однако голос его смягчился, а в суровом взгляде промелькнула грусть, - Но я не буду претворяться кем-то другим. - Отчасти Дэвлиш говорил сейчас правду, отчасти все-таки кривил душой. Ведь он не был таким когда-то. Когда-то он был не просто самоуверенным, но немного наивным, он был мечтателем, романтиком, и увы столкнулся с реальностью лоб в лоб. Поэтому мечту Элли о хорошем или хотя бы нормальном отце он решил похоронить сразу. Чтобы она не разбилась потом. И это, как и все, что мужчина делал в отношении дочери, он считал что делает “во благо”.
- Элеонора, прекрати дурачиться! – но девушка была права, по-характеру они действительно были похожи, оба горделивые упрямцы. А уж когда светловолосая ведьма выхватила из сумки палочку, у Дэвлиша в голове успела проскочить мысль, что она его сначала обездвижит, а потом уже заставит задувать свечку на торте. Сценарий Джона, слава Мерлину, так и остался невоплощенным в жизнь, но это не помешало мужчине улыбнуться уголками губ. На несколько мгновений он позволил себе отвлечься от собственной суровости и сдержанности в отношении дочери, позволил себе наблюдать за ней с гордорстью. Да, как мало времени он не проводил бы с ней в детстве, она его дочь и ничья больше. А его дочь от своего не отступится.
- Хорошо-хорошо, так и быть, - мужчина поднял вверх руки, продолжая едва-заметно улыбаться. Странный вечер, странный разговор – минуту назад такие серьезные речи, но теперь Дэвлиш чуть ли не изображает из себя арестованного преступника, а все потому, что Нора хочет чтобы он попробовал ее торт. – Ты довольна? – это было сказано аврором уже с переполненным ртом, так как быстро задув свечку он засунул себе в рот приличного размера кусок шоколадного угощения. И опять, опять эти воспоминания. Может всему виной какой-то семейный рецепт Твонков, который и Эль умудрилась раздобыть от деда, может просто подсознание продолжало играть с Джоном злые шутки, но мужчина снова вспомнил о жене. А еще он вспомнил о том, что в отличие от него, Элеонора почти ничего не знает о Мэри. То есть, безусловно, Норвел показывал девочке колдографии, рассказывал какие-то истории из детства, но от своего отца репортерша слышала дай бог два-три предложения, которые могли поведать что-то новое, приподнять завесу тайны, которая скрывала ото всех счастливые два с половиной года женатой жизни мистера и миссис Дэвлиш. Эти воспоминания были его и только его и делиться ими мужчина был не готов. И за такой эгоизм, в числе прочего, Джон себя тоже ненавидел, но ничего не мог поделать. Его тянуло выпить уже при мысли о том, как он когда-нибудь соберется с силами и всего лишь попробует завести этот разговор.
- Неплохо получилось. И желание я тоже загадал, - прервал наконец повисшее молчание Джон, - Свое. – на последнем слове мужчина сделал особое ударение, давая понять, что это самое желание явно отличается от высказанного дочерью, - Может быть расскажу, когда сбудется. – последняя ухмылка и вот момент слабости наконец-то прошел, грусть исчезла из глаз, затаилась где-то неподалеку, голос снова стал жестче, - Теперь пошли. Свободного отряда хит-визардов, чтобы спасать непоседливою репортершу от защиты ее же отца, у Министерства все равно нет.

 Отправлено: 16.08.11 20:37. Заголовок: внешний вид: тёмно-с..

внешний вид: тёмно-синие джинсы, клетчатая рубашка в серо-чёрных тонах с закатанными рукавами до локтей; чёрные ботинки; на лице щетина 2-ух дневной давности.

Казалось бы, в жизни Дэниела всё стало налаживаться: пить он стал меньше, и хотя для обычного человека это «чуть» было бы неощутимым компромиссом, для Элдертона, привыкшего заливать в себя алкоголь галлонами, это уже был большой прорыв. В квартире всё чаще появлялось некое подобие порядка, опозданий на работу тоже стало значительно меньше, и со стороны могло подуматься, что кто-то там наверху вдохнул в аврора жизнь, открыл ему глаза и показал, что не всё так ужасно, и жизнь в общем-то продолжается, а не проходит мимо. Но на самом деле это были не проделки Господа и даже не ангелов, а всего-навсего простой смертной по имени Элеонор. Так странно, создавалось ощущение, что они были знакомы целую вечность, но лишь недавно их отношения стали официальными – боявшийся обязательств, рамок и ответственности Дэнни назвал Элли своей, и это чувство ему очень понравилось. Понравилось чувствовать её вкус на своих губах, и вместе с тем знать, что она не просто какой-то человек в его жизни, случайный прохожий, а его девушка, подруга, называйте как угодно, но этот банальный ярлык, как ни странно, нежно щекотал кожу и окутывал сердце теплом и уютом, которые так долго искал аврор и не мог найти после смерти родителей и брата.
Впрочем, если, читая эти строки, кто-то подумал, что за каких-то пару месяцев Элдертон стал другим, новым, буквально переродившимся человеком, он ошибся. Пустота и горечь, владевшие молодым человеком, последние несколько лет так быстро не уходят, не отпускают из своих цепких лап, больше напоминающих тиски. Из депрессии, также как из алкогольной зависимости, непросто выбраться даже волшебнику, и периодически на англичанина накатывало, словно волной, состояние, которые в литературных произведениях называют «хандрой или лондонским сплином». В такие дни он по старой привычке забивался в один из пабов, заказывал любимое пиво или порцию бурбона и коротал вечер наедине со своими мыслями, которые хоть и не были такими чёрными как раньше, тем не менее, могли поглотить Дэниела и продержать на дне до самого утра. На дне стакана, разумеется.
Но сегодня у аврора был другой план: он хотел навестить своего старого друга, наставника и просто хорошего человека Джона, у которого был день рождения. Молодой человек прекрасно знал, что бывалый аврор, некогда участник самых жарких преступных разборок, а ныне коротавший время за кипой бумаг, ненавидит этот день и никогда его не отмечает, но напиться в компании приятеля одним из самых дорогих виски, что только был в среднестатистическом магазине, ведь не означает праздновать? Элдертон рассуждал примерно таким образом, когда вышел из какого-то маггловского супермаркета с бумажным пакетом в руке. Дом Дэвлиша находился неподалёку и, предвкушая душещипательную беседу за жизнь до самого восхода солнца, Дэнни зашагал вниз по улице. Бодро взлетев по ступенькам на этаж, на котором, если не изменяла память, и жил коллега, англичанин не менее бодро поднёс руку к двери и постучал несколько раз. За дверью раздавались голоса, но разобрать слов Элдертон не мог, как бы не старался. Одно он понял точно – голосов была два, один мужской и один женский. Хм, неужели у Джона женщина, а Дэн так не вовремя решил в компании Дэвлиша и виски скоротать вечер?
Тихо выругавшись, аврор уже было собрался развернуться и зашагать восвояси, как входная дверь распахнулась, а дальше…

 Отправлено: 26.08.11 21:38. Заголовок: И все-таки логики св..

И все-таки логики своего отца Элеонор понять не могла. Ни тогда, когда она была совсем маленькой девочкой отчаянно цеплявшейся в ворот отцовской рубашки, оставляя себе воспоминания, которые будет нести с собой всю жизнь. Ни сейчас, спустя столько лет, когда она вроде сама уже стала достаточно взрослой, чтобы мыслить по взрослому и попробовать угадать тайный смысл, зашифрованный код, в поведении отца. Но он не поддавался расшифровке. Джон говорил о том, что уже поздно. Что поезд уехал, и время утекло. Менял формулировки, но каждый раз твердил одно и тоже, в его жизни нет места для дочери. Он не отец, он аврор. Ну и что, что сидит за кипой бумаг в своем новом офисе, превратившем его лишь в подобие человека в этой его кожаной куртке, с постоянными мешками под глазами и лишь тенью былого Джона Дэвлиша где-то в глубине глаз. Это тоже ничего не меняло. Хотя светловолосой казалось, что сейчас самое время переосмыслить всю свою жизнь и попробовать собрать по крупицам все упущенные моменты. Начать с этого дурацкого торта. Задуть свечку, обнять дочь, пожелать, чтобы все у них наладилось. Но выходит Джон этого не хочет. Или не хочет также сильно как сама Элеонор. Но тогда откуда берется эта грусть в глазах, каждый раз, когда они ругаются? Почему-то, кажется, что он лукавит. Но разгадать Джона Дэвлиша невозможно. Ведь этот мужчина сложнейшая из головоломок. Хотя, наверное, Элли просто упускает два составляющих: она достаточно взрослая, но она не представляет себе, что значит, родительская забота и к счастью, она не знает, что значит потерять любимого человека, ведь она совсем не знала свою мать.
- Я не прошу тебя меняться. - Строго отвечает девушка, все еще хмурясь, глядя на своего отца. Она замечает тень улыбки, но не придает ей значения. Она и не помнит, что Джон умеет искренне улыбаться. - Я прошу изменить твое отношение ко мне… к нам… - исправляется Дэвлиш, чтобы не показаться эгоисткой и отводит взгляд куда-то на окно, завешенное плотными шторами, так что у света нет никакого шанса сюда попасть. Затем светловолосая отводит взгляд в сторону, изучает детали, тяжело вздыхает, отмечая всю мрачность и безнадежность скромного убежища ее отца. Снова девушка смотрит на отца, когда тот, подняв вверх руки, словно он заложник в собственном доме, спрашивает, довольна ли она с забитым ртом. Эль улыбается, но эта улыбка тает на лице также быстро, как и тень улыбки отца, который, прожевав торт, тут же меняется в голосе и разве что не толкает ее к выходу, превращаясь в себя самого - обыкновенного. Снова тяжело вздохнув, Элли ничего не остается кроме как смириться. Все-таки она поставила отцу ультиматум, и он выполнил свою часть, теперь ей нужно было уходить. Подхватив со стола свою сумку и перекинув ее через плечо, светловолосая послушно двинулась к двери, но остановилась в нескольких шагах и выжидающе обернулась на отца.
- Знали бы они, какой ты отец, обязательно выделили бы специальный отряд по этому случаю. - Обреченно произносит девушка, поправляя рукой волосы и одергивая рукава рубашки. - А к слову о том, почему сейчас… ты, наверное, не думаешь об этом, но возможно я уже совсем взрослая и моя жизнь меняется. И быть может, что однажды выйдя через эту дверь я уже не вернусь… но тебе… - девушку прервал стук в дверь. - Только не говори, что ты просто ждешь кого-то другого? - На мгновение карие глаза Элеонор потемнели. Не дожидаясь ответа, она в два шага преодолела расстояние до двери и рывком потянула на себя дверь. И какого же было ее удивление, когда прямо перед ней, на пороге квартирки ее отца стоял никто иной, а Дэниел. Причем в чертовски симпатичной клетчатой рубашке, но в тоже время с бумажным пакетом в руках, из которого любопытный глаз репортерши тут же уловил торчащие горлышки бутылок. Вызывая этим двоякие чувства: желание расплыться в блаженной улыбке, ведь все-таки он у нее потрясающий и в тоже время превратить его в горстку пепла одним только взглядом, за то, что употребляет алкоголь. Но эти чувства были ничем по сравнению с осознанием факта, что это все-таки квартира ее отца. Повисшее очень неловкое молчание. Удивленный, нет, скорее даже ошарашенный взгляд, утонувший прямо в его зеленых глазах. И слова по губам: «какого ты здесь делаешь?». Элли не решалась произнести не звука, хотя ей очень хотелось озвучить все появившиеся в голове вопросы. Передать словами то, что отчетливо читалась по ее лицу и слава Мерлину, что Джонс стоял за ее спиной и не при каких обстоятельствах не мог уловить замешательства дочери. В итоге единственным логичным решением было натянуть нейтральную маску и позволить мужчинам самим объясниться. Именно поэтому, готовясь услышать самые удивительные сказки на ночь, Элли все еще молча отодвинулась в сторону, приглашая Дэнни войти и провожая каждый его шаг взглядом, закрыла за спиной дверь.
- Я так понимаю, я помешала назначенной встрече? - С не очень удачно скрытым под упреком удивлением, поинтересовалась светловолосая, не ясно у кого из них. У своего оцта, который выталкивал ее за дверь под предлогом того, что нет смысла в их попытках играть в счастливую семью. Или у своего парня, который ни при каких обстоятельствах не должен был появиться на пороге этого дома.