Отправлено: 29.09.06 14:04. Заголовок: Бар «Dark Corner»
Бар в Лютом переулке, пользующийся плохой репутацией. Довольно грязное место с поцарапанными столами и порванными обоями на стенах. Любимое место сборищ всяческих отбросов. Был спален пожирателями смерти, но отреставрирован.
Единственным желанием для Владана сейчас было лишь проучить Рейн на всю оставшуюся жизнь. Но он был слишком ослеплен собственной местью, чтобы вовремя остановиться. Хотелось замахнуться и выбить из неё всю спесь одним ударом, чтобы она запомнила, кто здесь диктует правила, раз и навсегда, а можно было просто взмахнуть палочкой, шепнув одно слово. Но Рейн была для него слишком дорогой игрушкой, чтобы испортить её, ещё не успев взять с полки магазина. Казалось бы, сейчас он добился всего, чего хотел - она в его руках, связана, в полной власти, и стоит только сказать всего лишь несколько слов, чтобы полностью починить себе её волю и разум. Но не к этому он стремился, не этого он хотел, не так представлял себе всю ситуацию, встречу, просто так вышло.. Форс-мажор и импровизация. Время было неподвластно волшебству, и ошибки приходилось исправлять в настоящем, чтобы не успеть сделать новых, не зарыться в старую по уши. Казалось, его уже никто не могло остановить... Он занес руку с палочкой, готовясь произнести что-нибудь посильнее, и остановился, напоровшись на её взгляд. Он застонал, силясь перебороть себя, крепко сжимая зубы и просто не зная, что делать. Убить? - Нет... Я просто...
Возможно, я просто хочу прикоснуться к тебе, Ты тепла внутри, Возможно, я просто хочу предложить тебе самое приятное удовольствие - себя Не знаю почему, но мне нравится смотреть как ты плачешь.
Он остановился, не дойдя до девушки всего лишь один шаг. Секунда, он замер, и поднял глаза наверх, жмурясь. Тяжелые капли падали на лицо, разбиваясь на мириады мелких брызг. Дождь усиливался, и кажется, именно над ним шел сильнее всего. Всего лишь несколько капель, всего лишь несколько слов и один пронзительный взгляд любимой девушки заставили парня протрезветь от ярости, кипевшей в нём. Чёрт, в кого же он такой ненормальный? Не в отца, это точно, ну а мама ещё тише, чем он. Родственников матери он видел часто, и поэтому он понимал, что породой он вышел не в род Йоле, значит, оставалось всё скинуть на дедушку по отцовской линии, чью фамилию он носил, продолжателем чьего рода он был. Тема остальных Корнаков для разговора с отцом всегда была для него запретной, а мать даже и не заикалась обо всем, считая, что должна слушаться Мстислава, поэтому даже наедине с мальчиком старалась не говорить о другой семье, ведь времени, которое ей разрешал проводить с сыном Мстис было слишком мало для Кармен, чтобы успеть насладиться обществом первого сына. Порой Влад думал, что его дед, Виктор, которого он видел лишь несколько раз в жизни, был обижен на отца, или же наоборот. Какая-то тайна скрывалась в отношениях папы и дедушки, о которой Влад не мог спросить, хотя очень хотел. Встречи старших Корнаков были сухи и больше походили на холодный официоз или скрытую ненависть. Возможно поэтому, отец всегда старался оградить сына от Виктора и старался дать мальчику всё, что он хочет, и никогда не указывал как и что ему делать, тем более не указывал ему подобного в выборе девушки... - Я не желаю тебе зла, - боясь докоснуться до Лартелль, он тихо шепнул заклинание, и веревка, стягивавшая руки Рейн ослабла, соскальзывая на мокрую мостовую. И его душу пронзило какое-то странное ощущение, больше похожее на жалость, только оно усугублялось ещё и жуткой виной перед ней. - Пошли, иначе мы... ты сейчас намокнешь.. Зайдём... ммм... выпьем чай или чего покрепче, - он боялся подобрать слова, всё ещё не понимая тех чувств, которые нахлынули на него в этот момент. Но одно он понял, он поступил как мог правильно на свой взгляд. Чувство заботы, ответственности, что-то странное. Смесь дикой Лартелль и неконтролируемого Корнака была слишком взрывоопасной, а под действием Н2О давала далеко не идеальные варианты... Он подхватил перепуганную Ларейну за плечи и, подтолкнув ко входу в ближайшую дверь, опасливо оглянулся по сторонам, наконец заходя внутрь вслед за девушкой.
[=> in da pub] Только после того, как за спиной владана захлопнулась дверь ,он понял, куда зашел. В принципе, не трудно было догадаться по обшарпанным стенам, которые кое-где всё ещё сохраняли следы недавнего ремонта. Что ж. Главное, не выделяться из толпы. Парень стиснул Ларейну, надвинул шапку посильнее на глаза и уверенно, но бесшумно двинулся вглубь бара. Стараясь не потерять тот момент, когда девушка наконец опомнится от произошедшего, парень взял инициативу и контроль над ситуацией в свои руки. По пути о чем-то поинтересовавшись у служащего, пожав ему руку, он повел девушку вдоль темной стены, и наконец, по деревянной, страшно скрепящей лестнице наверх. Пару метров вперед по этажу, правый поворот и коната, больше похожая на чердачное помещение, судя по той пыли на рейках буфета, стоявшего около стены. Посередине стоял круглый столик, на котором после заклинания загорелась свеча, озарившая небогатое убранство закоулка. Более-менее довольный результатами парень, рассеянно поцеловал Рейн в макушку, усаживая за стол. - Я сейчас, - последнее, что услышала Лартелль, перед тем, как замок двери щелкнул с другой стороны.
Everyone keeps coming on to her This time somebody's getting hurt…
Когда состояние можно описать одним словом – страх, становится все равно. Плевать на время, на место, через какое-то время, становится абсолютно наплевать, даже на того человека, который находится рядом. В глазах, отражается его злость, и одновременно слабость. Он не может, что-то ему мешает, Рейн хорошо знала причину, слабости Владана. Конечно, ведь этой причиной, была она сама. Но проще не стало, девушка продолжала остерегаться, ибо настоящее бешенство, не проходит за считанные мгновения. Одних слов и поступков не достаточно, слизеринка не чувствовала спокойствия, ей было страшно и неудобно рядом с ним, даже потому, что Лартелль боялась Корнака. Сколько бы слов не было сказано, за эти годы, когда человек теряет контроль, даже чувства не останавливают, порой даже самое светлое, покрывается мраком. Именно по этим причинам, Рей не верила в возвышенные чувства. Чувства – бред, они притворны. Разум был, и разум есть. Только разум может дать, настоящий ответ. Девушка даже не обращала внимания на дождь, который уже превратил одежду, в мокрые тряпки, прическу в ужас. Странно, еще несколько минут назад, Ларейна мечтала, что бы Владан прислушался к ней, и они покинули улицы Косого Переулка, но почему-то, когда он согласился, ей стало еще больше не по себе. Чудесно, теперь осталось среди ночи, шататься вместе с Корнаком, пить чай или что-то покрепче, мама будет счастлива твоему позднему возвращению домой, или не возвращению вообще. Так спокойно, уже через несколько минут, если успокоишься, окажешься, дома и все будет хорошо. То, что в мыслях девушка обозначала как «хорошо», на деле не вселяло позитива. На улице было уже темно, небо затянуто тучами, никакого намека на звезды, или хотя бы хорошую погоду. Темноты, мисс Лартелль, конечно не боялась, если бы была сама, а не с неадекватным товарищем, которого можно было бояться, даже при свете. Главное, было не паниковать и больше не сметь показывать, что она хотя бы переживает, нервничает, и ситуация для нее критическая. Спокойствие, с каждой минутой, сохранять было все сложнее, особенно в тот момент, когда Владан, бесцеремонно подтолкнул ее к входу, в какое-то мрачное заведение. Перспектива, снова попасть в Лютый Переулок, уж точно не прельщала Лару, но видно иного не дано. Слизеринка могла, спокойна, находится в переулке днем, хотя даже при свете солнца, там было мрачно, и вообще отталкивало, но днем там хотя бы люди были, и не всегда старые ведьмы с гнилыми зубами. А вот бары, и прочие заведения, были теми единственными местами, которые девушка обходила стороной. Ладно, еще с друзьями, или с крестным, который подобные заведения любил, да и все были знакомые. Да, наверное, в таких местах собиралась люди, которых можно было услышать за дубовыми дверями, семейного особняка. Их называют Пожирателями Смерти, только у Рей даже язык не поворачивался. Эддисон Корр, Люциус Малфой, Антонин Долохов…И многие другие, девушка всегда делала вид, что не знает, что за люди приходят к ним домой. Она просто не могла их презирать, пусть и не знала всех. Эддисон был ее крестным, Люциус был свидетелем на свадьбе родителей, Антонин и его сын, были частыми гостями, в их доме, мать говорила, что они не плохо ладили в школе. Крестный подшучивал, что лишь избранные могли терпеть его подругу. Времена встреч прошли, только вот такие «посиделки», которые заканчивались очередным сообщением, про нападение Пожирателей Смерти. Убивали, издевались, а за ужином улыбались. Страшное зрелище, но Рейн привыкла, а вот ее отец не мог. Хотя его жена, никогда не принимала участия в подобных «акциях», все-таки поддерживала их, Ланс Лартелль всегда переживал, что однажды к ним придут из Министерства Магии, и предъявят обвинения, в помощи тем, кто находится вне закона.
Why the hell don't you throw yourself away? You know there gonna burn it down.
Лестницы, которые скрипели. И каждый их скрип, доносился эхом в голове Ларейны. Теперь она начала ощущать, в какую западню попала. Забавно, почему она бы чувствовала себя спокойнее, на первом этаже, среди людей, а не в одиноко-темной комнате наверху? Чертыхнувшись про себя, когда Владан поцеловал ее в макушку, Лартелль в ту же секунду, как закрылась за ним дверь, решила трансгрессировать подальше отсюда. Попытка не увенчалась успехом, и она снова чертыхнулась, осознав, что на паб наложены чары против трансгрессии. - Ненавижу, ненавижу, ненавижу… - рычала себе под нос слизеринка, и начала оглядывать помещение. В глаза кинулось маленькое окно, в которое человек уж точно пролезть не мог, да и животное с трудом бы смогло, наверное. Быстро подбежав к окну, она дернула, и ничего не произошло. Никак не открыть. Потом, слизеринка кинулась к двери – вроде шагов не слышно, - Моргана помоги, что бы все вышло. – взмолилась Лара, и подошла к окна. Единственное желание сбежать, единственная мысль – превращение. Тяжело было себя контролировать, когда в любой момент, мог появиться Корнак. Выхода не было, и, взяв железный подсвечник, слизеринка ударила по стеклу, которое оказалось не таким уж тонким. Разбилось. Острые углы, все еще торчали в раме. Времени тоже не было, нужно было действовать немедленно. Мгновение, и на месте Ларейны Лартелль, появилась рыжая лиса. Через секунду, животное прыгнуло на стул, а потом на подоконник. Огромные глаза оглядывали стекло. Оно было таким маленьким, что лисица даже не знала, как выбраться. Еще и второй этаж. Прыжок. Неудача. Острый угол стекла, который все еще торчал из деревянной рамы, задел переднюю лапу несчастного животного, которое на самом деле было семнадцатилетней девушкой. Жалобный писк, раздался на всю комнату, а потом лиса свернулась калачиком на подоконнике, не в силах даже спрыгнуть. Лапа кровоточила, а Рейн не могла взять себя в руки, и снова стать человеком…
Позади двери послышался гул из мужчких голосов, а затем совсем близко с дверью смех Владана и фразы кого-то постороннего, когда парень начал открывать дверь. Через мгновение в щелке показалась черная макушка и любопытный взгляд Корнака, который прежде чем заходить решил предостеречься и быть начеку, на случай баррикад и боевых заклинаний. Но в тот же момент его хитрая улыбка сменилась на удивление, легкое недоумение и ступор. В комнате стояла кромешная темнота. - Вот чёрт! - Что, Влад? - кто-то попытался заглянуть внутрь, толкая дверь. Корнак дернул рукой, давая понять, что не собирается никого впускать сюда, кроме себя, даже просто посмотреть. - Пошел вон... Поднос оставь здесь! - нетерпеливо произнёс парень и быстро зашел в комнату, крепко закрывая за собой дверь на защелку. - Вот тварь! - в практически полной темноте, если не считать света от палочки и её отражения на мебели, тихо пробурчал Владан, пытаясь высмотреть в комнате девушку. Сейчас комната показалась не такой уж и пустой и маленькой, чтобы не суметь в ней спрятаться. Парень обежал стол, умудрившись его не свернуть с места, и завертел головой, оборачиваясь вокруг собственной оси, пока его глаза не привыкли к темноте и он случайно не наступил на мелкие осколки стекла. Влад резко обернулся назад и в перую очередь посмотрел на крохотное окошко, в которое едва ли могла влететь птица, крупнее вороны, или прошмыгнуть какой-нибудь зверек, но не человек, это точно. Оно было разбито и испачкано, и наконец-то удосужившись посмотреть на подоконник, только сейчас он услышал тихое поскуливание, исходившего от комочка рыжей шерсти прямо перед собой. От удивления он даже приоткрыл рот, слегка выпучив глаза, пока до него не дошла вся суть ситуации. Даже в кромешной темноте он смог различить нечто, рычаще-скулящее. - Акцио, свеча, - и в руке парня оказался подсвечник, которым до этого было разбито окно. Парень никак не мог понять логической связи между разбитым стеклом, единственным тяжелым предметом этой комнаты, лисицей, которую он опознал, посветив на неё светом загоревшейся свечи, и окном, в которое едва ли могла пролезть даже маленький ребёнок. Если Лартелль попыталась таким образом замести следы, то у неё это получилось, с учетом того, что Владан не обладал интуицией Шерлока. - Тьфу ты! - в отличии от отца, легко ладившего с животными любого происхождения, Влад был от фауны далеко не в восторге, хотя животные его любили, не смотря на всю его брезгливость. Он покачал головой, хватаясь за виски, теперь наконец пытаясь понять, что случилось за те минуты, пока его не было, но не решаясь даже дотронуться до лисицы. Животное тихо зарычало, сверля парня черными глазками-бусинками, поджимая под себя одну из лап. Всё-таки какая-то доля сомнения у парня была, он ещё раз обернулся на комнату и освещая её. Никого, кроме него и лисицы в комнате не было. Значит... Значит Лартелль удачно трансгрессировала, оставив парня наедине со своей собственной неудачей и зверем, который непонятно как оказался в закрытой комнате. Он цокнул языком и со всей силы шибанул по одному из стульев, удачно свернув его с места. Он зарычал от досады, и по-другому этот крик было назвать нельзя. После минуты продолжительных нецензурных выражений, от которых у его матери бы точно случился инфаркт, Владан успокоился, плюхаясь на старый скрипящий диван, место которому давно на помойке, если бы он был не прикрыт довольно чистым бордовым покрывалом, хоть как-то скрашивавшим его дряхлость. парень выразительно посмотрел на зверька, который нешелохнувшись сидел в своём углу и во все глаза смотрел на буйствовавшего юношу. - Ну и что ты на меня смотришь? - он усмехнулся, представляя, как он выглядит со стороны, разговаривая с перепуганным зверьком. - Ни разу не приходилось видеть неудачников, да?- он завел руки за голову, и откинулся на спинку дивана, прохрустывая костями. - Всё равно ты ничего не понимаешь, - он отмахнулся и привстал, направляясь к месту, где находилась лисица. - Интересно, откуда ты вообще здесь взялся, тебя же не было здесь до, хм.. Он тихо начал движение в скулящему и перепуганному животному, которое забилось в угол подоконника, - хороший зверёк, хороший... - спокойно начал парень, будто бы для него практика внезапно увидеть лисицу в городе было делом обыкновенным. Хотя разговаривать с животным для него было конечно немного забавным. Приблизившись, Владан аккуратно протянул руку к лисице и дотронулся до неё, проводя пальцами по шерстке на спине, около хвоста. Мех был гутсым, лоснящимся и тёплым. Влад улыбнулся, упиваясь моментом. Зверек был размером с очень крупную кошку, хотя судя по тому, что он знал о рыжих, мог дать фору любой собаке. - Эй, что это? - он нахмурился, смотря на то, что подушечка передней лапы, которая была поджата, была порезана и кровоточила. Парень посмотрел на разбтое окно и в очередной раз не мог понять, что и как здесь происходило. - Попытка выбраться через окно оказалась неудачной? Мда, жаль я не спец в колдомедицине, но я попробую... Асклеппио! - кажется, это заклинание каждый раз применяла мама, когда в очередной раз парень приходил домой с прогулки в совершенно неузнаваемом виде. Синяк, ссадина, фингал, ни дня без приключений. Осознав, что лапа больше не болит, лиса немедля спрыгнула с подоконника, выскользнув из рук у парня, который пытался всё-таки ухватиться за хвосты рыжей. - Ни капли благодарности.. Парень развернулся, устало посмотрел на животное и, со вздохом прислонился к стене, слегка наклонив голову...
They say time can heal the pain, Sometimes you win, sometimes you lose…
И сейчас она проиграла. Все еще не в силах стать человеком, боль ощущало безобидное на вид животное. Кто бы знал, какой испуг блестел в глазах лисицы, когда дверь открылась, и появился Владан. Снова воздух наполнился гневом, и Рейн захотелось оказаться подальше отсюда. Только раненая лапа, не давала, даже с места сдвинутся, каким неожиданным и удивительным было все, что происходило дальше. Если бы, выражение мордочки животного, могло выражать эмоции, с легкостью можно бы было сказать, что лиса заворожено, наблюдает за парнем, ловя каждое его слово и жест. С такой стороны, Ларейна не видела Корнака никогда. Он пожалел бедное животное, вел себя так, будто общался с равным себе существом. Внутри девушки происходила борьба, на миг ей даже стало интересно, почему с людьми он жестокий и подлый, а какая-то лиса, вызвала в нем такие эмоции. Жалость, хотел помочь. А ей было не уютно. Она молила себя не сдаваться, и продолжать находится в обличии животного, не дай Мерлин слизеринец узнает правду, тогда все пропало. Лиса позволила, предпринять попытку, залечить лапу, которая была вся в крови. Заклинание помогло, но боль все равно не уходила. Острые стекла, задели не только кожный покров, мисс Лартелль это понимала, Владан, который думал, что перед ним всего животное, конечно же, этого понять не мог. Когда он начал говорить, внутри девушки снова что-то дернулось, будто слизеринка мечтала, что бы он молчал, но нет. Называл себя неудачником, и это самовлюбленный Корнак! Рейн была в шоке, была бы в человеческом подобии, обязательно округлила бы глаза и громко засмеялась. Сколько можно узнать, прикинувшись беззащитным животным, которому требуется помощь. Девушка все прекрасно понимала, каждое слово, ощущала каждое касание, ничего сделать не могла. И действительно ни капли благодарности, ибо с довольным видом, лисица соскочила с подоконника. Странное ощущение, Рей начала ощущать, что перестала себя контролировать. Молила и Мерлина, и Моргану, что бы ей всего удалось подбежать к двери, открыть ее и убежать, а там, за дверью – не будет ни Корнака, ни этого кошмара. Не рассчитала лишь того, что дверь открывается в другую сторону, маленькой лапой ее не откроешь. Повернувшись, будто пытаясь поймать собственный хвост, животное посмотрело на Владана, будто говоря – может, быть ты откроешь двери? Это были последние логические мысли, посещающие ее голову. Осознание пришло слишком поздно. Сначала лиса начала метаться по комнате, бегала как ненормальная, задев столик, свалила подставку с салфетками, грохот, перепуг, и снова эти метания. Такое случалось уже не в первый раз. Когда Рейн и Кеил, только начинали обучаться анимагии, подобные приступы паники, были нормальным явлением, да вот только Лартелль думала, что это осталось в прошлом. Обычно через считанные секунды, происходило обратное превращение. Времени у нее не было, и животное продолжило метаться по комнате, в поисках выхода. Прыгало на дверь, когти царапали дерево, сдирая лакированную поверхность.
Would it ease the pain? Could I breathe again?
Только и ощутила, под ногтями, дубовые осколки. И медленно сползла по двери, сев на холодный пол. На месте, рыжей лисицы, теперь сидела знакомая ему девушка. Ей было тяжело повернуть голову, и посмотреть на Корнака. С тяжестью, Ларейна повернула голову, посмотрев через плеча на слизеринца, и упершись двумя руками, в холодный пол, готова была говорить. Он даже не представлял, как это сложно, когда секреты раскрываются так просто. - Ну, что ж – теперь ты знаешь… - обреченно протянула слизеринка, поворачивая голову обратно к дверям, и начала подниматься на ноги, упершись здоровой ладонью в дверь, - теперь ясно, откуда тут взялся «хороший зверек»? Мой маленький секрет раскрыт, теперь ты можешь отомстить мне за все, и сообщить в Министерство Магии. – она не повернулась, все еще тяжело дыша, изучала стеклянными глазами дверь. Забавно, как легко рушится все. На глазах.
Вечер плавно переходил в ночь, и свет свечи остался единственным огоньком в полутемной комнате ночлежки при баре. Владан был подавлен, морально больше чем физически. Казалось, день прошел всего лишь за несколько минут, а погода сменялась похлеще, чем поздней осенью. Хотя чего можно было ожидать от вечно холодного и мокрого Лондона? Он вздохнул, и посмотрел на лисицу, которая в этот момент тоже повернула на него свою мордочку, словно что-то вопрошая. Он нахмурился, понимая, что это лишь плод его бурной и подуставшей за сегодня фантазии. Внезапно, рыжая стала метаться по комнате, сворачивая на своём пути всё. Мда, только платить за разбирые и сломаные вещи ему совершенно не хотелось, поэтому некоторые вещи парень таки успевал ловить, сказывалась квиддичная подготовка. Через несколько секунд бешеное певедение лисы стало его выводить из себя, и парень направился к животному, которое как раз более менее успокоилось и находилось на одном месте, скребясь в дверь. Уж лучше выпустить животное, чем оплачивать ещё и содраную полировку двери. Внезапно, что-то заставило парня остановиться. И этим чем-то оказалась Лара.. точнее лиса, хотя нет.. всё-таки Лара, которая была ни кем иным, как лисой.
Парень застыл посередине комнаты, наблюдая как Ларейна поднимается с полу, опираясь о стену. Парня словно заморозили. На его лице ни дрогнул ни один мускул, словно на его месте была ледяная статуя, на лице которой отражалась лишь одна героическая стойкость. Зато где-то глубоко в душе было обидно и досадно за все те оплошности и неудачные положения, в которые он за сегодняшний день уже сто раз попал перед Ларой. Но этого было слишком много для Корнака. Он закрыл глаза и отвел взгляд от Ларейны, предпочитая не смотреть на неё, и судорожно сглотнул.
Coz the way that we love is something that we can't fight I just can't get enough oh you make me feel alive So come on
Её слова разорвали гробовую тишину, повисшую в комнате, и парень вздрогнул, то ли от неожиданности, то ли очередной раз от той правды, от того, что каким бы он не был с Лартелль, она всегда будет предсказывать все возможные действия Корнака наперед, только в её глазах он всегда оставался подлецом, человеком, которому только и требуется в жизни, что облить оппонента грязью, желательно по горло, чтобы выбраться было сложно. Вот такой он в чужих глазах. Подонок, самый настоящий. Он шагнул вперед, и шаг отдался гулом в голове. Ещё шаг, деревянные половицы приглушенно скрипнули, но было уже легче. Метр, второй, третий, он остановился впритык к девушке, прямо за её спиной, практически дыша ей в затылок. Влад так и не повернул голову прямо, стараясь не смотреть на неё, хоть даже не в глаза, а лишь на затылок.
Он закрыл глаза и поднял голову к потолку, будто бы там мог найти ответ или подсказку к действию, но ничего не произошло. Если бы у потолка были глаза, то он бы безмолвно уставился на него штукатурочными зрачками, и они бы исчезли, говоря тем самым, что он такой, каким его видят, а не такой, каким он видит себя сам. Он скрипнул зубами и сжал руки в кулаки. Надо было что-то делать, но даже просто посмотреть на Рейн было непосильной мукой. - Отпусти её или заставь остаться..
Он вхдохнул над ухом Лартелль, сглотнув всё, что натерпелся от неё за сегодняшний вечер. Хотелось орать, кричать, что он не доносчик, крушить мебель, пятаясь объяснить, что личная месть, это другое, но было слишком низко так говорить про него, слишком низко. Это как удар под дых, особенно когда его не ожидаешь. Бесспорно, он тоже был хорош собой, но никто не видит за собой собственных погрешностей, считая все свои действия эталоном. Всё в нашем мире относительно, только относительно самого себя, а не относительно кого-либо другого. В парне происходила борьба, жестокая, между его собственными установками, но позволив себе сегодня пожалеть животное, ещё не зная, что это Рейн, он позволил себе пожалеть и саму девушку. Он взял её за плечи и слегка отодвинул в сторону, аккуратно надавил на ручку двери и распахнул её перед Рейн, давая шанс уйти, уйти сейчас. Он ничего не сказал, слова были не нужны. Она должна была всё понять просто так. Назад путь был отрезан, да и он не нужен был ей, это её выбор, свобода перед ней, путь на волю, ведь она так к ней стремилась...
There's a fine line between love and hate, And I don't mind. Just let me say that I like that, I like that.
Наверное, Рейн любила «бить под дых», когда этого меньше всего ждут. Но он виноват сам. Она не доверяла Владану. За столько лет, слизеринка даже знала его плохо, если смотреть дальше, чем взаимные обиды и оскорбления. Была уверенна, что парень обязательно всем расскажет ее секрет. А уйти, означало лишь подписать себе вызов в Министерство Магии. Даже страшно было подумать, что бы ей сказала мать, на тему анимагии, причем незарегистрованой. Еще не хотелось подставлять Кеила, ибо Ларейна хорошо понимала, что взрослые волшебники в Министерстве, знают, что учится анимагии самостоятельно нельзя. Слишком высокая цена, были и другие способы. Закрыть Корнаку рот. Крестный бы предложил его убить, о да, наверное, Рей согласилась бы, и с большим удовольствием произнесла, была, заветное «Авада Кедавра». Его нарочное молчание, удивляло девушку, она так ждала криков и упреков, ну хоть какой-то реакции, а он вел себя так, будто ничего не произошло. Словно, он даже не видел, как лиса превратилась в Лартелль! Глупо, Корнак же, всегда только и искал возможность, что бы сделать гадость. И тогда на сердце радость. На боль плевать, ни Рей, ни Владан, никогда не думали, что их взаимные оскорбления, споры и прочее, приносит боль. Ну да, как же слизеринцы могут показать на публику, что их задело или им неприятно, это ниже приславутой гордости. День за днем, проносить в себе эти сжирающие чувства, презрения и ненависти, уничтожать ими, и себя, и Корнака. Уже не в силах, держать себя в руках, девушка снова и снова продолжала эту политику, и старалась не о чем не жалеть. Лекс постоянно пытался примерить, говорил, какой его друг хороший, объяснял, что Лара не права, и должна пересмотреть свое мнение. Но слизеринка была верна себя, пожалуй, это единственное, чему, вернее кому она не изменяла. Себе. Думала о себе, заботилась о себе. Эгоистка. Лицемерка. Притворщица. Теперь, парень видел, что еще и врунья. Тяжело скрывать такой секрет, и секрет должен остаться секретом. Нужно будет его тут убить, что бы молчал – она убьет. Мисс Лартелль знала и более изощренные способы. Где можно потешить свое самолюбие, и заставить слизеринца молчать. Просто злая игра. Без правил, без морали, без запретов. Опомнись, девочка, посмотри через плечо на свою жизнь, пойми, что ты и так уже слишком грязна, что бы продолжать так жить. Спасайся бегством, пока можешь. Сказал бы кто-то. Рейн решила иначе, готова была поступить по своему, пожалеть, возненавидеть себя, но не изменить себе. Каким абсурдом было все, что крутилось сейчас у нее в голове, она даже поверить с трудом могла, что выбирает путь, который называется, уж точно не бегство. Сколько раз повторяли – думай, перед тем как делать, десять или сто раз, не совершай безумный поступков. Лара не была послушной дочкой, правила ей было не к чему, они лишь стесняли ее свободу. Птица свободного полета, не может сидеть в клетке, и учить их глупые правила.
Desperate, I will crawl, Waiting for so long, No love, there is no love…
Она просто снова повернулась к нему. Резко закрывая дверь, и не с той стороны, как ожидал Корнак. Даже слишком громко закрылась эта дверь, отрезая путь ее побега. Рейн осознавала, что только, что сделала. Хотя нет – осознает девушка потом, когда уже будет поздно. Нет, теперь на ее лице, не было самодовольной улыбки. И даже глаза не блестели. Вид человека, которого ведут на эшафот. Хотя, приблизительно таким, было то, что собиралась сделать слизеринка. Всего несколько шагов, казалось еще немного и закружится голова. Разум орал – уходи, беги, быстро. Все остальное отказывало работать. Девушка опустила глаза, не понимая всех этих пронзительных взглядов в глаза, и дотронулась рукой, до молнии на его свитере. Медленно замок пополз вниз, и через мгновение был окончательно расстегнут. Через какуе-то секунду, с помощью уже двух рук, свитер, который бал одет поверх белой рубашки, был, благополучно кинут к ногам. Слизеринка продолжала молчать, и даже не пробовала смотреть в глаза. Еще один шаг, и горячие губы, остановились на его шее, руки синхронно начали расстегивать рубашку… Он был в силах ее остановить, он мог отправить ее домой, мог спасти ситуацию. Ларейна слишком хорошо, понимала чувства Владана. Та, которую желаешь так долго, сама приходит, и готова подарить то, чего так долго хотелось. Какой разумный человек, пойдет на попятную? Разумный врядли, тут нужно благородство…которое давно забыто на Слизерине…
Владан ожидал от Лартелль всего, начиная от простого ухода, заканчивая непростительным заклинанием, но то, что сделала Рейн, он не то, чтобы не предполагал, но просто даже не мог поверить, что такое может произойти. Не по принуждению, а по её собственному желанию. Он привык сомневаться во всем, потому что мир обманчив, веры нет, каждый сам за себя, поэтому чтобы наконец всё осознать, понадобилось несколько секунд ступора. Дверь с хлопком закрылась, только не за ней, а перед ней, и Рейн повернулась к нему. Лицо, точнее нет, его полное отсутствие, нет улыбки, нет даже злости на нём, и это настораживало парня. Он слегка нахмурился, не понимая в чём дело, но слишком долго он соображал, до того момента как осознать, что же она собирается делать. Она опустила глаза и приблизилась к парню почти вплотную. Он напрягся, ожидая смачной пощечины, ведь чего-то другого от Ларейны ждать невозможно. Но уже второй раз за последние несколько мгновений он понял, как он ошибался, и что мир перевернулся с ног на голову, и в наступление пошла Лартелль. Его глаза округлились, когда девушка начала расстегивать молнию на его кофте, и с каким-то неподдельным шоком наблюдал, как его свитер упал к ногам… С героической выдержкой он ждал, отвернув взгляд, когда же Ларейна остановится и передумает делать то, что она собиралась, судя по всему, но самой желанной и тайной фантазии всё же суждено было сбыться. Кто бы знал, что с ним творилось в данный момент. - О, Мерлиннн… У Влада перехватило дыхание от близости. Он тихо застонал, блаженно закрывая глаза, когда ощутил горячие губы девушки на своей шее. Его руки скользнули по плечам девушки, нервно ёрзая. Нет, это невозможно, говорил разум. Нет, это происходит, говорили разом все чувства, обостренные до предела. Только сознание сигналило о том, что это действительно нереально, всё происходящее, что так быть не должно, она его враг, а он – её, и это закон, ставший гласным. Даже на Слизерине находились неприятелями. Редкое исключение, и этим исключением были они – Лартелль и Корнак, безнадежно ею больной и отвергнутый по всем статьям, кстати, не раз и за сегодня. Это какая-то подстава, сейчас вбегут министерские работники и загребут парня в Азкабан, прикрутив к нему обвинения по куче статей, ведь Лара же постарается состроить из себя жертву. Он прерывисто вздохнул, и руки остановились у девушки на затылке. Он открыл глаза и попытался поймать взгляд Лары. - Стой… Голос его не слушался. Он и не понял, сказал это в полный голос, или лишь подумал об этом. - Стой, - уже вслух, резко, с хрипотцой в горле произнес парень и сжал пальцы на волосах у девушки, едва отодвигая её лицо от своей шеи. Пытку обольщением пришлось прекратить, но каких нечеловеческих усилий это ему стоило. Он не мог восстановить дыхание, словно бежал не останавливаясь до изнеможения. Глаза покрылись поволокой и едва показывали зрачок из под полуприкрытых век. Владана бросало то в жар, то в холод от собственных мыслей. Выбор был слишком жестокий, между собственной гордостью, на которую он наступит, позволив себя соблазнить, манипулировать собой, как манипулирует мужчиной женщина, зная, как она желанна, а не выставить Лару за дверь, потом сотни раз жалея и вспоминая несколько секунд, о которых он мог только мечтать.
Чего-то подобного, девушка ожидала от Корнака. Наверное, все мужчины такие. Сначала добиваются, а когда добыча сама идет в руки – отступают. Наверное, в жилах начинает играть благородство. Разочарование, сейчас Лартелль только и надеялась на его корысть, а уж никак не на благородство. Ей нужно было, что бы парень поддался желанию, она смогла заплатить высокую цену за его молчание, и все будет чудесно. Завтра утром. Нет, ему нужно было играть в рыцаря, который не мог воспользоваться женской слабостью. Лицо слизеринки исказилось в самодовольной ухмылке. Рейн в своей жизни не о чем не жалела, то, что она могла ему подарить, было мелочью, такой неважной частью ее жизни. Такие люди, как Ларейна Лартелль давно потерли остатки чистоты душевной, и не только. Отступать от намеченного девушка не собиралась, готова была пойти любыми путями, что бы Владан окончательно потерял самоконтроль. Который бал на высоте, по последним показателям. Искусно увернувшись от его рук, слизеринка направилась в глубь комнаты. Шаги, сопровождались стуком каблуком, медленно она подошла к разбитому окну, а потом обернулась. - Умоляю тебя, Корнак – прекрати играть в благородство, иначе я начну сомневаться. – с долей отвращения проговорила девушка, и скривила лицо. Рука достаточно быстро нащупала в сумке сигареты, и через мгновение комнату напомнил сигаретный дым, - говорят, что магглы жалкие, но некоторые вещи, придуманные ими, мне по душе. Это лучше папиных сигар. – нагловато протянула девушка, затянувшись. Она откинула сумку, куда-то в противоположный угол комнаты, и снова посмотрела на парня, - ну, что ты смотришь на меня так, будто я привидение? Неужели тебе не нравится то, что ты видишь? – ее голос не терял нагловатых нот, слизеринка вела себя надменно, величественно, и с какой-то стороны жалко. То, что на первый взгляд можно показаться коварным соблазнением, на деле было лишь платой. Рей отошла от стола, и снова приблизилась к слизеринцу. В одной руке была сигарета, глаза пристально следили за каждым изменением, которое происходило в выражении лица Корнака. Секунда и синеватый дым, был направлен ему в лицо, - если бы взгляд мог испепелять, на моем месте, осталась бы лишь горстка пепла. – иронично заметила девушка, и засмеялась. Странный смех, разнеся по небольшой комнате. Слова ее, с каждой секундой приобретали новый оттенок, но себе Рейн не изменяла. Покачав головой, словно говоря «не разочаровывай меня Корнак», девушка затушила сигарету об вазу с какиме-то мертвыми цветами, лишь чудом украшение интерьера не воспламенилось. Хотя ее это мало интересовало. Легкий разворот, отвернувшись от парня, Лартелль закатила глаза, проклиная все на свете, и Владана в том числе, за его поступок. Не рассчитала, что он может сделать задний ход, отказаться от предложенного. У нее всегда был дополнительный план, сейчас это было не правдой, приходило импровизировать. Ненавидела, когда все шло не по плану. Не зря Лара превращалась в лисицу, как раз под стать ее характеру. В стальных глазах появился маниакальный блеск, и лишь один небрежный взгляд, брошенный через плечо, на парня. Никогда не знаешь, что ждет тебя через минуту.
She changes her name every day, And lies all the time. You’re most beautiful regret…
Легкое касание, ее тонких пальцев, к ткани атласной кофты, всего жалкое мгновение, и изделие, покрывающее ее изящный стан, улетело через плечо, а Рейн даже не повернулась. Лишь ухмыльнулась, представляя себе лицо парня. С грохотом, сначала один туфель, а потом второй, улетел в темноту. Дотронувшись до ремня на джинсах, слизеринка таки соизволила повернуться к Владану, замерев на миг. - Неужели, я все должна делать сама? – с хитрой ухмылкой на лице, процедила Рей, расстегивая ремень.
Как трудно было не поддаться искушению и не воспользоваться столь соблазнительной возможностью побыть столь близко с самой Ларейной Лартелль, девушкой, о которой только может мечтать каждый парень школы. Нет, он вполне мог использовать свой шанс – только у этого была своя цена – стать слишком предсказуемым и управляемым. И ни о какой тут благородности речь ни шла, пусть эта черта останется за любимым папочкой, который вечно строит из себя железного человека. А когда в крови играет молодость и адреналин, тут сразу начинаешь петь по-другому. Он недоверительно нахмурился, приподнимая бровь, и дыша так, что грудь тяжело вздымалась. Она же слизеринка, значит просто так тут ничего не происходит. Но что же она пытается сделать? Что является её целью? Знать бы заранее ответы на все вопросы, но тогда бы и жизнь казалась бы слишком скучной. - Знаешь чему я не верю, Лартелль? Тому, что ты вдруг ни с того ни с сего воспылала ко мне страстью, - аскетично заметил парень и ухмыльнулся на секунду, про себя добавляя, что даже такой исход ему симпатизирует. Хотя бы что-то, а не совсем ничего. – А так мне всё нравится, - он подул на дым, который девушка послала ему в лицо, и тогда голубоватый туман немного рассеялся. С лица парня не сходило нахмуренное выражение лица, он пытался увидеть то, что скрывается за её поведением, но в конце концов сдался, потому что не хотел терять шанс, так благосклонно предоставленный судьбой. Всё было странным, всё, начиная с того момента, как они встретились, заканчивая тем, что он сейчас перед собой видел. Парень зажмурил глаза и закусил губы, - Мерлин, дай мне сил устоять перед этой чертовкой, - Владан сжал руку в кулак. Но ещё никогда у него не было мысли отказаться от своей мечты, от своей дикой фантазии, когда она стучится в дверь. Ларейна развернулась к нему лицом, и Владан наконец открыл глаза, чтобы застыть на месте, словно ледяная статуя перед огнём, не смея сдвинуться и очарованно наблюдая перед собой дивную картину в свете одной лишь свечи, тени от огня которой придавали коже девушки особое дрожащее сияние. – Даже слишком нравится, чтобы поверить в то, что я не сплю, - он провел рукой по спинке стула и шагнул навстречу Ларейне, перешагивая через лежавший на полу свитер. Ещё раз подумал про себя, что же он будет делать потом – сожалеть или хвастаться, и пожелал себе удачи. Рубашка, которая была уже расстегнута, через мгновение присоединилась к свитеру, удачно скинутому на пол. Он вплотную подошел к Рейн и уже сгорал от желания, всё ещё уповая на свою выдержку, которая пока ещё была. Смотря ей в глаза, он руками дотронулся до её рук, занимая место на ремне её джинс. С невозмутимым лицом, которое не выражало ничего, он резко выдернул ремень, с какой-то долей ярости, отчего Рейн пошатнулась и облокотилась на него. Затем он второй рукой нащупал пуговицу, и с щелчком она расстегнулась, как и потом молния с нетерпеливым жужжанием. Вслед за этим парень наклонил голову и коснулся шеи девушки в горячем поцелуе, нежно дотрагиваясь руками до её талии, проводя вверх по спине. Потом его горячее дыхание очутилось на уровне груди девушки, и через секунду он встал перед ней на колени, рисуя поцелуями дорожку на её упругом животике, когда же его руки синхронно и с упорством стягивали тугие джинсы прочь с её бедер. Он остановился свои губы на уровне её пупка и провел по краю своим языком, соскальзывая вглубь. Тем временем джинсы поддались и соскользнули вниз к ногам. Владан тихо улыбнулся, и поднял глаза вверх на Лару, поднимаясь с пола. Дело начало принимать обороты, и вряд ли бы кто-то из них решился бы всё остановить. Корнак сглотнул, провел рукой по скуле девушки и запустил пальцы в волосы, чтобы через мгновение слегка наклониться и прикоснуться к губам девушки в быстром поцелуе.
Come on, come on, come on, Give me something for the pain…
Давно уже, Рейн не ненавидела себя так, как сейчас. Играть в страсть, гораздо сложнее. Какой бы хорошей актрисой она не была, эта миссия была слишком сложной для исполнения. Сложно обыграть человеческие чувства, когда в пылу жестокой игры, рождались нормальные человеческие эмоции. Не одно из них, нельзя было назвать чистым и непорочным. Что-то далекое от настоящего, искреннего, доброго, пожалуй, дальше от взаимного, чем могло показаться. Корнак получал то, чего желал так долго, а Ларейна пыталась доказать, что у нее сегодня роль безмолвной рабыни. Как не крути, врядли Владан настолько глуп, что бы подумать, что у слизеринки в один момент появились к нему чувства. Единственным ощущением, которое априори вызывал слизеринец – ненависть, презрение, и ничего большего. Можно было, сотни раз задавать вопрос – зачем? Неужели тайна стоила дороже, чем честь? Слизеринке даже в голову, не могло прийти, что он может просто так молчать. Даже понятия ненависти, у них были разные, благородство, девушка всегда считала, что такому Корнака не учили. Возможно, в нем было больше добра, чем ей могло показаться, просто Рей не хотела заглядывать глубже, ей это было не нужно. Тут все просто – что-то отдаешь, что-то взамен получаешь. Покоряешь, получаешь взамен молчание. Лара лишь надеялась на благоразумие парня. Что бы он ни воспринял все серьезнее, чем есть на самом деле. Это происходит, этого не изменить, это всего первая ошибка, но уже какой-то рок, который словно клеймо врежется в их память навсегда. Кукла, игрушка, она могла быть кем угодно в его руках, только не девушкой, которая любит его, которая идет на такой серьезный шаг из-за чувств. Ей не нужна была его любовь, его привязанность, честность, или благородство. Вся честь покрылась сумраком ночи, когда устоять было невозможно, значит, слизеринка была права, и благородства в нем, ни на грамм, не больше, чем у нее. Каждое прикосновение, как раскаленное железо, нагревало кровь до определенного предела, кровь стучала в висках, смешиваясь со здравым смыслом. Обреченная платить, а не чувствовать. Была бы Ларейна, другим человеком, ей бы до боли в груди, хотелось бы, что бы все происходящее, хоть издали напоминало чувства. Такая себе красивая история, где ее любят, она любит, и все чудесно. Только отбитое желание быть любимой, говорило само за себя. Пожалуй, любовь у девушки, начинается с любви к отцу, своего Рей не любила, как бы не улыбалась, попадая, домой на каникулы. И это гены, от «а» до «я», слизеринка знала от бабушки, историю, как ее идеальная мать, наплевала на похороны собственного отца и не пришла. Так как, ей до жути хотелось быть похожей на мать, она просто считала нужным, относится к отцу, Лансу, как к мебели. Сам виноват, и Корнак тоже сам виноват. Не заслужил, что бы слизеринка смотрела на него влюбленными глазами, говорила красивые слова. Собственно, сама Лартелль за все сказанное и совершенное, была недостойна счастья. Искреннее отношение, не то, на что она могла надеяться. Значит, и Владан вполне мог обращаться с ней, как с вещью. Заслуженное, не может быть болезненным.
Don't say my name, run away, 'cause it's all in vain…
Лучшим действием, с ее стороны, в данный момент было полное бездействие. Рей разрешала собой крутить, как ему хотелось, при этом, не отпуская колкостей в его адрес. Все его подлинное отношение, выразилось в одном резком движение, когда ремень с силой был, выдернут из ее джинсов. От всей мощи этого поступка, ее передернуло настолько, что в глазах застыл мгновенный испуг, ненависть, а потом настало полное безразличие. Это ложь, поцелуй с открытыми глазами. Машинально отвечая на поцелуй, девушка даже глаз не закрыла, разглядывая потолок, будто там было что-то интересное. На миг, ей стало невыносимо боль, душевная боль, не могла сравниться с физической, которая была ни чем. Лишь осознав, весь абсурд происходящего, на какуе-то секунду, Рейн готова была упасть на колени и просить остановится. Воспитание говорило о себе, она держалась. Сама себя приговорила к этому. Злость овладела ей настолько, что слизеринка перестала понимать, что делает и говорит. Запустив ногти в волосы парня, словно хищный зверь, она немного отдернула Корнака от себя, и пристальный взгляд в его глаза. - Тогда считай, что ты спишь, и это лучший сон в твоей жизни. – тон голоса, был грубым и обрывистым. Так же резко, как оттянула, ее губы накрыли губы парня. Она уже не понимала, что сейчас ей руководила. Но это не помешало, достаточно сильно прикусить губу Владана, с такой силой, что на нижней губе выступила кровь. Только вот ей было все равно. Боль, страсть, холодное безразличие…какая разница?
- Что тебе нужно, Лартелль? Что ты замышляешь? Зачем тебе игра на моих ощущениях, на мои низменных инстинктах? Неужели ты хочешь быть лишь куклой в моих руках? Этого ли ты себе желаешь? И… этого ли ты достойна? Я бы мог дать тебе большее… Я бы правда мог, но ты выбрала себе другой путь. Но и его я разделю с тобой.
Владан не мог понять, кто из них сейчас падает ниже другого. Ведь сгнивали заживо оба, в самом начале своего пути. Что же заставило каждого из них сделать этот шаг? Его – желание овладеть девушкой. Но это было не то, что ему требовалось. Он хотел владеть её сердцем, её душой, а не только её оболочкой, которая будет чисто механически выполнять всё, что он захочет. Слишком всё было подозрительно, но кажется, Корнак был очень близок к разгадке этого сложного ребуса, ближе, чем мог себе представить.
Атмосфера в комнате накалялась, даже свечка стала трещать. Казалось, ещё чуть-чуть и между ними вспыхнет огонь, даже уже не искра, пламя скроет два полуоголенных тела. И чем дальше заходило дело, тем сильнее Владана пугала перспектива будущего. Но страх был внутри, где-то глубоко запрятан, внешне же его не пугало ничего, невозмутимое лицо, движения, всё больше походившие на заученную программу, вздохи-стоны, ничего нового, только другая обстановка и девушка, за которую он только начинал бороться. Его руки оказались позади её спины, и он не долго мучаясь расстегнул застежку лифчика, который присоединился к остальным вещам, уже лежавшим на полу.
What kind of world do we live in Where love is divided by hate Losing control of our feeling We're dreaming this life away
Её резкость, движения, вся та ярость, которую она пыталась замаскировать естественной страстью – это не убеждало Корнака и всё больше разочаровывало его. Владан зарычал, когда Ларейна схватила его за волосы и потянула назад. В какой-то момент перед ним мелькнуло её искаженное яростью и ненавистью лицо, и для него всё стало ясно. Покорившись к эту секунду девушке, он принял её поцелуй с должным пониманием. - Как же ты меня ненавидишь, но зачем играть в любовь?... Твою мать..! Он замычал и оттолкнул девушку, сразу схватившись за губу, - скорее это кошмар, - на повышенных тонах крикнул парень, сквозь пальцы.. Боль была резкой и пронизывающей, она укусила его, да ещё с таким остервенением, что ему ни в кои-то веки ощущать такое ещё не приходилось. Это была игра, только что она оплачивала ему? Что? Его удары? Бред. Его унижающие действия и слова? Нет. Здесь и сейчас между ними не было любви, и прочего возвышенного бреда, только расплата. И ничего больше. Ни о каких чувствах кроме как о ненависти сейчас невозможно было даже подумать на месте Влада. Он отнял руку от губ и посмотрел на окровавленные пальцы, он был ошарашен, затем он перевел взгляд на Рейн, снова на пальцы, и всё это приводило его от непонимания к ещё большей ярости за то, как она низко себя вела и как плохо сейчас могла о нём думать сейчас. От него не укрылись все эти поцелуи с открытыми глазами. Он не этого хотел. - Я заставлю тебя ещё сильнее меня ненавидеть, - рявкнул юноша, и через секунду, оказавшись рядом с девушкой, сначала хорошо приложился с отмашки ладонью по её щеке. От таких ударов не остается отметин, но боль бывает сильной и саднит долго. Однажды за провинность он получил хороший удар от отца, правда кулаком по скуле, зато потом в беседе по душам он узнал много нового из приёмов рукопашного боя. Затем резко дернув Лару за плечо, он кинул её на старый диван, отчего предмет интерьера, скрипнув, подвинулся ближе к стенке.
A sick man, a monster, broken still today I can't explain what happens to me Caught in the game I've always starred
Секунда, и он снова вырос над ней, злобно ухмыляясь: - Ну конечно, твой маленький секрет, - он победоносно начал расстегивать ремень на своих брюках, возвышаясь над диваном, словно гора, и единственный источник света был загорожен. – Как же я сразу не догадался, - даже в темноте было видно, как он сделал наигранно-сочувственное лицо и надул губы, облизав место укуса. Пальцем, он снова притронулся к моментально вспухшему месту. – Знаешь, ты мне сделала больно, а я привык давать сдачи, - он констатировал факт, мертвенно-спокойно, словно рассказывал, как скучно прошел очередной его день. О таких, как Владан ходила шутка, что их заранее отсортировали в Азкабан, и не меньше. - Это будет предоплатой, - он ухмыльнулся свои мыслям и схватив девушку за запястья, накинулся на неё сверху, придавливая своим весом к дивану.
My heart's beating faster. Holding on to feel the same.
Жертва может выбрать два пути. По сути, все равно останется жертвой. Когда один человек сильнее другого, хотя бы физически, сразу становится ясно, на чьей стороне преимущество. Какой бы Рейн не была хитрой и изворотливой, но даже она могла признать, что попалась. Корнак выгодно выкрутил игру в свою сторону, диктуя свои правила и закона, любое неподчинение, влекло за собой невыносимую жестокость. Ларейна еще не сталкивалась со случаями, когда на ее жестокость, отвечали жестокостью сильнейшей во сто крат. Страшно и уже не смешно, игра превращалась в реальное опасение. Второй раз за сегодня, девушка ощутила на себе, всю силу его ударов. Это противно, такую слабость, ей удавалось ощущать всего раз. Только тогда, отец с бешеными глазами, «объяснил» Ларе и ее матери, кто в доме хозяин. Слизеринка категорически была, не готова мирится, с политикой полного порабощения. Сама затеяла, самой придется распутывать, но девушка уже была не уверена, что сможет. Слишком далеко все зашло, что бы можно было как-то направить ситуацию, в выгодное для себя русло. Одновременно испытывать – ненависть и жалость к себе, презрение и отвращение к Владану, и вместе с тем, что самое противное, азарт, который гонял в крови адреналин с такой скоростью, что сердце готово было выскочить из груди. Напоминало Рейн, страшный сон или жуткую книгу, в которой главная героиня, не заканчивает хорошо. Конец у таких историй всегда один, ей так не хотелось осознавать свой проигрыш, что последние силы готова была отдать. - Не стоит, ненависть и так на пределе, следующим шагом будет убийство. – сквозь зубы процедила девушка, после ошеломляющего удара, но продолжить говорить ей было не суждено. Очередным резким, довольно дерзким движением, парень схватил ее, а через считанные секунды, девушка ощутила оголенной спиной, удар об жесткий диван, который ударной волной, придвинуло еще ближе к стенке. Некуда бежать – перед ней Владан, обернувшись можно увидеть лишь стенку. Блистательный шах и мат, в исполнении слизеринца, практически довел Ларейну до того типа состояния, которое можно назвать женской истерикой. Глаза расширились, зрачком не было практически видно, с ужасом она ожидала дальнейших действий. Разум рисовал все более и более изощренные картины. Отогнать от себя подобные иллюзии, было довольно сложно, когда паника была единственной эмоцией, которая руководила сознанием. Только и успела дернуться к холодной стене, и даже это не спасло девушку. Стальные глаза, словно датчики, следили за каждым движением Владана, ничего из увиденного не приводило слизеринку в восторг. Пульсирующие в висках слова – он понял, он понял, странной силой держали сознание мисс Лартелль. Рей не хотела, что бы он понял, зачем она все это делает. Означало лишь одно – тотальное поражение по всем фронтам. На чем теперь можно было играть? На что можно было давить? Перед глазами слизеринки, уже не было парня, который был готов бросить весь мир к ее неблагодарным ногам. Осталось лишь животное желание – обладания и мести.
Lay me down, Emotions overrated now, rated now.
Каждое его слово, ударяло так же сильно, как и его физические удары. Произнесенные слова, причиняли боль, казалось, что она снова и снова получает глухие удары по лицу. Лежа на этом диване, теряя веру, Рейн понимала, что нужно что-то делать. А когда он схватил ее за запястье и прижал весом своего тела к дивану, даже надежды не осталось. Попытка выдавить из себя слово, на мгновение показалось неисполнимой, слишком тяжело даже физически, но она привыкла бороться, и готова была делать это сейчас. В ее глазах, кроме страха, появились эти жалобные ноты отчаянья, насколько искренним это было, даже сама девушка не знала. - Стой, - едва и смогла проговорить слизеринка, - если ты действительно думаешь, что все это я затеяла, из-за секрета, то это значит лишь одно – ты меня совсем не знаешь. Думаешь, я бы согласилась разделить с тобой то, чего в моей жизни еще не было, если бы все дело было в анимагии? – Мерлин, как же правдоподобно она врала. Если бы, девушка слушала бы себя со стороны, то расплакалась бы, наверное.
Everything's a lie and you're afraid…
Отвернув голову от Владана, она практически вжалась в диван. Если бы, он сейчас отвернулся, Рейн бы, скорее всего, ухмыльнулась. Всего несколько жалких усилий, и она повернула голову. Один, говорящий без слов взгляд. В ее голубых глазах стояли слезы, а по телу проходила едва ощутимая дрожь. Какая красивая игра, играй, пока хватит сил притворяться. Блеск.
Сила и преимущество всегда дают тебе чувство превосходства. И Владан был просто вне себя от мощи, которая распирала его изнутри. Быть физически сильным это давало удивительную уверенность в себе, и он никогда не задумывался, когда можно, и где уместно использовать силу, а где нет. Странно, но удары, которые он наносил девушке давали ему только одно лишь желание – ударить ещё и ещё. Кто-то может ответить ударом слова, это подрывало его уверенность в себе, но он только и мог ответить, что ударом физическим. Тут и не скажешь, что обиднее, и больнее, особенно злопамятному юноше. Парень упивался своим превосходством, здесь и всегда. Внешне – слишком наивный, но для смазливости – слишком жестокий в своём поведении. И чем больше жертва поддавалась ему, теряла самообладание, тем сильнее это чувствовал, и тем ужаснее себя вел Корнак. - О, нет, ты мне живая нужна! Да и ты не сможешь меня убить, если не хочешь закончить свою жизнь в камере,– проговаривал Владан, искренне наслаждаясь своим поведением, достойным маньяка. Сила есть, ума не надо. Хотя он был слишком умным для того, чтобы отличать ложь от правды, но Рейн умела видимо слишком хорошо играть, не смотря на свой юный возраст. Дети переигрывают своих родителей, только знали бы об этом дети.
Он накинулся на девушку, пригвоздив её к дивану. Схватив оба запястья в одну ладонь, он попытался расстегнуть пуговицу на штанах, хотя это было достаточно проблематично в столь экстремальной ситуации. Мысли роились только вокруг одного желания, да только вот сюрпризы на это решили не заканчиваться. Вот уж воистину вечер открытий!
What if I? Had a thing on the side? Made ya cry? Would the rules change up? Or would they still apply? If I played you like a toy?
- Что?! – слегка ошарашено переспросил парень. До него медленно доходил смысл слов, сказанных Лартелль. Сразу куда-то на второй план ушли мысли о её секрете, да и куда там! Когда открываются такие подробности из личной жизни однокурсников, то сразу мир становиться окрашен по-другому. Не то чтобы его интересовали сплетни, тут дело в другом, дело в межличностных отношениях, а о чем же ещё могут разговаривать и что ещё могут обсуждать парни, когда ты ещё тинэйджер и только начинаешь вступать во взрослую жизнь. Он остановился, нарочито медленно, потому что остановиться сразу же было трудно, особенно с таким запалом. С него сегодня было достаточно лжи, но это уже было смешно, и он усмехнулся. – Лартелль ещё девушка? – Его глаза, казалось, готовы были выпасть из орбит, а тут ещё и глаза у неё на мокром месте. Он сразу же нахмурился, отпуская руки и садясь между её ног на колени. Он не собирался отступать от намеченной цели, возможно, конечно, он совершенно не хотел всё разворачивать до насилия, но перед парнем сразу замаячила перспектива стать её первым мужчиной в жизни, а кто от такого откажется, если только не дурак. А что если это очередная уловка? Всё сводилось только к этому, да и не могла девушка вести себя столь откровенно, если бы у неё ещё ни разу не было в жизни никого до этого. Он привстал на колени и облокотился на спинку дивана прямо над лицом Ларейны. Может ли человек так искусно врать, выдавливая из себя слезы? Видимо, Лартелль – да. Всё-таки жутко сложно было представить её совершенно невинной, судя по тому, сколько парней постоянно крутилось вокруг неё. – Ты шутишь! – он покачал головой, всё ещё недоверительно сводя брови у переносицы. Всем своим видом Владан показывал, что с трудом во всё это верит, и останавливаться не собирается. Правда в его поведении что-то всё-таки изменилось, ибо он с жестом победителя провел по её щеке тыльной стороной ладони.
She thinks about herself and cares about nobody else, They hate her when she's beautiful and even more when she's a fool.
Отсутствие святости, вполне можно заменить хорошей игрой на публику. Рейн всегда так считала. Не обязательно выбирать путь праведности, что бы тебя считали чистой и непорочной. Человек умеющий скрыть, все темные стороны, в глазах окружающих, может выглядеть самым подобающим образом. Сколько бы парней не вились вокруг нее всю жизнь, столько она могла доказывать людям, что все это платоника. Папочка бы не пережил, узнав какой образ жизни ведет его «маленькая девочка». Не пережил бы и замечательно, наверное для Ларейны самым идеальным исходом было, что бы Ланс издал свой последний вздох и отошел в мир иной, не мешая им с матерью нормально жить. Видимо, за столько лет, которые Корнак ее ненавидел всеми гранями своей души, он вполне мог хорошо ее изучить. Это и породило в ее голове сомнения, что ее искусно продуманная игра на публику, на него не действует. У каждой медали две стороны. С одной, можно было продолжить строить из себя ту, кем не являешься, потом выкрутить все против Владана и получить массу удовольствия в финале истории. Да, перед глазами Рей так уже и стояла картина – вся в слезах, такая несчастная, убитая горя, она с запинками рассказывает Алексу, какой Корнак зверь, и что он сделал, и тогда можно ожидать кровавого побоища. Этот вариант, ей очень даже нравился. Слизеринец получит свое, будет, обманут придуманной страстью, а мисс Лартелль потом искусно отомстит за пережитый кошмар. С другой стороны, можно было раскрыть все карты, найти палочку, шибануть парня заклинанием, покинуть паб и чувствовать себя на вершине вселенной. Хотя Ларейна даже не сомневалась, что как бы не сложилась ситуация, она все равно будет чувствовать себя победительницей. Ее слова, безусловно, подействовали как красный свет, по крайней мере, Владан соизволил слезть. В мгновение, Ларе стало легче дышать. Когда на тебя не давит вес мужского тела, конечно же, чувствуешь себя свободней. Но это все, на что его хватило. Ну и не ожидала она благородства через край, с киданием одежды, просьбами одеться, и вопросами на тему «что ты творишь, тогда сумасшедшая?» Слизеринец был не из той категории людей, давно следовало понять. Но Рейн научилась просчитывать ситуации, не ожидать лучшего, а надеяться на худшее, посему уровень испуга остался на прежнем месте. Она не могла отступить, коль начала гнуть линию про святую невинность. На самом деле, ее совершенно не смущало, что одежды на ней практически не осталось, да и ситуация по сути была смехотворной, для нее. Но ей нужно было, что бы Владан перестал ухмыляться и поверил. Что бы смог принять ложь за истину. Пустить из голубых глаз слезы, было мелочным делом, сколько раз, слизеринка плакала ради выгоды. И дома, и в школе, перед друзьями, и практически никогда перед врагами. Когда победу можно получить через собственную слабость, даже такой путь можно избрать, ибо иначе никак. - Да, наверное, сейчас очень подходящий момент, что бы шутить! – с притворной злостью прошипела Ларейна, не сводя с него глаз. Пусть поверит, в то, что было не правдой. Тут было не так уж и жарко, и она словила себя на мысли, что без тепла его тела, ей стало холодно, дрожь, которая минуту назад была лишь искусной игрой на публику, стала правдой. На лице появлялись и реальные, и выдуманные эмоции, смешиваясь в нечто непонятное. Завралась настолько, что уже даже сама с трудом понимала, где заканчивается правда и начинается ложь. Одним движением, девушка словила его руку, когда он провел тыльной стороной ладони по ее лицу, и через мгновение приподнялась, - я понимаю, что для тебя, пожалуй, я могу быть только человеком без намека на святость, но неужели так тяжело мне верить? – теперь ее словами, уже хоть немного были правдой, ибо стало действительно обидно, что Корнак считает ее образцом грязи и лицемерия. В голове не укладывалось, как человек, заявляющий о своих чувствах, может настолько не уважать объект своих симпатий. Лартелль опустила голову, так словно ее вывели на эшафот, - обними меня. Мне холодно. – тихо прошептала она, не поднимая головы. Осталось только самой понять – где игра на публику, а где реальные эмоции. Такие моменты, говорили сами за себя. Ей становилось, хотя бы немного понятно, почему он ей не верит.
Here I stand, helpless and left for dead. Close your eyes, so many days go by. Easy to find what's wrong, harder to find what's right.
Сейчас Владан ощущал себя явно не в своей тарелке. В кои- то веки его заставили долго и нудно думать на тему, о которой думать не нужно. Нужно действовать, по-крайней мере в его понимании. Нет, действительно, ему с трудом верилось, что у такой девушки ещё могли сохраниться понятия чести. Может быть даже учась с ней столько лет, он её слишком плохо узнал? Да вроде нет, что уж точно он усвоил, что она всегда добьется своего, правдами и неправдами, она не знает, что такое преграда. Как и он. Парень всегда ощущал что-то общее между ними, причем не всегда это общее проявлялось явно. Просто он чувствовал порой, подсознательно, что что-то есть такое, чего нельзя увидеть воочию, на каком-то подсознательном уровне. Какая-то тайная связь, ниточка. Отец никогда не рассказывал ему о своей молодости, но он явно что-то скрывал, что-то было до того как его родители поженились, и если бы Владан знал хоть немного его прошлого, и знал бы хоть немного понятий маггловской науки, то наверняка бы всё скостил на генетическую память, о наличии которой спорят учёные умы человечества. - Я буду честен, - он невесело рассмеялся, - тяжело. – И как бы в подтверждение своих слов он провел по своим губам, на одной из которых запеклась кровь. Её жест, когда теплая маленькая ручка накрыла его ладонь и прижала к себе, показался ему каким-то уж слишком нереальным, чтобы в это поверить. Да, он бы действительно честен с ней. Не то, чтобы ему всё это не нравилось, но столько лет ненависти друг к другу заставляли, защищаясь, переходить в нападение, а тут такое! Её слова после всего прозвучали как гром среди ясного неба. В какой-то момент Корнаку показалось, что он точно сходит с ума, потому что всё это больше походило на то, как рушатся его стереотипы, его стандарты, по которым он равнял людей между собой. Рейн отвела взгляд и опустила голову, в её словах хоть и была ложь, но даже в ней можно найти долю правды. И он понял, что сдается, но его это поражение нисколько не смущает, а даже наоборот придает ещё большие силы. Открыться врагу в один и тот же день. Где такое ещё встретишь, кроме как ни на Слизерине.
I believe in you, I can show you that I can see right through all your empty lies. I won't stay long, in this world so wrong.
Он подхватил девушку за талию и посадил к себе на коленки, обнимая обеими руками, его подбородок покорно лег на её обнаженное плечо. На секунду ему показалось, что ему не хочется близости с девушкой, то чем теснее и ближе она к нему прикасалась, тем труднее было не думать о том, что на ней из одежды только трусили. Искушение было слишком сильным, чтобы не зажмурить глаза и не просить Мерлина о выдержке. Каждой клеточкой кожи он ощущал слабое тепло её хрупкого тела, все выпуклости, но ещё сильнее его заводила её дрожь неизвестного происхождения.
Shut your mouth my peak jack, I'm selling your soul to another love.
Странное ощущение, когда от выигрыша не получаешь удовольствия. Можно начать новую партию, установить другие правила и не забыть про ложь. Рейн было тяжело изображать из себя ту, кем она не являлась. Хотя, безусловно, чем дальше все заходило, тем быстрее девушка понимала, как сливается с тем образом, который себе придумала. Хрупкая, испуганная, невинная. Все это уж точно нельзя было связать с Ларейной Лартелль. Но выкрутилось так, что нужно было продолжать. Даже удивительно, как Корнак не сказал, что ей верить вообще нельзя. Если бы сказал, был бы прав. Сидя у него на коленях, слизеринка ощущала себя, тем самым невинным ребенком, которого играла. С каждой секундой, эта роль была все более тяжелой, особенно когда вполне логично рождалось желание тела. Как бы Рейн не ненавидела Владана, что бы ни говорила, а основные инстинкты все равно срабатывали. Ощущение тепла человеческого тела, тяжело с чем-то сравнить. Манит и отвращает одновременно. Ошибка по всем пунктам, запретное желание. Слизеринка любила острые ощущения, именно таким ощущением могла бы стать близость с врагом. Ненависть бывает разной, в этом случаи, скорее надуманная и преувеличенная, ведь, по сути, им особо и ненавидеть не за что было друг друга. Один факультет, в большинстве своем общие друзья, интересы и взгляды на мир. Но так бы было не интересно, препирания с гриффиндорцами и подобными им, было делом забавным, только вот таким, которое быстро надоело. Уизли, Поттер и прочие отбросы общества, кроме того, что чаще были пацифистами, были еще и не особо оригинальными. Лару больше устраивала вот такая вражда – дерзкая, которая приносила удовольствие и боль, которая сбивала с толку, забирала последние остатки самообладания, веры и надежд на лучшее. Словно какой-то мазохизм, она готова была терпеть все его удары и гадости, сказанные в ее адрес. Корнак получал не меньше болевых ощущений в ответ, а Рей не ощущала никаких зазрений совести, лишь потому, что он ее враг. Достойный, хоть и не раз слышал, что он никчемное создание, что бы находится рядом с ней, хотя бы в качества раздражителя. Кто сейчас продавал свою душу не ясно. Ларейна, которая отталкивала его вот уже столько лет, или Корнак которому столько лет этого хотелось, но сейчас он начал сомневаться. Ну, уж нет, она не для этого затеяла всю эту игру, что бы он сейчас сыграл в благородство, удержался, а завтра пошел рассказывать все в красках, тому же Лексу. Которому, должна рассказать она, и совершенно в другой интерпретации. [xD] Сердце начинало биться чаще, от вполне природного желания и резко подскочившего уровня адреналина в крови. По телу, все еще проходила эта странная дрожь, природу которой, даже сама Рейн с трудом могла объяснить. Слизеринка хорошо понимала, что можно так и сидеть, ощущая тепло и желание, но держать себя в руках, ссылаясь на неизвестно откуда взявшееся благородство. Да, и выдержкой, Ларейна никогда не страдала, даже наоборот – отличилась тем, что не умела держать себя в руках совершенно. Он не мог ожидать того, что она сделает, когда между ними повисло молчание. Одним ловким, за счет эффекта неожиданности, толчком, девушка просто повалила его на диван. Ее хрупкое тело, все так же осталось крепком прижатым к нему, только теперь она чувствовала больше свободы. Находясь сверху, легче спрыгнуть с кровати, и успеть покинуть помещение, к примеру. Но этого, Лартелль не сделала. На ее лице, появилась на удивление добрая, местами хитрая улыбка. Через секунду, Рей провела рукой по его лицу, убирая пальцами, со смуглявого лица челку, закатила глаза, с интересом что-то хотела произнести, но замолчала. Не сказанное осталось с ней. Сложив руки на его груди, положила голову на свои руки, упираясь подбородком, и просто подняла глаза на парня. - Пообещай, что никогда не оставишь меня одну. Я хочу это слышать. – чем это было ложью, правдой или игрой, уже было не ясно. Тут столько подтекстов могло быть – пообещай, что навсегда сохранишь мой секрет, версия один. Версия два – Корнак вражда закончилась, прими это, и будь со мной. Но версия три, была самой ненормальной – все вместе, только тогда, мисс Лартелль даже сама, пока этого не понимала.
Ощущения были непередаваемыми. Их даже сложно описать словами, потому как эквивалентов в словаре просто не существует, каким бы богатым не был выбранный язык. Это был язык тела, и Владан сейчас занимался тем, что пытался прислушаться к нему, упиваясь и наслаждаясь своим состоянием. Бросало и в дрожь, и в холод, хотелось бежать, падать, вставать и снова мчаться вперед к неизвестности, пока силы не покинуть тело. Корнак был сейчас в тонусе, видимо ночь и близость практически обнаженной девушки давили не только морально, но и физически на все его рецепторы. А невинность возбуждала ещё больше, чем вы можете себе это представить, ибо искушение было выше его сил противостояния. Быть в постели с врагом, что может быть экстремальнее, но когда любить не хватало сил, оставалось лишь ненавидеть, и обратно. Для него стало неожиданностью, небольшой, но внезапной, что его место нагло заняли, и что дьяволом-искусителем был сейчас не он, а Ларейна. Он облизал губы и слегка приподнялся на локтях, всё ещё наблюдая Лару со сложенными на его груди руками. - Я буду ходить за тобой как тень, - практически шепча, он уклончиво ответил, и в его ответе можно было тоже прочитать столько различных смыслов, вроде того, что он будет вечным напоминанием того, что было, есть и будет. А что будущее есть, каким бы оно не было, парень был уверен практически на сто процентов. Главное, не потерять связь, остальное приложится. Глаза с недобрым прищуром, игривая улыбка, он попался. Она попалась. Жертва и искуситель, всё смешалось в этой комнате. Но уж что-что, а пассивом Влад никогда не сможет быть, как бы его не пыталась сместить Лара. – Я хочу тебя,.. - он улыбнулся краешком губ, и слегка подался вперед лицом. Глаза выглядели немного сонными, но в его действиях не было нерешительности. Он медленно перекатился на один бок, положив Лару рядом с собой, затем нежно провел по щеке, следуя глазами за своей рукой, потом поднял игривый взгляд в глаза девушке, и, закусив губу, продолжил рукой спускаться вниз по её телу. Ему было интересно смотреть на её реакцию. Быть рядом и ничего не делать было совершенно не в стиле Владана, поэтому его решением было продолжить интересный вечер с пользой, по-крайней мере для себя. Тем временем его рука успешно добралась до кромки трусиков, он поддел их пальцем, натянул и отпустил, а на лице играл вопрос, мол, «а это что, почему ещё на тебе?». Усмехнувшись, парень поцеловал её в нос, и снова рукой продолжил путь наверх, чтобы поймать её ладонь, поцеловать и опустить на уровень ширинки его джинс. Штаны были расстегнуты, и парень, слегка прикусив губу, насильно заставил ладошку Лары оказаться сверху его трусов, слегка надавливая и двигая по верху. Его глаза немного закатились, но Корнак не отводил замутненого взгляда от девушки. –..Чувствуешь? – он так долго ждал и желал этого момента, чтобы Лартелль наконец-то оказалась рядом с ним, но не просто так. Он решительно захватил её губы в поцелуе, всё глубже и глубже проникая в её рот, рукой же двигая её ладошку на уровне причинного места. – Начнем с взаимодоверия и привыкания…
Inside the mask of an innocent lamb, You say your heart is all compassion, But there's just a flat line on your cardiogram.
Взаимное доверие… какой бред. Какая красивая иллюзия. По крайней мере, для нее. Близкие отношения могут быть чем-то божественным и романтичным, если любишь человека, или хотя бы испытываешь какие-то чувство, а что может ощущать человек, если всем своим сердцем ненавидит? Любое прикосновение, контакт, вызывали лишь обратную реакцию. Чем ближе он находился, тем быстрее Рейн хотелось бежать отсюда. Она не любила Корнака, в принципе, слизеринец ее тоже не любит. Во многом их взгляды совпадали, разные причины их держали здесь и сейчас. Может быть, для него это было более искренним желанием и чувством, тогда когда Лартелль преследовала лишь свою цель. Тонкая манипуляция, игра на самом сокровенном. Низко, жалко и подло. Только Ларейну уже не изменить, чище не станет, искреннее не будет, потому ей было легко со стороны отсутствия совести и стыда. В данный момент, Владан был лишь зрителем ее театра, для которого она играла и изображала не знакомый ей образ. За несколько часов, девушке удалось посеять в его душе сомнения. Был ли слизеринец теперь уровень в девушке, которая лежала возле него? Полностью ли он верил ее словам? Доверял ли своим глазам? Ларейна жила ложью, упивалась и всегда была верна только лжи. Все происходящее могло для нее ничего не значить, и никто, и никогда бы не узнал правды. Так бы и было, если бы во всем происходящем не присутствовал страх. Корнак четко усвоил грани общения с Лартелль, понял, что если не понимает по-хорошему, нужно действовать путем силы, тогда девушка начинается бояться человека, рядом с которым находится, а там где появляется страх, рано или поздно возникает уважение. Секунды летели с бешеной скоростью, минуты, и каждая такая секунда, убивала в девушке последние остатки самоуверенности. Настолько неуверенной и не «в своей тарелке», Рейн не чувствовала себя давно. Нервное напряжение достигало своего апогея, чего она боялась? Того, что он опытнее ее? Ведь всего это романтичного бреда, с продолжением отношений, хождением за ручку, она категорически не воспринимала, тогда чего боятся? Физическая тяга была откровением, только чьим? Слизеринец действовал, Рей зажималась, закрывалась в себе, и боялась каждого следующего шага.
Shut out the world behind us, No one's ever gonna find us here.
Она только и успевала осознавать, кто тут охотник, а кто жертва. Как инициатива переходила в его руки, а ей оставалось и дальше играть под образом, который был заявлен. В наглости человека, рядом с которым она находилась, девушка даже не сомневалась, но все, что происходило дальше, было для нее таким же неожиданным, как жара зимой в Англии. Что-то сказать, было выше ее сил. Вид затуманенных глаз Владана, одновременно и пугал Рей, но с тем же заставлял ее поверить в то, что охотник может стать жертвой в любое мгновение, стоит лишь сменить политику. Она хотела, что бы он поверил в сказочку про святую невинность, посему каждое ее движение, вздох, все было пронизано детской неуверенностью. Пусть думает, что все, что он сейчас делает, повергает ее в ступор. Оставалось только держать себя в руках. Ее руки под его волей, творили то, чего бы по своей воле Лара врядли когда-то бы сделала, да. Прерывая поцелуй, сквозь немного сбившееся дыхание она прошептала. - Я знаю, - едва слышный ответ на реплику про тень, слизеринка знала, что как бы сейчас не поступила, а Корнак все равно будет пытаться, до нее достучатся. Не всегда обладание телом, есть обладание человеческой душой, полностью и без остатка, - а если нет, что ж – тогда мне придется тебя уничтожить. – голубые глаза Рей всего на миг стали стальными, практически серыми, на какое-то мгновение, она просто потеряла контроль, появилось желание перестать играть роль невинной овечки, и быть с ним такой, какая она есть. Только не факт, что тогда, ему бы удалось удержать роль охотника. Приподняв голову, она запечатлила на его губах едва ощутимый поцелуй. И опустила голову на уровень его плеча, продолжая дорожку легких поцелуев, и как только ему уже не было видно лица слизеринки, на лице Рейн появилась воистину злая ухмылка. Где охотник дает волю жертву, там жертва всегда может стать охотником.
- Не много ли бесполезных угроз в мой адрес в один вечер? – с издевкой переспросил парень, и его глаза в ответ на стальной взгляд Лары потемнели. Ему надоедали однообразные фразы Лартелль, будто бы она не могла в данный момент промолчать или же сказать что-то новое, по своему смыслу, высказывание отличающееся от другого. Просто ему было интересно, на что она рассчитывает угрожая ему? Что он решится отпустить на все четыре стороны этот лакомый кусочек? Да как бы не так. Новой игрушкой надо насладиться полностью, так он делал всегда, пока же вещь ему не надоест, и вряд ли Лара с такими сюрпризами надоест ему слишком быстро. А что до её друзей? Владан никого не боялся. Таким уж его сделала природа и дедовские гены. Порой отец говорил, что сын у него вышел невыносимым, а что Влад? Влад лишь молчаливо улыбался исподлобья на папины фразы и продолжал себя вести так, как ему вздумается, без зазрений совести и прочих моральных терзаний. Главными движущими силами для него были – месть, лидерство и желание обладать необладаемым. Снова в его голове что-то щелкнуло. Он прекратил ласки Рейн, лихо развернув её лицо к себе за подбородок. Снова по его лицу нельзя было прочитать, что он думает. - Чёрт тебя подери, я не могу играть роль терпеливого любовника, - он сказал это ровным, ничего не значащим голосом. Снова этот практически безразличный стальной тон, как маггловский автоответчик, без эмоций, «Здравствуйте, с Вами говорит автоответчик. Жалости дома нет и не будет. Не перезванивайте». Он отпустил подбородок девушки, небрежно провел по скуле пальцами, затем завел прядь волос за ухо, и снова перевёл ледяной взгляд на девушку. Он совершенно не знал, и даже не старался узнать почему ему нужна именно она, где-то свыше всё было предписано, а он лишь шел по лунной тропинке к свей цели. Что было в Лартелль? Что его привлекало в ней? Он не знал, идя лишь к поставленной цели, что она ему нужна. Владан думал, что став с ней, он поймет, что же скрывается за его нуждой, но загадка ускользала всё дальше. Парень нахмурился, думая, и трогая локон, накручивая его на палец. Вдруг, резко, он перевел чёрные глаза на Рейн. – Сегодня не твой день. – и они поменялись местами. Внезапно для девушки. Его руки упирались в скрипучую поверхность дивана, Корнак навивал над девушкой на вытянутых руках. Снова его вес пригвоздил девушку внутрь. Владан резко приподнялся, и безапелляционно стянул с девушки трусы, с невозмутимым выражением на лице. Он не говорил ничего, он не целовал, лишь его горячие руки словно раскаленные угли вырисовывали на коже девушки причудливые узоры страсти. В свете свечи его лицо казалось зловещим и мрачным, хотя в глазах горела нет, не страсть, а похоть, тяга к обладанию телом и душой. Медленно он двигался вверх по её телу ладонями, когда наконец снова не вырос над ней и одна рука накрыла холмик груди. Видимо, от холода соски стали упругими, и Владан усмехнулся, зная, что он не даст ей замерзнуть через несколько мгновений. Он упивался властью, которая позволяла ему делать всё то, что он сейчас вытворял. Его длинные пальцы начали свой раздражающий танец вокруг контура груди, пока наконец не набаловавшись, он не нагнулся и не захватил торчащий сосок в губы, слегка прикусывая. На его лице была усмешка, такая же коронная, зловещая, как и тогда, когда отец говорил, что он неуправляем. Мгновение, и он резко дернул девушку к себе, захватив за ноги, и оказавшись аккурат между ними, его джинсы уже были спущены, и он уже был готов продолжить веселье, новый этап урока. Владан снова нагнулся чуть вперед, и, помогая себе рукой, начал потихоньку входить в девушку.
One, one sick son of a gun, I'm crushin' you for fun, Don't find yourself on the wrong end, Of anything I've done.
В ненависти был один замечательный плюс – она не предполагала подтекста, даже причин не нужно было. Когда по телу перестает проходить легкий ветер желания, и остается озлобленность. И единственное чувство, которое руководит жизнью в этот момент, это надежда и уверенность, что завтра настанет час расплаты. Рейн хорошо понимала, на чьей стороне сила последствий, ей достаточно пары слов, что бы после того, как она вытерпит все его издевательства сейчас, завтра она будет наблюдать его окончательное падение. Слизеринка только и внушала себе, что это нужно пережить, для какой-то более изощренной цели. Тут нет места слабости, все ее слабости сегодня обернулись против нее. Уничтожить, стереть с лица Земли, окунуть в грязь на глазах у всех, пустить его жизнь на самотек ничтожности, одна мысль была лучше другой. Злость, обида, непонимание, и вместе с тем, продуманный до деталей цинизм. Когда «телесную обиду» воспринимаешь как новое испытание на жизненном пути, когда его похотливое желание не может возбудить никаких чувств, кроме раздражения. Воспринимая свое тело как плату, за все обиды, очень легко проставить свою гордость так, что в данный момент она не срабатывает. Взгляд тухнет, эмоции забыты, и охотник получает просто куклу, которая не может кричать и звать на помощь, его сознание будет воспринимать все как полное подчинение и обладание, когда в голове девушки, с каждым новом приливом боли, будет рождаться, новая причина отомстить. Лартелль могла бы закончить все, с мелкими последствиями для себя, но ей нужен был повод унизить Корнака в будущем. Может, он, наконец, получит то, что хочет и забудет про нее, как страшный сон, это вариант, только не для столь фанатичных людей как Владан. И Рей понимала это очень хорошо. По сути, слизеринка не могла понять, какое удовольствие можно получить, до конца понимая, что человек, который находится в близости, не любит, не уважает, не ценит тебя. Владан, похоже, плевал на это все, лишь одно желание обладания затуманило его разум. Великолепно, каждый получит по заслугам в будущем. Ничего не бывает так просто. Однажды, она сможет снова включить гордость, посмотреть ему в глаза, и без сомнений отомстить за все эти ощущения. Кукла станет карателем, обидчик будет наказан. Он даже не понимал, что каждое его слово, остается в его памяти, да так хорошо остается, что завтра, через неделю, через неделю или через год, Ларейна вернет все его слова, с такой силой, что он падет, и морально, и желательно физически.
Cause I'll lay you to waste, I guess I like the taste, I'll take you out the back door, And shoot you right in the face.
И лишь едва слышный голосок разума, удержал ее от опрометчивых действий. Казалось, что она наблюдала за всем происходящим со стороны. Понимала, насколько все противно. Грубая сила побеждала чувства в неравном бою. Лишь гордость подавила крик, который готов был вырваться, в момент, когда два тела слились в одно. Резко закрыв глаза, ей удалось побороть подступившие слезы. Все, что она была в силах сделать, это молниеносный удар даже не рукой, а пальцами по его щеке, который оставил кровавые слезы от ногтей. Ты заплатишь…мелькнуло яростно в голове у Рей, но вслух произнесено не было. На какуе-то секунду, ей показалось, что даже оставаясь в человеческом обличии, она вполне сможет перегрызть ему горло, хотя бы за то, что он сейчас делал [^^].
Когда желание берёд верх, когда вжимая педаль газа отказывают на повороте тормоза, когда движущая сила, это сила инстинкта, когда один шаг, и цель уже достигнута, именно тогда, и никогда больше, так трудно, так сложно, и так страшно останавливаться на достигнутом. Берёт ужас перед тем, как многое ты прошел, чтобы враз отказаться от того, к чему стремился. Становится страшно, перед тем, что ты с собой сотворил до того, как слепить то, что хочешь. Именно страх, так его боялся Владан, не какой-то конкретный, а именно сам по себе - фобия страха. На мгновение, на то несчастное мгновение, когда юноше показалось, что из её уст сейчас сорвется крик, он услышал только сдавленный писк гордости, и крепко зажмуренные глаза Лары, измученные, бледное лицо. Казалось, она сейчас расплачется, всё её нутро сопротивлялась настойчивому парню, маньяку и безнаказанной сволочи, а он продолжал своё гнусное дело. Он мог, и даже в какой-то момент пожалел девушку, ужаснулся своему поступку, он бы мог остановиться, он бы смог заставить себя это сделать, ради неё, и уже представлял как нежно шепчет ей на ухо слова утешения, гладит по голове, крепко прижимая к обнаженной груди. Всё хорошо, и ему легче, легче не физически, но что куда лучше - легче морально, легче сердцу и душе. И возможно хоть на одну йоту, последняя станет чище. Но не сейчас, возможно даже никогда, он не станет милостив, после пощечины.
Он задохнулся от внезапности, от унижения, сам даже того не подозревая, что куда большее причиняет девушке, и что всё, что она делает по отношению к нему - им заслужено. Корнак зарычал, не от боли, а от того, что его ударили. Он зарычал, и в отмездку резко зашел в девушку до конца, до упора. В какую-то секунду, ему показалось, что он разорвёт её изнутри. Он схватил её руку и пригвоздил около её головы, чтобы больше никаких таких выпадов не было. Парень остановился, чтобы перевести дыхание, ярость смешивалась с желанием в его потемневших глазах, почти ставших чёрными. Всё казалось зловещим и безликим. Обстановка. Ситуация. Диван. Девушка, которая была лишь марионеткой в его грубых руках. А он лишь был кукловодом. Меня... здесь... нет...
It starts with pain followed by hate Now I don't believe men are born to be killers
Владан едва заметно передернулся, отгоняя мысли, которые противоречили его жизненным понятиям. Он непонимающе посмотрел на старое, замутнённое зеркало, висевшее на стене, и попытался различить себя, но его в отражении не было. Был лишь перепуганный до смерти парень, который лишь сокрушенно и скорбно покачал головой, только до боли похожий на отца на старых фотокарточках. Прочь из моей головы... Он свел брови к переносице, и начал наращивать темп движения бедрами, шумно дыша.
Just remember I win, My drunk libido, My nervous ego.
Глупое, нереальное, безвольное создание. Падение, грех, полное подчинение. Ненависть, страх, вместе с самоиронией. Куда-то улетучилась завышенная самооценка, наглая улыбка, пропал блеск в глазах, можно просто сказать, что не осталось ничего, что возносило Рейн на пьедестал. В какой-то момент, слизеринка осознала – сказка закончилась, и она потеряла не только последние остатки уважения, но даже иллюзию, которая сложилась в ее голове. Ему нужно было ее тело – он получил, наплевав на слова и чувства. Обидно? А смысл винить кого-то в том, в чем виновата сама. Жестоко? Пожалуй, перешло любые грани, но это значит лишь то, что люди подобные мисс Лартелль только такого и заслуживают. Медленно, но уверенно девушка и сама начала думать, и внушать себе, что все правильно, что все так и должно быть. Умирая изнутри, теряя остатки самообладания, проще подчинится, не причинять себе боль. Хотя куда тут больше. Если у боли есть границы, пределы и каноны, в данный момент, все они были стерты. Словно тонкое лезвие, от боли было лишь эхо, которое искусно резало и физически и морально. На какие-то секунды, хотелось признать все свои ошибки, лишь бы прекратить эту пытку. В глубине души, Лара уже как-то смирилась, теплилось желание мести. Все, что сейчас было невозможно, горело призрачным огоньком в будущем, и лишь это спасало истерзанную душу. Не ясно, зачем Владан так себя вел, хотя особо думать, слизеринка не могла в сию минуту, некоторые мысли все-таки всплывали. Вестимо им руководила та самая месть, которая сейчас вселяла надежду Ларейне. Трудно было представить, что человек, который раньше открыто, говорил о каких-то чувствах, может так себя вести. Это противно, и это могло бы быть разочарованием, если бы у них были нормальные отношения, а не некое подобие ледового побоища.
Help me I'm out of breath again, Nobody knows somewhere to make it go away.
Лишь секунда и Рейн показалось, что сейчас мука закончится. Что у Корнака проснется совесть, только все напрасно. Совести не прослеживалось, лишь глупое и навязчивое желание обладать. Не важно как, ему, скорее всего, и самому не хотелось признавать, что он пользуется ее слабостью, плюс по любым действиям Рей было ясно – все это ее не устраивает, нет желания, нет легкости, нет ничего напоминающего чувства. Ей так хотелось сказать все это вслух, хотелось об этом кричать на весь мир, если парень не хочет понимать без слов, она может ему сказать. Только сил не осталось не на что – ни на слабый и тихий голос, ни на крик, ни на сопротивление. Принимать удары судьбы с высоко поднятой головой, ее так учили, не расстраивается по пустякам, не плакать, не быть слабой. Как же интересно все сейчас складывалось, с точностью так, как ее не учили – слабая, готовая продать душу, лишь бы все закончилось, со слезами на глазах. Честь, о чем можно было теперь говорить? Ларейна чувствовала себя, гнилым, продажным, причем еще и дешевым существом.
Don't over kill, This painless thrill, It's bitter still.
Дыхание сбилось, мир стал черным, как глаза ее матери. Словно кто-то пронзил душу острым клинком. Лучше бы, она всего это не начинала, потому, что это единственное унижение, которое не приносит удовольствие. Когда два тела сплетаются в одно, должно быть прекрасно, а не противно от себя. Обычно шепчут слова любви, нежность и все - таки сладко и мило, а не так. Когда с губ готов сорваться лишь крик от боли и ненависти. Рейн заставила себя молчать, и до крови закусила губу. Вырываться? Таки закричать? Что делать? Но некоторые вещи удержать нельзя, как по команде, из закрытых глаз, струями потекли слезы, слизеринка зажмурилась, все еще пытаясь их удержать. Сейчас ей хотелось провалиться сквозь землю, стать деталью мебели, чем угодно, кем угодно, лишь бы не ощущать его резких и порывистых телодвижений, от которых она готова была умереть.
- …Это давно забытое понятие – «создать узы». - Узы? - Вот именно... Ты для меня пока всего лишь маленький мальчик, точно такой же, как сто тысяч других мальчиков. И ты мне не нужен. И я тебе - тоже. Я для тебя всего только Лисица, точно такая же, как сто тысяч других лисиц. Но, если ты меня приручишь, мы станем нужны друг другу. Ты будешь для меня единственный в целом свете. И я буду для тебя один в целом свете. «Маленький принц». Антуан де Сент–Экзюпери.
Владан всегда задумывался, для чего он всё делает в своей жизни так, а не иначе. Но вот странная штука, мысли приходили исключительно во время дела, либо уже после того, как ничего исправить уже невозможно. Так же и сейчас, что-то пронзило его голову, на мгновение, но этого мгновения хватило, чтобы обдумать всю свою никчемную жизнь. Чего он добивается тем, что сейчас практически насилует девушку, ни в чем не виноватую, кроме как в том, что просто попалась ему на пути, что просто всегда задевала его всю школьную жизнь, что просто никогда не была его полностью. Странная логика, логика человека, которого нужно лечить. Нет, он просто был слишком самоуверен и избалован с пелёнок. Отец давал ему всё, что только ему хотелось, и для него не было слова «Нет», но порой чего-то приходилось добиваться самому. Практически единственным страхом у Корнака был страх оплошаться, не добиться поставленной цели, поэтому он не всегда выбирал победу чистыми способами, если не сказать, что всегда шел по головам, если был уверен в конечном результате.. А как говорится, на войне все способы хороши. Он двигался быстро, точно и резко. Глаза давно застелила пелена желания, смешанного с маньячной мыслью о мести. Во Владане не осталось больше ни капли святости. Неужели он не видел закушенную до крови губу, неужели он не видел слезы на крепко зажмуренных глазах Лары, неужели не чувствовал, как тело противится его сущности, неужели не чувствовал как она его ненавидит и презирает? Он все понимал, и это только больше подстегивало. Она молчит, она не сопротивляется, если бы что-то было по-другому, он бы подумал о пощаде. Если бы пару часов назад она не кричала на него, не извергала проклятия, не пыталась отшвырнуть его палочкой об стену, он бы мог быть другим, быть мягче, были бы слова о любви, была бы нежность, всё бы было по-другому. А когда их изначально соединяла только ненависть и странное желание стереть друг друга лица земли – свет представлялся в другом цвете. Чувство приближающегося конца пронзило живот Владана, и он резко выгнул спину. Шумное дыхание начинало окончательно сбиваться, и он зажмурился, как будто пытаясь себе этим помочь. Сейчас всё прекратится, но парень не думал сейчас о том, что он этого хочет. Он отдал бы всё, чтобы ничего этого не было. Повернуть бы время вспять. Но нельзя вступить в одну реку дважды, в которую уже однажды вступить успел. И весь этот день был одной большой ошибкой, которую исправить будет сложно, эту вину перед Рейн он видимо никогда не сможет искупить, но он продолжал себя тешить мыслью, что так её и надо, она этого заслужила сама. Но чем больше Корнак это повторял, тем меньше он в это сам верил. - Нееет!... Накатила волна. Резким движением он спустил руку вниз. Секунда, он вышел из неё и застонал, снова и снова выгибаясь. Спина, плечи, руки были мокрыми от испарины. Снова волна, ноги немеют, рука, на которую он опирался начала дрожать под весом его тела. Слабость, он растворялся в напряженном воздухе, рассыпался на тысячи невидимых молекул. Всё было похоже на потерю сознания или на очень глубокий сон - не существуешь, не живешь, только теплый ветер и нега… Потом открываешь глаза и молекулы снова собираются воедино. И он был, Владан хотел откинуться назад, но не мог. Не физически, а просто морально не мог сдвинуться с места, пытаясь поднять глаза на Лартелль. Он опустил взгляд вниз. Крови нигде не было. Он всё сделал правильно. И никаких последствий не будет. - Ну вот и всё, – он попытался сказать фразу как можно безэмоциональнее. Хотелось добавить что-то вроде «Я так и знал, что ты мне врешь», сильнее оскорбить её, но слова не подбирались. И так всё было слишком низко. Владан почувствовал себя жалким и противным самому себе. Если бы его только видел отец. Влад не достоин был носить его фамилию. Но ведь… но ведь он всего лишь глупый мальчишка…
She didn’t even realize that I changed my mind today, Oh god she was as cold as ice and she didn’t melt away.
Мука закончилось. Сквозь пелену соленых слез и его одной, короткой, но столь существенной для нее сейчас фразы, Рей хотела, что-то понимать, но не могла. Словно ей завязали глаза, вытолкнули из реального мира – забрав зрение, голос, обаяние, сердцебиение. На момент стало холодно, и этот холод принес облегчение, вслед за которым последовала пустота, изнеможение, не на секунду не отступающий страх, отчуждение. Кого она больше ненавидела в данный момент – себя или Владана, было довольно спорным вопросом. Позиции были шаткими, нервы не то, что бы на пределе, они словно исчезли. Если бы Лартелль было хотя бы немного не все равно. Одного желания открыть глаза, подняться, одеться и уйти, было мало, что бы осуществить все это. Это казалось таким же нереальным, как и все произошедшее. Еще минуту назад сердце отплясывало бешеный ритм, а теперь будто остановилось. Кровь в венах холодела. Озноб. Пропасть, провалится, исчезнуть, навсегда, туда, откуда уже не вернешься. Призрачная, напрасная надежда, и у них не осталось ничего кроме символичного холода. Умела ли Рей прощать? Нет, хотела ли она его простить? Нужно ли ей это было? Девушка от него ничего не хотела. Понимание, что не будет никакого раскаянья, никаких извинений и сожалений. Получил, а важно ли ему, что творится с ней? Ларейна уже и сама перестала понимать, что с ней происходит. Воздух стал ядовитым, травил легкие, отравлял дыхание. Зачем она еще здесь? А есть ли резон бежать? Ниже падать некуда. Ниже только Ад. Хорошо, там хотя бы тепло. Там все грешники получат по заслугам, там все будут равными. И Корнак после своего поступка, и Рейн подтолкнувшая его к подобным действием. Только, признать свою вину, было невыполнимой задачей, для слизеринки. Тут Владан зла, а ей выделили роль жертвы, это просто, жертве всегда сочувствуют, тоесть делают то, что Рейн так ненавидит. Пусть лучше он самодовольно улыбается, считает себя победителем, чем будет притворно клясться в каких-то лживых чувствах, которых не было, и нет. Такое поведение с его стороны, будет расценено как правда, за такое есть больше причин уважать. Хотя презрение тоже брало верх. Но свое зеркальное отражение тяжело ненавидеть, на отражение тяжело кричать, его сложно в чем-то упрекать, это будет самообман и не более того, слишком уже ясно.
My broken heart is dead and gone, Could you hear me?
Ей нужно было, избавится от тяжести его тела. Немедленно, безумное желание, которое заглушило все на свете. Если он сам не мог сдвинуться с места, у слизеринки все вышло резко и легко. Опять этот толчок в грудь, ее ненормальный взгляд. Казалось – еще секунда, и она таки его убьет. Но сил хватило только, что бы кое – как сползти с дивана, опускаясь на холодный пол. Глаза не видели ничего, руки машинально тянули на себя джинсы, с маниакальной скоростью, ватными руками возвращенные на холодное тело, покрытое испаринами. На большее сил у Рейн не хватило. Поджав ноги под себя, она обхватила колени руками, и уперлась лбом во все еще дрожащие ноги. Слез больше не было, но дрожь пробивала тело. - Надеюсь, теперь я могу уйти? Если, конечно Его Величество, не придумало нечто еще более изощренное. – саркастические прошипела слизеринка, срываясь практически на крик. Но не поднимая головы.
- ходит где-то рядом - прячется под мантией невидимкой
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, "апарекиум!" откл, правка нет
- ходит где-то рядом
- прячется под мантией невидимкой