Отправлено: 14.08.07 19:59. Заголовок: Большой зал
В «Истории Хогвартса» написано, что потолок Большого зала специально заколдовали так, чтобы он был похож на звездное небо. Для каждого факультета предусмотрен свой стол, а преподаватели сидят за высоким столом, стоящим на специальной платформе. Позади стола существует небольшая дверь, которая позволяет людям заходить в Большой зал снаружи - ею часто пользуются преподаватели, которые не хотят заходить через главную дверь зала. В конце года зал украшают символикой того факультета, который выиграл Кубок Дома в соревновании среди факультетов. Расположение столов в большом зале следующее: Слизерин, Рейвенкло, Хаффлпафф, Гриффиндор.
Вот он, первый школьный день. Имеется ввиду полноценный школьный день, омраченный гнусными уроками с не менее гнусным Снейпом или еще кем-то вроде него. Хотя, такого, как Снейп еще поискать надо... Однако, пока печальные мысли не начали заполнять сознание, все было хорошо начиная с самого утра. Клеменс проснулась на удивление раньше всех, а это было чем-то весьма удивительным, так как девушку обычно и пушкой не разбудишь. К тому же, вчера она легла очень поздно. После ужина она успела поприветствовать почти всех товарищей, которых смогла различить среди огромной массы вернувшихся учеников, и общение затянулось на долгую ночь. Было как-то странно вернуться сюда, в Хогвартс, после лета. Все было как будто по-новому, Клем уже успела отвыкнуть от учебы, от друзей, да и вообще от этого места. Ощущение было неимоверным, когда девушка вновь увидела родные стены замка, свой чемодан, а точнее, чемоданы, которые, кстати, еще предстояло разобрать, возле ее собственной кровати в комнате, так привычно блестевшей красно-золотыми тонами. А еще более непривычным будет сидение на уроках. Для Клеменс всегда было самым сложным - начало учебного года, когда ты еще мысленно на отдыхе, а не с книгами, и лежишь где-то под солнышком, а не торчишь в библиотеке. Сегодня предстоял тяжелый день, это точно. Батлер это просто нутром своим чуяла, хотя настроение было на удивление спокойным и даже веселым. Проснувшись, Клем направилась в душ, привела себя в порядок и достала новую школьную форму, от которой так же успела отвыкнуть. Серая в складочку юбка выше колена, белая блузка, серый свитер с гербом Гиффиндора - все снова было на ней, как будто она и не покидала это место. Собиралась она достаточно долго, однако за это время никто в комнате и не пошевелился. А ведь Клеменс уже успела и нанести макияж, и сто раз перевязать волосы в силу того, что не могла определиться, как лучше, в результате чего все-таки пошла с распущенными, и даже сложить учебники в сумку. Но, видимо, студенты не привыкли к ранним подъемам, поэтому девушка покинула спальню первая, когда там, как и в гостиной, было совсем тихо. Проходя многочисленные закоулки в коридорах, Батлер сама поражалась, насколько новым для нее это все казалось. Как будто ее не два месяца в школе не было, а как минимум – два года. Хотя нельзя сказать, что что-либо изменилось. Все оставалось таким же, ровно как и тогда, когда она покидала Хогвартс. Большой зал так же ничем новым не блистал – волшебный потолок отображал не очень приятную погоду, так резко изменившуюся за последние несколько дней и не оставив от лета и памяти; длинные деревянные столы стояли в таком же порядке, над каждым – герб факультета. Красный, зеленый, синий и желтый флаги были величественно подняты над столами, сверкая символическими изображениями на них: львом, змеей, орлом и барсуком. Впереди возвышался пустующий преподавательский стол. Клеменс немного нервно поправила складки юбки, отдернула блузку из-под жилетки, и внимательно осмотрела зал. Она пыталась найти знакомые лица. Хотя в основном ее взгляд был направлен на стол Райвенкло. Девушка очень надеялась увидеть там знакомую темноволосую голову подруги. Клем срочно нужно было поговорить с Рией, однако она ее не увидела. Наверное, подруга еще спала. Вчера они не успели пообщаться, так как школьникам надо было усвоить новые организационные вопросы и всякая подобная чушь. Тут взгляд гриффиндорки упал на знамя Слизерина и там и застыл. Сердце рухнуло вниз. Девушка снова вспомнила недавно произошедшие события, при которых в груди больно сжимало, и при этом хотелось закрыться где-то в комнате и не высовываться. Клеменс вспоминала вечер, когда она встретила Долохова в Косом переулке, и с которого все и началось. Точнее, вечер она плохо помнила. В ее память врезалось утро, то самое жестокое утро, когда она очутилась в кровати рядом с Власом, когда произошел этот жуткий скандал. Об этом ей напоминало буквально все, эти воспоминания были единственным угнетающим источником, который давил горло и все внутренности, сжимал ее саму. Начиная с того утра и каждый день после, Клем не могла найти себе покоя, она как будто металась внутри пламени и не находила выхода. Она корила себя саму за свою глупость и безрассудность. Она ненавидела себя за это. Девушке было стыдно перед самой собой, и этот стыд был самым ужасным, что происходило в ее жизни. Ни из-за чего другого Клеменс так не было стыдно, и это было ужасно. То и дело всплывало в сознании это проклятое утро…
Воспоминания - Долохов??? -Черт, Батлер, не ори так… Голова раскалывается… Шок… именно шок посетил ее сознание… Клем, проснувшись с ужасным самочувствием, долго не могла прийти в себя: голова ужасно болела, все кружилось, а глаза стали словно свинцовыми, и в это время почувствовала теплую руку где-то в районе своей талии. Наконец, когда до нее начало доходить что-либо, Батлер открыла глаза… Девушка подумала, что это все еще сон, просто кошмар. Разум отказывался воспринимать то, что видели глаза. Они видели улыбающегося Власа, мирно спящего рядом с ней в обнимку, а еще ее одежду – она была разбросана по неведомой, как оказалось, комнате. Тогда было сложно сфокусировать внимание, понять, что происходит. Клеменс была точно не дома, она не знала, где она находилась, как она там оказалась. Долохов…рядом… В душу злобно закрадывалась паника, хотелось кричать от ужаса, который посетил ее в тот момент. Она закричала, дав волю чувствам, да так, что услышала, наверное, вся окружность. Кричала Клем долго и протяжно, пока хватало воздуха… Это произошло в тот момент, когда, при всем затуманенном понимании, девушка осознала, что это не сон, а реальность. От шока гриффиндорка подскочила, да так резко, что, не удержавшись, рухнула на пол ногами к верху. А потом… потом все было словно в тумане. Сонный голос слизеринца… Он сам что-то бурчал себе под нос явно недовольный тем, что его потревожили… Вся обстановка наводила самые ужасные подозрения. Но нет, она же не могла… Не могла… Она не могла сделать ЭТОГО. Когда? Клеменс не могла понять, как такое могло случиться. Утешения, что это все чистая случайность, и она просто так оказалась в постели рядом с Долоховым уже не действовали. Все сводилось к одному, но она не хотела в это верить, она не могла. Скандал… Она наговорила всего, чего только можно было, Властиславу. А он лишь усмехнулся, отчего холод окутал ее изнутри. Эта самодовольная усмешка надолго отпечаталась в ее сознании, разрушая все спасительнее нити, которые она смогла найти. - Вот это да! А я и не думал, что ты на самом деле…хм… такое вытворяешь… Сердце сжалось где-то внутри. Самые страшные опасения… Гриффиндорка пожалела о том, что спросила, что Влас имеет ввиду. - Да ты страшна, Батлер! А строишь из себя невинную… The end
Стоя посреди Большого Зала, Клеменс была словно окутана вернувшейся паникой. Дальше этих слов вспоминать не хотелось. Перед ней снова возникла та самодовольная усмешка, означающая только одно – что Долохову было весело в тот вечер. Ей же хотелось рыдать от отчаяния. Клеменс злилась на саму себя все больше и больше. Тогда она быстро покинула то место, однако это не устраняет последствий. Девушка не могла понять почему!? Почему это произошло с ней? Почему она не помнила больше ничего? Ничего, кроме того, что покупала книги в Косом переулке, а потом – провал… Ей хотелось убить себя за то, что она пошла со слизеринцем в кафе, да еще и пила алкоголь. Клем ухватилась за волосы, закусив нервно губу. Она не могла смириться с происшедшим, и, наверное, никогда не смирится… В этот момент гриффиндорка согласна была повисеть вниз головой в кабинете Филча, разговаривая с Миссис Норрис, лишь бы вернуть время назад. Однако такого счастья ей никто не предоставит. Вот почему ей нужна была подруга, ей она сможет рассказать все, пожаловаться, и Ри ее поймет. Ведь до сих пор Клеменс держала все в себе и не могла признаться кому-либо, да и не собиралась. А еще ее страшила одна мысль, только что посетившая ее голову. Долохов… он ведь будет здесь, он будет тут учиться, в этой школе, будет сидеть с ней в одном кабинете. Клеменс захотелось пойти утопиться в озеро. Она не знала, как будет смотреть ему в глаза. Она вообще не могла на него самого смотреть. С того момента, как гриффиндорка оставила его, наорав по полной программе, она об этом не задумывалась. Испустив протяжный стон, девушка постаралась отогнать мысль о том, что о том, что слизеринец уже успел похвастаться друзьям о своем достижении. Мерлин, дай мне сил! Ладно, все хорошо…все будет отлично… Я подумаю об этом позже, не сейчас. Не стоит забивать голову ненужными мыслями, пока что все равно ничего не случилось. Я слишком паникую… Сделав тяжелый глубокий вдох, Клеменс сделала шаг в сторону гриффиндорского стола, за которым сидели только парочка малявок, однако в этот момент что-то резко ударило в спину и гриффиндорка, не удержав равновесия, пошатнулась и чуть не упала лицом в пол, однако смогла выстоять. Она автоматически повернулась назад, чтобы определить источник столкновения, и ее охватил холод и резко поднявшаяся злость. Видимо, Господь счет ее муки недостаточными, а ее чувство таки не подвело. Перед ней стоял Влас. Первую секунду Клеменс молча таращилась на слизеринца, а потом внутри всполохнула жуткая ярость и озлобленность. - Слушай ты, – разозлено начала девушка, не задумываясь над своими словами, - я что, не ясно сказала не подходить ко мне и близко хотя бы на пять метров? До твоего никчемного сознания это не доходит? Тебе мало было, да? Ты добиваешься моей смерти? Так вот, скоро это произойдет благодаря тебе! Я, конечно, понимаю, что тебе плевать, а вот мне нет. Я пока не собираюсь покидать этот мир из-за какого-то слабоумного, коим являешься ты! Тебе понятно? – казалось, она скоро разнесет весь Большой зал к чертовой матери. Появление Долохова пробудило внутри вулкан негативных эмоций, ведь после той ночи Клем вообще не могла спокойно думать о слизеринце, а уж тем более находиться рядом с ним. Хотя, на самом деле она больше злилась на себя, чем на него, но срывалась именно на нем. Гриффиндорка просто не могла признать своей ошибки, а ведь тут она была виновата. Она позволила этому случиться, ну а о Властислав, естественно, воспользовался этим. Что ж, он никогда не давал повода надеяться, что в нем живет что-то хотя бы чуть-чуть напоминающее совесть. А ведь всегда легче винить окружающих, чем осознавать свои промахи. Сейчас Клеменс именно этому принципу и следовала. Она просто не контролировала себя и свои слова, не отдавая им отчет.
Сон? Ничего подобного. Миновавшей ночью как бы Властиславу не хотелось, ему не удавалось его поймать. Только стоило парню закрыть глаза, как из темноты появлялось измученное проведенными в Азкабане годами лицо отца, а со всех сторон слышался его безумный смех. Именно таким он его запомнил. К сожалению, у Властислава никогда не было его фотографий. Не было и людей, которые могли бы, ему рассказать каким он до этого был. Блэквуды никогда не говорили об Антонине, они вообще старались не затрагивать прошлое семьи парня, да и он сам не задавал лишних вопросов. Единственной о ком они говорили, была его мать. Мария... единственная и любимая дочь, которую у них забрали из-за этого мужчины. Отсюда, наверное, не ложно понять, что впервые Властислав "познакомился" со своим отцом, столкнувшись с его плакатом в Хогсмиде. "Разыскивается Министерством Магии"... именно таким он его запомнил. Сколько раз Властислав переворачивался с бока на бок, менял положение подушки, открывал и снова зарывал глаза в надежде, что кошмар был последним и сейчас ему предстоит считать розовых слоников, перепрыгивающих ограду из сахарных облаков, но это не случалось. Измученный практически бессонной ночью и озадаченный одной только мыслью, зачем он это делает, парень вышел в гостиную задолго до того, как ее стали заполнять студенты. Но и в "змеиной норе" он задерживаться не стал. Сначала устроившись в одном из кресел, Властислав откинув голову назад, всматривался в цепи, на которых висел единственный источник света в их гостиной, думал все о том же и теребил свой слизеринский галстук, который сейчас ему не удавалось завязать. Но вскоре, когда мысли о сегодняшнем деле стали, вызывать головную боль он подхватил свою сумку за кожаный ремешок и покинул гостиную. Путаные ходы в подземельях, лестница, еще одна, поворот, опять лестница, вот уже стало немного светлей... кажется, это был первый этаж замка, длинный коридор остался позади и вот он холл, большой зал. Властислав шел по памяти, не смотрел впереди себя или под ноги, именно поэтому, ему встречалась на каждой лестнице лишняя ступенька, он спотыкался, чертыхался, и снова двигался дальше, разглядывая потолок. Когда вместо потолка появилось мрачное небо, Долохов наткнулся на что-то другое, не ступеньку, кого-то как выяснилось, и этим кем-то была гриффиндорка Батлер, которая тут же стала на него орать. Крик и ругань Клеменс тут же вывели Властислава из его состояния, мысли развеялись именно тогда, когда он ухватил важную ниточку и этим был озадачен. Сейчас парень был безоружным, голый без доспехов из сарказма и щита из самодовольной и наглой улыбки. Он стоял, молча, глядя на Батлер, которая, кажется, взяла сегодня роль палача и сейчас готова была голову Долохову срубить. Конечно, он ее понимал. Его, как показалось тогда самому слизеринцу, очень смешная шутка, такой девушке не показалась. Проснувшись с Власом в одной постели в его доме, Батлер решила, что между ними что-то было, а Долохов подыграл. Ляпнув пару идиотских фраз о том, как хороша Батлер, когда раскрепостится, он естественно получил звонкую пощечину всей его жизни и только и видел, как девушка вылетела из дома Блэквудов. Ему ничего не оставалось делать, как побежать за ней и попытаться объяснить, что это была шутка, однако, выскочив во двор, Долохов лишь услышал характерный для трансгрессии хлопок, и она исчезла. Клем растаяла в пустоте, как сладкий и приятный сон... остались лишь мысли и аромат ее духов сохранившейся на расстегнутой рубашке. Долохов, конечно, расстроился, затем разозлился, ведь не логично же, что девушке так омерзительна была мысль о проведенной с ним ночи (xD) а потом и вовсе об этом случае забыл, ведь появилось кое что поважнее. Именно поэтому сейчас Долохов, врезавшись, абсолютно случайно, в Батлер не решился на пререкания. Он прекрасно помнил о требовании гриффиндорки, не приближаться к ней, и со своим убеждением, что та его ненавидит и все попытки добиться ее внимания бесполезны, Долохов наверняка придерживался бы этого требования. Он решил опустить руки, и поэтому тихо произнес: - Извини, я случайно. – С этими словами он, едва коснувшись плеча гриффиндорки, обошел ее, двинувшись дальше к слизеринскому столу. Оглядываться Властислав и не думал. Сейчас ему это казалось бессмысленным, сейчас все казалось бессмысленным, на фоне появившейся дилеммы. Опустившись на скамейку, Долохов подпер голову руками и уставился на пустую тарелку. Его снова мучил вопрос – зачем? Когда Драко рассказал Рейн, а та ему, слизеринец в один момент принял решение. Кабанья Голова была всего лишь пабом, и этому безумцу, было наплевать, чего ему будет стоить пробраться туда и увидеть отца. Он хотел каких-то ответов, впервые, а может быть просто, посмотреть тому в глаза. Этот безумный взгляд, преследовавший Долохова сегодняшней ночью в кошмарах... он хотел его освободить, но не понимал зачем. Сейчас этот страх забрался в душу и грыз его изнутри, медленно и как какой-то крохотный паразит. Отец был убийцей, это заставляло Властислава думать, что лучше ему гнить в этом погребе у магов из подпольной организации благодетелей, про которых стало известно всему магическому обществу со смертью Дамблдора, но с другой стороны, такие же благодетели, лишили его последнего родного человека - матери, но они жили как им вздумается после этого, дышали свободой, как и положено человеку. Возможно, Властислав хотел освободить отца лишь для того, что бы дать ему шанс стать человеком, хотя человек давно превратился в зверя опасного для всего общества и него самого... наверное.
Гелл была сегодня даже горда собой, она еще не разу не предалась печальным воспоминаниям и даже вела себя по-настоящему, не прикрываясь своим обычным состоянием "а у меня опять депрессия, вам еще хочется со мной говорить?". Наполовину француженка наполовину шотландка шла рядом со своей новой знакомой, внимательно вглядываясь в столы всех факультетов. Друзей пока не было, но за столом гриффиндора сидела Клеменс Бутлер, обычно она была постоянно улыбающейся и источающей бесконечную энергию, но, похоже, сегодня она была не в духе. Гелл улыбнулась ей и села на длинную скамью своего факультета. Она вспомнила о вопросе заданном Аной еще в спальне, и будто только сейчас до нее дошел смысл сказанного, уголки губ опустились, и раздался привычный вздох: -Знаешь там все не так просто, я ведь магглорожденная, у нас немного другие проблемы, по крайней мере, мой отец никогда не озаабочен тем, что у него нет корня мандрогоры для какого-то там дурацкого зелья,- Элл косо улыбнулась, понимая, что даже сейчас смогла попрекнуть не "самого любимого" учителя профессора Снейпа нехорошими словами, нелестно отозвавшись о предмете его работы, девушка повернулась к столу преподавателей и заметила, что никого из них еще нет, поддавшись одной из своих маггловских привычек, она трижды постучала по столу, дабы небезызвестный профессор не появился.. -Ну и еще у меня мамы нет, и ему, в общем, тяжело... Гелла говорила как можно более спокойным тоном, отталкивая от себя, не самые приятные воспоминания. За 3 дня ее возвращения в магический мир, она уже успела проклясть эту привычку говорить про лето, хотя она и сама не могла удержаться от таких вопросов. -Ты тоже живешь с отцом?-спросила Белиз, вспоминая разговор в спальне о письмах матери Трикс. Что ж в этом они похожи, вот только мать Гелл не может ей написать, да и отец маггл, девушка на несколько секунд отвернулась, под предлогом осмотра часов, которые считали балы факультета, а сама в это время часто заморгала, сбрасывая наваждение. Когда она повернулась, ничего и не изменилось, лишь голубые глаза чуть поблескивали, но Гелла мечтала, чтобы на это Трикс не обратила никакого внимания.
10000 сигарет назад Мир был проще, я был жестче Время оставляет наугад только точки Косые строчки.
Утро. Раннее утро. Сентябрь. Раннее утро сентября. Хогвартс. Слишком рано для того, чтобы заставить себя куда-нибудь идти. И при этом – абсолютно невозможно никуда ни от чего откосить и радостно поспать. Нет ни единой возможности просто потому, что сентябрь. И вообще, это Хогвартс, черт возьми. Кроули. Кроули, вставай. Кроули, время. Уильям! – вкрадчивый внутренний голос упорно пытался, видимо, изображать голос матушки, однако у него это явно плохо получалось – Кейла была в своем искусстве будить сыновей number one, и Уильям низачто бы после слов матери на тему «встать» не стал бы валяться еще минут пятнадцать, как он это делал сейчас. Вообще-то, Уильям Кроули, студент шестого курса Слизерина, никуда не опаздывал. Пока. Он мог смело полежать в кровати еще минуты три, потом лениво подняться, дойти до душа, там совершить n-ое количество стандартных ритуалов, одеться, растянуть серо-зеленый галстук и отправиться завтракать в Большой Зал как раз к радостному вещанию какого-нибудь преподавателя о недоделанном расписании, общественном мероприятии и чем-нибудь еще, но сегодня Кроули что-то упорно пинало вставать. То ли количество мыслей на тему и без, крутившихся в голове, словно белки в колесах, то ли тот факт, что уже как-то сентябрь, чертов шестой курс, чертова школа... неважно. Пока Кроули долго и нудно поднимался с кровати – а он поднимался, а, прогресс – он все никак не мог понять. Не мог, почему это, почему еще казалось бы совсем недавно он был на Мальте, где с радостью бы поселился, а сейчас он уже – в холодной Англии, и не просто в холодной Англии, а очень даже в Хогвартсе. И тут не играло никакой роли, любит он Англию, Хогвартс и прочее, или нет. Конечно, любил – он любил вечные туманы, когда не видно ничего вокруг, любил шумные пабы и тихие кафе, любил серое небо… но вот проблема – мозг Уильяма Кроули упорно не хотел переключаться на эту любовь. Мозг еще упорно отдыхал, мозг был уверен, что еще середина августа, и суровая реальность ни коим образом не могла его переубедить. Что ж, досадно, но факт.
Впрочем, это все – рассуждения на тему и без, а пока вернемся к реальности. Не прошло и двадцати минут, как слизеринец уже чувствовал себя человеком – причем вполне вменяемым и адекватным человеком, пусть и с не сахарным настроением. И этот самый человек все же решил, что болтаться в комнате парней – это, безусловно, очень важное занятие, но у Уилла были и поважнее. И для осуществления всяческих там наполеоновских планов явно надо было хотя бы выйти из комнаты – это так, для начала. Чтобы встретить в гостиной хотя бы Дженкинс и поведать ей об очередном захвате мира. Потому что если не ей, то кому?. Андриэль была для Уилла вообще удивительным человеком – девушка вне категорий, самая близкая подруга, все удивительно понимающая и-просто-прекрасная-дамочка. Поэтому, для Кроули было действительно большой радостью то, что она еще n времени будет в Хогвартсе. Ибо в кого иначе впихивать плюшки и вещать «Андри, что ты с собой сделала, детка?» по мелочам и кардинальным сменам внешности? Но в это утро все планы Кроули касались совсем не Дженкинс и не очередных жалоб на жизнь. Одной из идей для осуществления у Уильяма была, как ни странно, девушка. Девушка именовалась Мирандой Свит, и если кто-нибудь из близких друзей Кроули – младшего напряг бы память, то мог бы вспомнить, что именно эта девушка сильно попортила нервы и характер (и без того гадкий) мистеру Кроули. А все проблемы были оттого, что где-то в конце года, в чудесный день Уильям и Миранда гуляли вокруг озера, и…
-Cвит, douce, а что ты собираешься делать летом? – моросящий дождь упорно падал вниз, а они также упорно продолжали идти вперед – кажется, из чувства противоречия. Уильям задал этот вопрос без толковой задней мысли – так, у него была одна мысль на тему совместного времяпрепровождения. -я? Думаю, поеду в Румынию. Драконы, там, говорят, обнаружили новый вид – я просто обязана это увидеть! – ответила Миранда, погруженная в какие-то свои мысли – кажется, у нее нынче было плохое настроение. А может, это все погода, кто знает? -О, Драконы. Драконы – это мм…очень похоже на тебя – вот незадача! Уильям был начисто лишен любви к животным, зато любви к ним Свит хватало, кажется, на весь Хогвартс, включая преподавательский состав. – Миранда, а ты не хочешь поехать со мной на Мальту? Драконов там нет, кажется, но зато безумно красиво… - задумчиво произнес Уилл, щурясь. Он ездил на Мальту несколько лет подряд – таково было совместное желание его родителей и его самого. По мнению родителей, он был достаточно взросл, чтобы отдыхать в одиночестве, а по мнению самого Уилла, он был достаточно самостоятелен, чтобы не видеть родителей лишние пару месяцев. -Ты что, хочешь чтобы я поехала на какую-то там Мальту и не поехала в Румынию?... – слишком, пожалуй, жестко поинтересовалась Миранда, вдруг остановившись. Да, у нее явно было плохое настроение – только вот Кроули до этого не додумался… -Да почему сразу не поехать?! Я ведь просто предложил тебе.. -Ты хочешь меня ограничить! -Да с чего ты взяла, я просто… -Почему ты меня не понимаешь?... -Ненавижу истеричек!
И так, еще минут 15, ругани без особого повода – и все. Как_отрезало. Далее они банально не разговаривали, так и разъехались. Только Уилл, как-то раз, проходя мимо стола Хаффлпаффа, услышал веское «мы расстались» - Свит рассказывала кому-то из своих подруг эту глупейшую историю. Угадайте, кто был главным виноватым? Но в общем-то, это все было совсем неважно сейчас. С того момента Кроули – младший успел найти себе вполне милую девушку, с ней же успел расстаться под конец августа, и параллельно, за все лето, понять – что без Свит что-то не так. И что увидев ее вчера за торжественным ужином, она так и не вышла у него из головы – и это у него, человека который умудрялся забывать всех и всегда, редкостной сволочи, по уверениям большинства знакомых… глупо, как впрочем и всегда. Быстрые, четкие шаги по знакомым коридорам и лестницам, развевающаяся мантия и стандартно недовольное выражение лица – Уильям направлялся в Большой Зал, где и оказался в довольно скором времени. Оглядев зал, юноша понял феноменальную вещь – Свит тут не было. Сей факт, конечно, расстроил слизеринца, зато появлялась возможность нормально позавтракать. Спокойно, если быть точным. -Долохов. Доброе утро. – Уильям сел рядом с Влаcтиславом, и, не долго думая, налил себе чаю.
Ана закусила губу и мыслено обругала сама себя, ну как она могла, совершенно не подумав, ляпнуть такую глупость?! Несмотря на то, что шуточки ее нередко выходили за всякие грани общественного порядка и безопасности, девушка никогда не опускалась до того, чтобы бить по семейным трагедиям. В ее понимании так низко могли пасть только слизеринцы от который до Пожирателей Смерти, как известно, один шаг. Трикс осторожно, как бы извиняясь, накрыла руку Геллы ладонью и тихо, совсем другим тоном в котором не было теперь ни тени прежнего задорного веселья вполне серьезно произнесла: - Прости, пожалуйста. Я не знала...
Трикс не принадлежала к той категории людей, которые любят докучать своим вниманием, также она не терпела жалости к себе, считая ее слишком унизительной, хотя, безусловно признавала сочувствие и всегда была на него готова. Потому сейчас девушка сочла самым разумным позволить собеседнице какое-то время собраться с мыслями, с чувствами, сделав вид что не заметила ее минутной слабости. Воспользовавшись паузой, девушка накидала к себе на тарелку всего и побольше, принявшись сосредоточенно жевать так что за ушами трещало на зависть заботящимся о диетах барышням. Откровенно говоря, проблемой аппетита Ана не страдала никогда, но про таких как она обычно говорят "не в коня корм" и потому ее слегко болезненный вид у людей непривычных вызывал асоциаци с тем что девчонку с детства недокармливали. Поглощая завтрак, Трикси размышляла над тем, что сказала Гелла...
Эх, как же навреное это здорово быть магглорожденной! Никто тебе не диктует правил особого поведения и прочих глупостей вроде того с кем и как общаться, а за то что ты поступаешь согласно собственным устремлениям никто не обвинит тебя в предательстве крови...
Однако, в следующий миг Ану заняли куда более серьезные мысли о родителях Геллы, о том как ей должно быть тяжело знать, что мама даже не напишет, что мамы нет... - Ага, с отцом, - вернувшись к жизнерадостному тону отозвалась Трикс, - Он в аврорате служит, и я туда же пойду... - она бросила в сторону стола слизеринцев презрительный взгляд, - ...всяких там Долоховых-Кроули-Корров-Малфоев и иже с ними гонять на официальных основаниях. - Ана подмигнула Гелле, теперь заговорщически, - Оу! Вижу ты тоже не в восторге от зелий и нашего дражайшего Снейпа? Даже не знаю, что омерзительнее он сам или эта его "тонкая наука". По мне так тупее могут быть разве что прорицания, благо от этого нас избавили. А вот ЗОТС -это по мне!
С чего начинается утро? С тёплых солнечных зайчиков, с надоедливой трели будильника, со сладкого поцелуя, с ведра воды на голову или с манящего аромата завтрака. У всех по-своему, то легко и радостно, то мучительно и трудно, всегда по-разному. У Магдалены Синнах каждое утро начиналось одинаково – с боли. Ещё не расставшись с серым туманом, заменившим этой ночью ей сны, девушка почувствовала, ноющую боль в правой ноге, вырывающую из объятий Морфея лучше самого дорогого будильника. Она привыкла к тому, что каждое утро начинается с этого противного ноющего ощущения, но не смогла привыкнуть к немы самому. Каждый раз казалось, что боль чуть сильней, хотя потом она всегда осознавала, что ничего не изменилось. Ничего не изменится, Мэгги, смирись и терпи, не показывая окружающим своей слабости. И она терпела, тихо проклиная все деревья на свете, разминая правую ногу. Так шли минуты, минуты ожидания заветного мига, когда боль наконец отступит, позволив девушке начать день. Не то чтобы картинка, которую сегодня показывали за окном способствовала желанию что-либо делать, но не в правилах Магдалены сдаваться в самом начале. Выудив из-под одеяла тапочки – рыжая всегда клала их на кровать, что бы за ночь на холодном полу они не остывали, она надела их и, достав из сундука форму, побрела в ванну, где её ждало очередное испытание. Первое время взглядов в зеркало удавалось избежать, однако когда речь дошла до чистки зубов избегать собственного отражения стало просто неприлично. Ну что ж, не так уж и плохо. Во всяком случае хуже точно могло быть. Дело в том, что в последний день каникул, на который были назначены все сборы в доме Синнах, . Никто из участников происшествия так и не смог воссоздать картину случившегося: вот Диан хвастается перед Диланом купленной в Косом переулке Жутко Липкой Жвачкой, а в следующий миг он, оступившись, прилепляет её к волосам старшей сестры, которая сидела на полу и, никого не трогая перебирала книги. Да, давно она так не кричала на братьев, особенно когда первый шок прошёл и оказалось, что жвачка полностью оправдывает своё название и отлепляться от волос совершенно не собирается. Рианна очень переживала, но Магдалена была непреклонна в свое холодно-спокойном «Будем резать». Операцию доверили отцу, который провёл её блестяще: новая короткая стрижка смотрелась вполне неплохо. Вот только очень непривычно, с учётом того, что последние пятнадцать лет девушка носила волосы ниже плеч. И, если судить по лицам друзей первого сентября, разительная перемена во внешности удивляет не только саму мисс Синнах, особенно с учётом того, что первого сентября в спешке она заколола свою новую надоедливую чёлку маминой заколкой. С небесно-голубым бантиком. Это был полный провал. Так, лучше смотреть как можно меньше. Когда рядом нет зеркала, можно убедить себя, что волосы просто собранны в хвост или в пучок. Впрочем, выйдя из ванной девушка тут же позабыла о своей несчастной причёске, поскольку Магдалены была не тем человеком, который будет всё время переживать из-за испорченной внешности, когда начинающийся сегодня учебный год обещает быть не менее «насыщенным» нежели прошлый. Взяв с прикроватного столика очки и палочку, повесив на плечо собранную ещё со вчерашнего вечера сумку и подхватив трость, валлийка покинула спальню родного факультета, не удосужившись разбудить кого-нибудь к завтраку.
[Большой зал]
По дороге к большому залу, рыжая размышляла о том, что она узнала за вчерашний день и что это могло значить для будущего вообще и, что намного важней, для неё лично. Во-первых, новые назначения. Магдалена много слышала о Донне Ритс, правда не как о специалисте в области травологии, а как о блестящем колдомедике, однако все отзывы, в первую очередь от родителей и тёти Эльзы, были исключительно положительными. С некоторым трудом рыжая вспомнила, что доктор Ритс её даже один раз лечила, точнее консультировала и произвела на девочку – Магдалене тогда было девять лет – очень хорошее впечатление. Так что этим назначением валлийка была вполне довольна, хотя неожиданная болезнь профессора Спраут казалась подозрительной и странной. Почему именно пожилая профессор стала жертвой Пожирателей? Рыжая вошла в зал, не обращая внимания на немногих присутствующих, на серое небо потолка и прочие мелочи, не способные отвлечь валлийку от размышлений. Она совершенно автоматически налила себе чаю, с частотой в минуту делая глоток, и положила на тарелку кусок пирога, к которому не прикоснулась. Далее, Оскар Рей как декан Гриффиндора. Выбор скорее удачный, нежели нет. Возможно ему легче будет найти общий язык с горячими «красными», чем чопорной МакГонагалл. Кстати, из неё может получится хорошая Директриса, если она будет чуть меньше зацикливаться на том, как надо, а не на том, что надо. Но здесь уже как получится. Вот кого рыжая не ожидала увидеть за преподавательским столом, так это Снейпа, поскольку она, как и многие, была уверенна, что его осудили за убийство. Но нет, профессор сумел выкрутиться и в этом году вновь будет изводить гриффиндорцев. Впрочем, кроме неожиданной амнистии в восстановлении Снейпа на прежней должности не было ничего странного или загадочного. Наверно в чём-то рыжая была даже рада такому повороту событий: поскольку она не была жертвой террора на уроках декана Слизерина, она считала его лекции информативными и полезными. А ещё очень и очень настораживало отсутствие в рядах гриффиндорцев Поттера и компании. Да, один раз он уже пропустил первое сентября, но что-то слабо верится, что он повторит одну ошибку дважды. Впрочем, сегодняшнее утро всё покажет. Теперь, когда сортировка полученных данных была закончена, девушка позволила себе наконец уделить внимание собственно завтраку, с сожалением отметив, что он совершенно бессовестно остыл.
Ничего,ты ведь не знала,- голос Гелл стал бодрее, прикосновение легкой руки Аны словно вернуло ее к жизни, она чувствовала ее поддержку, и это помогало, не меньше утешительных или подбадривающих слов Энтони. В это время в Большом зале появилась хаффалпафка колорую Белиз знала в лицо, но имени вспомнить не могла, да это было сейчас и не важно, девушка явно не жаждала обжения, и была где-то в своих мыслях, пару секунд Элл смотрела на нее посте чего отвернулась и поняла, что неплохо бы и ей самой заняться завтраком. Она пододвинула к себе чашку с чаем тарелку с манной кашей, и начала завтрак. Подняв из тарелки первую ложку с вязкой субстанцией-кашей, девушка внимательно оглядела ее, и только потом пихнула в рот сосредоточенно пережевав. Когда Трикс начала рассуждения про авроат, слизеренцев, а после и профессора Снейпа, Гелла хихикнула. -Не в восторге это мягко сказано, каждый раз наблюдать за триумфом слизеренцев-это еще ничего, а вот каждый раз любоваться на нашего чудного профессора,- говоря это предложение Гелл словно случайно поставила ударение в слове чудного на букву "о", - С его шелковистыми волосами и голосом нимфы-вот это уже не выносимо- Белиз улыбнулась и опустила глаза в полу-пустую тарелку с кашей, а после съев еще одну ложку манки продолжила уже с мягкой улыбкой -Да я помню на втором курсе у нас преподовал профессор Люпин, я совершенно согласна с Поттером, он учитель что надо,- Гелла подняла большой палец. -Ну знаешь мне еще трансфигурация нравится, интересный предмет - в памяти всплыли уроки профессора Маггоногал, ее строгий взгляд, ясные объяснения, сдержанная похвала, да их бывший декан была замечательным человеком, она не относилась не к кому предвзято и ценила настоящий талант. Вот только теперь у них новый декан, кто знает как все теперь повернется? -Ты кстати не знаешь кто заменит Макгоногал? А то я как-то не в курсе...после лета дома, отца раздражают совы немного, вот я стараюсь и не выписывать пророк,-"раздражают" было немного не тем словом, после нервных срывов его все начинало пугать... Я что опять думаю об этом? Проклятье! Гелла начала надоедать самой себе и на этот раз поставила блок у себе в голове на эту тему.
Услышав подобное описание Снейпа, в особеннотси его "волшебного" голоса, Трикс чуть сосиской не подавилась. Надо сказать, что с ним у Аны вообще с первого курса, еще точнее - с первого взгляда, сложились особенно "нежные" отношения, нечто среднее между трепетной любовью собаки к палке и пламени к воде. Анабелла вообще больше всего на свете не выносила людей с отсутствием чувства юмора, хуже были разве что только Пожиратели, причем если первое ненавистное Трикс качество Снейп многократно оправдывал по сто раз на дню, то во втором она его тоже подозревала... как и большую чась слизеринцев.
- Все равно в Пророке мало правды. - с набитым булочкой ртом попыталась сказать Трикс, - Трансфигурация штука интересная, и МагГонагалл лично я люблю, причем кажется это взаимно, хотя она и говорит, что папа не был таким халявщиком как я... В чем я сильно сомневаюсь. - разговор о школьных предметах нагонял непозволительную скуку и Трикс украдкой стала оглядываться по сторонам, к слову Одри тоже нигде видно не было, и еще следовало выяснить, ккуда она испарилась с утра пораньше. Разговоры о Гарри, впросем, тоже вздохов восхищения у Аны не вызывали. Она относилась к нему всегда как к однокурснику_которому_по_жизни_круто_везло, проще говоря ровно, без фанатизма, каким любили отличаться некоторые девчонки. А вот Люпин ей нравился, в смысле как педагог, разумеется - патологической страсти к облезлого вида потихоньку стерающим мужикам Анабелла не питала. Но объяснял он здорово - говорил всегда по сути и предпочитал практику теории, было грустно, что он вел у них Защиту так мало. А ведь это был ее любимый предмет. К тому же и Кристиан о нем очень тепло отзывался, вроде как они друг друга со школы знали, и Римус, когда иногда бывал у них дома, всегда казался приветливым с Трикс. И уж конечно девчонка давно и прочно обосновалась у него в дуэльном клубе. - Ага, Люпин молодец. Кстати, что-то и его пока не видно...
Мир был восстановлен. То есть мир в понимании этих двоих - когда споришь постоянно, что-то доказываешь, попутно ломаешь и т.д. Так что Хогвартс может жить спокойно – «сладкая парочка» помирилась. -Твоя логика как обычно гениальна, Джеймс. Мстить будешь так же изощренно? Уйдешь без шапки в ночь холодную, чтобы всем стало плохо. И тогда точно будут хоронить меня. Только диагноз будет не слишком впечатляющим - « Умер от смеха». Не звучит. Так что твои смерть и похороны отменяются! Я так сказал. – с довольной улыбкой чеширского кота закончил Сойер Дерек был рад что теперь не придется ходить везде в одиночку, а его пара будет всегда с ним. Спокойнее на душе стало даже. И к чему бы это? Может к тому, что столь близкий союз Бейкер и Ливерпуля не понравился гриффиндорцу. Сойер хотел счастья другу, но не так быстро и желательно с той кандидаткой, которую он, Дерек, одобрит. А Ливерпуль решил самовольничать – не порядок. Или это виноват не Ливерпуль, а Бейкер, соблазнившая его беззащитного друга, а после еще и шантажирующая. Так значит во всем виновата Джоди, а друг просто пал под действием ее чар. Такой расклад вполне устраивал гриффиндорца и объяснял ему все, точнее на этот расклад всегда можно будет списать все ненормальности в поведении Джеймса. -Ага, я тоже надеюсь, что ты понаслаждаешься жизнью и в этом году доспехи мыть будешь ты и ручками, ручками. А я понаблюдаю за этим процессом - надо восстанавливать справедливостью. Завтра - волшебное слово в обычный будний день, но не второго сентября. Так как ночь прошла весело, а точнее очень весело - то сегодня упоминание о завтраке не вызывали обычного энтузиазма. Ради друга Дерек готов был пойти и на такие жертвы как появление в большом зале и обоняние всего ассортимента представленных блюд, правда, Ливерпуль все равно не оценил бы на что ради него идет Сойер, так что оставалось молча двигаться в сторону большого зала. Первокурсники же бодренько так чуть ли не бежали, боясь опоздать. Оставалось посочувствовать этим салагам, которые еще не поняли, на что подписались и что их ждет. Одно возвращение Снейпа стоит того, что бы если не повесится на ближайшем дереве, то утопиться в котле для зелий. Так и хотелось просветить этих бедных детишек что их ждет кроме Снейпа еще и Филч, но этим можно будет заняться и потом, а то скука нечаянно нагрянуть может, хотя не, ха шесть лет скучно не было не дня, так что и последний год должен быть столь же занимательным.
/Большой зал/
Народу было пока не много, так что можно было занять место как в начале стола, поближе к преподавателям и в окружении малышни, в середине или в конце. Вот в конце стола и уселся Сойер, кивнув всем кто уже поглощал пищу и потянув за собой Ливерпуля. Место удобное во всех смыслах - близко к выходу, далеко от преподавателей и видно кто заходит, так как большинство все же пользовались главным входом в зал. Налив себе в кружку кофе, Дерек взял тарелку и щедро так наложил в нее каши сваренной неизвестно из чего. Что это каша он определил по консистенции - ложка в ней стояла и не падала. Вот эту тарелочку он и поставил перед другом с милой такой ухмылкой. - Ешь давай, за восстановление дружеских отношений. - даже ложку с кашей в руку Джеймса впихнул. В начале была, конечно, мысль с ложечки покормить, но Ливерпуль бы не оценил заботы друга. А сам же принялся потягивать кофе - аромат хороший, да и после вчерашнего как раз самое оно.
Утро продолжало выкидывать свои шокирующие сюрпризы. Оно казалось каким-то неправильным, ведь с того момента, как Клем проснулась, на нее рушились сплошные неожиданности. На миг девушке показалось, что она просто еще не проснулась, что все будет иначе, стоит ей только вновь открыть глаза. Но нет... Как ни пытайся себя переубедить, а это не помогает. Все случившееся оказалось самой настоящей реальностью, реальностью, которая вдруг стала другой. Возможно, Клеменс чего-то не понимала, но то, что творилось с утра, было для нее непривычным. Разозленная, гриффиндорка с яростью ожидала очередного колкого выпада Долохова в свою сторону. Вряд ли слизеринец просто так оставит сказанные ею только что слова. По правде говоря, Клем с какой-то стороны пожалела, что позволила себе слишком много, ведь сейчас слизеринец напомнит ей о том вечере, скажет ей про утро, а опять слышать, что она вытворяла, когда напилась, девушка не хотела и просто не могла. Мысль о том, что же она могла такого сделать, ее убивала. А точнее, ее убивала неведомость в этом. Ведь до сих пор Клеменс мучили сомнения по поводу ее действий тогда. Она из общего смысла поняла, что что-то вытворила, однако не знала, что именно. В пылу ссоры гриффиндорка была как-то не в духе уточнять что-либо, да и тогдашнее состояние не позволяло. Дай Клем хоть чуток больше информации про случившееся, она бы точно разнесла место обитания Власа на мелкие кусочки, не пожалев никого, кроме себя. Вместо этого девушка чуть не разнесла собственную комнату, когда вернулась домой. Она решила не задерживаться в доме слизеринца, пулей вылетев в чудесный дворик, окружавший его дом, и трансгрессировав. Не стоит вспоминать про ее стресс после этого, обратившийся весьма печальными событиями для всех обитателей ее дома. Пребывая в непонятном состоянии, Клем, в порыве ярости, наорала на родителей, и, как те ни пытались с ней поговорить - все было зря. Правда, больше всего в дверь барабанила ничего не понимающая, но очень желающая узнать подробности, мать. Лишь чудом отец заставил ее не принимать заклятие для отпирания дверей, за что гриффиндорка его потом очень сильно благодарила. Окажись в тот момент кто-нибудь с ней рядом, Клеменс убила бы всех, и себя в том числе. Так вот сейчас ее состояние приравнивалось к тому, что было по ее возвращению в родной дом. Волна злости охватила всю ее, не оставляя места рассудку. Девушка уже приготовила специальную речь, которая подходила бы к любому сказанному Долоховым слову. На крайний случай у нее при себе была палочка, которую Клеменс сильно сжала в кармане, пытаясь хоть как-то себя успокоить. Еще чуть-чуть, и она выйдет из себя полностью, поэтому пока что надо было деть куда-то свои руки, чтобы при случае раздражительных слов Власа не ударить его посильнее обычного старинным магловским способом. Однако, в следующий момент Клем готова была в обморок упасть. Шок, постигший ее в эту минуту, казалось, не позволял ей сдвинуться с места. Девушка аж приоткрыла рот от изумления, не в состоянии сказать и слова. Причиной этому стали действия Властислава, который явно накануне ударился головой обо что-то тяжелое. Клем ожидала колкостей, язвительных слов в ее адрес, в крайнем случае - шоу-клоунады, но уж точно не того, что сделал Долохов. Если быть точнее, он вообще ничего не сделал. Казалось, парень даже не понял сначала того, что происходило вокруг, что возле него сейчас стояла она, Клеменс, и поливала грязью с головы до ног. Слизеринец просто растерянно посмотрел на нее, и этот взгляд длился лишь какую-то долю секунды, будто только для того, чтобы понять, кто перед ним, а потом он просто отвернулся и со словами "Извини" пошел дальше. Клеменс как стояла с раскрытым ртом, так и осталась стоять, переваривая то, что только что произошло. Она не могла вот так просто осмыслить происходящее, как будто это было чем-то уму непостижимым. Но так ведь оно и было... Влас просто обошел ее, он ее практически не заметил, не сказал даже и слова кроме чертового "извини"! Такого грффиндорка не помнила со времен поступления в Хогвартс, и это казалось ей нереальным. Сейчас в ее голове прокручивалось две теории, которые могли бы объяснить происходящее: а) Долохова подменили самым наглым образом; б) она все еще спала. К сожалению, обе теории были нереальными, поэтому оставалось только стоять как столб, и смотреть на парадную дверь. Вдобавок ко всем остальным чувствам, пылавшим внутри Клем, прибавились еще непонимание и ярость, самая настоящая ярость и злость. Отчего-то желание догнать Долохова, по меньшей мере, Круциатусом только возросло. Гриффиндорка сама не могла объяснить такой реакции, но эти чувства и желание одолевали ею все больше и стали сильнее, чем были изначально. Клеменс не хотела признаваться, что ее весьма задело безразличие слизеринца.
I'm gonna ask you to stop, thought I liked you a lot, but I'm really upset. Get out of my head, get off of my bed yeah thats what I said.
Наконец она смогла развернуться и провести Долохова убийственным взглядом. Рука на палочке сжалась еще сильнее. Подавляя желание прикончить Власа прямо сейчас и тем самым остановить свои муки, девушка достаточно быстро пересекла площадь от дверей до гриффиндорского стола и села на лавку, подперев рукой голову. Гриффиндорка до сих пор пылала и пыталась понять, как же это так. Так и знала, что этот ублюдок только желает заполучить свое... а потом - все! До свидания, до новых встреч! Мерлин, какая же я дура! Он точно такой же, как и все остальные. Хотя, с другой стороны, я что, думала о нем иначе? Никогда! Никогда я не изменю о нем своего мнения, и теперь он сам это доказал. Чертов Долохов, чтоб ты подавился бутербродом! Продолжая мысленно произносить проклятия в адрес слизеринца, Клеменс довольно резко взяла находящийся рядом кофейник и, пока она наливала себе кофе в чашку, то половину пролила, хотя это ее никак сейчас не волновало.
Хвала небу! Процесс тайного оглядывания по сторонам принес свои плоды и очень даже скоро, а их качество мгновенно подняло планку настроения Трикси до уровня отметки "зашкаливает". В зал явились Сойер с Ливерпулем, чего, надо признаться, девушка никак не ожидала после вчерашней вечеринки. Мгновенно проглотив половину сосиски и осущив одним большим глотком стакан сока, Ана маленьким, но оттого не менее разрушительным тайфунчиком выскочила из-за стола, кажется, что-то на кого-то опрокинув, и унеслась к другому концу стола, бросив не глядя на бегу: - Извини_Гелла!
В след ей еще неслись возмущенные полусонные возгласы, когда Трикс уже, толкнув какую-то по всем внешним признакам не до конца проснувшуюся младшекурсницу, приземлилась рядом с Сойером. - Amigo!!! - Ана решительно отобрала у парня чашку и со звоном поставила ее на стол, после чего кинулась горячо расцеловывать Дерека в обе щеки так, словно впервые встретила после долгой разлуки. - Ты жив? О, и Ливерпуль жив после вчерашнего? Ну вы круты, ребята! Ана отпустила Сойера, сунула чашку ему обратно в руку и примостилась рядом с самым невинно-беззаботным видом, на какой вообще была способна с такими то хитрющими и бессовестными глазами. Откровенно говоря, девушка была счастлива, что ситуация избавила ее от вынужденных серьезно-печальных мыслей и бесед - омрачать ими первых же учебный день вовсе не хотелось, как и не хотелось обижать Геллу своей невольной раздражительностью, которая неизменно всякий раз возникала как только разговоры упирались в учебные "тупики". Поискав на столе глазами еще "не занятую" чашку кофе, Трикси с удовольствием начала потягивать ароматный напиток, следуя положительному примеру Дерека. Все-таки завтрак в компании дорогих друзей хмурым осенним днем радовал, пожалуй, даже больше перспективы полдня лениться в свое удовольствие в теплой постели. - Джеймс, ты чего это жуешь такую тошнотворную гадость? - удивилась Ана, положив голову Дереку на плечо и заглядывая гриффиндорцу в тарелку, - Вы поспорили? После вчерашнего желудок объявил тебе la guerra или Дерек, пользуясь твоей утренней невменяемостью, решил приучить тебя к здоровому питанию? Разумеется, все это было сказано совершенно беззлобно. Так, беззаботная дружеская болтовня.
А Ливерпуль и правда-правда очень сильно хотел есть, но не до такой степени, чтобы есть вот это, то, что называлось кашей. Разумеется, в Хогвартсе готовили вкусно, но каша не входила в число любимых блюд Ливерпуля, вернее, она просто не входило в число тех блюд, про которые он мог сказать «съедобно». Сойер, тот еще предатель, из всего разнообразия на завтраке выбрал именно отвратительную кашу, прекрасно зная, что друг ее не любит. Ну, и о каком примирении здесь могла идти речь? Хотелось надеть на голову Дереку тарелку с кашей и отобрать кофе, вернее, сначала отобрать кофе, а потом уже надеть на голову тарелку – Джеймс не любил кофе, в котором плавают комки кашки. Только гриффиндорец открыл рот, чтобы ответить что-то достойное, а уж никак не скушать кашку, в поле его зрения появились сразу две знакомые персоны. Первой была Клеменс Батлер, которая явно сегодня находилась не в духе. И не просто не в духе - любимому кофейнику тоже сильно досталось. Ливерпуль решил пока не лезть в эту идиллию "Клеменс-кофейник", потому что диагноз "смерть от удара тяжелым тупым предметом" - не менее глупый диагноз, чем "смерть от смеха". Да и доставлять Дереку удовольствие его похоронить не хотелось. Тем более, единственная тема, о которой сегодняшний Ливерпуль был в состоянии поговорить с Клеменс - это их якобы помолвка, но была вероятность, что девушка еще не в курсе, и Джеймс станет тем гонцом, который принес плохое известие. А что там делают с такими гонцами?.. Второй персоной, нарушивший их хрупкий мужской мир, была Анабелла, дэвушка пылкий со взором горящим – да и не только взором, но и всей головой. Ливерпуль любил подшучивать над оригинальным цветом ее волос, а так же над манерой разговаривать и орать на весь большой зал: «Здравствуйте, товарищи!». - Дорогая, мы выживем, даже если наступит ядерная война! А Дерек издевается надо мной, как может, последнюю совесть я выбил ему двадцать восьмого, - усмехнулся Ливерпуль. – Если не хочешь попасться под горячую руку, топай-ка ты отсюда, а если хочешь попасть в Азкабан – помоги мне его прикончить вот за эту драгоценную кашу. Сейчас Ливерпуль просто посмеивался, но он догадывался, что случится с гриффиндорским столом после того, как Джеймс завернет левый рукав рубашки и покажет всем творение Джоди. Естественно, он сделает вид, что это большая-большая тайна, и что творение это не Бейкер, а Того-Кого-Нельзя-Называть. Вот только соберется побольше народу: Одри, Билли, еще кто-нибудь… и тогда Ливерпуль явит миру свою «истинную сущность». Никто бы не стал шутить с такими вещами, кроме Джеймса – а он никого не боится, вернее, и не думает бояться, потому что ни один истинный Пожиратель смерти не пронюхает про веселую шутку какого-то там гриффиндорца. Во всяком случае, «какой-то там гриффиндорец» Ливерпуль именно так и считал – что, Пожирателям больше заняться нечем, что ли? А вот друзей попугать – самое оно. В том и заключался ответ на вопрос: «А куда это они с Джоди делись во время вчерашнего праздника». Девушка рисовала другу метку по его детальным описаниям, получилось почти так, как нужно, и что самое интересное – метка, нарисованная хной, должна была держаться дней двадцать, если, конечно, ее усиленно не стирать. Это было что-то вроде маггловской татуировки, но ненадолго – зачем Джеймсу черная метка постоянно? Шутка утратит свою свежесть и откровенно всех достанет. Ливерпулю все же удалось скрыть эту штуку под рубашкой до поры до времени, но сейчас он чувствовал: если Моннет и Керрингтон не явятся под его ясны очи прямо сейчас, они пропустят весь фокус и будут долго сожалеть о том, что не успели в рядах первых набить Ливерпулю морду. - Сойер, убери от меня эту гадость. Во-первых, она несъедобная, во-вторых, сейчас сам будешь ее есть, эгоист проклятый, - с обиженными интонациями в голосе проговорил Ливерпуль, потянувшись за чаем. Да-да, чаем, кофе в их семье было не принято – отец терпеть не мог, а дед вообще на завтрак, обед и ужин предпочитал пепси-колу.
Ma perchè tu sei un'altra donna. Ma perchè tu non sei più tu. Ma perchè non l'hai detto prima. Chi non ama non sarà amato mai. сказать: "Апарекиум!"
Потому что ты - другая женщина, Потому что ты - это больше не ты. Потому что ты не сказала это сначала. Тот, кто не любит, не будет любим никогда.*
Но в этом мире нельзя плакать. Для кого-то слезы – это признак слабости, для кого-то – способ добиться своего, кому-то хочется выставлять свои слезы напоказ, а кто-то пользуется или для шантажа. Для Мишель же слезы сейчас были запретным плодом – хотелось поскорее избавиться от этих предательских капель, которые заставили раскраснеться лицо, выставляли ее посмешищем для всех слизеринцев, которые если и плакали, то лишь ради выгоды. Эх, шляпа, шляпа, куда ты завела наивное сердце? Где было то самое сердце, все эти пять лет, когда Мишель гордилась тем, что учится на Слизерине, на факультете самых бесчувственных людей? Смахнув последние слезы рукавом рубашки, вздохнув и мельком взглянув на себя в карманное зеркальце, МакКой улыбнулась. Теперь-то уж точно ничто и никогда не заставит ее заплакать, если и это она пережила. Нужно было показать свою улыбку всем вокруг. Мишель улыбалась каждому, мало-мальски знакомому, и здоровалась со всеми, кто попадался на ее пути. Тем, кто умудрялся спросить «Как дела?», МакКой только кивала голову и говорила «Отлично!». Хотя этот день уже стал худшим днем в ее жизни, слизеринка усиленно делала вид, что она счастлива. С гордо поднятой головой Мишель проследовала к слизеринскому столу. Она нарочно села так, чтобы не видно было гриффиндорского стола: им с Билли отныне лучше не попадаться друг другу на глаза. Во всяком случае, Мишель не может больше смотреть на Моннета – она разрыдается, бросится ему на шею и будет просить прощения за свое поведение. Но… теперь он ее никогда не поймет, не простит, никогда больше не допустит до своего сердца, ведь он считает ее… нет, не бессердечной. Как бы не была сильна любовь Билли, он не может просто так простить Мишель все ее грехи, просто не может – у него гордость, у него свои чувства, она причинила ему слишком много боли своими словами. Все мосты сожжены, пути назад больше нет. Все с той же улыбкой МакКой села на свое законное место за слизеринским столом и даже нашла в себе силы положить себе на тарелку бутерброд и налить чашку горячего шоколада. Горячий сладкий напиток обжигал язык, но Мишель с упорством маньяка делала глоток за глотком, будто наказывая свой язык ожогами за то, что он смел произнести такие слова. Действительно, почему тогда, когда она говорила с Моннетом-Брэдшоу, язык не отнялся и эти слова все же были произнесены? Тогда у МакКой было бы хотя бы время подумать. Но времени на раздумья уже не оставалось, и все это нужно было забыть как страшный сон. Но если бы Мишель могла забыть… сейчас бы она не мучила себя горячим шоколадом, обхватив чашку обеими руками так, что было больно ладоням.
Утро начиналось никак. То есть Джулиан проснулся, лежал в кровати, смотрев на потолок, который за месяцы его отсутствия не изменился, хотя пару-тройку новых трещин он все же заметил. Но изменения в потолочных трещинах не долго могли занимать мысли хаффлпаффца. Зато события предыдущих дней – занимали и могли занимать длительное время. Паркеру вообще нравилось все анализировать и просчитывать, пытаться предугадать ход противника и обыграть его. А сейчас у его появился новый противник, точнее у старого противника появились нестандартные, не свойственные решения и соответственно действия. Захотелось узнать эту новую преобразившуюся личность поближе, то есть что бы больше сюрпризов не было. Хотя нет, все же он сам себе противоречил, сюрпризы ему нравились, как и не свойственный поступки, только главное понять логику. Ему было интересно, как Одри поступит в нестандартной ситуации. А что нестандартных ситуаций будет много - он гарантировал. То есть он решил помочь себе и увеличить количество необычных ситуаций, а хорошего для девушки в этом было точно мало, так как какой интерес делать что-то приятное и обычно, если результат заранее известен. Попробовать, конечно, тоже можно, тем более что и повод в ближайшее время представится. Плохое или хорошее, а лучше все вместе - так интереснее наблюдать будет за реакцией. Теперь нужно успеть все спланировать, чтобы сюрприз удался и желательно находиться поблизости, когда подарок будет доставлен адресату. Была еще одна очень досадная помеха в лице этого рейвенловца, которую можно было устранить одним своим царственным решением, причем план уже был готов, только его все же хотелось оставить на десерт, а то скучно будет в ближайшее время, а пока развлечений не предвидится. В кровати было хорошо, тепло и уютно, так что пол дня провести там было вполне можно, но это было скучно. Тем более что последние дни перед Хогвартсом были чересчур спокойными и размеренными: проснулся, поел, почитал или погулял, поел, почитал, поел, погулял, поел и лег опять спать. Точнее состояние « поел» растягивалось с самого пробуждения и до погружения в сон, с небольшими перерывами на какую-то деятельность. Так что от такого тихого-мирного существования, аки в гробике, точнее в домике, Паркер устал. Его не привлекали героические подвиги, и вечные нарывания как у Ливерпуля с Сойером, ему по сердцу была скорее подпольно-подрывная деятельность. Не пускание слухов, а именно деятельности, тихим сапом, так сказать. А для подрывной деятельности нужны факты, которые и нужно пойти узнать, то есть встать с кровати одеться и допинать себя до большого зала. Так что, подтверждая свои мысли, Жуль выбрался из кровати, оделся в заранее с вечера приготовленную школьную форум, взял сумку с пергаментами и ручкой, убрал кровать и направил свои стопы на запах, точнее по давно заученному пути в большой зал.
/Большой Зал/
Весь путь прошел без приключений, то есть его никто не окликивал, он не встретил стоящих знакомых, с которыми стоило бы заговорить. Так что шел Паркер, погруженный в свои мысли и планы, точнее в уточнение деталей запланированной гадости на сегодняшний день. Точнее не гадости, назовем это скорее экспериментом над человеком. Только у этого эксперимента было один маленький изъян - ему нужно было поговорить для его выполнения с Одри Каррингтон. А это будет сложно- учитывая то как они расстались в последний раз, хотя нет, Джулиану даже понравилось как прошел этот разговор, только его суженой нет. Если она будет в компании и телохранителей в лице своих же храбрых однокурсников или же этого синего парня - тогда его эксперимент-сюрприз не удастся. Вот и задача на ближайшее время – поймать Одри в одиночестве и «мило» так поговорить Первым делом зайдя в зал жуль посмотрел на стол гриффиндора – но Каррингтон там не было, правда присутствовали Сойер с Ливерпулем, уже маленький плюс для выполнения его плана. Почему это было хорошо он мог объяснить, но для этого необходимо - вещать минут сорок и еще не факт, что слушающий поймет саму суть. Так что дело не стоило того, да и слушающих поблизости не было. Если за другими столами еще наблюдались какие-то интересные личности, то за своим факультетским столом было тихо, хотя там было тихо почти всегда, но сегодня особенно. Вообще хаффлпафф был внешне тихим, там был все себе на уме, то есть неожиданности если и были, то именно неожиданностями, а не какой-то отличительной чертой того или иного представителя сего факультета. Вот и сейчас выбор был не велик – или сидеть в одиночестве и думать- что все же поднадоело, там более что времени за весь день будет много, взять хотя бы предстоящие лекции. Так что сейчас можно было и поговорить, попутно налив себе кружку чая и положив что-то основательное на тарелку. Наиболее приглянувшееся ему место за почти пустым столом было рядом с Магдаленой, а сидеть молча было хорошо, но, во-первых, скучно, а, во-вторых, не продуктивно. Так что раз подсел, то и разговор начинать ему, так начнем же с банальностей: - Какое небо голубое, то есть серое, точнее доброе утро и поздравляю с началом учебного года. Начинать разговор с обычного банального приветствия не хотелось, а так было и приветствие и тема для разговора, если девушка захочет. Так что теперь вся инициатива ложилась на Синнах, а Паркер отошел на второй план, тем более небо на потолке в большом зале действительно было голубым, так что тут Жуль даже констатировал факт.
I, I always thought that I knew I'd always have the right to Be living in the kingdom of the good and true It’s so long, that now I think I was wrong And you were laughing along And now I look a fool for thinking you were on, my side
«Ну что, Билли, все, будем пытаться Ее разлюбить? Как ты думаешь, вон та симпатичная хаффлпафка смогла бы тебя заинтересовать? Ты ведь не собираешься прощать Мишель все ее поступки и продолжать любить ее, а?» - на такие предательские увещевания внутреннего голоса хотелось сказать лишь одно: «Заткнись!!!». Вот почему нельзя убежать от этих мыслей, от этой боли? Ну за что Билли такое? Чем он заслужил, что бы с ним обошлись так жестоко? Ведь он хотел всего-то, что бы его тоже любили: такая простая мысль, такое простое желание, которое почти что сбылось…. И рухнуло. Ничего больше нет. То, что пережил Билли буквально пять минут назад, когда Мишель оставила его одного – описать было сложно. Он был готов разорвать себя на части, что бы не мучиться тем, что не может прогнать от себя любовь, которой не суждено сбыться. Тем более, что объект для этого чувства сердце Билли выбрало, совершив ошибку. Оно оказалось нечутким в самый нужный момент – оно затмило своей великой силой все плохие качества Мишель, и Билли был уверен, что МакКой – светлая, милая, добрая, даром что слизеринка. А оказалось – нет. Правда была ложью, немеркнущий свет – маленькой искоркой, тут же потухшей. И сейчас, оказавшись в Большом Зале – Билли просто заставил себя идти сюда, вроде бы ни в чем не бывало – гриффиндорец пытался спрятать свое разочарование за напускной угрюмостью и сосредоточенностью. Он - сильный, он - гордый, он – настоящий гриффиндорец, который никогда не сдается, всегда держит себя в руках, а его сила воли – это сила воли, достойная великого война. Но взгляд его предательски скользнул по столу Слизерина, выискивая родной образ, и сердце – ну или что там от него осталось - сжалось, лишь только Моннет-Брэдшоу заметил знакомую блондинистую макушку. Девушка его не видела, она сидела спиной к нему, но у Билли едва не подкосились коленки, когда он понял, что же значили его собственные речи там, в коридорах: он не подойдет к ней, не заглянет в ее глаза, никогда больше не сможет поцеловать ее губы, которые успели за три дня стать такими знакомыми… Он не сможет обнять ее, пригладить по светлым волосам, защитить ее ото всего на свете – от холодного ветра, от злых взглядов, ото лжи, жестокости, опасности. Он не имеет права быть с ней вместе – не только потому, что она не хочет этого, и никогда не хотела, и обошлась с ним чисто по-слизерински, а еще и потому, что Билли сам запретил себе это делать. Пытка, железные тиски для его сердца – последний удар… Билли стало так отвратительно и мерзко, что захотелось просто махнуть рукой, плюнуть на все – и на этот завтрак, все равно же аппетита нет и не предвидеться, на улыбки друзей и их расположение, на глупые разговоры, и уйти куда-нибудь подальше, что бы его никто не трогал. Но гриффиндорец не стал портить идеальную чистоту пола в Большом Зале плевком, не развернулся и не дрогнул: он смело шагнул к своему столу. Он – гордый гриффиндорец. А гордость гриффиндорцев – еще почище, чем пафос слизеринцев. За столом родного факультета сидели Ана, Гелла, Сойер и Ливерпуль – заметив последнего, Билли направился именно к нему, усаживаясь рядом, но ничего не говоря. Угрюмость его ярко контрастировала с радостными, восторженными лицами других, а Билли даже не подумал о том, что все, что он пытается скрыть – так отчетливо читается по его лицу. Гриффиндорец оглядел стол, но ничего его не вдохновило: ни эта каша (боже, кто ее вообще додумался пихнуть им на завтрак?), ни кофе, и ни чай, и ни даже вон те аппетитные булочки с корицей и изюмом. - Утро, - наконец, невнятно буркнул Моннет, не поднимая глаз и продолжая изучать яства, что украшали стол, не думая и коснуться их вовсе. Мишель, ах, Мишель, ну почему же я так ошибся в тебе?
You're leaving so soon Never had a chance to bloom But you were so quick To change your tune Don't look back If I'm a weight around your neck Cos if you don't need me I don't need you
Не успел Ливерпуль разобраться с теми своими друзьями, что уже сидели за столом, как к компании добавился еще один – Моннет-Брэдшоу. Вот уж у кого вид был действительно не радужный, так это у Билли, и Джеймс, разумеется, заинтересовался тем, что произошло с другом. Вначале заинтересовался так, как это делают все – решил задать вопрос, а если уж на вопрос не будет ответа, то придется прибегнуть к крайним мерам. - Утро? Где? – Радостно воскликнул Ливерпуль и начал озираться по сторонам. – Спасибо, Моннет, а то бы мы не догадались. Сойер, вот ты знал, что сейчас утро? Скажи спасибо Биллу, теперь знаешь. – Затараторил он, не дожидаясь ответа Дерека или Билли на его реплики. Обычно Моннета веселили глупости Ливерпуля, и теперь Джеймс, решив, что радостная почва для серьезных вопросов подготовлена, резко сделал умное лицо. И не просто какое-нибудь там умное вроде лица для фотографии на паспорт, а по-настоящему умное и даже немного одухотворенное. - Билл, что-то случилось? Что-то ты сегодня слишком веселый, - спросил гриффиндорец у друга тихо, так, чтобы даже Сойер едва расслышал. Мысли о том, чтобы прокрутить незабываемый аттракцион с Черной Меткой, временно ушли на второй план – сейчас первостепенной задачей было выведать у Моннета-Брэдшоу, что с ним случилось. Друг выглядел даже выспавшимся, вот только что-то внутри у Джеймса буквально сигналило: с Моннетом случилась беда. Страшная, ужасная, беда, с которой он вряд ли справится один, а если и справится, то потеряет очень многое. Ливерпуль не привык бросать друзей в беде, и чувствовал себя обязанным любому, кто просит и не просит помощи – это было качество характера отца, и даже материнские гены не смогли перебить эту самоотверженную любовь к ближнему своему, вернее, к целому стаду ближних своих. Но Моннет – он был один из тех друзей, ради которых Ливерпуль и жизни бы не пожалел. Из таких людей были только он, Сойер (которому об этом знать вовсе не обязательно) и Бейкер. Хотя, ради остальных… и кто сказал, что Джоди ему просто друг? Но времени задумываться о своих личных сердечных делах у Ливерпуля не было. Нужно было срочно растормошить друга, который был как в воду опущенный. Наметанным на драках взглядом Джеймс увидел, что кулаки у Билли красные – может, он подрался с кем-нибудь? Хотя вряд ли Моннет станет страдать из-за этого. Был очень велик соблазн применить мамину науку и прочитать мысли друга, но Ливерпуля останавливали две вещи. Первая – если он применит легиллименцию, это наверняка заметит кто-нибудь, и прощай спокойная жизнь в стенах Хогвартса. Но риск никогда не останавливал гриффиндорца, зато была еще и вторая причина: лезть в мысли Билли было как минимум невежливо. Вдруг там такие вещи, которые приличным Ливерпулям знать в принципе не положено и нужно просто тихо отойти в сторонку и замолчать? Хоть Джеймс и не мог назвать таких вещей, которых ему знать не полагается, он все-таки решил дать другу возможность самому отфильтровать информацию и выдать нужный результат. В конце концов, никогда не поздно применить темную магию – ставить блоки Билли не умеет, если даже и насторожится, все равно противостоять не сможет. И вообще – залез уже один раз в чужие мысли, хватит… надо и честь знать, все-таки не для развлечений его этому мамочка учила. Хотя такого уровня, как она требовала, Ливерпуль так и не достиг… а кто сказал, что помощь другу – это развлечение? Хирурги тоже лезут в чужие почки, чтобы убрать камни, так почему же не залезть в чужие мысли, чтобы убрать боль?
Клеменс все еще не могла успокоиться и продолжала усугублять свое негодование. Мысль о том, что поведение Долохова ее задело, еще больше раздражала гриффиндорку. Казалось, утро было испорчено – хуже некуда. А если в ее голову закрадывались такие мысли, то это уже было плохо. Каждое неудачное утро могло значительно отразиться на существовании окружающих, причем, не в самом лучшем смысле. А уж если Клем действительно раздражена, то на глаза ей лучше не появляться и тем более не отпускать глупых шуточек. В общем, надо было вести себя с ней крайне осторожно, чтобы не дать лишнего повода для новых психозов. К несчастью, в последнее время такое с ней происходил гораздо чаще. Клем сама себе не могла объяснить, что с ней происходит. Резкие перепады настроения случались с ней уже не первый день. Буквально каждая мелочь могла способствовать появлению крайней раздражительности, что порой усложняло жизнь и приносило неудобства окружающим, которые попадались девушке под горячую руку. Она, конечно, пыталась держать себя в руках, но обычно это у Клем плохо получалось. Сейчас Клеменс заметила за собой, что только пару минут назад, до того, как войти в Большой зал, она была в приподнятом настроении, и девушка отказывалась признавать, что именно безразличие слизеринца испортило сей момент. Она построила себе свою версию про то, что Влас ее всегда нервировал, стоило ему только появиться в поле зрения. Не важно – говорил он или молчал. Всегда ее реакция была одна, так что не удивительно, что и сегодня она, завидев слизеринца, сразу же вышла из себя. И вообще, как он смеет после всего и прикасаться к ней, а потом что-то бурчать себе под нос! Это было просто глупо с его стороны, и это факт. Факт, который Клем придумала сама и таким образом сейчас утешалась. Гриффиндорка подловила себя на мысли, что до сих пор думает о Власе, и за это начала себя ненавидеть уже в сотый раз. Хотя, почему это она должна себя ненавидеть? Это все Долохов виноват, он повинен во всех смертных и не только, грехах, это он первым начинает, придирается. А она из-за этого еще и нервы свои тратит. За что, спрашивается… Ну уж нет, она не будет о нем думать. Вот специально не будет, ведь он так и добивается того, чтобы каждый день напролет она думала о нем. И, черт возьми, у него это получается! Уже который день слизеринец не шел с головы, Клеменс то и дело размышляла над тем вечером, а потом утром, когда она вылетела из его дома, словно заклинание из палочки, едва вспомнив, что надо одеться. А теперь опять то же самое… Гриффиндорка нервно теребила складки юбки, как будто это могло ей помочь. Ее взгляд был устремлен в черную гущу в чашке, где она видела собственное отражение. Внимание Клем отвлек шум, доносившийся где-то рядом. Знакомые голоса эхом зазвучали в зале, и Батлер повернула голову на шум. Впереди, возле входных дверей Большого Зала, маячили две знакомые, да что там знакомые, практически родные, фигуры. Сойер с Ливерпулем как всегда подшучивали друг над другом или еще над кем, смеялись и создавали шум. До нее эти двое так и не дошли, усевшись почти в начале стола. Это настолько шокировало девушку, что она даже чуть воздухом не подавилась от возмущения. И до того пребывавшая в плохом расположении духа, мисс Батлер окончательно потеряла контроль над своими эмоциями. Негодование заполнило ее до крайности. Она что, невидимкой стала, что ее никто не замечает, или просто все сговорились? В любом случае, так просто они от нее не отде6лаются. Решительная Клеменс предпочла взять ситуацию исключительно под свой контроль и направилась прямиком к одногруппникам, прихватив с собой целый кофейник и размахивая им в порыве ярости, который сейчас единственный от нее не отвернулся. - Нет, это просто свинство, самое настоящее свинство! – уперев свободную руку в бок, на повышенных нотках воскликнула Клеменс, не успев даже подойти к друзьям достаточно близко. Так, как в зале находилось человек десять от силы, ее голос звучал отчетливо. - Я что, в призрака превратилась, что меня сегодня все игнорируют?! – было сразу заметно, что гриффиндорка не в духе. Причем, еще как не в духе! Наконец Клем подошла вплотную к месту, где завтракали Ливерпуль с Сойером. Отметив, что едят они какую-то гадость, гриффиндока поморщилась, а потом, повернувшись к сидевшим рядом однокурсницам, кивнула им в знак приветствия. Ее недовольный взор снова устремился в сторону товарищей. Не долго думая, девушка уселась между Джеймсом и Дереком и водрузила кофейник перед собой. - Доброе утро! – буркнула она, не удостоив их даже утренним поцелуем. Такое поведение было вызвано даже не обидой или злостью на Дерека си Джеймса, так как фактически они ничего не сделали, и Клем это прекрасно понимала. Девушка просто сердилась и искала причину на ком-то сорваться. Ведь если утро для нее пошло не так, то в этом случае девушка готова была разнести все, что попадалось ей на пути, к чертовой бабушке. - Как дела? – до странности непринужденно, но довольно резко спросила она. Этот вопрос был из серии «а лишь бы спросить», так как сейчас Клем мало волновали чьи-либо дела, кроме своих. - Кстати, ты опоздал, Дерек! – не потрудившись объяснить другу, в чем именно он опоздал, Клеменс взяла чашку и налила себе кофе. Она сама не знала, зачем произнесла эти слова. Возможно, потому, что привыкла к моментальному появлению Сойера из-под угла, как только на горизонте возникнет Влас. Где-то в глубине души Клеменс надеялась, что друзья не отвыкли за лето от ее подобного настроения, и понимают, что сейчас просто не стоит ее еще больше заводить, и что такое настроение у нее исключительно из-за нее самой. Постаравшись немного успокоиться, девушка, решив поухаживать за Ливерпулем, заботливо долила кофе в его чашку со словами «тебе добавить?», даже не глядя, что там находится. - Ну как провели каникулы? – решив сменить тему на более нейтральную, поинтересовалась гриффиндорка, теперь уже спокойно и немного уставшим голосом. Однако, как только она произнесла это, в зал с шумом влетело пару сов, среди которых девушка различила знакомого белого филина. Ее птица приземлилась с точностью перед Клем, держа в клюве конверт с письмом из дому. На конверте стоял фамильный герб, и было сразу ясно, что письмо прислала мать – она всегда ставила эту печать, в то время как отец особо не заморачивался по этому поводу. Клеменс взяла конверт, не забыв погладить сову и налив ей воды, и открыла его. Как она и догадывалась, письмо было от матери. Аккуратный подчерк украшал тонкий пергамент. Странно, ведь мать обычно не присылала письма так рано, она ведь только покинула дом…
Дорогая Клеменс! Надеюсь, что пе6рвые дни пребывания в школе стали благоприятными. Как прошла дорога в Хогвартс? Полагаю, ты уже встретилась с друзьями, и это скрасит твое плохое самочувствие. Я хотела поставить тебя в известность, что в последнее время много общалась с Эллой Ди. Ты наверняка поняла, о ком я - мать Джеймса Ливерпуля, твоего одногруппника, кстати. Насколько я знаю, вы с ним поддерживаете хорошие отношения, и я очень этому рада. Так вот, мы с Эллой пришли к общепринятому решению, что вы будете составлять друг другу отличную партию. Ты – потомок чистокровного аристократического рода моих предков; Ливерпуль – сын Эллы, остальное не так важно, ведь эта женщина окончила Дурмстранг, приверженица чистокровности. Я знакома с ней с самого детства и знаю, что делаю. Ваша помолвка с Джеймсом Ливерпулем была обговорена в деталях. Дата свадьбы примерно назначена. Она состоится, как только вы окончите Хогвартс. Думаю, ты понимаешь, какой шанс выпал вам обоим и будешь мне благодарна за это. С любовью, Николь.
Клеменс не сразу поняла смысл написанного, поэтому ее глаза пробежались по листку еще раз. Смысл слов матери был ясным, но не хотел впечатываться в мозг и перевариваться. Девушка перечитала каждое слово еще раза три как минимум, не веря своим глазам. Она не могла поверить тому, что только что читала. Помолвка… с Ливерпулем… От шока гриффиндорка так и застыла на месте с открытым от изумления ртом. Она начала нервно хватать воздух, так как чувствовала, что еще немного, и потеряет сознание. Первым, что прозвучало из ее уст, был писк. Девушка подпрыгнула на скамье и теперь стояла. Она нервно, не в силах произнести и слова, повернулась к Джеймсу, не замечая, что рот ее по-прежнему открыт. Потом ткнула пальцем в листок, потом – потрясла Ливерпуля за рукав и снова ткнула в листок указательным пальцем. Через минуту Клем обрела временно утерянный дар речи, и весь Большой зал содрогнулся от ее визга. - Ливерпуль-младший, твою мать, какого чертового Мерлина мы помолвлены?!!! – сейчас Клеменс не могла себя контролировать, и не отдавала отчет в своих действиях. Ее словесный порыв, казалось, услышали все находящиеся в зале, но в этот момент девушка вообще мало что соображала. Новость о помолвке травмировала ее окончательно и казалась нереальной, просто шуткой. Но ее мать никогда не шутила, особенно с такими вещами. Клем могла только нервозно тыкать листочек с аккуратным маминым подчерком Джеймсу под нос, руки же ее дрожали.
Отправлено: 30.10.07 09:54. Заголовок: Оставшись в одиночес..
Оставшись в одиночестве Гелла хотела просто быстро покончить с завтраком и уйти. Хотела, пока в зале не появился один из ее лучших друзей, носящий гордую и необычайно длинную двойную фамилию Моннет-Брэдшоу. Девушка еще не видела его в этом году, и была настроена поговорить с ним сейчас, она поднялась со своего места, подхватила сумку и двинулась к концу стола. Гелл находилась уже в метре от компании, состоящей из многочисленных хороших знакомых и друзей, как большой зал разразила гневная тирада Клем, Элл от неожиданности подпрыгнула на месте на всю возможную для гимнастки высоту, когда она снова почувствовала под ногами пол, девушке показалось, что какого-то органа после сего прыжка в ней все-таки не хватает, наверное прыгающая Белиз была потрясающим зрелищем, вот только на ее счастье все взгляды устремились к Клементс размахивающей письмом. Билл сидел с краю, поэтому рядом с ним оставалось еще очень много места, Гелл видела что они о чем-то беседовали с Ливерпулем, но теперь Джеймсу будет явно не до разговора, после таково-то известия. Белиз села рядом с Моннетом, положив на несколько секунд руку ему на плечо, в знак приветствия: -Привет Билли,-голос ее прозвучал совсем тихо, и наверное мог услышать только Билл. -Привет ребята, что-то случилось? - это уже было сказано чуть громче в надежде что все ее услышат. Конечно она слышала, что случилось, впрочем как и большинство учеников Хогватса, но ради приличия надо сделать вид, что бедная, насчастная Геллочка совсем не в курсе происходящего, и абсолютно не понимает почему это Клементс размахивает перед Джеймсом то ли письмом, то ли чеком, то ли еще чем-то. И что все на них уставились, может беззаботный гриффиндорец просто узнал номер ячейки Батлеров в банке Гринготс, взял взаймы у такой же беззаботной Клементс ключ от их сейфа, да и прогулял половину всех денег? Вот Батлер и злиться, ведь все подумали, что это она забрала все деньги. И что тут такого, и что все смотрят? Наконец переведя взгляд с Клем и Ливерпуля, которые сейчас очевидно начнут разрешать ситуацию с письмом, на Билли, она заметила застывшее на его лице угрюмое выражение, спросить его в такой ситуации о чем-либо Гелла просто не могла, поэтому просто чуть приподняв брови вопросительно посмотрела на друга, в надежде что тот все поймет, а если не поймет Белиз устроит ему допрос позже.
Отправлено: 30.10.07 14:51. Заголовок: Это были неправильны..
Это были неправильные пчелы, которые делали неправильный мед
Нет, все же Дерек всегда был рад, что оказался именно на этом факультет, тут никогда не было скучно, точнее всегда было весело. Главное была большая толпа народу, в которой твои проблемы если не терялись, то становились достоянием общественности и решались общим скопом. Что сейчас будет решение неизвестных ему дотоле проблем, можно было понять по подтягивающемуся к ним народу. Сначала появилась Анабелла, проделавшая непонятные действия, скорее похожие на какой-то неизвестный Сойеру шаманский ритуал: вытащить чашку из его рук, расцеловать, вставить чашку с кофе опять в руку. Эта операция была проведена столь виртуозно, что гриффиндорец не успел ни точно возразить, а даже издать какой-то членораздельный звук. Хорошо хотя бы что чашку с кофе все же вернули, правда, за это время Ливерпуль как раз успел избавиться от тарелки с кашей, точнее отодвинуть сей продукт подальше от себя. И понеслось… Несчастный Моннет-Бредшоу, был как раз такой частью мозаики, которой становилось утром второго сентября. Дерек уже приготовился к тому что все слизеринцы бросятся обниматься с гриффиндорцами, потому что это были не правильные пчелы, которые делали неправильный мед. То есть это было неправильное второе сентября и неправильные поступки людей. Так что подозрительный взгляд на стол зеленого факультета он все же бросил, что бы избежать уж точно полной неожиданности. Но все равно видеть Монета таким - было непривычно и не правильно, такого же мнения был и Джеймс, который сразу же занялся решение проблемы, причем в своем стиле. -Утро? Это период времени с 6 до 12, которые нормальные люди проводят в кровати?. А мы? То есть или это мы не нормальные люди или это не утро. Так что я не согласен с утверждением Билли, но могу согласиться просто для проформы. Дальше ему даже возражать никто не стал. А про то что было желание даже покормить Ливерпуля кашкой с ложечки тоже, а то лучший друг как-то похудел за лето, Сойер как-то забыл сам – появлялись все новые и новые однокурсники. Клем была сегодня явно в ударе, точнее сильно не в настроении, так что сначала вещала на половину зала, после, самым наглым образом оторвав его от Ливерпуля, впихнулась между ними, все еще что-то возмущенно говоря, причем вероятнее сама с собой. Хотя какая-то фраза с упоминанием его имени промелькнула, только мозг Сойера, не получивший должную дозу кофеина, не мог связать ее с каким-то конкретными события последнего времени, а следовательно и ответить тоже было нечего, впрочем девушке и не требовались ответы. Но все же показать, что девушку заметили, было необходимо, а то неизвестно что Батлер может сотворить в следующий момент, точнее не хотелось кофе после слизывать капающий с лица, так как девушка перевернула на него кофейник, к которому сейчас как раз тянулась. -Клем, рад, что ты присоединилась к нам столь воинственно настроенная. Я не опаздываю, я задерживаюсь. Тема каникул была если не закрыта, то сказать на нее можно было мало. Испании - гулял, отдыхал, изучал семейный бизнес, играл с сестрой - скучно. А уже после в спальне или мужской компании можно и поконкретнее рассказать что и как. Испания- была спокойной страной, куда не докатились проблемы войны с Волдемортом, так что отдыхать там было приятно – эта страна была в большей мере его домом чем Англия. Но рассуждать на эту тему, как и на тему каникул Сойер не собирался. Да гриффиндорке и не нужно было - она уже была занята чтением письма. А дальше лучше! Ливерпуль оказался обручен с Батлер, о чем девушка не преминула сообщить сразу всем находящимся в большом зале После этой новости Дереку сразу захотелось въехать в нос другу для профилактики молчаливости, так как Джеймс вероятнее всего знал о такой незначительной детальке как своя собственная помолвка. Но, кажется, это упущение исправит сама новоиспеченная невеста. Сойеру же оставалось тихо и спокойно сидеть и наблюдать за разворачивающимися событиями в качестве зрителя сидящего на vip месте, главное что бы теперь его не перепутали и случайно не попали подручными предметами по его дорого персоне. сказать: "Апарекиум!"
Отправлено: 30.10.07 21:54. Заголовок: Вроде как завтрак.....
Вроде как завтрак... Обычный Хогвартский завтрак. Моннет-Брэдшоу положил себе на тарелку омлет, для приличия даже потыкал в него вилкой, потроша свое блюдо на маленькие кусочки, но после столовый прибор откинул на столешницу. Что и требовалось доказать - аппетит ни к черту. Итак. Булочка с корицей - тарелка - край стола - пол - стол Рейвенкло - стол Слизерина - Мишель МакКой. И хоть убейте, но взгляд Билли будет скользить по пространству именно в таком направлении. Все, Билли, идиот несчастный, все! Ты должен разлюбить ее, сейчас же, немедленно, прекрати, наконец, мучить себя, как последний мазохист, перестань глядеть ей в спину и думать-думать-думать, постоянно думать о ней. Она ведь теперь для тебя - никто... Разве может быть кем-то та, что предала тебя? Булочка с корицей - тарелка - край стола... Но на этот раз упорный - просто диву даешься какой упорный - акт мазохизма был прерван. Отвлекли речи друзей - на столько остроумные, на столько же - не радующие Билли, и даже ему безразличные. Да, Джеймс и Дерек с ловкостью фокусников изящной словесности могут сделать из одного-единственного приветствия - одного слова - целый диалог, представление, причем впихнут туда всю свою философию, на которую с утра-пораньше способны. Нет, конечно, обладать такими качествами, как природная красноречивость и находчивость - вовсе неплохо.... Но сейчас для Билли - крайне нежелательно. И он только хмыкнул, показывая, что не намерен сегодня поддержать боевых товарищей. - Ничего не случилось. Нормальный я, - запротестовал Моннет-Брэдшоу, стоило только Джеймсу поинтересоваться о его состоянии. Но протест был, конечно же, особо оригинален: буркнуть эти слова с таким лицом - это значит, сразу вывести себе диагноз: осенняя депрессия. Осознав, что такими словами от Джеймса не отделаешься, Билли добавил: - Потом расскажу. На досуге как-нибудь. Что же, краткость - сестра таланта, и Билли был сегодня краток. Привет Путину. Ну а после появилась Клеменс, оповестив о себе целым ураганом фраз и действий. Нет, сначала она была даже мирная, хоть и не очень приветливая: в словах ее виделась какая-то озлобленность, причины которой Моннет-Брэдшоу и не подумал выяснять. Не то, что бы ему было все равно - он просто сейчас сам был не в духе, и волновать его могло лишь то, что его отвлекли от созерцания Мишель - хотя отвлекли, в общем-то, правильно. Ну а вот потом началось: сова, которая чуть не задела своими крыльями Билли по макушке, что угрюмо склонился к своей тарелке, письмо, и - истошный ор, от которого Билли даже вздрогнул, и даже вышел из своего ступора. И то, только что бы положить руку Ливерпулю на плечо и кратко сказать: - Поздравляю. Скептис сегодня из Билли прямо-таки тоннами лез, ну а что делать, если от надежд и наивности осталось большое мокрое пятно, и топтать его пришел здравый цинизм в обнимку со злостью... И только когда его собственного плеча коснулась тоненькая ручка Геллы, Билли немного смягчился. Он не имел права выплескивать свое недовольство и свою озлобленность на гриффиндорку - такую тихую и, кажется, совсем не улыбающуюся. Поэтому, оставив Джеймса разбираться со своей невестушкой один на один, Билли повернулся к Белиз, и слабая улыбка тронула его губы. Если не улыбчива девушка - то хоть он будет. Да, Дерек ошибся - не похороны надо было расписывать, а - свадьбу... Хотя после таких криков невест, и если помолвленная не угомониться, похороны Ливерпуля станут вполне уместными... - Привет, Элл. Случилось? Да видишь - событиев у людей, событиев.... Женятся, ругаются... Жизнь во всей ее красе, - произнес Билли, хмыкая. Вопросительное выражение лица девушки Билли нарочито не заметил: он все еще надеялся, что удачно показывает то, что он - такой же, как всегда. Веселый, разговорчивый и поднимающий всем настроение.
I am he as you are he as you are me as we are altogether^^
Итак, Клеменс. Она кричит. Они еще не поженились, а она УЖЕ кричит. Слава Мерлину, что эту радостную новость она узнала не от Ливерпуля, иначе кричать было бы уже не на кого. Окровавленные останки Джеймса были бы погребены под Гремучей ивой под надписью: «Здесь покоится несостоявшийся жених Ливерпуль, убитый своей невестой в тот миг, когда она узнала об их помолвке. Покойся с миром, дорогой друг». И подпись: «Д.Дж.Сойер». В общем, похороны снова отменяются, но Клеменс нужно было как-то успокоить, иначе она просто опрокинула бы гриффиндорский стол колоссальной по своей силе волной собственного гнева. - Батлер, я бы спросил то же самое у тебя, если бы в данный момент меня было слышно, - хмыкнул Ливерпуль. – И убери у меня из-под носа эту адскую бумагу, я все равно не собираюсь на тебе жениться. – Уже спокойным тоном сказал он, жестом отодвигая письмо от себя. Однако неопровержимые доказательства того, что отец не сошел с ума на почве исчезновения жены, не исчезли, как бы желал этого Джеймс, а, наоборот, подтвердились, и сейчас лезли в нос гриффиндорцу при помощи трясущихся рук Клеменс. - Клем, милая, иди, проверь, как там наши маленькие Ливерпульчики и не мешай дражайшему супругу проводить время в мужской компании, - вернувшись к своему привычному тону, проворковал Джеймс, с трудом сдерживаясь от того, чтобы не расхохотаться во всю глотку. Сегодняшний день напоминал один большой апокалипсис, сдобренный изрядной порцией хаоса и присыпанный малой толикой откровенного бреда. Чтобы Батлер вдруг не убила его за такие слова, Ливерпуль все же чуть отодвинулся от нее, и снова начал успокаивать девушку: - Клем, мы обсудим план убийства наших родителей позже. Пока по мне Азкабан не плачет. Ой, - последнее слово относилось уже к подошедшей только что девушке – это была Гелла Белиз. Она была тихой девушкой, и поэтому Ливерпулю вечно казалось, что она подкрадывается сзади, чтобы хорошенько его напугать. Вот и теперь, занятый разговором (это теперь так называется) с Клем, он не ожидал того, что она появится в их компании так неожиданно. – Здравствуй, Гелла, тебе рассказать только то, что случилось за последние пять минут, или все сразу? Учти, слушать придется долго, дааа… – голосом маньяка, который расчленяет очередную жертву, произнес Ливерпуль. Любая длинная история в его исполнении превращалась в бесконечную – Джеймс любил мучить людей своим словарным запасом. Словарный запас, кстати, достался ему от папы, а любовь к людским мучениям – от мамы. Хотя не один Ливерпуль здесь любил блистать чувством юмора и отсутствием чувства меры, но и Сойер, который вдруг, в кои-то веки решил согласиться с друзьями и признать, что сейчас действительно утро. - Ну, тогда с добрым утром Со-о-ойе-ер! – Радостно воскликнул Джеймс и обнял друга, не забыв похлопать его по обоим плечам сразу. Чашка кофе, которая находилась в опасной близости от ливерпулевской белой рубашки, почему-то не останавливала Джеймса – видимо, так крепка была их с Дереком дружба, что даже рубашки было не жалко. Чего не сделаешь ради того, чтобы лишний раз обнять друга! – Насчет этого поспоришь с Моннетом, у него сегодня вообще настроение философское, как я посмотрю… - задумчиво произнес Джеймс, перестав обниматься с Сойером и перейдя к чашке с чаем. - Кстати о Моннетах… Моннеты, вы меня дурите, - с привычной долей сарказма добавил Ливерпуль, опять понизив голос. Почему-то ему очень хотелось узнать, что случилось с его другом, и он был уже близок к тому, чтобы самым наглым образом залезть в его мысли и хорошенько там покопошиться. Так сказать, присоединиться к Моннетовским извилинам и пошевелиться у Билли в голове – может, что интересное найдется? – Если у тебя две руки, две ноги, и ты не мочишь первого встречного из лазерной базуки, это не значит, что ты – нормальный. Ливерпуль на секунду задумался. Больше половины сидящих сейчас с ним за столом понятия не имели о том, что такое лазерная базука, потому что не у каждого здесь был дед-маггл, обожавший «Звездных войн» и всякую второсортную фантастику. Хотя, Моннет мог знать – насколько Ливерпуль помнил, его дед был банкиром. В каком-то роде деды этих двоих были коллегами – дед Ливерпуля, словно на работу, ездил в банк разбираться с процентами по кредитной карте. - Если еще раз меня поздравишь, до собственной помолвки не доживешь, - резко ответил Ливерпуль на поздравление Билли. – Мальчик, тебе всего шестнадцать лет, тебе еще рано так рисковать собственной жизнью, - здесь взгляд Ливерпуля, конечно, был направлен на все еще бушевавшую Клеменс. Вот она могла и убить сейчас за это неосторожное моннетовское «Поздравляю».
А теперь можно перейти к серьезной части. Все это время мозг Ливерпуля не сох и не вял – в нем шел мыслительный процесс. И мысли, одна за другой, переплетались в причудливую картину, смысл в которой был один – раз Моннет не хочет, чтобы его сокровенное стало достоянием общественности, оно станет достоянием Ливерпуля, все-таки не зря мамочка втолковывала в голову недотепы-сыночка начальные знания легиллименции. Сжав под столом волшебную палочку в кулак, Ливерпуль сосредоточился настолько, насколько это было возможно за гриффиндорским столом. И через секунду картина уже стала ему ясна. Мишель. Та самая блондинка, за которой Моннет порывался ухлестывать уже много времени. Картинка сменилась. Поцелуй Билли и Мишель. Картинка снова сменилась – коридоры Хогвартса, Джеймс узнавал их. Слизеринка говорит что-то Моннету-Брэдшоу, и он отвечает ей что-то… все, что Ливерпуль понял – разговор был не из приятных. И все, что он услышал – «я не люблю тебя». Картина была ясна, и гриффиндорец решил больше не задерживаться без надобности в мыслях друга. На все то время, что Ливерпуль был в мыслях Моннета, он был словно потерян для других. Но он ничего важного не опустил – все те же крики, то же бедлам, вот только одно для него прояснилось – Билли плохо, очень плохо. Кажется, сегодня ему разбили сердце. Утешать друга прямо сейчас Джеймс не рискнул – тогда все поймут, в чем дело, а Моннет поймет, что в его мыслях внаглую покопались. Что ж, у них еще будет время обговорить это наедине, Ливерпуль на правах лучшего друга считал, что достоин знать это. Но – еще раз – наедине, наедине. Разбитое сердце – вещь опасная, об него могут порезаться все окружающие. Вообще, Ливерпуль не имел большого опыта в делах сердечных. Вернее, запас впечатление из серии «что рассказывать внукам» у него был огромный, а вот чувства… о чувствах было говорить нечего. Он никогда не влюблялся ни в кого, никогда ему не разбивали сердце, и – как ни странно – он никогда не разбивал ничьих сердец. Но сейчас не в этом была суть вопроса – он мог утешить, мог наговорить кучу разных слов, но только один способ был разобраться во всем и хоть немного залечить душевные раны друга. И этот способ был прост, как мир – дружеские посиделки в компании горячительного друга вроде Огневиски. Разумеется, не сейчас, а позже – все-таки, алкоголь в Хогвартсе это не то, за что дают премиальные баллы факультету и гладят по головке. - Все с тобой ясно, Моннет… - очень тихо, для самого себя, проговорил Ливерпуль, уставившись в чашку с почти допитым чаем. Наверное, сейчас и брошенный отец так же страдает, вот только у Ливерпуля-старшего хватает сил быть оптимистом. Может, это приходит с возрастом, может это черта характера… в любом случае, оставлять друга один на один с собственными проблемами Джеймсу не хотелось.
Отправлено: 30.10.07 23:50. Заголовок: Что ни говори, а наб..
Что ни говори, а наблюдать за периодическими перепалками друзей, какими были Сойер с Ливерпулем, всегда доставляло несказанное удовольствие. - Азкабан? Да с тобой хоть на край света, Джеймс! - Ана прекрасно понимала, что в данный конкретный момент появление ее августейшей особы действовало Ливерпулю на нервы, тем больший заряд бодрости обещало это утро. - Тем более, что нашего Дерека надо определенно расшевелить для проявления адекватных знаков утренней доброжелательности. Так как будем его пытать, Ливерпуль, amigo? У тебя уже есть план или ты мне полностью доверяешь? - с самым нахальным видом поинтересовалась Трикс, хорошенько толкнув локтем Сойера в бок, впрочем, зная, что в лоб за это все равно не получит.
От идиллии девушку отвлек Моннет... вернее его кислый вид. Круто обернувшись к шестикурснику и заодно к Гелле, Трикс постаралась улыбнуться как можно более заразно. - Эй, Билли, у вас что сегодня с Геллой, открыт набор клуб кислых мин? Простите великодушно, я не с вами. Нет, я конечно понимаю, что гранит науки с утра после вчерашнего мало кого вдохновляет на творческие подвиги, но умоляю, не делайте таких траурных лиц в моем присутствии, я же слебонервная... - от этого своего заявления Ана не удержалась от того чтобы хихикнуть, - ... могу и подумать что нам прямиком отсюда к Снейпу на растерзание!
Кстати, а когда нам к нему на растерзание? Черт... Я что, соскучилась?! Признаться, эта мысль повергла Ану на пару секунд в шок. Соскучиться по Снейпу?! Это все равно что затосковать по нарезанию флоббер червей или еще какой пакости, используя при этом собственные руки, а не магию... Или вдруг осознать что все лето ей так не хватало, чтобы ее оставляли в пыльном душном классе после уроков выполнять какое-нибудь нудное, бессмысленное и глупое наказание... Нет, разумеется, это был не мазохизм, просто Анабелла правда сильно соскучилась по выражению лица ненавистного преподавателя, вернее по тому как оно меняется после ее очередной "совершенно_нечаянной" пакости. Проще говоря, ана соскучилась по самой опасной и оттого наиболее любимой своей жертве.
В то же время романтические идиллии вокруг нагоняли скуку, хотя Батлер кажется что-то снова не устраивало. Анабелла снова отхлебнула кофе, бегло осмотрела зал, но ничего более любопытного в происходящем не обнаружив, вернулась своими мыслями на грешную землю, хотя такая перспектива и не поощряла творческий полет фантазии. Зато здесь изредка случались проблемы и непритяности, и одна из них сейчас лежала у Трикс в кармане - письмо из Кастильи, на этот раз даже не от мамы - от деда, но все о том же. Ее не было в Испании уже кажется больше трех лет. Хотя нет... Позапрошлым летом она все же была там с Кристианом проездом, но остоятельства сложились так, что с матерью Анабелла не увиделась. - Дерек, что там сейчас в Испании? - спросила Ана достаточно тихо и совсем не так жизнерадостно, как только что она сыпала шуточками направо-налево. Этот вопрос, по сути, означал одно: докатилась ли война и туда? Отчего-то Трикси была уверена, Сойер поймет...
Отправлено: 31.10.07 00:49. Заголовок: Чем дальше шло время..
Чем дальше шло время, тем хуже становилось всем вокруг, в особенности Клем. Казалось, еще минуту, и девушка потеряет сознание навсегда. Клеменс начинала думать, что жизнь повернулась к ней не только спиной, а некой пятой точкой - не будем уточнять... Она знала - во всем был виноват Долохов. После того проклятого вечера все пошло не так, и девушка была уверена, что это слизеринец посылает свои негативные флюиды в ее сторону. Разбираться в подробностях ей как-то не очень хотелось. Хотя бы тут надо было как-то облегчить свое существование и просто обвинить во всем Власа. Почему его? Да потому, что все пошло кувырком с того самого времени, как гриффиндорка покинула дом Блэквудов. Мало того, что она была нервной на протяжении уже трех дней, так этому еще и способствовали ее друзья и даже мать! Кто бы мог подумать, что она учудит такое... такое... этому даже цензурное название не подбиралось. По крайней мере, Клеменс такового не находила. Девушка пребывала в состоянии, которое было чем-то средним между шоком и яростью. А теперь представьте себе эту смесь. Кто не знает Клем в гневе - тот не поймет. А кто знает... что ж, ему можно было посочувствовать. Девушка теперь сидела, однако это ей мало помогало. Ее глаза были устремлены до сих пор в какую-то точку в письме, однако она уже не перечитывала его, иначе завтрак мог закончиться похоронами не только жениха, но и невесты. В прелестном саду Хогвартса будут стоять две каменные таблички с надписью "И тут они почили, так и не познав семейного счастья". Клеменс случайно пропустила мимо ушей реплику Дерека. Возможно, это было и к лучшему. Для Дерека. Вообще в данном случае было бы желательно оградить себя от общения с мисс Батлер - в таком состоянии она не интересуется личностью своей потенциальной жертвы, а оплакивать друзей на похоронах будет не очень весело. Клеменс хотела было еще что-то добавить, но не нашла нужных опять-таки цензурных слов. Могло показаться, что гриффиндорка немного не в себе. Она только открывала и снова закрывала рот, словно рыба, которую из воды вынесли на сушу, но слова попросту застряли у нее в горле. До тех пор, пока новый женишок не открыл свой рот и тем самым только усугубил сложившуюся ситуацию. - ЧТО??? - не рассчитывая тональности и силы своего голоса в тандеме с акустикой Большого зала. заорала Клем в негодовании. Она уставилась на Ливерпуля с таким видом, с каким дядя Волан-де-Морт никогда не смотрел на Поттера. - Это что же такое?! Что значит, ты все равно не собираешься на мне жениться? - возмущению девушки не было предела. Предел давно покоился в заготовленном для Ливерпуля места на кладбище. Клеменс была оскорблена до глубины души заявлением Джеймса. Конечно, она не собиралась за него замуж, но как он вообще смеет делать такие заявления? Логики, конечно, не прослеживалось, но Клем сейчас было как-то не до логики, право. - Ливерпуль, ты мерзавец! Я, как твоя будущая жена, не потерплю хамства в своем доме, тебе понятно? А еще - это Я не выйду за тебя! - на этой фразе она гордо вскинула голову, как бы показывая охреневшему жениху, что все равно за него не пойдет, как бы тот ее не умолял. Задыхаясь от возмущения, в который раз охватившее ее сознание, Батлер положила скомканное письмо перед собой, решив, что Джеймс уже успел его прочитать. В голове не укладывалось, КАК мать может пойти на ТАКОЕ! Она точно сдурела. Надо будет поговорить с отцом, но тот вряд ли что-то сможет сделать. Если мама решила, то тут ничего не заставит поменять ее мнение, тем более отец. В лучшем случае он покинет место их обитания в целости и сохранности... Пока гриффиндорка нервно растирала кулачки, как боксеры перед рингом, ее мозг со скоростью света обсчитывал все плюсы и минусы. Минусов пока было уйма, плюсов - ноль. Ну, если не считать того, что Ливерпуль все-таки удался внешне. Ну как же так... Он ведь был ее другом, товарищем, да кем угодно - но жених! Это какое-то безумие, в самом деле. А еще девушка подозревала, что их семейная жизнь уж никак не будет походить на идеальную. Учитывая то, что у них уже появились разногласия и то, что даже в такой ситуации еще будущий предполагаемый муж может отпускать свои шуточки. - Джеймс Ливерпуль, предупреждаю: еще одно слово про детей, и я стану вдовой раньше, чем обрету мужа, - эти слова звучали уже не так громко, как раньше, но отчетливо и достаточно раздраженно, а еще опасно для Ливерпуля, на которого сейчас надвигалась Клеменс и тыкала пальцем куда-то в сторону сердца. - Мерлин, я в шоке! Я в шоке! В ш-о-о-о-о-ке... - бормотала под нос Клем, словно обезумевшая. Она чувствовала, что до этого ей осталось всего-то рукой подать, и потом ее будут навещать уже в больнице св. Мунго в палате для душевнобольных. Что-то невероятное творилось вокруг. В частности, за столом Гриффиндора. Шум начинал действовать на нервы, и он становился только больше. Правда, при этом Клеменс как-то не замечала, что она и создает этот шум в основном. Но, в конце концов, она всегда была права. девушка, услышав поздравление Билли, не смогла понять, то ли он издевается, то ли он просто как всегда ничего не понимает. Решив не наживать себе лишних врагов из бывших друзей, Клем, стиснув зубы, процедила: - Спасибо, Билли! Ты очень мил. - наливая в чашку кофе трясущимися руками, гриффиндорка поставила кофейник в образовавшуюся на столе черную лужу, которую, перенервничав, сама же и создала. - На твоем месте, Джеймс, я бы перестала шутить! У нас не так много времени, чтобы как-то это исправить. Ты видел, что там написано? Там написано, что свадьба состоится сразу же после окончания учебы! А это не так долго!!! - на момент успокоившаяся Клеменс последние слова произнесла почти визгом, который могли понять разве что летучие мыши. При этом девушка снова ткнула листок прямо в лицо Ливерпуля, показывая пальцем в том месте, где ее мать постаралась как можно четче выразиться по поводу даты свадьбы.
Отправлено: 31.10.07 10:01. Заголовок: Все смешалось в доме..
Все смешалось в доме Облонских...
Как ни старалась Гелла вслушиваться в каждую реплику гриффиндорцев, ничего не получалось. Белиз на секунду зажмурилась и наконец стала извлекать из общей массы разговора отдельные слова и складывать их в фразы. Ну вот теперь все понятно. Значит так: С Билли что-то случилось, но он ничего не скажет, и зная его характер, скорее всего даже под пытками, а вот Ливерпуль что-то знает про то что случилось с Билли, но этот тоже даже под пытками будет отшучиваться как обычно, вот и сейчас услышав шутку про руки, ноги и базуку Гелл прыснула, она-то была магглорожденной и фильмы про Терминатора были ей близки как никому, Ана собирается пытать Дерека.Пытать?Что-то последнее время это стало слишком частой угрозой, таак пора разучивать Круциатус и Аваду, а то скоро без них похоже даже через гостиную не пройдешь. Клем определенно злится и очень сильно, по крайней мере те ультразвуки, которые она издает никак не назовешь дружелюбной болтовней. Да уж гриффиндорцы с гордостью подтверждали, что красно-золотой факультет самый вспыльчивый, дружелюбный и веселый. Гелла усмехнулась и повернулась к Ливерпулю: -Джеймс, я думаю я смогу слушать тебя как раз целую вечность, ты же меня знаешь спокойствия и усидчивости во мне на целый факультет, а у меня пока нет планов на ближайшее столетие, а если учесть, что рассказывать будешь ты, то меня ждет приятное и веселое время препровождение,-Белиз с интересом посмотрела на Ливерпуля -Так на какое время мне записывать нашу встречу? - нет, эти ребята заставят улыбаться даже самую тихую девушку факультета. Белиз повернулась к Ане: -Трикс,Querida,прошу извинить за плагиат, зная наш факультет, уж скорее я стану веселой, чем ты присоединишься к клубу кислых мин, да и Билл я надеюсь задержится в этом самом клубе недолго, верно Билли? - откровенно говоря Элл была довольна собой, однако как быстро ей удалось вспомнить слово "дорогая" на испанском, а ведь в школе этот язык они изучали мимолетом так пару слов и чтение, вот только старательная маленькая Белиз выучила все интересные ей слова. Почему она выучила слово "дорогая"? Просто так звала ее мама когда она была маленькой...Теплая улыбка появилась на губах гриффиндорки, это было одним из приятных воспоминаний о маме, вот она такая красивая, одетая в просые джинсы и кофту кричит ей : Гелла, дорогая, беги скорее сюда, обед уже готов! И она бросает игрушки и бежит к матери, по дороги ее перехватывает отец, поднимает на руки и они оба весело смеются. Гелл повернулась к Биллу: -Билли видишь, сегодня даже я улыбаюсь, давай вернись к нам! - она взъерошила волосы друга, на лице сияла улыбка, а в мыслях крутилось: Давай же Билл, ты же совсем не такой на самом деле! Улыбнись и скажи, что это все была шутка и ты хотел посмотреть на наши встревоженные лица. Но вот только что-то подсказывало ей, что все не так просто, да что случилось, черт возьми?
Отправлено: 31.10.07 19:31. Заголовок: Дорога из подземелий..
Дорога из подземелий до Большого Зала, была уже столь привычной, что каждый раз проходя этот путь, возникает чувство дежа вю. За лето успеваешь отвыкнуть, но первые несколько дней учебы, быстро возвращают в привычное русло школьной жизни. Все как всегда – завтрак, во время которого можно услышать и ссоры красного и зеленого факультета, и обсуждения местных сплетен. Школьная жизнь одновременно прекрасна и омерзительна, и нравится и отталкивает, этим она и прекрасна. Последний год, а потом все закончится. Большинство своих однокурсников Рейн, возможно, больше никогда не увидит, никаких расстройств на эту тему, ведь те, кто действительно дороги и представляют, хоть какуе-то ценность все равно будут рядом. Девушка была в этом уверенна, хотя бы в той же Эмберлин Корр, которая сейчас шла рядом и лучезарно улыбалась. Белое и черное, за столько лет общения, они оттеняли друг друга – блондинка и брюнетка, лучезарная Эм, и мрачная Рей, две стороны одной, слизеринской медали. Люди подобные им, могли либо дружить, либо враждовать, других вариантов не надо. Мисс Лартелль была рада, что их отношения с Лин сложились именно так, и не иначе. Улыбнувшись Дафни, Рейн с торжественным выражением лица открыла двери, ведущие в обеденный зал. Ничего нового, ничего не изменилось. Все тот же зал, тот же Хогвартс, те же люди, хотя каких изменений можно было ждать от консервативной администрации? Гриффиндорцы восседали за своим столом, рейвенкловцы за своим, как и хаффлпаффцы, взгляд Ларейны пал на стол, над которым висел зеленый герб с серебряной змеей на нем. Слизерин, единственный факультет в школе, который все одинаково презирали, не правильный для этих святош, факультет, выпускающий самое большое количество темных магов в истории, и черт подери, она гордилась. Всегда была рада тому, что попала именно на факультет великого Салазара. Если бы Рейн попала на какой-то другой факультет, она бы врядли себе это простила. Как дочь своей матери, ей во всем хотелось подражать Вивьен, одновременно и мать, и кумир для девушки. - Ничего не меняется, но чертовски приятно, не видеть надоедливое лицо Поттера и компании, неужели завтра конец света? – обращаясь к подругам, произнесла слизеринка и лучезарно улыбнулась, одарив красный стол, лишь взглядом, в котором насмешки было больше, чем презрения или еще каких-то эмоций. И продолжая улыбаться, они продолжили свой путь к своему столу. Когда стол уже конкретно так очертился перед их глазами, Лартелль закатила глаза и цокнула языком, - приятное утро отменяется, Эм. Ни мистера Малфоя, ни его платиновой шевелюры, пока не наблюдается. Заменю всю эту прелесть чашкой кофе, - иронично заметила девушка, снова начиная идти к столу. Увидев Долохова, Рейн снова вспомнила их разговор и все, что предстояло им пройти сегодня. Страха не было, но переживание, странное и незаметное для других, безусловно, присутствовало. Ей просто необходимо было с ним поговорить на эту тему, но так, что бы никто ни слышал, а уходить прямо с завтрака, было нелогичным, лишь потому, что было бы заметным для всех остальных. Не долго думая, вообще, что-то делать, а потом думать, вестимо было у Рей в крови, побудило слизеринку, сесть возле Власа, и в мгновение обнять его, лишь для того, что бы прошептать на ухо, - надеюсь ты не передумал. – шепот слышный лишь ему одному, и она опустила руки, уже садясь нормально, будто ничего не говорила и вообще. - Садитесь дамы, или вы решили стоять? – изогнув бровь, с улыбкой на лице, она посмотрела на еще стоящих Даф и Эм.
Факультет: Слизерин, 7 Должность: организатор школьной газеты инфанта [+495] Sweet little words made for silence not talk, young heart for love, not heartache
Пост: 2389
Рейтинг:
23
Отправлено: 31.10.07 19:45. Заголовок: I feel I'm falli..
I feel I'm falling apart 'cause I know, I've lost my guardian angel, A fleeting glimpse of your heart losing right, From the start no return, And things will never be the same...
Дафна вместе с Ларой и Эмберлин зашли в Большой зал, завтрак был в самом разгаре, видимо фактор общего недосыпа еще не успел заразить всех учеников, а потому они без труда поднялись в столь ранний час и сейчас дружно наполняли свои желудки, дабы топлива хватило до самого обеда. Интересно на как долго еще хватит энергии студентов вставать по звону будильника, как скоро начнутся опоздания на завтрак или быстрое заглатывание пары бутербродов на ходу по пути на один из уроков, а походы на кухню к домовым эльфам? Насколько знала Даф особенно часто этим промышляли Хаффлпаффцы, ну и понятно, их гостиная ближе всего к кухне. Пока Даф рассуждала о сне и еде Лара села неподалеку от Долохова и спросила девушек, долго ли еще собираются стоять они. Дафна села напротив Властислава и Уильяма, неподалеку от Мишель. Дафна сразу уловила некую потерянность и боль во внешнем облике Мишель, эта боль могла быть вызвана только любовью, уж Дафни то это знала. Всего на несколько секунд, но нестерпимо сильно Даф захотелось приобнять девушку, они никогда не были близкими подругами, и все же… Дафна мило улыбнулась МакКой. Поздоровавшись с парнями кратким «Привет» и кивком головы, девушка потянулась за чайником. Дафна не любила кофе, пила его крайне редко, а вот своей жизни без чая, как истинно английского аристократичного напитка не представляла. В голове всплыл эпизод полугодовалой давности с Райном и чайником в главной роли, это был как раз тот день, когда она его первый раз поцеловала, тот день, когда они отмстили гриффиндорцам за проигрыш в квиддиче. Дафна мило и немного рассеяно сама себе улыбнулась, воспоминания наполнили ее сердце, как ни странно, ни болью утраты, а теплотой, теплотой от того, что это все было. Дафна сделал глоток чая, но тут, же вспомнила, что забыла туда положить сахар. --Уильям, будь добр подай мне сахарницу – Дафни рукой указала на сахарницу, которая стояла неподалеку от Кроули. – Думаю так нам будет удобней разговаривать – то ли девушкам, то ли юношам объяснила Дафна свое место за общим столом.
Отправлено: 31.10.07 21:20. Заголовок: Нет, все же похороны..
Нет, все же похороны Ливерпуля стоило отложить до свадьбы, точнее до свадьбы дорогой друг доживет, Сойер готов ради этого даже лечь собственными костьми, только бы увидеть друга в праздничной свадебной мантии выполняющего все предписанные каноном правила, обычаи и обряды. Дальше вполне можно помочь недовольной уже жене избавиться каким-нибудь простеньким способом от мужа, точнее от уже потерянного для общества и следовательно самого Дерека человека. Допустить такое- ни в жизнь. А друг еще и про своих детей как-то не кстати заговорил. Не, если только при их производстве Сойер будет свечку держать, точнее пучок свечек и капать воском на отвлекающуюся пару на кровати, вот тогда он еще согласен подумать над тем, чтобы разрешить другу заводить детей. Семья все так же отпадала. -Друг, если так хочется, то я могу тебе показать как после утра сразу наступает ночь. Хочешь? Заодно и проблем для твоей бедной несчастной головки станет меньше. - ухмыльнулся Дерек. Вопросы решаются по мере их поступления, отвечаем мы на них точно в таком же порядке, так что кто там у нас дальше, что хотел сообщить Дереку. Ну гриффиндорец склерозом не страдал, точнее у него проявлялось сие заболевание причем в самой последней стадии обычно когда ситуация не нравилось или отвечать на какой-то вопрос не хотелось. Хотя на пару вопросов заданных Джеймсу он бы и сам с удовольствием ответил. Нахождение в большом зале как-то сдерживало его, точнее не сдерживало, а заставляло соблюдать приличия и не лезть в чужие разговоры, а охота. -Батлер, поздравлять не буду, скорее посочувствую! Всю оставшуюся жизнь и с Ливерпулем, я его полдня еле выношу, а тут день и ночь, а он уже детях думает - сочувственный взгляд в сторону Клеменс, укоризненное покачивание головой адресованной Ливерпулю. Вообще красивая семейная пара получится. Дай прочности камням Хогвартса выдержать этот год, так как бои будут не на жизнь, а до прихода Филча или еще кого-то из профессуры. Так что Сойеру даже нравилась такая перспектива, правда было одно «но». У друга просто перестанет хватать времени на него, и их столь любимые доспехи Джеймс будет чистить или в одиночестве или в кампании невесты. Такого кощунства над традициями допустить было нельзя. Правда идеи, для решения столь быстро возникшей проблемы, в такой тишине не приходило. Если и появлялись, то почему-то только красочные образы, где в белой красивой фате и белом смокинге был Джеймс Ливерпуль, а фигура жениха была размыта, но смутно так знакома (ага, каждый день в зеркало видел). Ладно пора переходить к другим собеседникам, а то тема «Ливерпуль и Я» была если не бесконечной, то продолжительной, на даром однажды Сойер совершенно случайно сдал Снейпу вместо сочинения о свойствах какого-то вещества сочинение на тему « Ливерпуль - плюсы и минусы» Его порыв не был оценен ни Снейпом ни самим Джеймсом, так как отработка была назначена и ему в пару с Дереком. Билли был молчаливым, точнее Дерек так и не узнал причину столь «хорошего» настроения, а если человек не хочет, от гриффиндорец и не собирался выпытывать, точнее собирается, только наедине. Используя доступные, а лучше всего недоступные методы, но в большом зале это было невозможно, так что Билли и его проблемы в списке дел Сойера откладывались на «потом», а там, глядишь, и достоянием общественности станет . Очередь дошла и до Анабеллы. Причем девушка была серьезной, что , во первых, не свойственно этой личности, во вторых, было произнесено тихо и, в третьих, его спрашивали про Испанию. Ну что ответить - серьезно можно конечно, но можно и с юмором, правда как-то тут шутить не хотелось, так что ответим просто -Todo esta bien. No puedo quejarma сказать: "Апарекиум!"
Все в порядке. Не жалуюсь.
Так что посчитав свой долг информатора выполненным, Дерек переключился на происходящее, а точнее на новоявленную парочке, которая обсуждала сроки свадьбы и кого пригласить. Так что бы больше не отвлекаться Сойер поставил даже чашку СС остывшем кофе на стол, а то может Ливерпуль хотел более крепких объятий, а ему помешал сей предмет в руках друга. Да и пить холодное - желания не было.
- Ну хорошо, согласен. Ненормальный. Псих. Ну да, полный дебил, - Билли без тени юмора прокомментировал речи Ливерпуля: не то, что бы он не знал, что такое лазерная базука, но отвечать что-то столько же остроумное - значило заводить с Ливерпулем довольно долгое обсуждение. А Джеймсу, между прочим, еще нужно отбиться от новоиспеченной невесты, да и Дерек вон уже для новых объятий приготовился. А Билли - так, посидит в этом шуме и гаме, тихонечко как-нибудь переживет всеобщее возбуждение, ну или свалит куда по-тихому... В конце концов, он же изначально не хотел идти в Большой Зал - это все гордость, нелепое желание доказать, что он - не сломлен своей печалью. Опять эта наивность: ну чего ты пытаешься доказать, когда ты - как раз сломлен, убит, растоптан? - Я и так не доживу до своей помолвки, - хмыкнул Билли, какая, к черту, помолвка, когда в душе - пустота? Билли были отвратительны подобные мысли, даже такие пространственные намеки на то, что когда-то у него будет умница-жена, такая вся раскрасавица да такая вся прелестная и милая... Но ведь не Мишель. Другая. Другая! Невозможно, немыслимо, что бы Билли полюбил кого-то еще! Отец как-то, смеясь, сказал ему: "Да, Билли, мы - Моннеты - все однолюбы, нам нужна одна-единственная, и мы будем ее боготворить. И знаешь, это чудесно, потому что чувство никогда не ослабевает". Прав ты, папа, прав, но вот теперь Билли придется просто силой выгнать из своего сердца образ той, для кого оно предназначено... Гриффиндорец слабо улыбнулся Ане. Кислое выражение лица Моннета-Брэдшоу от этого поменялось мало - напротив, стало казаться еще более удрученным, потому что улыбка была явно какой-то выстраданной, "приклеенной" к его лицу. - А что? Я думаю, Снейп не упустил бы возможности в очередной раз доказать нам, гриффиндорцам, кто мы есть - зарвавшиеся студентешки. Ты что, это даже не огорчает. Лично меня - так вообще веселит. И снова - без тени юмора, и даже на благодарность Клеменс Билл отреагировал все с той же постной миной: - Я знаю, что я милый. Спасибо. Тем не менее, окружающее превращалось в бедлам - будто бы их всех, как кукол, сложили в одну коробку, и теперь их импровизированное убежище немилосердно трясли. От громких высказываний Билли хотелось где-то укрыться, спрятаться, убежать. Если его сердце - расколото, то зачем же доводить и его измученный разум до такого же состояния? Нет, закон парности, конечно, никто не отменял, да и закон подлости - тоже, но Билли хватает того, что уже есть.
Emptiness is a place you're in and nothing to lose but no more to win
...А потом вдруг перед глазами гриффиндорца пронеслось все: его встреча с Мишель, следом вплелись воспоминания о Лютом переулке... Все так вскользь, и вроде бы - Билли заново все переживает и видит как наяву. Поцелуй, воспоминание о нем - и в груди что-то кольнуло... Хороводом всплывало все, парадом шествовало по колючим сердечным осколкам Билли. И тени тамбура, где Билли мечется, пытаясь отыскать нужное купе... А вот в толпе мелькнула Мишель... А вот - она стоит перед ним - Мерлин, так близко! - и шепчет... Что это было за озарение такое? Зачем, о Мерлин мой?
The sun ain't gonna shine anymore The moon ain't gonna rise in the sky The tears are always clouding your eyes When you're without love
Кто-то взъерошил его волосы, и Билли вернулся из сумрачного мира то ли грез, то ли болезненных напоминаний... Он вздрогнул, а потом обернулся к Гелле, поняв, что это она коснулась его. - А? - Билли нужно было несколько мгновений, что бы уловить смысл фраз Белиз, но ему это, наконец, удалось. - Да, разумеется. Какие кислые мины? Никаких кислых мин. Я с вами, да-да. А ты - молодец, Гелла, так держать. Выдавить из себя еще одну улыбку - неискреннюю и безжизненную - в ответ на ясную улыбку гриффиндорки? Билли не мог это сделать. Уголки губ дрогнули, он вроде бы пытался вернуться к своей всегдашней беззаботности.... но тут услышал тихую фразу Джеймса. Вопрошающий взгляд Моннета-Брэдшоу теперь устремился на Ливерпуля. Что ясно тебе, Джеймс? Откуда ты можешь знать, что со мной случилось? - Все ясно? - переспросил Билли голосом, что вдруг осип и стал походить на простуженный. А у самого гриффиндорца был такой вид, будто бы Джеймс, как заправский врач, должен объявить Билли его неутешительный диагноз.
Отправлено: 01.11.07 01:30. Заголовок: За количество сошедш..
За количество сошедших с ума во время прочтения сего бреда фирма ответственности не несет.
Говорят, что пешеходы делятся на два вида: быстрые и мертвые. Гриффиндорцы тоже делятся на два вида: громкие и мертвые. Подойдите к гриффиндорцу и ткните его палкой: если он даже после этого на вас не заорал – значит, он мертв. Палки у Ливерпуля не было, но сомнений в жизнеспособности субъектов, сидящих с ним за одним столом, не возникало – они все, как могли, проявляли разнообразные признаки жизненной активности: орали, вопили, шумели, кидались кофейниками и устраивали разборки по поводу и без. А поводов было предостаточно. Для начала – Анабелла. Она всегда блещет свежими идеями, но вот идея пытать Сойера уже давно была запатентована Ливерпулем, курса эдак с третьего. Хотя он встречал мало собеседников, которые могут разделить с ним тему пыток лучшего друга – у Кардоне, видимо, был большой жизненный опыт в деле пыток таких сумасшедших, и у нее было чему поучиться. - Я бы с радостью с тобой на край света, моя милая, но я теперь семейный человек. Жди, когда у меня отрастут рога, а потом уже на край света, я в твоем распоряжении. А пока действительно давай займемся пытками этого несчастного, он не угодил нам и будет жестоко наказан за подобное свинство. – Ливерпуль взял со стола вилку и нож и начал точить их друг о друга, словно людоед. При этом на его лице была невероятно довольная гримаса, будто бы сейчас он готовится пообедать блюдом «а-ля Сойер» в лучшем французском ресторане. И буквально через миг он уже тыкал лучшего друга вилкой, словно желая узнать, какой он будет на вкус и хорошо ли его прожарили. Но потом он все же отказался от этой затеи – наверное, испугался, что за такую большую тушку полагается оплатить баснословный счет. Да и другая причина была – перманентно орущая Клеменс. Это заставило Ливерпуля подумать, что не так-то уж и хороша была идея о маленьких Ливерпульчиках. А он уже представил этих веселых, задорных ребятишек, колошматящих друг друга кофейниками. - Клем, мне абсолютно все равно, я не женюсь на тебе, или ты не выйдешь за меня… от перестановки слагаемых сумма не меняется, - развел Джеймс руками. – И вообще, прекрати психовать, Моннет действовал из лучших побуждений. Если ты считаешь, что год – это мало, чтобы расстроить свадьбу, можешь завалить экзамены. Кто знает, может над тобой сжалятся и оставят на второй год. Или на третий. Или на четвертый… - Ливерпуля очень радовало то, что он может поиздеваться над Клеменс, хотя и сам он думал, что им будет очень сложно повлиять на своих родителей, когда они, дети, здесь, в Хогвартсе, Николь – дома, а Элла вообще неизвестно где. Про отца Джеймс и думать не хотел – этот упертый ученый всегда шел на поводу у своей жены, и даже если сын пригрозится устроить публичное самосожжение, он лишь усмехнется. Хотя, Ливерпуль-младший скорее сожжет все вокруг, чем самого себя – так он был себе, любимому, дорог. - Прости, Гелла, у меня нет целой вечности. Через каких-то девять месяцев назначена моя свадьба, - Джеймс сделал вид, что посмотрел на часы на своей левой руке, никаких часов там, естественно, не было. Ливерпуль был слишком безответственным созданием, чтобы носить такую хрупкую вещь, как часы – последние почили с миром в позапрошлом году на уроке заклинаний, и с тех пор Джеймс решил быть немного гуманнее и не мучить бедные хронометры собственной жестокостью. Тем более, что людей мучить гораздо интереснее. – Буду рад видеть тебя среди гостей, потому что Билли явно ко мне приходить не собирается. Он вообще хочет, чтобы я перестал с ним разговаривать и обменивался тухлыми взглядами. А Сойер вот хочет, чтобы я задушил его на месте. Прямо напрашивается, - пальцы Ливерпуля уже тянулись к горлу друга, смыкаясь и размыкаясь, словно клешни голодного ракообразного. - Сойер, тема меня, ночи и детей у тебя почему-то стоит в одном контексте. Неужели ты завидуешь Клеменс? Если так, то у нас с тобой есть еще целый учебный год, мы успеем насладиться друг другом и даже завести деток. Дерек, ты хочешь быть матерью или отцом? – Наивно пропел Ливерпуль, сменив тактику. И так же наивно похлопал ресничками, пытаясь окончательно достать и Дерека, и Клем – чтобы неповадно было над его репродуктивной способностью издеваться. Все-таки, он весь в отца, а у отца, между прочим, четверо детей. И это только законных и тех, о которых он знает. А дальше уж одному Мерлину известно, сколько «Ливерпульчиков» наделал Джеймс-старший на заре своей туманной юности. Кстати о туманной юности. Рядом, все такой же юный и затуманенный, продолжал сидеть Моннет-Брэдшоу. Вот только шутить над ним не хотелось. Ливерпуль постарался намекнуть серьезным голосом Билли о том, что сейчас следует и не следует делать. - Да. Ты полный псих, Моннет. Потому что ты слишком близко все воспринимаешь к сердцу. – И тут же сменив тон на более позитивный, добавил: - «не доживешь» - это не смертельное заклятие, после этих слов еще живут и даже детей заводят. А некоторые умудряются завести внуков, представляешь. А особо гениальные – правнуков! С этими словами Ливерпуль отправил себе в рот бутерброд с сыром, одним махом проглотил его и снова добавил серьезным тоном: - Потом поговорим на эту тему, - и снова тихо, чтобы не слышал никто. Кажется, тематика благодарного потомства начала себя изживать, потому что публика от целомудренной темы бракосочетания начинала уходить в сторону того, как эти самые дети появляются на свет Божий. Спору нет, здесь все знали, как это делается, а некоторые даже пробовали на практике, но только завтрак – не самое подходящее время для обсуждения таких вещей. Завтрак – это святое(с). Но Ливерпуль, вместо того, чтобы заговорить о бабочках, или, там, птичках, решил в очередной раз шокировать публику. - Товарищи! – Голосом какого-нибудь красного вождя произнес он. – У меня для вас есть сюрприз, который никого не оставит равнодушным. Как говорится, удовольствие гарантированно! И он неторопливым жестом стал закатывать левый рукав, чтобы показать всем, как хорошо рисует Джоди, и какая у него хорошая зрительная память. А точнее – как здорово вышла липовая Черная Метка на его предплечье. - Вот! – Пафосно произнес Ливерпуль, кладя руку на стол так, чтобы все могли это видеть. – Смотрите, какая у меня обновка и как здорово я провел каникулы. Он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться, но надо было «держать лицо». Пожирателю смерти, даже липовому, не пристало ржать во время основного за день приема пищи.
- Какая наблюдательность, Паркер, ты меня просто восхищаешь – с нескрываемым сарказмом в голосе отозвалась валлийка, с почти исследовательским любопытством изучая остывшую яичницу, распростёртую на тарелке словно жертва опытов в лаборатории перед началом операции. Сходство усиливал тот факт, что нож рыжая держала совершенно не правильно. Наконец был сделан первый разрез, и девушка наконец обратила свой внимательный взгляд на сокурсника. За лето молодой человек почти не изменился. То есть уже сейчас наблюдательная валлийка могла бы назвать десяток отличий от того, каким он был три месяца назад. Это было не важно, потому что в общем он остался неизменен. Та же ухмылка, тот же взгляд и, наверно, те же мысли. Было приятно, что в жизни есть какие-то не то что бы неизменные вещи, но скорее идущие по плану, который для них составила сама Магдалена. Джулиан наверно очень удивился бы, узнав, что для него придуман какой-то план, которому он неосознанно следует, но дело обстояло именно так: частично из-за скуки, частично для практики рыжая продумывала про себя возможные варианты поведения не только для близких людей, но и вех вокруг, даже тех, кто вообще вряд ли догадывался о том, что она их знает. И если её расчёты оказывались серны, это доставляло девушке своеобразное удовольствие. Она даже позволила себе чуть-чуть улыбнуться, с одной стороны дружелюбно, а с другой – всё равно холодно. - И тебя с тем же. Я рада видеть тебя живым и без каких-либо заметных изменений в здоровье, - спокойно – без раздражения, любопытства или радости - продолжила девушка, оглядывая собеседника с головы до пят и в обратном направлении и параллельно пробуя кусочек яичницы. Еда оказалась не вкусной, но виду рыжая не подала, тем более что мысли её были заняты продумыванием дальнейшего плана разговора с соответствии с её собственным пониманием столь расплывчатого явления как «светская беседа», в которую её втянул одноклассник. В соответствии с общепринятыми нормами ведения разговоров в первый день учёбы, следовало порадоваться встрече, что она уже сделала в своей обычной манере, после чего расспросить товарища о том, как прошли его каникулы, рассказать о своих – этот пункт ирландка собиралась опустить, поскольку вряд ли Джулиан захочет слушать про её ненормальное семейство или про поездку на лечение в санаторий, а дальше надо обсудить планы на учёбы и, по традиции, посетовать на загруженность расписания и, в случае с гриффиндорцами, на строгость и необъективность профессора Снейпа, которого почему-то опять не выгнали с должности. Магдалена к преподавателю зельеварения никаких претензий не имела, но при необходимости могла нейтрально покивать, вроде как соглашаясь. Итак, перейдём ко второй части программы. – Я даже готова выслушать твой рассказ о том, как ты провёл лето, если это не затянется дольше, чем до начала уроков. Кстати, что у нас сегодня?
Уууффф... Трикс старалась читать внимательно, но если чего - или кого ^^ - упустила, уж простите великодушно =]
Грустные мысли нужно гнать куда подальше как можно скорее – таковым было одно из главных жизненных правил сеньориты Кардоне! На самом деле мало кому из собравшихся в зале учеников, да и преподавателей - если бы последних посетило желание начать день с того, чтобы окинуть оценивающим взглядом свою извечную головную боль - вообще могло прийти в голову, что Бешеная Трикс в принципе способна на какие-то серьезные переживания, что здесь и сейчас сию же секунду за этой ехидной улыбочкой и хитрющим решительным взглядом скрывается не воистину неиссякаемое желание напакостить, а глубокая благодарность друзьям за то, что само их присутствие не позволяет ей раскиснуть. А предпосылок к тому было предостаточно: дед писал, что отголоски разгоревшейся здесь войны слышались в Кастилье все отчетливее, мама почему-то наоборот сама не писала уже больше месяца, а от ссоры с Кристианом – Ана почему-то с детства предпочитала звать отца только по имени – обида до сих пор не улеглась. Девушка хоть и вернулась домой к утру, но с тех пор они с отцом перекинулись всего-то парой "дежурных" фраз, что при словоохотливости обоих уже само по себе было нонсенсом! - Gracias, dulce, muy cognoscitivamente. – едва ли не огрызнулась Анабелла в сторону Дерека, решив, что своими словами о том, что он, видите ли "не жалуется", парень попросту над ней решил не очень удачно пошутить. Однако, Сойер такой привычки в отношении нее никогда не имел, а напротив отличался тем, что мастерски умел "ловить" ее настроение, и потому, вовремя спохватившись, Трикс моментально сменила гнев на милость, - Надо думать! – и вот на ее губах снова открытая, такая привычная всем жизнерадостная улыбка – Там хотя бы лето как лето. Вам, британцам, не понять. – совсем уже шутливо, Ана мастерски спародировала "среднестатистический" слизеринский пренебрежительный тон и жест рукой, и первая же рассмеялась, бросая свой обычный колючий взгляд в сторону стола "зеленого" факультета.
Трикс почувствовала, что уже "поймала нужную волну" и готова была еще разок-другой пройтись острым язычком по не_мирному населению Слизерина, пресный тон, каким Монет видимо решил ее отвлечь от своей еще более бесцветной, кислой, неестественной улыбки разом сбил правильный настрой. Ана резко развернулась к шестикурсникам, при этом едва не попав воткнутой в волосы палочкой Дереку в глаз. - Да ну, ребят? - однако смотрела она в глаза именно Биллу, причем взгляду этому мог бы позавидовать любой следователь по особо тяжким преступлениям, - С такими не_кислыми минами впору разве что на поминках сидеть. Эй, Билли, давай-ка живо бери пример с Геллы, покажи мне свою обворожительную улыбку, но только так, чтобы на этот раз выглядело более убедительно, иначе я и правда подумаю, что у тебя кто-то умер… - тут же сообразив, что при нынешнем положении дел на тему смерти лучше не шутить, Трикс тут же добавила как обычно беззаботно, - Ну, скажем, хомячок? Порой она совершенно не следила за своим языком, невольно наживая неприятелей, часто жалея об этом и никогда не понимая, какого дементора на нее взъелся тот или иной человек. - Ладно, не смотрите на меня как на врага народа… - сказала девушка примирительно, подмигнув шестикурсникам, после чего ее внимание всецело занял Ливерпуль.
Джеймс Ливерпуль, сколько Ана себя помнила в Школе, всегда воспринимался ею как неотделимая половина великолепного дуэта Ливерпуль-Сойер. Да она никогда и не претендовала на то, чтобы разлучить друзей, напротив дружба для Трикси всегда была особым, едва ли не священным институтом, в то время как всякие там помолвки даже со стороны вгоняли ее в скуку. Ясное дело, себе она такой безрадостной участи – быть к кому-то привязанной каким бы то ни было "контрактом", в котором по пунктам прописаны права и обязанности сторон – не желала, откровенно не понимая тех, кому такая перспектива виделась хоть сколько-нибудь радужной. Давать кому-то слово, клятву вечной верности? Ну, ей-богу, что за бред! Анабелла больше всего ненавидела давать невыполнимых обещаний, а подобные клятвы ей казались именно таковыми, ведь жизнь такая насыщенная и непостоянная штука! Непостояннее была, разве что, только сама Трикс… Одарив бушующую Батлер оценивающе-смеющимся взглядом, Ана демонстративно перегнулась через Дерека к уху Джеймса, но при этом произнесла достаточно отчетливо, чтобы это слышали и другие: - Свадьба, Клемм, ветвистые рога и десяток-другой Батлер_в_миниатюре… Да минует тебя чаша сия, amigo! – не без тени самодовольства в глазах, ожидая бурной реакции от Клеменс, Ана вылезла из-за стола и подошла к Джеймсу, доверительно положив руку тому на плечо, как равноправному деловому партнеру, - Значит, мучаем несчастного? Я бы предложила в качестве необычайно эффективной профилактической меры против непозволительного свинства чрезвычайно действенный массаж из Круциатуса… но, знаешь, это как-то… как-то совсем неинтересно, по-слизерински. То есть я, конечно, хотела сказать по-пожирательски, а для этого, как известно, много ума не надо. Так что сегодня предлагаю обойтись нашими с тобой несравненными природными талантами истинно грифиндорских экзекуторов… Ана почувствовала как сердце радостно застучало чуть быстрее, когда ее пафосный монолог не менее пафосно прервал сам Ливерпуль. На секунду ей показалось, что Джеймс уже что-то заранее задумал, а ей стоит сейчас лишь умело подхватить его идею, и тогда они превосходно сыграют дуэтом какую-нибудь новую шалость, которых так не хватало ей летом, но… … взгляд девушки упал вниз, и сердце оборвалось. Черная Метка – знак Пожирателей!.. Рука среагировала, наверное, прежде чем отозвалось сознание. Мгновенно девушка выдернула палочку, державшую наскоро замотанный пучок волос, а неестественно-алые непослушные спутанные пряди рассыпались по плечам уже после того, как эта палочка уперлась в затылок Джеймсу. Лишь после этого Ана начала осознавать весь смысл произошедшего до конца, сказанные им только что слова о "сюрпризе", "обновке" и "здорово проведенных каникулах"… - Пожиратель… - Анабелла не хотела ничего произносить вслух, но единственное слетевшее вдруг с ее губ слово прозвучало так, что девушка не узнала свой голос. Таким жестким, ледяным и чужим он ей показался. Рука не дрожала - она была тверда и непреклонно, сжимая... оружие. Однако, это была реакция истинного мракоборца, Кристиан мог бы гордиться дочерью, если бы видел все это сейчас. Именно она среагировала первой.
Отправлено: 02.11.07 13:02. Заголовок: Шутки слетали с губ ..
Шутки слетали с губ гриффиндорцев с такой скоростью, что скоро Гелл перестала успевать смеяться, теперь она сидела с какой-то идиотской улыбкой, молчала и слушала разговоры друзей. Как же хорошо с утра просто так сидеть в Большом зале, когда тебя окружают радостные лица, ты забываешь о проблемах, ты утопаешь в бесконечных теплых словах, как в сиропе, и нет ни малейшего желания вырываться из сладких пут. Вот Элл и сидела молча, наслаждаясь секундами блаженства. Вдруг Джеймс сказал, что подготовил какой-то сюрприз и закатил рукав на левой руке и все увидели черную метку - знак знакомый всем до боли в глазах, знак при виде которого на руке врага, стремительно вытаскиваешь палочку, а на руке друга, хочется просто закрыть глаза и сделать вид, что ничего не видела. Весь сладкий сироп словно ушел через слив в раковине, и теперь ты стоишь вся в сладкой жидкости, чувствуя себя отвратительно, словно пришла на вечеринку, где все твои враги. Белиз дрожащими пальцами достала палочку и направила ее на Ливерпуля, она скорее последовала примеру Трикс, чем сделала это самостоятельно, да разве она сможет выпустить заклинание в Ливерпуля? В Джеймса - над шутками которого смеялась еще пять секунд назад, в гриффиндорца, которого знает уже шесть лет. Ну как же так? -Джеймс ты...ты...-голос дрожал не меньше руки в которой была зажала палочка, у нее не хватило сил закончить фразу. Нет Белиз возьми себя в руки, не зря ты учишься на факультете Гриффиндора - Элл мысленно согласилась сама с собой, и плотно сомкнула губы, которые до этого были приоткрыты от удивления, пальцы сжали палочку, в голове не осталось и тени сомнения. Если он и правда пожиратель, он сможет напасть на кого-то из них, а если Ливерпульэто сделает, придется выпустить в его грудь красный луч заклинания, забыв, что он друг. Но как же? Как он мог присоединиться к Нему? Эти два вопроса мучительно вертелись в голове Геллы, это было выше ее сил понять как такое могло случиться. Может Он угрожал его семье? Может у Джеймса не было другого выхода? Но нет Ливерпуль не такой человек, который сможет подчиниться обстоятельствам, тогда выходит он сам согласился стать одним из Его преспешников. Гелла часто моргала, словно надеясь, что после очередного взмаха ресниц исчезнет ужасающий рисунок на руке Джеймса.
Продолжим приятное утро обществом Синнах, так как иного просто не дано. От девушки можно вытерпеть практически все, если считаю ее, например, тумбочкой ну или рыбкой - если что и говорит - ты не слышишь и не понимаешь. Правда, слушать все же приходилось, что бы не потерять нить разговора. Но смотреть то на девушку не обязательно, точнее он мог и смотреть не отрывая взгляда, но это было не нужно ни ему ни его соседке, так что Паркер занялся трудным выбором - что съесть на завтрак. Яичница, бутерброд или каша - сложный выбор, вернее Жуль мог съесть все это разом, так как отсутствие ему никогда не грозило, но все же мешать яичницу с кашей на и заедать бутербродом можно было в тесной дружеской кампании, то есть дома. А если рядом сидит личность которая говорит с сарказмом, пытаясь заставить почувствовать собеседника если не муравьем, то ничтожной тварью точно. Хотя в обществе Магдалены Джулиан чувствовал какое-то спокойствие – от девушки не приходилось ждать чего-то необычного и неординарного, тем более что за семь лет совместного обучения к манере общения хаффлпаффки уже успел привыкнуть, да и не часто приходилось общаться. Так что в последний год можно было бы и сделать исключения На первую фразу Паркер только ухмыльнулся, ведь сам знал, что сказал глупости, но утром ничего более гениального в голову не приходило. В ближайшее время не придет тем более на уроках, когда все учителя горят желанием узнать что же осталось в их голова с прошлого года или же с самого начала впихнуть побольше знаний - что бы к экзаменам они уже устаканились и дошли до нужной кондиции. Ну про отсутствие изменений все же Синнах загнула, так как Жуль возмужал еще за лето, загорел и приобрел цветущий вид, которого в конце прошлого года у него не было - так как сдавать экзамены по предметам о которых ты имеешь смутное представление- нервная работа. Вот он бедный и запустил себя тогда, а сейчас же выглядел отдохнувшим, довольным и красивым (хD) А вот девушка, если ему не изменяла память на лица и внешность чуток изменилась - подстриглась. Шла ей эта прическа больше или меньше той что была сказать было сложно. Но женщинам нужно говорить комплименты. -Ты же поменялась, причем в лучшую сторону. Смена прически просто так или по поводу произошла? Сказал комплимент и можно все же утолить свой голод, тем более выбор свой он уже сделал и потянулся на стопкой бутербродов. Положив себе на тарелочку внушительную гору нарезки с хлебом, он занялся поглощением ее, делая бутерброд «Аля Жуль» - ветчина с двух сторон куска хлеба – так вкуснее. Когда же Магдалена спросила про расписание Джулиан чуть не поперхнулся от испуга - сею бумагу он предпочитал не видеть как можно дольше - спокойнее жизнь будет. -Нет, думаю не уложусь до уроков, если только тезисно, а это не столь интересно, зато после уроков могу рассказать все в подробностях и деталях, но это тебя не заинтересует. А расписание в глаза не видел и не хочу видеть - стоящего там все равно ничего не будет, зато загрузят по полной программе. Вообще рассказывать про лето было нечего. Было пару веселых историй, но все же юмор в них был слегка жесток. И не смотря на не особо легкий характер хаффлпаффки он не собирался рассказывать ей. -Лучше ты поделись впечатлениями о проведённом лете - Жуль готов был слушать и поглощать пищу, так что сразу после произнесения последней фразы он откусил большой кусок бутерброда и увлечено жуя смотрел выжидающе на девушку
- Может, Малфой решил просто нас игнорировать до поры до времени, чтобы мы потом его ценили ещё больше? Дескать, соскучились бы и всё в таком духе? – усмехнулась Эмберлин, занимая место за столом Слизерина рядом с подругой. От её цепкого взгляда не могло ускользнуть их мимолетное объятие с Долоховым, которое, впрочем, не было ей расценено как нечто из ряда вон выходящее. Насколько Лин было известно, у них когда-то были отношения, давно уже ставшие частью прошлого обоих, и всё, что связывало молодых людей теперь – это исключительно дружеские отношения. Во всяком случае, так говорила Ларейна, и слизеринка была склонна ей в большинстве случаев верить. Но её подруга слишком уж пошла в свою мать, её крёстную Вивьен. Она всегда отличалась хитростью, непредсказуемостью, что даже самые близкие друзья не могли сказать, что знают её до конца. Её поступки, как и поступки её дочери иногда были странными, такими неожиданными, но Эм всегда восхищалась её силой духа, непоколебимостью и силой характера. Отец же всегда отзывался о своей лучшей подруге, как и об её дочери, своей крестнице, с большим упоением и теплотой. В последнее время Эддисона из состояния постоянной апатии только и могли вывести хотя бы малейшие весточки от лица Люциуса, ну и, конечно, общение с Вив. То драгоценное время, когда он мог забыться, возвращаясь на семнадцать лет назад, где не было этих многочисленных проблем, где всё ещё было так возможно исправить… Но вернёмся, к нашим баранам. Зная Лару, Эмберлин не могла не подозревать, что та в очередной раз что-то задумала. Ведь что-то же девушка шепнула Власу на ухо, как только тот склонился к ней. Безусловно, может, это просто Лин стала слишком подозрительной, но, тем не менее, не помешало бы выяснить, что на самом деле происходит между этими двумя. Она как подруга мисс Лартель имела право знать. Но все расспросы на эту тему чуть позже, она ведь и сама обещала кое-что рассказать… - Так вот, о чём я говорила… - понизив голос до взволнованного шёпота, начала было Эмберлин. На первый взгляд все вокруг были увлечены какими-то своими разговорами, завтраком, одним словом – чем угодно. Так что, на вряд ли кому-то могла прийти в голову идея подслушивать их разговор. Да и кому это нужно? Подумаешь, какие-то глупые беседы двух семнадцатилетних особ – едва ли их слова могли составлять какую-то практическую значимость и более того – ценность для кого-то, кроме них самих. – Я начала говорить про помолвку, про то, как какое-то время жила у твоей матери… Дело в том, что я...мы с Кеилом поженились, - на одном дыхании заключила свою восторженную мысль Эмбер, прекрасно понимая, насколько наверняка нелепо звучат её слова со стороны. – Просто я хотела, чтобы ты узнала об этом первой… Да и я не собиралась никому, кроме тебя и Драко об этом рассказывать, впрочем, и ему об этом скажу разве что при случае. Мне важно твоё мнение, твои слова, ты ведь знаешь, как много ты для меня значишь. И я знаю, возможно, ты скажешь, что это было опрометчивым шагом, поспешным решением, но… Отец вроде и рад, хотя только потому что я счастлива, мать пока не знает, но как узнает, непременно отречётся от меня. Я же ослушалась её воли. Просто всё случилось так быстро и вроде бы так благополучно, что так трудно поверить, что это всё правда… - Лин говорила долго, создавалось такое ощущение, что ей просто необходимо выговориться, необходимо, чтобы кто-то её выслушал, и не стал оценивать её поступок, а просто принял бы всё так, как есть. Поддержал бы, успокоил, сказал, что всё обязательно будет хорошо… Но Эм была важна не просто поддержка «кого-то», а она нуждалась именно в поддержке и понимании Рейн. Её почти никогда не волновало, что о ней думают другие, за исключением узкого круга тех людей, что были действительно ей дороги. – И…ладно, не будем обо мне. Что случилось с тобой? И не надо говорить, что всё нормально, я же чувствую, вижу по твоим глазам, что нет, - грозно добавила девушка, подчёркивая, что никаких уклончивых ответов на свой вопрос не потерпит. Совсем недавно, вчерашним вечером она получила письмо от отца. Как ни странно, там не было ни слова о ней и Кеиле, и всё повествование велось о Вивьен и её дочери. Эддисон указывал там несколько фактов, доселе неизвестных слизеринке, и которые действительно могли застать врасплох. Если письмо шокировало Эм, то можно представить в какой шок оно могло повергнуть Ларейну, если там говорилось, что Владан Корнак – её брат. Лин понимала, что просто обязана это ей рассказать, но по обыкновению не знала с чего начать, как вообще подойти к такой теме. И вообще, пока это было возможно, она пыталась оттягивать этот «момент истины» как можно дольше…
Отправлено: 03.11.07 01:16. Заголовок: Народу в зале все пр..
Народу в зале все прибавлялось. Время текло, и ученики стали подтягиваться на завтрак, кто с рвением побыстрее с ним покончить, чтобы пойти впервые после долгого лета на занятия, кто с напрасными стараниями оттянуть этот момент как можно дольше. В принципе, если вторым предстоял урок со Снейпом, то их можно было понять. Снейп, да еще и с самого утра - такое в кошмарах не присниться! Кстати, О Снейпе... его еще не было в зале, и это вселяло надежду, но как эта надежда приходила, так она и с издевкой махала ручкой, уходя, ведь профессор зелий мог готовиться в своем гнусном кабинете к первому занятию... Клеменс поначалу могла обратить внимание на каждого ученика, который присоединялся к утренней трапезе, но теперь их стало так много, что сложно было запомнить и выцепить кого-то одного. Хотя, толпы еще не было, и в в Большом зале отчетливо слышались многие разговоры. Хотя, все они затмевались криками со стола Гриффиндора. Тут все так же бушевали те немногие, кто пришел в самую рань и сидел до сих пор. Легко было уловить странные, иногда заинтересованные взгляды других факультетов. Вокруг них была пустота - все гриффиндорцы решили держаться подальше от этой шумной компании, обсуждающей новые, настигнувшие их, проблемы.
See I got a little bit of a problem back where I come from, I guess my papa always told me the way it was, and my mama think she knows me, I know she doesn't But I got my head set......
Клеменс последние несколько минут напряженно накручивала черную прядь на палец, смотря в одну точку. Так она делала обычно, когда о чем-то задумывалась. Сейчас ее мысли посвящались обдумыванию сложившейся ситуации с помолвкой и план ее исправления. Честно сказать, ничего толкового гриффиндорке в голову не пришло. Спокойно мыслить в таких ситуациях она не умела, а потому в ее голове проносились непозволительные слова в адрес своей матери. Конечно, ее мать всегда придерживалась старых традиций, привычным для чистокровных семей, но Клем уж никак не могла представить, что она сможет устроить такое... Оставалась надежда на отца, но она была неустойчивой и построенной на иллюзиях. Хотя, отец не раз ее спасал, он поймет и сейчас, девушка была уверена в этом. Если дело касалось дочери, Ричард был тверд. Он всегда поддерживал демократию, и на сей раз не должен отступить от своих принципов. Однако, это не было утешением, способным расслабить Клеменс. Если мать и задумала что-либо, то ее решение останется непоколебимым. Что больше всего раздражало Клем, так это спокойствие Ливерпуля сейчас, как будто эта помолвка его не касается вообще. Он еще и шутил... - Спасибо за поддержку, Дерек! Я его уже не могу выносить, не знаю, что будет потом! Разве что рот заклеить... - недовольно отозвалась Клем на слова Сойера. Она, конечно, относилась к Джеймсу не так критично, как могло показаться, но в силу обстоятельств парень действовал ей на нервы своим бездействием и всем остальным. Сейчас Батлер казалась менее заносчивой, чем пару минут назад, но лишь казалась. На самом деле девушка еле сдерживала себя, так как не было повода просто придраться. В принципе, она уже успела пожалеть, что сгрубила Билли. Все-таки он ту ни при чем. Похоже было, что парень просто не понял, что вообще тут происходит. Брэдшоу казался весьма унылым, и было ясно, что у него тоже что-то стряслось, наверное, серьезное. Хотя, если учесть ранимость гриффиндорца, это могло быть что угодно. Но сейчас причина горя Моннэта-Брэдшоу была не так важна, как причина горя ее самой и, скорее всего, всех близких Ливерпуля. Клем собиралась удушить его собственным галстуком при ближайшей возможности, если тот не перестанет нести чушь. Порой ей казалось, что Джеймс не знает черты между шутками и реальностью, и вдолбить это ему в голову как-то не удавалось. Упертый, как и его отец! И сейчас он снова действовал на шаткие нервы Клеменс, и весьма зря, потому что минутное спокойствие гриффиндорки исчезло, не оставив и следа. - Если ты считаешь, что год - это мало, тогда будешь жениться на дереве, так как я на свадьбу не приду! А я уверена, что ты ничегошеньки не придумаешь с такими темпами! Кошмар!!! Неужели я все должна делать сама?! Тебя это совсем не интересует, Джеймс Ливерпуль? Тогда цветочки и бантики для церемонии будешь выбирать сам!! - рявкнула раздраженно Клем, в упор смотря на спокойного издевающегося Джеймса таким взглядом, будто пыталась просверлить в нем дырку. Ко всему этому еще прибавлялись размашистые движения руками, которые так и норовили ударить Ливерпуля в следующий момент. - Не собираюсь я оставаться на следующий год! Я не собираюсь из-за тебя портить свою будущую карьеру, понятно?! - не сдержавшись, горячо добавила девушка. она стала нервно колотить ложкой в чашке с такой силой, что та громко звенела, уничтожая все правила этикета. Что-то сегодняшний день и люди были против нее. То и дело Клеменс доставали какие-то фразы, действия. Ладно еще Ливерпуль, но когда в разговор вмешалась Кардоне, Клем от раздражения так стукнула ложкой, что та вылетела из чашки и пронеслась над головой. Гриффиндорка даже не потрудилась повернуться и посмотреть, не причинила ли кому вреда. Вот чего-чего, а реплик этой миловидной гриффиндорки она слышать не желала, да еще и подковыристых. Это дело ее личное и Джеймса, а вот ее слова были лишними. - Я бы предпочла, чтобы в наши семейные разборки не лезли некоторые лишние особы! - холодно отозвалась Клем, не глядя на рыжеволосую. Такой тон был еще более опасным и означал, что девушку достали окончательно. И если это не остановить, то Клеменс уж точно не сможет сдержать себя. Возможно, она бы еще что-то сказала, или же получила ответ в эту же секунду, но девушка забыла про свои слова, когда Ливерпуль сделал громогласное заявление, пытаясь привлечь к себе внимание. У него это, кстати, получилось. Все близсидящие сразу же перевели взгляд на гриффиндорца, и тот медленно начал закатывать рукав. Клем полагала, что Джеймс снова выкинет какую-то шутку "в стиле", однако то, что он сделал, а точнее то, что он показал, не было смешным. Все, кто обратил на него внимание и посмотрел на предплечье, шокировано замерли. На предплечье черная змея хаотично расположилась в людском черепе - Черная метка... Никто не мог произнести и слова, все были ошарашены. Где-то рядом послышался писк, кто-то что-то забормотал, не в силах поверить в увиденное. Клеменс в свою очередь секунду стояла молча, смотря на Метку и пытаясь понять, действительно ли перед ней Джеймс Ливерпуль. В следующий момент девушка, не долго думая, вскочила и со всей дури врезала Ливерпулю по безмозглой башке. Удар, следовало сказать, у нее всегда был отменным. - ИДИОТ!!! - на весь зал заорала она. Теперь Клеменс была не просто разозленной - она была не в себе от ярости. - Ливерпуль, ты придурок или все мозги благородно отдал Долохову?! Какого черта ты делаешь?!! - пока все молча смотрели и открывали рты, гриффиндорка гневно смотрела прямо на Джеймса, и теперь уже на полном серьезе, а не в истерике.
Отправлено: 03.11.07 03:35. Заголовок: Про нормальный и пол..
Про нормальный и полноценный завтрак забыть стоило еще при встрече с Ливерпулем в коридорах, так как спокойная жизнь в кампании друга была эксклюзивным товаром, выдаваемым раза два в год, а то и реже. За лето Дерек отвык от этого стандарта, а зря. Толпа вокруг них, разговоры и никакой возможности поесть не отвлекаясь, да и отвлекаться не хотелось. Но мысль, что не мешало бы подкормить молодой, растущий и энергичный организм более основательным, чем пол чашки кофе все же мелькала, правда, на окраинах сознания и быстро была затерта другими, более важными на данный момент. Точнее даже не мыслями, а сосредоточенным наблюдением за происходящим, что бы после в своих мемуарах, которые Сойер собирался начать писать на днях, запечатлеть это заседание «пионерского тототряда» для потомков. Вот и следил за развитием событий, которые даже начали затухать к его великому разочарованию. Или просто за время завтрака он успел стать циником? И все же, как бы не были интересны наблюдения, свою лепты в сие заседание приходилось вносить. А то как же столь значимое событие начала учебного года и он будет безмолвствовать, точнее у него будет мало реплик в его мемуарах? Правда, лепта почему-то ограничивалась «Ай», «Ой», и «Да пошел-ты», когда друг называется начал тыкать в него вилкой, все же отложив ножик. После третьего тычка , когда количество довольно чувственных уколов достигло аж двенадцати все же решил возмутиться, удерживая руки от желания дотянуться до еще одного ножечка, что бы ответить другу по всей строгости, то есть « тычок за тычок». Но благородство победило Дерек решил ограничится словесным выговором. -Кто бы говорил, Ливерпуль. Сам ты еще та свинья, так что лучше молчи и в следующий раз используй хотя бы десертные вилки - в них зубчиков меньше. Так колюще режущих предметов Джеймсу оказалось мало, он еще решил и роль Отелло исполнить, при этом предлагая ему еще и выбрать роль. Нет, мужем в их семье будет точно этот ненормальных, только его нужно слегка покрасить и найти для Сойера Яго. Ну на примете была конечно перспективная кандидатура Долохова, но столь почетно знание все же следовало обсудить с ним лично в интимной обстановке так сказать. Если уж переносить трагедию Шекспира в 20 век, то и корректировать ее нужно с учетом современных тенденций. Дездемона была красивой, так что Дерек Джошуа Сойер был кандидатом идеальным кандидатом на эту роль, тем более если выбирать из его кандидатуры, Ливерпуля и Долохова. -Ага, спроси еще - молился ли я на ночь, то есть утром. И вообще про детей поговорим с тобой позже, mi amor, наедине и ночью, заодно можем обсудить и проблему недостатка времени. Надеюсь Клеменс против не будет. – здесь уже Дерек был готов хвататься за живот от смеха, но старался держать марку, точнее лицо и говорить это практически с серьезным выражением, только кончики губ слегка подрагивали, выдавая с трудом сдерживаемый смех, да в глазах плясали чертенята. Но все же своим царственным вниманием нужно было одарить всех, ну или большинство, которое ждало его ответа, даже если и не ждало, то все равно одарить вниманием. Так что пойдем далее. Анабелла видно или не поняла его или же просто жила не в той Испании, так хорошо знакомой ему. Ну значит на объясним, только серьезно Сойер говорить уже не мог уже точно. Так что решил спеть, ужаснее мог быть только поющий Хагрид, и то нельзя сказать это уверенно. -А в Андалусии жара, и тишина и скукота. А я все правду говорю, поверь, о я тебя молю. Опыт пения в Хогвартсе был не удачен! После этих двух строк, пропетых на неизвестный произвольный мотивчик, все замолчали, даже возмущающаяся до сих пор Батлер. Ну что поделать, если он не Билли Монет и по ушам у него прошелся не медведь, а табун слонов а следом и гиппопотамов. Когда же ко всем вернулся дар речи, вернее начал возвращаться Сойер продолжил уже обращаясь к Клем - Ну, клейкую ленту для заклеивания рта я буду тебе поставлять упаковками. Могу так же предложить наручники и плетку для проведения курса перевоспитания, как раз к свадьбе и сделаешь из этого клоуна – Дерек качнул головой в сторону Ливерпуля - что-то похожее хоть капельку на человека Закончив столь лестное для девушки предложение Сойер даже выдохнул от облегчения, что Билли и Гелла не заняты в их пикировке словами и фразами, а заняты друг другом и решением своих проблем. Просто еще на двоих его голодный мозг мог выдать только банальности, а это бы смотрелось не очень солидно на общем фоне. Но ему и не пришлось, так как милый друг решил привлечь всеобщее внимание их маленькой кампании, что ему конечно же удалось. Только дальнейшего развития событий даже Дерек не мог предположить. Вот уж точно «не оставит равнодушным» и «удовольствие гарантированно» да так гарантированно, что весь мажор слетел с Сойера в миг. Не часто увидишь метку пожирателя в стенах Хогвартса так открыто, близко и на руке лучшего друга. Захотелось детским движением потереть глаза, проверяя реальность ли это. Гриффиндорец же позволил себе лишь пару раз моргнуть, что бы посмотреть, не привиделось ли ему, но нет. Ничего не менялось. Выводу напрашивались сами –Ливерпуль нагулял себе за лето сию милую наколочку со всеми вытекающими от сюда правами и обязанностями. Мыслительные процессы отключились. Ана и Гелла направили палочки на Джеймса, Клем врезала по столь умной голове своего жениха. Дереку же мысль достать палочку даже не пришла, зато пальцы сами сжались в кулак, который тут же направился в нос Ливерпуля. В этот удар была вложена вся злость, вызванная столь «умным» поступком этого клоуна. -Я тебе собственноручно удушу, идиот недоделанный. - зло прорычал Дерек, готовясь ко второму замаху, целясь теперь в глаз. Дереку было проще выразить свою злость так - собственноручно заехав еще и еще раз по Ливерпулю, чем махать палочкой. Так хоть эмоционально становилось хоть капельку легче.
Отправлено: 03.11.07 05:28. Заголовок: Вообще день у Рейн д..
Вообще день у Рейн должен был быть хороший. Должен был до тех пор, пока она не проснулась. Наверное, стоило остаться в спальне, и заниматься тем, чем занимаются нормальные люди – сном. Ибо все, что она только, что услышала от Эмберлин, походило на какой-то страшный сон на яву. Самым смешным было другое – она очень любила и уважала Кеила, что говорить, у них даже секрет был один на двоих, но такого поворота Ларейна не ждала. Ее лучшая подруга вышла замуж, ее лучшая подруга жила у ее матери, да-да у той, которая даже на письма не отвечала, и теперь эта самая лучшая подруга, рассказывала такие «мелочи жизни» за чашкой кофе. На полном серьезе, слизеринка округлила глаза, не понимая, о чем ей вообще говорят. Медленно, она отодвинула от себя чашку, потом положила булочку, цокнула языком, подвинула локоть Власа, и с непониманием уставилась на мисс Корр. Да, пафосная платформа для речи была подготовлена. - Да, ты выбрала очень удачное время, что бы мне рассказать, за чашкой кофе, это выглядит весьма аристократично. Прямо напоминает сцену сватанья, во времена наших родителей, мне отведена роль, поставленной перед фактом дочери? – с сарказмом протянула Рей, - знаешь Эм, почему ты не умеешь сглаживать конфликты? Ты врать не умеешь. И читать по глазам тоже. Я похожа была на человека, который готов к таким новостям? Одно счастье за другим. Моя мать, наверное, несла фату и громко плакала? Ну, что я могу сказать…Я рада, наверное… - проблема мисс Лартелль была в том, что она редко умела искренне радоваться или не умела вообще, - прости, Лин, просто не знаю какие слова можно тут подобрать. Ты счастлива? Да? Если ты считаешь, что это лучше, чем выйти замуж за Лекса, то дело твое. В отличие от тебя, моя дорогая, я к обоим отношусь хорошо, никогда не понимала, что вы с Александром не поделили, но дело ваше, надело лезть не в свое дело. Ему то ты сообщила, что он может больше не готовится к свадьбе, и не готовить фрак? – с насмешкой, не над подругой, а над ситуацией, сказала Рейн, и изогнула бровь, - жаль, жаль, всегда мечтала поплакать на твоей свадьбе. Значит, не суждено вам увидеть моих слез, а мне не суждено поймать букет. Хотя замуж, - девушка высунула язык и легонько прикусила его, - лучше сразу на эшафот. Мне больше подходит роль карьеристки, которая меняет мужчин как перчатки, - девушка состроила серьезное лицо и засмеялась, и дернула Долохова за рукав, и немного наклонилась, указывая сначала на свое лицо, а потом на парня, - мы красивая пара, не правда ли? Хотя, он тоже - заклятый ловелас и холостяк, - ей хотелось как-то подбодрить Властислава, хотя это было бесполезным, и Ларейна конечно понимала почему. А вот говорить о себе, ей жутко не хотелось. Проще было переводить тему и шутить. Да и не поймет Эмберлин этого. В плане того, что могла рассказать Ларейна – Лин Корр была святой. Хоть чем-то они должны были отличаться. Что тут говорить, теперь ее подруга была замужней дамой, а она…ну она могла радоваться, и помогать бывшим кавалерам спасать их отцов Пожирателей Смерти, вообще это очень чудная перспектива, если посмотреть на это философски. Только вот у Рей особо не получалось. Ей никогда особо не хотелось, держатся за ручки, и напевать глупые песни, но в отношениях были и другие плюсы. Просто положить голову кому-то на плечо, рассказать кому-то о своем горе и все будет хорошо, сейчас ей оставалось с одной стороны пинать Долохова, с другой подстегивать Лин. Даже Драко, с которым можно было пошутить от души, до сих пор в Большом Зале не наблюдалось. Жизнь была загадочной штукой, в которой слизеринка пока не разобралась. Одной быть, тоже с какой-то стороны было хорошо. Ни от кого не зависишь, никому и ничего не должна, никаких обязанностей, оправданий и прочего бреда. - Случилось. Но это не разговор для Большого Зала. Как бы ты отреагировала, если бы я тебе сказала, что тот вечер, в который я ждала тебя и Драко, я провела не сама? Впрочем, как и ночь, и не совсем по своей воле, Лин… - тихо, что бы больше никто не слышал, произнесла Рейн, еще рано рассказывать вариант истории, в котором она жертва, а Владан маньяк и извращенец, история, которая обязательно должна закончится дракой, только вот слизеринка пока не решила, кого из друзей «натравить» на Корнака, но обязательно это произойдет, и как бы ее друзья не относились к парню, после слов Ларейны, ясно, на чьей стороне будет правда и сила, ни на секунду мисс Лартелль в этом не сомневалась. И тут внимание девушки, на удивление привлек стол Гриффиндора, тот самый, где только, что Ливерпуль получил в нос Сойера, девушка даже успела увидеть причину. Что вызвало улыбку, - Ливерпуль очень хотел в детстве попасть на Слизерин, детская травма, переросла в замысловатые рисунки на руках, скажите, это лечат? – будто ко всему столу Слизерина, обратилась девушка. Слизеринцы то прекрасно знали, что красовалось на руке гриффиндорца, пусть и не настоящая, но Метка. Теперь нужно было угадать, кого из парней нужно держать, что бы Ливерпуль снова не получил в нос, только в этот раз в несколько раз сильнее. Потому, что не смешно, парню сидящему рядом, сыну Пожирателя Смерти который был в плену у Ордена Феникса, благо Малфоя не было, чей отец был в бегах, ситуация веселая, Рейн не выдержала, - браво, Дерек, еще пара таких ударов, и я начну уважать Гриффиндор. – крикнула Ларейна. Шутки шутками, но подобный поступок Ливерпулю так просто с рук не сойдет. Почему девушка в этом ни на секунду не сомневалась?
Скажите пожарным: на сердце горящее лезут в ласках. Я сам. Глаза наслезненные бочками выкачу. Дайте о ребра опереться. Выскочу! Выскочу! Выскочу! Выскочу! Рухнули. Не выскочишь из сердца!
Воспринимать все слишком близко к сердцу - это Джеймс правильно заметил. Пожалуй, это - еще одна наследственная черта всех Моннетов. Ранимость - их главный недостаток, их слабое место, их лазейка в самую душу. Казалось, Мишель знала, куда нанести свой удар - так, что бы Моннету-Брэдшоу вовсе неповадно стало за ней бегать. Правда, девушка не учла еще одного: упертости всех чувств гриффиндорца - и это тоже наследственное. Раз полюбив, он шел до конца. А сейчас, не смотря на то, что случилось, он не ощущал, что все действительно кончено. Может быть, это так действовала интуиция, а может быть - слова Ливерпуля, которые вначале показались Моннету вовсе неуместными, хоть и исправились последней серьезной фразой... Но Моннет-Брэдшоу никак не мог понять, что именно понял там себе Джеймс, что бы так поспешно делать выводы насчет его скромной персоны. Ну откуда он мог знать - как это - когда твоя любовь оказывается осмеянной? Человек не может быть железным и без единого изъяна - он же не машина. И даже вечный оптимист найдет, в чем же он может пожаловаться на несправедливость жизни, устало сказать вам, что как никогда близок к разочарованию.. А Билли был очень близок к этому пути: его остов сердца ныл и плакал, заставляя парня совершенно не вписываться в эту веселую дружную компанию, которая собралась вокруг него. Друзья, с которыми он обычно не прочь был посмеяться, не прочь был ответить и Джеймсу, и Дереку на их остроты, не прочь должным образом отреагировать на фразы Анабель, и не прочь вызвать у Геллы еще одну улыбку - Моннет вроде и не хотел их задевать, и тянулся к ним, но что-то сегодня не ладилось... Поэтому очередное молчание и усмешка были ответом Джеймсу. Поэтому в ответ Анабеллы парень только печально подумал: "Умер ли у меня кто-то? А сердце собственное считается?", но снова усмехнулся и не произнес ни одного слова. Поэтому печально посмотрел на Геллу рядом с собой. И поэтому же вновь устремил взгляд на стол Слизерина, выискивая там Мишель, отвлекаясь от всего, что окружает его - шум, гам, шутки, такие важные - бесспорно важные - события, как помолвка Джеймса и Клеменс. Как жаль, что Билли не мог разглядеть лица слизеринки... Ему так хотелось знать, что отражается в ее глазах сейчас - все то же безразличие и холодность, которыми его одарили в коридорах? Все то же горделивое довольство собой? Все та же беззаботность, которую Билли видел раньше, до этих трех дней, которые, как ему казалось, должны были поменять все? А может быть, презрение, и брезгливость к тому, что пришлось так близко находиться с ним рядом - с человеком, который вовсе не дорог? А может... Может, она все еще помнит их первый, настоящий поцелуй - там, в магазине? Тогда она была так искренна, так нежна... Неужели это - ложь, просто ложь, не стоящая ничего? А может... Ведь может так быть? Билли понял, что снова строит какие-то нелепые надежды. Глупый, ведь все ясно, как мерлинов день! А может быть, ты, Билли, боишься взглянуть правде в глаза, и отвергаешь то, что ты брошен? Домыслить не дал поступок Джеймса - Билли невменяемо уставился на его предплечье, щегольски демонстрируемое всем, судорожно поймал воздух ртом, и.... При опасности всегда так: первым делом спасают женщин и детей. Детей, так и быть, здесь нет - первокурсники всякие держатся за другим концом стола, и спасать их глупо. Зато справа от Билли была Гелла - вот ее-то Билли и попытался прикрыть собой, отшатнувшись от Ливерпуля. Это оказалось очень разумным - потому что на Ливерпуля тут же посыпались тычки, и даже перед самым носом Билли повисла тоненькая ручка Белиз с зажатой палочкой, направленная на новоиспеченного Пожирателя. Пожиратель! Это что, шутка такая? Билли теперь смотрел на Ливерпуля в другом свете: и этот человек только что дружески утешал его? Его, сына аврора? Билли ненавидел Темного Лорда и все, что с ним было связанно, и никогда бы не решился смеяться над такими вещами. Стоило ему подумать, что было бы с матерью, если бы старший Моннет однажды не вернулся с "боевого задания", и Билли начинала трясти злоба. Он даже на время забыл про свою душевную боль - злость и презрение переполнили его. - И этот человек называл меня ненормальным???? - вспылил Билли, в миг выхватив свою палочку. О, Джеймс сейчас был достоин хорошего такого Ступефая! Правда, отрубить его, кажется, решили и без магии. Надо сказать, что удар у Клеменс поставлен неплохо, а уж говорить что-то о некомпетентности Дерека в этом вопросе - это значит, вскорости испробовать на себе эту "некомпетентность". - Идиот! Безмозглый идиот! - заорал Моннет-Брэдшоу, двигаясь прочь от Ливерпуля, и притесняя Геллу на угол лавочки - ну так ей даже безопаснее будет. И, если бы не вмешалась мисс Лартель, Билли бы еще что-нибудь неприятное высказал бы своему другу - как казалось, теперь бывшему. Вечно слизеринцам нужно куда-нибудь сунуть свой пафосный нос, и высказать свое мнение. Добавить к этому сегодняшнюю ненависть к зеленому факультету, подогретую поступком Мишель, и Билли высказался в адрес девушки совсем нелицеприятно: - Забыли спросить твое мнение, Лартель! Вот все учли, а о тебе забыли! Ты же у нас такая важная персона, что без твоего профессионального мнения - ну просто никуда!
Народу медленно, но верно прибавлялось – вот уже за столом ребят – которые – фанаты – мальчика – что – не – умер – но – это – поправимо стали слышны первые громкие возгласы, и непонятно чего – то ли кто то с кем-то ругался, то ли это фишка такая, очень-громко-разговаривать. Впрочем, как ни странно, это довольно мало волновало Кроули – младшего. Странным образом, этого юношу в принципе мало что волновало, кроме, пожалуй, нескольких основных составляющих спокойной и красивой жизни – хотя, что в этом странного? Так или иначе, Уильям был слизеринцем, и причем классическим слизеринцем – до мозга костей. «Это неизлечимо» - часто фыркала Свит, которая, к слову, так и не появилась в Большом Зале. И это, к слову, заставляло Кроули слегка нервно щуриться и думать, а не послать ли все свои задумки куда-нибудь подальше, потому что – потому что. Ведь Уильям – это Уильям. В его голове до сих пор толком не укладывалась та идея, которую он упорно намеревался осуществить. Уильям Кроули не мог признаваться кому бы то ни было в любви. Такого не бывает. Это все ложь и фарс, в абсолютном виде. Дешевая комедия и плохой сценарист. Однако кто как, а сам Уильям Кроули в определенной мере свято верил в то, что и это он сумеет. Не бывает неразрешимых проблем и фраз, которые невозможно произнести – даже если всем окружающим они кажутся не в кассу, а воспитывали тебя всегда так, чтобы глупостей ты ни за что не говорил. В общем, не загадывай, Уильям. Пусть все будет, как будет – а если ты лишний раз будешь сидеть тут и обдумывать, а что же, собственно, делать, и надо ли что-нибудь вообще делать, ведь я же, «черт возьми не уверен», ха-ха, это бред. Тем более – со стороны слизеринца. – мысли лениво крутились в голове, видимо, также как и Кроули, толком еще не проснувшись, и юноша, наверное, еще некоторое количество времени так бы и сидел, просто так обдумывая то, что еще не факт что случиться, но от увлекательного занятия его отвлек голос Ларейн. -О, девушки. Доброго утро, леди – приветливо улыбнулся Кроули, когда к слизеринскому столу подошли First ladies of Slytherin. Красивы, умны, самодостаточны и к тому же настоящие слизеринки – про таких пишут, таких ставят на первые страницы выпускных альбомов, таких уважают, любят, ненавидят и прочее – прочее. И ведь в самом деле, их было за что любить и за что ненавидеть – но Кроули, по счастливой или не очень случайности, не оказался ни в одной из этих подгрупп. Про любовь уже говорилось не раз, а про ненависть – просто Уильям был таким человеком. Он не умел ненавидеть. Это было где-то за пределом его эмоционального диапазона – просто потому, что ненависть удачно заменялась на полнейшее безразличие. Или, на худой конец, вся ненависть к ну совсем уж лютым врагам выражалась парой драк – вслед за которым парень, опять же, переставал хоть как-нибудь относиться к. А вот не любить кого-нибудь, язвить по любому поводу, хамить и возмущаться – это сколько угодно. Это Уильям умел превосходно, и был в этом «искусстве», без сомнения, мастером. Впрочем, мы не об этом. - Да, разумеется. – кратко ответил Уильям, и протянул руку к сахарнице – странно, что он до сих пор ее не сбил, а ведь мог бы, за аккуратностью своя… - Прошу, Дафна. – с улыбкой передал сахарницу слизеринец, делая пару глотков черного кофе. - Как утро? Как лето? Как все остальное, ко всему прикладывающееся? – вежливая вариация на тему «как дела, dear-s», кофе, Хогвартс, утро, слизеринский стол. Все не так уж плохо, право.
Можно было начать с того, что Ливерпуль упал со своего места после того, как Сойер со всей дури заехал ему в нос. Можно было, но Джеймс упал бы и без этого, глядя на реакцию друзей. Разумеется, они не поняли, что метка на его руке ненастоящая, и что ни в какие Пожиратели их друг не записывался. Если бы было так, то последнее, что он сделал бы – это похвастался бы друзьям. Права Рейн, не на Слизерине учится, не поймут его действий те, кто сидит с ним за одним столом. Но, несмотря на боль, от которой едва ли не слезы брызнули из глаз, Джеймсу было смешно, и сейчас он лежал на полу Большого зала, едва ли не катаясь от смеха, но гриффиндорец понимал – чем дольше он изображает из себя каракатицу, тем больше учительского внимания он к себе привлечет, и вот он уже приземлился на скамейку, вытянув руки по сторонам так, чтобы никто не мог к нему подобраться, в одной руке он также зажал волшебную палочку. В общем, гриффиндорец, как мог, обезопасил себя от непонятливых друзей и начал вещать свою благородную проповедь, смысл которой сводился лишь к одному: он не виновен и не заслуживает того, что с ним сделали и сделать еще только собирались. - Лартелль, у тебя превосходное зрение и голос, браво, дорогая. Отныне я буду бояться заходить в душ, может, и там ты за мной подглядываешь! – Не забыл крикнуть он перед этим, хотя знал, что слизеринку нужно было проигнорировать. Теперь-то уж она не отстанет от него и будет переругиваться, пока не придет кто-нибудь и не заткнет рты обоим. Правда, вопли за завтраком – это было последнее, за что Ливерпуль мог получить штрафные баллы. За такую «красоту» его вообще никто не похвалит, разве что отец, которому эта идея еще тридцать первого августа показалась очень смешной. Ливерпуль-старший даже посетовал, что в его школьные годы о Волдеморте знали мало, и возможность приколоться была только у самых осведомленных. - Leiseer, leiseer, Genossen!*. Братья, давайте не будем вести себя, как крокодилы на ярмарке цыплячьих тушек… - Тут он все же смог унять смех и принять серьезный вид. Все-таки окружающие еще не понимали, почему он смеется, и могли решить, что своим точечными ударами выбили из приятеля последние мозги. После этого была вероятность, что они решат такими же ударами вправить их обратно. А больше так «попадать» даже стойкому ко всевозможным ударам Ливерпулю не хотелось. - Я-то думал, что вы, гриффиндорцы, умнее. Дети авроров! Не можете отличить Черную метку от картинки. – Произнес он с обиженным видом. Теперь Ливерпуль все же позволил себе опустить руки и дотронуться ладонью до пострадавшего носа, который еще совсем недавно был сломан Сойером и вылечен отцом. Теперь ничего, к счастью, не было сломано, но болело от этого не меньше. На лице начал наливаться красивый бордовый синяк, но сейчас это было не единственное украшение Джеймса, и с тем, из-за которого появились все остальные – и синяк, и шишка от удара Клем. – И не надо тыкать в меня палочками, я не китайская еда, - и он вновь осекся, понимая, что мало кто здесь видел еду в китайских ресторанчиках магглов. И уж точно им не было важно, что в такой позиции Ливерпуль чувствует себя полной… вермишелью. - Даже Лартелль сообразила, а вы – что? Неужели никто не видел брошюрок про Пожирателей? Да и неужели я похож на такого дурака, который… нет, ну вы меня позорите, - Ливерпуль хотел добавить «друзья», но что-то его остановило. Он впервые сам подумал, что могли почувствовать его друзья. Отец Сойера погиб. Погиб, потому что был аврором и боролся с Пожирателями. Отец Моннета много раз ходил по краю, когда служил в аврориате, и выжил, слава Мерлину. Хотя, если можно было думать так… Ливерпуль не имел права сидеть среди них, потому что его мать была Пожирательницей. Конечно, он не мог отвечать за грехи матери. Но… ведь он не записался в ряды приспешников Лорда, он лишь пошутил. Это была жестокая шутка, даже по отношению к своему автору, но… единственное, что знал Джеймс – он никому и никогда не скажет, что эту «красоту» нарисовала Джоди, потому что тогда и ее не минет участь быть распятой толпой миротворцев.
Отправлено: 03.11.07 21:16. Заголовок: Трикс так и стояла, ..
Трикс так и стояла, глядя на Джеймса сверху вниз и все еще направив на него палочку, хотя уже все поняла, прежде чем парень открыл рот, но, к сожалению, уже после того, как он получил в нос. Странно, Трикс чувствовала виноватой именно себя - она среагировала первой, а, значит, она дала начало этой дементоровой цепной реакции. И она же первой опустилась рядом с ним на пол на колени, машинально сунув палочку в карман, и склонилась над однокурсником. - Ты... ты хотел сказать "друзья"? - виновато, очень тихо спросила Ана с надеждой в голосе, - Прости пожалуйста... - она сейчас говорила просто, не важно что, лишь бы не повисло гнетущей паузы, - ... это папа меня все лето дрессировал на реакцию. И вот что получилось. - Трикс хотела сказать что-то еще, но вдруг резко замолчала. Ее отец был аврором, мать Джеймса - Пожирательницей. Что чувствовал он сейчас?
Девушка тяжело вздохнула и обралитась на сей раз к ребятам, а голос ее хоть и растерял прежний озорной задор, звучал с прежней силой и уверенностью. - Да, это было вовсе не смешно. Но, ребята, в конце концов, почему вы можете влегкую простить, скажем, мне самый идиотский и по-настоящему опасный прикол, но бьете не раздумывая Ливерпуля за эту чертову картинку?! Почему - его? Уж не потому ли что все вы тут кругом, куда ни плюнь, такие святые на десять колен?! - девушка поднялась с пола и скорее в качестве жеста доброй воли и доверия подала руку парню, - Тихо! Не говорите ничего, я и без ваших слов вижу, что у него на руке нарисован знак Темного Лорда... На-ри-со-ван!!! Да, это сто раз глупо и миллион раз не смешно, но это - не метка! - в голосе Аны появлялось все больше и больше злости, девушка явно выходила из себя, сама себя же и распаляя, - Это тупая, но совершенно безвредная шутка, за которую вы почему-то поспешили набить вашему другу... синяков. Ребята, вот что на самом деле не-нор-маль-но! Кидаемся друг на друга как в банке пауки, хуже слизеринцев, честное слово... А раз уж тут все такие скорые на расправу, так я напомню вам, что есть одно такое волшебное слово "Экспеллиармус", все вспомнили?... Выпалив это с изрядной долей злорадного ехидства, Анабелла резко обернулась к Джеймсу и еще раз негромко, но очень уверенно, глядя ему в глаза сказала. - Прости меня, Джеймс, amigo.
Решив, что она сказала все , что хотела и все, что должна была, девушка решительно опустилась на скамью, обводя непреклонным истинно аврорским взглядом остальных и ожидая их реакции. Завтракать уже, ясное дело, совершенно расхотелось. Особенно жесткие. колючие, такие несвойственные теплым глазам Аны взгляды достались Дереку и Клеменс. Невеста - Трикс не поняла подробностей их, кажется, принудительной помолвки - и Лучший_Друг. Не первыми отреагировали, но первыми накинулись, не дав себе тайм-аута в несколько секунд, чтобы понять, разобраться... разоружить в конце концов! В понимании чести испанки это было просто... просто низко! И если от Клеменс она чего-то такого могла ожидать, то Дерек девушку глубоко разочаровал. Нет, конечно плакать она не собиралась, но в душе вырос какой-то холодный склизский копошащийся комок сомнений.
Отправлено: 04.11.07 05:09. Заголовок: Как было сказать об ..
Как было сказать об этом Ларейне? Все эти дни Эм перебирала в голове тысячу вариантов, как можно преподнести ей новость о своём замужестве, и каждый новый вариант казался ей ещё хуже предыдущего. В конце концов, сегодняшним утром она просто не выдержала и выпалила на эмоциях, буквально на одном дыхании всё так, как есть. Эм уже устала терзаться от бесконечных вопросов и сомнений, касательно того, как лучшая подруга на всё отреагирует, и у неё больше не было сил держать всё в себе. Поэтому всё вышло так, как вышло. В конце концов, как ни крути, но это была скорее счастливая весть, которую поведать было куда приятнее, нежели, о том, что было написано в письме Эддисона. Но это отдельная история. - А что ты от меня хочешь, Рейн? Я уже столько мучилась и думала, как тебе обо всём сказать, что оно как-то и вышло так…само, за чашкой кофе, да. Потому что я уже устала держаться, и я поняла, что если сейчас тебе не скажу, то ещё долго не скажу, - с изрядной долей иронии, но всё равно довольно дружелюбно и спокойно ответила Эмбер, - Нет, ты не похожа на человека, который был готов к таким новостям. А я похожа на человека, который смог ещё хотя бы день хранить этот секрет от тебя? – весело добавила она. Хотя вопрос был поистине риторическим, - Счастлива ли я? Если бы я не была счастлива, я бы не пошла на все эти жертвы, против воли родной матери и ряда других обстоятельств… Я действительно, желала этого. А ты знаешь, я как и мой отец всегда делаю то, что хочу, часто не задумываясь о последствиях. Что касается твоей матери… Нет, я виделась с ней после… Её не было на свадьбе. Никого не было… А Лексу я пока ничего не сказала. Да я матери пока ничего не сказала, какое там!.. Иногда мне кажется забавным, что твоя мама знает, а моя нет. Просто твоя она как-то спокойнее в этом отношении, что ли… Не знаю, крёстной я могу рассказать буквально всё, тогда как от мамы жду очередной нотации. Ну а отцу я в любом случае не могу многое рассказать, хотя бы потому что он мужчина и не всё сможет понять. И снова будет за меня переживать, - подытожила Лин, взглядом проследив за мановением руки подруги. Сначала та указала на Долохова, потом на себя, и теперь спрашивала, хорошая ли они пара? По скромному мнению слизеринки, Ларейна была всегда на ступень выше своих кавалеров, и подходящего избранника среди них пока не находилось. Недаром «Ларейна» переводится как «королева», значит, и мужчина для неё должен быть королём. Однако свои доводы девушка предпочитала оставлять при себе, и потому, недоверчиво скривившись, всё-таки согласилась, - Ну да…в принципе, вы подходите друг другу. Только вы с Власом… как бы сказать… Ядерная смесь! Когда вы вместе, вы вечно попадаете в какие-то передряги, что я уже должна была поседеть пять раз, и это в свои семнадцать! К счастью, на моих волосах седина почти не видна, - отшутилась Эмбер, но, как известно, в каждой шутке бесспорно присутствует своя доля правды. Как только с губ Лары сорвалось одно единственное слово – «случилось», всё внутри похолодело. Лин прекрасно знала, что если ничего серьёзного не произошло, подруга бы даже заводить разговор на эту тему не стала, подумаешь, мелочи жизни. Но раз так… Значит, действительно дело того стоит. – Может, я и параноик, но мне всё это уже не нравится, - честно призналась Лин. Предчувствие, как правило, никогда её не подводило, но сейчас она не хотела к нему прислушиваться. А оно, между прочим, уже давно подсказывало, что ничего хорошего ожидать не приходится… - Как только выйдем отсюда… - но договорить девушка не успела. Её внимание привлекло какое-то «нездоровое» оживление за гриффиндорским столом. Чуть приподнявшись из-за стола, Эмберлин довольно быстро успела понять, что к чему, и кто тут главный массовик-затейник. Ливерпуль. Вот нужны бедолаге лишние приключения на свою голову? Или просто отличиться уже нечем? Ему ещё крупно повезло, что в Большом Зале не было Малфоя, который бы терпеть подобные выходки не стал. Впрочем, и сама Лин, как и Ларейна не собиралась молчать. Хоть и понятно, что Чёрная Метка на руке парня являлась всего лишь искусной подделкой, но важен сам факт. - Очень смешно, Ливерпуль, - холодно произнесла она. От былой улыбки, светлых искорок в глазах не осталось и следа. В такие моменты она всегда поступала как отец. В омут, и с головой, как говорится. Он в молодости всегда слыл взбалмошным скандалистом, никогда не заботящимся о последствиях своих слов. Такой по большому счёту была и она. Более того, ещё и гордилась своим этим сходством с ним. – Ты хоть понимаешь, что это, Чёрная Метка? Как весело показаться храбрецом за столом в уютном и безопасном зале, тогда как на деле, люди за неё умирают. Ты думаешь всё так просто, а Пожиратели Смерти – горделивые дураки? Чёрная Метка – это проклятие. И каждый день, каждый час, каждую секунду, люди, которые носят её уходят на верную смерть. И это не твой отец сейчас в бегах, не твоя семья распалась из-за того, что твой отец носит Чёрную Метку. Так не смей выставлять на смех то, о чём не знаешь ровным счётом ничего! – Эм и сама не заметила, как во время своей пылкой речи поднялась из-за стола. Да, она, как и сокурсники Джеймса осуждала молодого человека, только выставляя Пожирателей Смерти совсем в другом свете. Если грифиндорцы отзывались о них как о жестоких убийцах, то Эмбер, чей отец и был Пожирателем Смерти, говорила о них как о жертвах. Фактически, как о людях, которые просто однажды оступились, выбрав не тот жизненный путь. - И… Рейн, мне нужно тебе кое-что сказать… Но это тоже разговор не для Большого Зала, - чуть успокоившись, как можно более ровным и спокойным голосом произнесла Лин, всё ещё не сводя взгляда с гриффиндорского стола. – О, Вильям, доброе утро, - только заметив младшего Кроули за столом, поздоровалась она. – Утро как видишь, вроде как не самое лучшее… А лето, ну… В общем и целом, скорее хорошо. Во всяком случае, сейчас ни на что не жалуемся, – весело протянула Лин, неопределённо пожимая плечами, - Ты-то как? Как каникулы провёл? – в отличие от старшего Кроули, с Вильямом у слизеринки отношения сложились куда лучше.
Отправлено: 04.11.07 21:46. Заголовок: Когда Джеймс сказал,..
Когда Джеймс сказал, что это все была шутка, Гелл несколько секунд не могла поверить. Билл до этого по-рыцарски решительно оттолкнувший ее подальше от Ливерпуля тоже выглядел ошарашенным. Анабелла смутилась и начала извиняться перед Джеймсом, и только тогда Гелла все поняла и опустила палочку, а после и совсем убрала ее в карман мантии, словно боясь ненароком выпустить какое-нибудь заклинание. -Боже, Джеймс, не шути так, пожалуйста, это до добра не доведет, знаешь маггловскую пословицу: в каждой шутки есть доля правды? - Белиз понимала, что это не тот случай и все же ей казалось, что шутить этим было уж слишком, доказательством тому разбитый Дереком нос Ливерпуля. Гелла тряхнула головой, стряхивая с себя все эти мысли, в этот момент ее голову окружил водопад светло-каштановых волос. Так волосы - они распушены, она их не собрала сегодня утром. Какая-то мысль связанная с этим не давала ей покоя. Причесывалась она перед зеркалом, в спальне... Черт, теперь все ясно! Она собиралась сегодня утром сделать задание Макгногал, которое вызвалась сделать летом, но забыла. Возможно и преподовательница забыла об этом со всеми этими новыми назначениями учителей и другими заботами. Хотя нет это было бы возможным если это бы был любой другой человек, но ни ее бывший декан. Гелла вскочила со скамейки, задев стол и ударившись локтем, но ушедшая в свои мысли девушка даже не заметила этого, наверное боль придет позже... -Простите ребята, но придется вас покинуть,- сказала Элл перекидывая лямку сумки через плечо. - Срочные дела! Гриффиндорка быстро улыбнулась Билли, благодаря его за то как он повел себя, минуту назад. А проходя мимо Ливерпуля, она остановилась и наклонившись к уху друга тихо прошептала: -Прости, что подумала такое о тебе, Джеймс...- Гелла быстро выпрямилась и махнув всем рукой на прощание ушла из зала. -----Коридоры
Отправлено: 05.11.07 00:30. Заголовок: Вступленице Это быо..
Вступленице
Это быо замечательное утро. Одно из тех, когда, открыв глаза, не сразу понимаешь, где ты. А стоит вспомнить, на лице появляется улыбка. Такая же сладостная, какая заиграла на губах Мэнди. Проснулась Брокльхерст уверенная, что снилось ей что-то не совсем пристойное, но сам сон, к счастью, в памяти не отложился. Мэнди притянула к себе подушку и нежно сжала в объятьях. Настроение было удивительное - такое радостное и доброе. Мэнди даже не хотела сплетничать и делать гадости. Душа требовала развернутся: спеть, станцевать... Так что, откинов в сторону ещё тёплую подушку, выскочив из-под одеяла, Мэнди всё ещё в ночной сорочке в манере балерин спрыгнула с кровати, в полёте изобразив подобие шпагата, а, приземлившись, пару раз обернулась вокруг себя. Мэнди спасало только то, что спальня довно опустела. - Ах, как смешно смотреть мне на себя! Как я прекрасна!* - пропела Мэнди, любуясь собой в зеркале. Широкая улыбка вернулась к рейвенкловке от собственного отражения. Такое радостное утро! Веселье, точно фейрверк, сверкало в глазах девушки. Мэнди перебрала глазами одежду в шкафу. Настроение задорное, атк что и облачилась на сегодня соответствующе. Образ милой школьницы, такого пушистого ангелочка. Макияж, как всегда, скрыл типичное простое лицо Мэнди, настоящее лицо, которое она так не любила. Волосы послушно принялитребуемую форму - в руках такого мастера, как Мэнди, дело спорится. Брокльхерст встала боком к зеркалу и бросила в отражение презрительно-насмешливый взгляд. - Я - Мэнди Брокльхерст, лучшая девушка рейвенкло, - произнесла она и, сложив пальцы пистолетом "выстелила" в отражение. Видимо, воображаемый соперник оказался повержен, потому что Мэнди осталась полностью собой довольна. Ы руках у девушки появилась сумочка такого рода, глядя на который каждый не преминул спросить: "Это сумочка или кошелк?". В сумочке-кошельке оказались только пудренница и волшебная палочка. К сожалению больше туда по просту ничего бы не поместилось. Да и не хватало Брокльхерст ещё и тяжести разные таскать. И так, полная радости и счастья, Мэнди покинула спальню рейвенкловских девушек. Она поспешила на встречу прекрасному, закусив губу от предвкушения.
*ария из оперы "Фауст"
Настоящее время Измерив в несколько сотен, а может и больше, стуков каблучков коридоры Хогвартса, попутно озаряя их своей улыбкой, от которой младшекурсники шарахались в сторону, Мэнди подошла к большому залу. Ещё один мельком взгляд на себя. Всё в полном порядке. По крайней мере, Мэнди согласилась, что сегодня она - само совершенство. Рейвенкловка достала из сумочки пудреницу. - Ты нервничаешь, моя хорошая? Это твоей первый официальный выход в свет, но ты справишься - с нежностью прошептала Брокльхерст новой вещичке. Всё же как радовала глаз выложенная стразами буква "М" на гладкой поверхности крышки. Никто не знал, что эта маленькая коробочка с пудрой и зеркальцем для Мэнди не просто средство для макияжа, но и существо, которое всегда поддержит и ожобрит. От которого каждый раз можно услышать: "Ты на свете всех милее, всех румяней и белее...". Они вошли в большой зал: Мэнди и её пудреница. Брокльхерст оставалась верна себе. Она сильно толкнула дверь и зашла, не придержав её. По закону физики тяжёлая дверь вернулась в исходное положение, издав громкий стук. Глаза некоторых учащихся повернулись на шум, но, увидев, что на пороге Мэнди, любопытные вернулись к прежним занятиям. Да, подобные выходки, чтобы обратить на себя внимание, так характерны для мисс хогвартской сплетницы. ей доставляло удовольствие видеть какую-то неприязнь на лицах людей, неприветливость, грубость. Она, средних размеров стервочка, на которую следовало бы не обращать внимание, могла задеть их всех, забраться ядовитой змеёй в их маленькие, бьющиеся страхом комочки сердца и отравить их сплетнями или лестью. А у Мэнди вовсе не раздвоенный язык, вопреки всему, что про неё говорят. Просто она знает, куда бить. Где будет больно. А ещё она знает, кому понравится новая история. Все те, кто осуждают сплетни, с превеликим удовольствием узнают новости о своём дорогом недоброжелателе. А Мэнди - она всего лишь посредник между человеком и дьяволом, такой змей искуситель, который подбивает людей на грех злословия. Но сейчас, сейчас, обводя взглядом искрящихся радостью глаз Большой зал Хогвартса. Мэнди чувствовала только ликование. "Я дома" - пела душа. Она ощущала себя и вправду так, как будто после дальнего путешествия вернулась домой. Обычно такое продолжалось всю первую неделю. Так что Хогвартс ещё несколько дней будет наблюдать оптимистично расположенную Брокльхерст. Никакой агрессии, злобы - милая девушка. Мэнди улыбнулась всему залу, будто выиграла Оскар - не меньше. Встреть она сейчас Демельзу - и той бы улыбнулась. Наконец, рейвенкловка покинула торжественное место у входа и поспешила к столу рейвенкловцев. Удивленными голубыми глазами взглянула второкурсница с факультета Брокльхерст, когда та проходя мимо, погладила малышку по голове. "Не к добру это" - видимо, решила малышка и поспешила скрыться из виду. - Доброе утро! - с улыбкой возвестила Мэнди, освещая весь стол синего факультета своим солнечным настроением. Она даже с аппетитом взглянула на еду, к которой обычно не прикасалась. Всё сегодня казалось волшебным и особенным, даже тыквенный сок, даже лица однокурсников, даже учителя за столом. День играл красками, переливался на свету, как алмаз.
Отправлено: 05.11.07 16:07. Заголовок: - Ливерпуль, когда т..
- Ливерпуль, когда ты станешь как минимум Министром Магии, тогда будешь меня приглашать в душ, или куда-то еще. А пока сиди за своим столом, и демонстрируй глупые шутки, как тебе положено по статусу. – даже без какого-то сарказма, ответить, что бы ответить, самый логичный вариант, именно так прозвучали слова от Ларейны. Негатива, особо никакого Рейн к Джеймсу не испытывала, вообще негатив это для отдельных личностей, которых можно посчитать на пальцах одной руки. Еще и Моннету надо было поговорить, это было просто необходимо. - Молчи, Моннет, ты открываешь рот, и из него доносятся звуки, а это плохо, Моннет, очень плохо... - замысловато скорчив губы, практически прошипела девушка, и так же благополучно отвернулась, забыв про гриффиндорца, очередного за это утро. А тут еще Эмберлин пыталась все драматизировать. Что это за вечное желание, усугублять ситуации? Свадьба, все-таки не похороны, что бы говорить о ней в таком контексте. Наверное, драматизм все-таки заразен и передается воздушно-капельным путем. - Дорогая, ну хватит. Чудесное событие произошло, все-таки это счастье, а не смертельный приговор. Твоя мать, обязательно все поймет, никогда не замечала за ней особо бездушия, ну и еще я думаю, что она не просто так хотела выдать тебя замуж за Лекса, всегда есть причины. Ничего не случается просто, ты не пробовала спрашивать отца? Крестный, всегда знает больше чем говорит, вы с ним просто разговаривать не умеет, мама умеет вытянуть из него тайны за несколько секунд, я за эти годы, тоже кое-чему научилась, - слизеринка с долей гордости улыбнулась, - а вообще я не хочу говорить про мать. Вернее хочу, но не могу. Мне кажется странным ее поведение – уехала, не сказав ни слова, на письма не отвечает, на нее это совсем не похоже, а может я знаю ее, не так хорошо как думаю? – подняв глаза на Эмберлин сказала Лара, наконец, отпустив Власа, которого дергала за рукав все это время, - или знаю такой, как хочу знать? Иногда мне кажется, что весь мир врет, и мы просто подстраиваемся под эту ложь. Вот, ты со своим отцом хоть поговорить можешь, а я своего только убить хочу, с завидной регулярностью, по пять раз в сутки. И я вообще на него не похожа, как бы я хотела, что бы однажды мать посадили меня рядом с собой, и сказала, что этот французик не мой отец, только это все бред, да? В последнее время, я где-то далеко летаю, с мечтами о чем-то большем, чем есть у меня сейчас. Это ненормально по многим причинам – это мне не свойственно, причин такого поведения я не вижу, пора обращаться в больницу Святого Мунго, - хохотнув, Рей улыбнулась, и в ее сознании все по-прежнему было хорошо. Шутки в адрес идеальной пары, позабавили мисс Лартелль еще больше, что означало, что Властислава врядли сегодня оставят в покое. – Нет, Эм, он идеален, особо, когда молчит, а вот когда говорит… - притворно девушка закатила глаза и засмеялась, - мы уже давно не замечались в передрягах! Это было давно, теперь мы почти добропорядочные граждане. Кстати, что-то слишком много помолвок за это лето, не только среди наших, но и вообще, Влас тебя еще не заставили жениться, на какой-то мыши? – как бы, между прочим, спросила девушка. Улыбка играла на лице, даже по тем причинам, что ее не выдавали замуж за какого-то идиота. Идиотов для Рейн, в этой школе было слишком много, больше нормы. Она и не сомневалась, что Ливерпулю и от Лин достанется. Впрочем, сам виноват, коль ничего более оригинального не придумал. Основным во всех словах, было то, что мисс Лартелль по своей сути ждать не умела, тоесть все доводы вроде «выйдем из Большого Зала и поговорим», ее уж никак не устраивали, и подруга должна была это понимать, как никто другой. - Эмберлин Корр, хватит тянуть. Говори уже, думаю, что ничего страшного ты сказать не можешь. Ну, разве, что у тебя письмо о моей помолвке с Поттером или Уизли, так как я знаю, что такого быть не может, говори тут. В любом случаи, от остановки сердца, вы с Долоховым умереть мне не дадите. – с улыбкой и сарказмом сказала девушка. И зря сказала, если бы только знала, какими пророческими будут ее слова, практически.
Отправлено: 05.11.07 17:41. Заголовок: I told myself I wou..
I told myself I wouldn't miss you, But I remembered, What it feels like beside you.
Бывают в нашей жизни, разные дни. Как можно назвать обычное, и достаточно серое утро? Если бы мисс Белл была художником, она бы разукрасила эти черно-белые дни яркими красками. Но, к большому сожалению, девушка не обладала такими талантами, да и как можно разукрасить то, что само по себе стало таким? Вернее, Одетта винила только себя. Ну, и немного Корнера. Хотя, рейвенкловка вообще старалась поменьше думать про парня и 28 августа. Блондинка обладала таким свойством, которое постоянно говорило ей – ты права, ты всегда права. Кажется, это называют эгоизм, или мания величия. Подобное, передалось девушке от матери, которая думала только о себе, вышла замуж ради денег, да и, по сути, мать ее была гнилым человеком. Одно время, Одди хотела быть на нее похожей, что бы не один внешний фактор не мог на нее подействовать, потом хотела находиться подальше от этой женщины, и чем сильнее менялся характер девушки, тем больше вариантов появлялось. Эгоисткой девушка осталась, что вредило всем, кто ее окружал. Тех, кто мог такую вытерпеть, можно было даже не считать, их было слишком мало. Алексия Лерой с одной стороны, Колтон Корнуэлл с другой, а все остальные, обязательно находили повод придраться. Находила общий язык со всеми, в принципе, а на деле, дружба оказывалась чем-то достаточно сложным. Одно время, большую часть своего времени, проводила в компании сводного брата и слизеринец, но любым вещам и периодам жизни приходит конец. Правильно говорят, про острый ум представителей Рейвенкло, только достаточно часто, этот самый ум, становился помехой всему. Последние дни, девушка много думала, и совсем не об эгоизме, или учебе. Обдумывание своих поступков и слов, это не в стиле Одетты Белл, но в последнее время ее мир перевернулся с ног на голову. Потому, что от нее никогда с криками не уходили, не поворачивалась спиной, а Майкл сломал весь стереотип ее образа. Так просто, оказывается, повернуться спиной, сломать нечто хрупкое, что вообще существовало. А что было теперь? Не осталось ничего, и это в голове не укладывалось. Девушка даже не знала, что Майкл делал после того, как ушел. И вообще, почему обязательно нужно было думать про этого Корнера? Дома думать, в школе думать, чем он эти мысли заслужил? Тем, что ушел? Тем, что вел себя похабно в баре? Безусловно, это большие заслуги, которые могут заставить девушку думать о парне. Ведь Одетт это и, правда, разозлило, до такой степени, что и убить его хотелось, и проучить на всю жизнь. Нарцисс, любит только себя, лишь бы глазки кому-то построить и показать всем, какой он герой. Плевала девушка на такие образы, с высокой горы, уже очень много лет, что же изменилось? Наверное, не понравилось, что последнее слово таки осталось за ним, и в итоге ушел он, а не сама мисс Белл. Такая мелочь, может задеть любое самолюбие, которое у эгоистичных людей, обычно ярко выражено, по сравнению с теми, кто не страдает манией величия, и прочими проявлениями эгоизма.
And I think you should know this, You deserve much better than me.
Самым гадким было то, что чем больше Одетта думала, тем больше убеждалась, что не судьба. Ибо сама эгоистка, да и Корнер не праведник. Двое таких людей, по факту одним целым быть не могут. Вечное соперничество двух личностей, где эгоистичное начало, собственного «я», всегда будет на первом месте. А не хотелось, что бы так было, так быть не должно, но любые размышления к этому приводили. Идя на полном автопилоте в Большой Зал, в котором в любом случаи, придется взглянуть в глаза, собственным демонам, девушка только и мечтала, что бы столь массовые собрания из распорядка дня исключили. Но это было таким же нереальным, как отмена уроков, или чего-то вроде того. В руках, был лишь клочок пергамента, на котором, девушка все утро пыталась связать несколько слов, что бы объяснить человеку довольно очевидные вещи, ибо поговорить лично было сложно. Слишком. Один школьный день прошел, а блондинка пыталась избегать Майкла, и это удавалось. Как же это было гадко. И нервы сдавали, посему пергамент с несколькими строчками красивых слов оправданий, мисс Белл таки скомкала и кинула на пол. Последние остатки чего-то настоящего улетели в грязный угол, школьного коридора, ведущего в Большой Зал. Глубокий вздох, и рейвенкловка оказалась на пороге зала. Взгляд на стол Рейвенкло, как говорят – все чисто, а мисс Лерой не было. Взгляд на стол Гриффиндора – Колтона тоже не было. Бороться с собственными демонами в одиночку, охотница сборной факультета не умела. Посему просто остановилась, в надежде, что спасение таки прибудет, в лице друзей, или хотя бы кого-то из ранга «я к вам отношусь хорошо».
Большой зал постепенно наполнялся людьми. Кто-то из студентов торжественно миновал расстояние от широких дубовых дверей до стола своего факультета, кто-то незаметно проскальзывал внутрь и скрывался в толпе. Для Властислава это не имело особого значения. Слизеринец был настолько увлечен своим разговором с проснувшейся сегодня рано утром совестью, что пропустил мимо ушей короткое приветствие Уильяма, незаметное появление за столом проголодавшейся, по всей видимости, МакКой и более шумное появление слизеринских красавиц: Корр и Лартелль. Когда Ларейна обвила руками шею Долохова тот, наконец, оживился. Потянувшись в сторону уха слизеринки, он коротко ответил той, что не передумал, и они встретятся в том самом коридоре, возле той самой статуи сразу после последней пары. Послеобеденное время, лучшее время. Почему-то, Долохов был уверен, что вечером будет большая вероятность того, что Орденцы отразят их нападение. Хотя на самом деле, это была лишь слепая вера, ведь Властислав не знал, где именно держат его отца, сколько людей Ордена его охраняют и что они представляют... это любители поиграть мускулами из аврориата или такие идиоты, как Поттер, и он не знал, поможет ли им сегодня эта самая его уверенность. Хотя конечно, больше парня волновало не то, что он встретит по пути к подвалу проклятой Кабаньей Головы, он больше боялся того, кого он встретит внутри. Он ведь даже и не знал, как отреагирует его отец на визит горе спасителей. А ведь Антонин, всю ночь и вот уже утро, рисовался в подсознании Долохова младшего, как какой-то монстр, запертый в клетке. В дальнейшем разговоре девушек Властислав не участвовал. Во-первых, он его не касался, и сегодня главный слизеринский, да ладно, после ухода Фреда и Джорджа и во время отпуска Пивза – Хогвартский, шут, сегодня был не в духе, что бы как обычно лезть со своим носом в чужие дела. А во-вторых, он, кажется, последовал примеру Мишель и принялся за завтрак. Еда шла комом. Опять эти дурацкие мысли... запихивая в себя, уже успевший немного остыть поджаренный хлеб, Властислав мысленно молил, что бы появилось спасение, а точнее что-то, на что можно отвлечься, что бы не думать. Сначала это были совы. С приятных шорохом крыльев они влетели в большой зал и стали бросать письма, газеты и посылки студентам. Властислав естественно никаких весточек не ждал, ему просто не от кого было их получать, но, тем не менее, он обрадовался их появлению. Один небольшой совенок особенно неуклюже кинул в тарелку младшекурсника Ежедневный Пророк, и тот сразу устремившись к спортивной страничке внутри газеты, позволил, таким образом, близ сидящему слизеринцу прочитать заголовки на первой странице. Главной темой дня были, как ни странно, снова выборы, но черт с ними, маленькая статья была посвящена одному знакомому семейству, а точнее одной его представительнице, Фрай. Прочитать про что сама статья Влас уже не смог, слишком уж мелкими были буквы, но упоминания его однокурсницы заставило оглянуться и не обнаружив брюнетку за столом он удивленно протянул, - а что такое с Абигейл случилось? В тот же момент последовало еще одно событие, на которое не обратить внимание было просто невозможно. С совиной почтой пришла весточка из дома и для Батлер, и честно говоря, Долохов предпочел бы услышать от гриффиндорки, что магглы задавили ее любимого котенка. Она была помолвлена... и мир рухнул. Долохов, который только стал отходить от своего утреннего состояния, снова стал мрачнее сегодняшнего неба и невольно сжал кулаки. Из криков гриффиндорки разнесшихся на весь большой зал, было ясно, что она помолвлена с идиотом Ливерпулем, но выходить за него не хочет, однако, у кого в их мире есть право выбора? Известие сразило Долохова на повал, его мысли об отце в один момент отошли на второй план, и кажется, слизеринец был готов уже сейчас поскакать в припрыжку, с Ларейной в сам штаб Ордецев, только чтобы забыться, забыть о том, что он только что услышал. После той ночи, а точнее утра в доме Блэквудов, он понял, что их отношениям с Клеменс не быть. Девушка просто на просто, его ненавидит. Влас частично готов был с этим смириться, ведь виноват он, его идиотская манера прикидывать дураком, каких кажется мало на всем белом свете, но теперь он был не согласен и все потому, что причиной был все тот же идиот Ливерпуль, которого все почему-то сейчас били. Джеймс получил Клеменс на золотом блюдечке, но вовсе ее не хотел, это было не справедливо. Долохов был в гневе, а именно поэтому он не понимал, почему все-таки бьют гриффиндорца и почему это так важно слизеринкам, прокомментировать события. В голове промелькнуло, где сейчас задира Смит с его едкими комментариями, когда он так нужен, но от этой мысли его снова отвлекла все та же Лартелль ухватившая Власа за рукав и спросившая у Эмберлин, хорошая ли они пара. Сегодня, получается, всем мыслям слизеринца было суждено либо полностью охватить его голову и отключить сознание от внешнего мира, либо быть прерванными кем-то со стороны на короткий срок времени, как будто эта передышка была необходима Властиславу, как глоток воздуха находящемуся под водой, что бы не захлебнуться... ответ Эмберлин был оригинален. Девушка сама того, не зная, только что заглянула этой парочке в голову и выдала общественности всю суть их отношений. Взрывная смесь и вечные приключения, так было в прошлом, так все остается и сейчас, взять, к примеру, планы на сегодняшний вечер... какая еще пара предпочтет типичному их поколению, обжиманию в темном коридоре, игру на выживание начатую за человека, который совсем чужой. - Наверное, не такой уж и идеальный... - пробурчал скорей сам себе под нос Долохов, как-то вяло улыбаясь девушкам, переводя взгляд с одной на другую. - И мне кажется, что мне лучше больше говорить, а то по пути сюда одна гриффиндорка чуть жизни не лишилась от удивления вызванного сочетанием Долохов и закрытый рот. Так и население нашего замка поредеет, но это все... жениться? - Он был снова поражен, но виду не подал, лишь сглотнул ком, образовавшийся в горле, и сдерживался, что бы не ляпнуть сейчас лишнего. Ведь бывшая девушка, сама того не зная, а может быть и специально, ведь, как известно Рейн непредсказуемая, задела за живое. Долохов кинул короткий взгляд на Клеменс, а потом снова вернулся к Лартелль. - Я не думаю, что мне это светит... наследственность плохая, мне лучше оставаться до самого конца, завидным холостяком с пристрастием к алкоголю и безымянным женщинам. - Влас усмехнулся и потянул к себе кубок с тыквенным соком. Он сам не знал, зачем это сейчас сказал, но, узнав немного своих предков, когда жену отца убили, а жену дед сам довел до самоубийства, он действительно уже думал, что не предназначен для счастливой, как говорят, семейной жизни. Сделав пару глотков, он произнес: - Ладно, приятного дня девушки, еще увидимся на занятиях, если после смены преподавательского состава, меня с моим золотым умом, не попрут со всех занятий. - С этими словами Влас подцепил ремешок своей сумки и встал из-за стола. На прощание он по привычке поцеловал Ларейну в щеку, махнул Эмберлин и поспешил выйти из зала.
/Спальня юношей Рейвенкло/ Все же, несмотря на вовсе неголодный желудок, Корнер решил Большой зал. Получив какойто несуразный ответ от Бута на свой, по сути риторический, вопрос, парень, закотив глаза, напялил на себя рубашку, кое-как завязал галстук и, незамечая никого в гостинной, направился прямиком к коридору. Когда он вышел из Рейвенкловской башни и почувствовал более прохладный воздух (и даже сквозняк), он как будто бы проснулся от долгого запоя сна. Вдруг Майкл начал припоминать что ему приснилось...Бутылка...нет, не то...Зубная щетка...Да нет же, блин! Совсем не то... Уяснив, что ему определенно снилось чтото странное, парень решил порассуждать, что ему не приснилось, но должно было, ну или хотя бы хотелось. И тут его как будто переклинило. Корнер резко затормозил посреди коридора, так, что на него налетело пару, идущих сзади, третьекурсников. Пошатнувшись, но не высказав никаких эмоций, парень продолжал стоять недвигаясь. Глаза его сейчас напоминали пару галеонов, а нижняя челюсть похоже жила своей жизнью и решила расстаться со своим хазяином посредством полного подчинения силе тяжести. Во рту моментально собралось некоторое количество жидкости, и это при том, что буквально секунд тридцать назад там была полнейшая Сахара. Третий раз за сегодня Корнер по-настоящему офигел. Черт! Одетта! "Драконий хвост"! Этот надоедливый Монтагрю! Неожиданно для самого себя, Майкл схватился за ребро гдето в районе сердца, при чем оно действительно заболело! Еще бы! Корнер и вправду не просто дотронулся, а именно схватился! Странно вообще, что оно в очередной раз не сломалось! На самом деле, с того самого злополучного вечера Корнер до сих пор не видел мисс Белл. С похмелья он разумеется все вспоминал и был весьма обеспокоен положением вещей вообще и их какими-никакими отношения в частности. Но с приходом темноты и Харпера с очедной бутылкой, все моментально забывалось. Оставались лишь мечты о счастливом будущем, общих детях и загородном домике гдето на берегу горного озера. Теперь же Майкл наконец осознал, а главное - припомнил, все то, что произошло в ту ночь. Ребро заболело сильнее. Охота идти в Большой зал, где по всей видимости уже сидела Одет, отпала казалось совсем. Но тут своейственный парню эгоцентризм, а по большей части критинизм, решил проявить себя в полнной красе. Ты что, идиот? мм..ладно, не отвечай...Но ведь ты по крайней мере мужик! Да! Так иди же и покончи с этим раз и навсегда! И придя наконец в себя, Корнер уверенной походкой направился к дверям Большого зала. Распахнув дверь твердой рукой, парень сразу оглядел зал: за тремя из четырех столов сидело уже довольно таки много народу. Только вот рейвенкловский стол был менее заполнен. Похоже представители "синего" факультета по истине оправдывали факультетский цвет и все еще мирно посапывали в своих спальнях после бурной ночки. Но тут Корнер офигел (в который там раз?) в четвертый раз за сегодня. Из тех самых немногих, сидящих за их столом, он сразу же узнал одну девушку. Решив больше не подвергать малолетних студентов "авариям" связанных с торможением Корнера, парень, потупив взгляд, медленно поплелся к свободному месту. При чем этих самых свободных мест было довольно много, но он, словно загипнотизированный, шел прямо к ней. По правде говоря, ему не хотелось сейчас ни с кем здороваться, желать прятного аппетита и т.п., но тем не менее буркнув чтото (почти себе под нос) паре студентов, Майкл тихо приземлился возле Одетт. Теперь он почувствовал себя таким идиотом и критином, каким не чувствовал себя вообще никогда в жизни. Сердце бешено стучало в груди, словно перед экзаменом, или после стометровки галопом. Медленно подняв свою все еще опущенную, как будто провинившуюся, голову и повернув ее к мисс Белл, парень вдруг наклонился к ней и прямо на ухо осторожно прошептал: - Прости меня...Ты же знаешь, какой я придурок...Просто прости...Ладно? И то ли с надеждой, то ли с чувством вины отшатнулся назад и заглянул в глаза девушки.
Отправлено: 05.11.07 21:57. Заголовок: Желание резко поднят..
Желание резко подняться и скрыться. Подальше от Большого Зала, ото всех этих людей, и, конечно же, от Майкла. Отсрочивала, как могла момент разговора, хотя и понимала, что рано или поздно разговор состоится. Наверное, слишком быстро, слишком рано, не была состояния готовности. Четко дала себе понять, что как бы не начался разговор, следует все свести к какой-то глупой теме, без всякого смысла. Сложно? Пожалуй, даже очень. Одетт умела бороться с собственными демонами, умела переживать утраты и поражения. Уходить от отношений тоже умела, а еще лучше всего могла уходить от оправданий и объяснений. Такова сущность эгоистичной натуры, которая знает только, как будет лучше для нее самой. Не всегда можно уйти, не всегда можно собственным красноречием заглушить смысл. Старайся, не старайся, а не выйдет. Переход от одиночества до зависимости от кого-то, самый сложный этап для эгоистичной личности. Каждая секунда жизни, становится не гласной борьбой, с собой, и это уже не демоны, а настоящая война. Медленно, но уверенно жизнь превращается в поле боя, где проигравших не должно быть, только победители. Мама, я вижу ангелов, у них крылья…Это воины, и крылья их несут разрушения. Так и тут – разрушение для эгоизма, этого боишься, но одновременно ждешь, день за днем. Зачем не понимаешь, чего ждешь, по сути, тоже. Рано или поздно, даже надежде надоедает бороться с эгоизмом. А что следует потом? Дальше человека, уже врядли можно назвать эгоистом.
"It's time for breakfast." The memories begin to fall. She asks, "When will I be free?"
Желание не наблюдать за входом в Большой Зал. Не ждать едва слышных шагов, и не слушать ничего не означающих фраз. Ведь люди не могут меняться, как бы сильно этого не хотелось. Особенно те, которые уже и не дети вовсе. Как ждать дождя в невероятную жару, или жару среди морозов. Одетта не была мечтательной натурой, ни сказки, ни чудеса, не вызывали у нее особых эмоций. И вот, он таки пришел. Машинально, уже как самооборона девушка отвернулась. На лице только одно могло читаться – мне все равно, иди, куда шел. Но терпению и наглости Майкла Корнера в данной ситуации, можно было только позавидовать. Чем ближе он подходил, тем больше нервничала девушка, даже потому, что боялась сказать очередную гадость. У нее всегда так – нервы, и сразу следует тирада обидных и колких фраз в адрес собеседника, особенно если этот собеседник умудрился ее обидеть. Конечно, мисс Белл даже не думала, что в принципе сама виновата в том, что произошло в конце августа. Она агрессор, но признать этого девушка не могла. Далее следовало удивление, когда рейвенкловец самым наглым и бесцеремонным образом сел возле нее. На миг, Одди дышать перестала, думая про себя, что сейчас пойдет коронное «привет, детка, скучала?», ну и тому подобные фразы в стиле мачо. Каким же сильным было удивление блондинки, когда Корнер произнес…Извинения? Скорее Ад замерзнет, чем такое случится, так считала рейвенкловка. Все-таки это был не сон, и Майкл действительно это говорил. Одетта хорошо обдумала весь этот разговор, посему, слегка отодвинулась, расстояние между ними стало еще больше. - Не стоит, Майкл. – оборвала такие, хорошо продуманные и красивые извинения, скорее всего. – За что ты извиняешься? Все хорошо, как видишь я не плачу, и у меня даже не плохое настроение. Забудь. Лучше поешь. – она слегка повернула голову и улыбнулась. Белл хорошо играла свою роль, в душе хотелось одеть на голову Корнеру тарелку с желе, но выдержку надо иметь. Да, и всегда можно дождаться фразы, которая позволит подобное сделать.
Отправлено: 06.11.07 23:23. Заголовок: День был более, чем ..
День был более, чем сумасшедшим, и теперь это было уже точно. Наверное, он преподнесет еще множество сюрпризов сегодня, причем, как чувствовала Клеменс, не самых хороших. Если утро началось с плохих известий и скандалов - не к добру это... Проверено не раз. Еще не наступил обед, а день превратился в черте что. Вокруг все орали, смеялись, плакали, дрались, вообщем, действовали на нервы. Потом Клем узнала, что она помолвлена, а мужем еще и Ливерпуля выбрали. Ливерпуля, которого за сегодняшнее утро девушка успела почти возненавидеть за все им сказанное и сделанное. Конечно, завтра все будет хорошо, она и не вспомнит про свою ярость к другу, или, простите, теперь уже к жениху. Но сегодня... это ужасное слово "сегодня" расшатывало нервы, которых и так осталась жалкая горстка. Это "сегодня" надо было пережить, и Клеменс чуть не поддалась сильнейшему желанию развернуться и пойти лечь спать обратно, и спать аж до завтрашнего дня, чтобы не видеть, что еще произойдет сегодня. А еще, может, завтра все будет по-другому, может, она не будет помолвлена, может, все уладиться... Но "может" опять-таки звучит неуверенно, так же, как гриффиндорка сейчас не была уверена в том, что не пустит зеленые или красные искры из своей палочки по всему залу, дабы избавиться от назойливых людишек. В данный момент девушке хотелось спокойствия и тишины, но в тоже время она стояла на прежнем месте и никуда не уходила. С одной стороны, ей хотелось тишины и покоя, но с другой, очутись Клеменс там, она бы завыла от скуки, но и сложившаяся ситуация ее напрягала. Она терялась в догадках и неопределенности. Такое состояние было для гриффиндорки самым ужасным. Клеменс была склонна к перепадам настроения - то она ведет себя чрезмерно холодно и молчаливо, то не может удержать эмоции. Это передалось ей, наверное, наследственно. Мать в любой ситуации спокойна и холодна, как айсберг, даже если на улице за окном взрывают бомбы, отец же наоборот - слишком оживленный, предпочитает давать волю чувствам. Странно, однако, но получилось так, что теперь у Клеменс из-за этого проблемы... Девушка мечтала, чтобы завтра все было по-другому. Они в волшебном все-таки мире живут, вот пусть все чудом и перемениться, а про сегодня она с легкой душой забудет. Но, увы, такое вряд ли случиться, и даже самые сокровенные мечты не могли этого исправить. Оставалось только смириться, но уж кто-кто, а Клеменс никогда не могла мириться с тем, что ей не нравиться, даже если этого вымогали. Она, правда, еще не подозревала, как выпутается из всего этого, но на Джеймса расчитывать явно не стоило. Клем, конечно, уважала друга, в какой-то степени даже любила, но у него был один заметный изъян, который портил впечатление - заносчивость со всякими шуточками. Этот изъян Клеменс замечала почему-то только тогда, когда была злая. В другие моменты она и сама не против подшутить, особенно над Ливерпулем, и особенно посмеяться после того, как она купиться на эту шутку. но это было сложно, очень сложно хотя бы потому, что Джеймс - сплошная ходячая комедия, не знающая ограничений. Следовательно, удивить его было сложновато. И вот сейчас этот шут корчился на полу, то ли от боли, то ли от смеха. Может быть, Клем показалось, а, может, и нет, но на миг на лице гриффиндорца отобразилось подобие улыбки. Стоявшие рядом гриффиндорцы молча продолжали держать наготове палочки, сбитые с толку и не понимающие, что вообще твориться и что надо делать. Когда кулак Сойера пролетел в сантиметре от лица Клеменс, девушка благодарила Мерлина за то, что у Дерека на удивление была точная меткость, иначе нос мог бы быть сломан не у Джеймса, а у нее, а этого она никак не желала. Клеменс даже пошатнулась от неожиданности, а потом так же резко, как и удар прошелся по лицу удивленного Ливерпуля, она устремила на пострадавшего взгляд. Он упал ничком и пару минут лежал. Просто лежал. Послышались удивленные, возмущенные, одобрительные (наверное, кого-то Ливерпуль-младший уже достал) возгласы. Теперь к ним повернулись почти все находящиеся в зале. Рейн что-то сказала, чего расслышать Батлер не успела, потом Билл, который не менее ее удивил и, кажется, достаточно хамовато повел себя со слизеринкой. Хотя, Клеменс было абсолютно плевать на все, она всматривалась в окровавленное лицо новоиспеченного жениха. Шум начал стихать, и Ливерпуль издал пару звуков, а потом даже слова. Слушая его, друзья поняли, что их нагло обманули. Да уж, Метка... она действительно была искусно нарисована, и больше ничего... Когда присмотришься ближе, это становилось более, чем заметно, но Джеймсу не повезло - гриффиндорцы не любили изучать, они привыкли действовать, что, собственно, и сделали. Через минуту, когда все осознали, что на самом деле их друг Ливерпуль просто тупица, шутка которого в кои-то веки не удалась, опустили палочки. Кардоне, дико извиняясь, начала помогать ему вставать, при этом еще и обвиняя их, то есть, получалось, ее, Клем, и Сойера в особенности, которые не просто достали палочки на всякий случай, а нанесли физический ущерб другу. При этих словах Клем недовольно возвела глаза к потолку, одновременно любуясь погодой. Такая реакция была, скорее всего, потому, что ранее гриффиндорка раздразила ее своими репликами в тот момент, когда Клем была на пике озлобленности, и сейчас она еще не успокоилась. Девушка еще больше вышла из себя, узнав, что это всего лишь обман. Она не знала, почему отреагировала так, но злость на друга только усилилась. - У меня жених ИДИОТ!!! - громко провозгласила Клеменс, в которой ярость и гнев сейчас слились воедино. Ей было плевать, что ее слышит, возможно, весь Большой зал, но она не могла простить Джеймсу такого хамства, а иначе это никак не назовешь. И, когда парень встал, гриффиндорка зарядила ему не менее слабый удар рукой по голове. Нет, ей не было его жаль, даже когда она узнала, что он решил просто пошутить. В данную минуту девушка не могла овладеть собой, не то, чтобы жалеть... - Твою мать, Ливерпуль, ты разума лишился летом? Какого, скажи мне, черта, ты решил выпендриться? И не корчи из себя неженку, я то уж точно на это не куплюсь! - разъярено добавила Клеменс, когда заметила привычное выражение лица Ливерпуля. Клеменс находилась в таком пике неудачного настроения, что даже не смогла не прокомментировать слова Кардоне. - О, да! Бедный же наш Джеймс, так неудачно пошутил! - привычно закатив глаза, резко произнесла Клем с ноткой издевки в голосе. - Давайте же все его пожалеем! Он ведь у нас пуп земли, правда? А мозгов вот как-то не набрался - такая себе маленькая деталь... Может, нам еще извиниться за его же ошибку? - гриффиндорка громко фыркнула, на секунду остановив взгляд на рыжеволосой однокурснице. Клеменс никогда не сюсюкалась, особенно в таких случаях, а то, что говорила Анабелла ее и вовсе взбесило. девушка считала, что она права, в принципе, как всегда, да и не в ее стиле было сидеть и моргать, наблюдая за действиями. Клеменс не любила церемониться и говорила все в лоб, и делала тоже. наверное, не произошло бы сегодня всего этого, она бы вела себя поспокойнее, но нет, ее достали. А в таком состоянии Клем нельзя было доставать и лучше не произносить хоть чуточку кривого слова, так как язвительные реплики потом не остановишь. А Кардоне еще и обвиняла их сейчас прямым текстом...- Ливерпуль сегодня получил по заслугам, и нечего его оправдывать!! Если у нас уже нашлась Мать Тереза - флаг в руки, можешь даже залечить его "глубокие" ранение и разбитое сердце! - Батлер остановила поток слов и перевела убийственный взгляд на пострадавшего, не предвещая ничего хорошего. Была бы ее воля, она бы еще раз треснула гриффиндорца, но сдержалась. Со стороны могло показаться, что она походит на жестокого маньяка, но девушка просто-напросто была отделена от рассудка сегодня благодаря многим, и контроль - это не то, что в ней присутствовало в данный момент.
Отправлено: 07.11.07 14:25. Заголовок: Удар кулаком по ли..
Удар кулаком по лицу был первой и какой-то подсознательной реакцией на представления Ливерпуля. А дальше Дерек просто не знал что делать, он читал о метах, но что бы его друг пошел в пожиратели ради такого вот рисуночке. Все это не укладывалось у него в голове. То есть по правилам он должен был вытащить палочку и направить ее на Ливерпуля – рука не поднималась. Наверное, вот так и не могут близкие и родные люди убить друг друга, просто потому что человек все еще является близким, даже не смотря на метку, или просто хотелось верить в эту иллюзию. Но когда Ливерпуль, еще и надсмехаясь нам ними всеми, мило так сообщил, что решил так пошутить, просто нарисовать метку и похвастаться ей перед друзьями - Дереку стало особо противно. -Помолчи лучше, Лартелль, только твоего уважения нам и не хватало - Сойер огрызнулся скорее просто по привычке. Инстинкты, выработанные за годы обучения в Хогвартсе. Больше на слизеринку внимания тратить не хотелось, тем более были проблемы по важнее организации новой стычки со змеиным факультетом. -Ты правильно сказал, что мы дети Авроров, не все, но не которые. И что ты думаешь должны были почувствовать мы? Поверить в твою непогрешимость и посмеяться, а нашим родным ты тоже предлагаешь посмеяться, когда они столкнуться с настоящими пожирателями. Или ты считаешь что смеяться над смертью близких – смешно? Если бы метка была настоящая - я бы еще пару раз мог заехать тебе, а сейчас даже руки марать о паяца не хочется. – Дерек говорил, говорил эту несвязную глупость с каплей истины, в это время, пытаясь осознать такую жестокую шутку, потому что столь злая шутка было даже ужаснее, в его понимании, настоящей метки. Ливерпуль знал, что его отец, которого Дерек боготворил, погиб во время стычки с пожирателями. И при этом он рисует метку и считает, что это смешно, еще и выставляя идиотами их? Сойер знал, что простит этого идиота, когда немного успокоится и будет готов лицезреть лицо друга без ассоциации с закатанным рукавом и рисунком метки на нем. А если бы это была правда и рядом была Шанталь? О такой ситуации думать даже не хотелось, ведь ради безопасности сестры он отказался от мечты стать аврором, пока она не вырастет, чтобы не подвергать ее опасности. А тут такое представление. Нет, что некоторые представители Слизерена могут иметь настоящие не нарисованные метки Дерек предполагал, но пока не сталкивался с этим. Так что кидаться и устраивать подпольное общество «Угадай у кого метка», чем обычно занимался Поттер - он не собирался. -Ана, этот клоун получил по заслугам и пусть скажет спасибо, что мы не применили боевые заклинания. Моего отца убил какой-то неизвестный вот с таким же вот рисуночком и ты предлагаешь мне еще и извиниться за столь поспешные выводы? Кардоне сейчас в его глазах выглядела смешно, пытаясь оправдать Ливерпуля. Ха-ха-ха, безвредная шутка, как же, это недостаток или скорее полное отсутствие серого вещества в голове Джеймса, видно его-то как раз и использовали на рисование этого шИдевра у него на руке. Из оставшихся в их кампании гриффиндорцев адекватномыслящими оставался только он, да Батлер, которая все не могла успокоиться. Ну что поделать, если гриффиндорцы не умеют тихо и без приключений начинать учебный год, правда, в этот раз во всеобщем внимании был виноват не он, но опять же таки гриффиндорец. При всем этом Клем кажется даже вошла во вкус роли «невеста Джеймса Ливерпуля» и продолжала отчитывать жениха дальше, выражая мысли самого Сойера только человеческим языком. Тогда как у Дерека это звучало бы не особо прилично, особенно учитывая словарный запас, почерпнутый из общения с многострадальными и уже сияющими от солнечных лучей доспехами. Причем рука так и чесалась заехать еще разок другу хуком справа или слева, для профилактики так сказать. Первая злость проходила, оставалось только окончательно успокоиться придумать достойную расплату другу за такую шутку. Таких как Ливерпуль жалеть надо, так как отсутствие мозгов не лечится, а у Джеймса было как раз это заболевание, так что Сойер был готов практически задаром заняться перевоспитанием клоуна сидящего рядом, чисто на общественных началах.
Трикс бросила полный раздражения взгляд в сторону Клем. Конечно, Ана придерживалась в отношении всех гриффиндорцев золотого правила - "за своих горой" - как могла, вот только с каждым днем здесь это, кажется, ценилось все меньше и меньше. Ее слова, разумеется, прослушали но смысла их предпочти почему то "не услышать". И поэтому ей вдруг стало очень грустно... Хотя "грустно" - это все-таки не то слово. Скорее "обидно до боли" или как то так. И какая разница, что в этот раз досталось не лично ей, если сами крепкие дружеские узы истончались и рвались на глазах. Девушка поставила локоть на стол и устроила на кулаке подбородок, устало переводя взгляд с Клеменс на Дерека и обратно. Однако этой рассеянной усталости от скандала Ане хватило ровно до тех пор, пока Батлер не перегнула палку с "разрешением" залечить разбитое сердце Джеймса. - Батлер, каюсь, я с первого курса подозревала тебя в патологически заниженном интеллекте. Ну знаешь, есть такой IQ показатель... такое волшебное число. Ты не знала? О да, да! Это же так по-маггловски. Прости, я жестоко ошибалась на твой счет эти семь долгих лет, дорогая... - На лице Трикс проявилась жесткая, вовсе не добродушная усмешка, ничего хорошего Клем не обещавшая, - Оказывается, есть еще отрицательные числа! Весьма гордая собой, Трикс отвернулась в сторону Дерека, решив что с Батлер ее внимания и остроумия "на завтрак" уже хватит.
Сначала Анабелла хотела на той же "горячей" волне выдать что-нибудь подобное ехидно-жестокое и Сойеру, но тут он сказал кое-что, что моментально охладило ее пыл. Нет, это уже не было сюрпризом, но сейчас совершенно вылетело из головы. Его отец служил в аврорате, там же где и Кристиан, но Кристиан был жив, а отец Дерека - нет. Убит... Убит Пожирателями. Ана могла сколь угодно долго осуждать то, как отреагировал Сойер на шутку Ливерпуля, но обвинять его уже не могла. Просто не имела морального права на это. - Дерек, я не защищаю его. Я же первая и сказала, что это было тупо, я же первая взяла его "на прицел"... В конце концов, ты прекрасно знаешь, что я давно определилась с тем, чему посвящу свою жизнь! И я ничуть не меньше тебя хочу, чтобы все, у кого на руке выжжена эта дрянь, сдохли в Азкабане. Да я бы их сама на придорожных столбах вешала... - девушка упрямо смотрела Дереку в глаза, - Но я не могу, слышите вы оба, просто не могу смотреть как вы ссоритесь! И я не собираюсь теперь выбирать кого-то из вас. Вы для меня уже семь лет как одно целое, парни. И это было чистейшей правдой - никакого лукавства или ехидства на сей раз. Пожалуй, больше всего ей сейчас хотелось, чтобы оба они посмеялись, приобняли ее с двух сторон и они вместе, втроем, улизнули бы с завтрака пораньше обсудить стратегический план пакостей на сегодняшний день...
Отправлено: 08.11.07 00:52. Заголовок: Билли опустил свою п..
Билли опустил свою палочку, как только до него дошло, что все это - нелепейший, циничнейший розыгрыш. Дошло это до него, нужно сказать, быстро, а то, отчего он молчит... Возможно, просто не хочет испытывать слух окружающих такими грубыми словами, за которые его в детстве шлепали по губам. Причем слова бы эти посыпались не только в адрес многострадального Ливерпуля, но и в адрес двух разлюбезных слизеринок. О, как эти девушки сейчас задели мистера Моннет-Брэдшоу за живое! И пусть благодарят Мерлина, что Билли - мальчик воспитанный и настоящий джентльмен, а то бы у кое-кого из зеленых завяли их прелестные ушки. А слизеринки – они же все такие. Пафосные, наглые, везде и всюду считающие себя пупом земли… Кажется, что важнее самих себя для них и нет никого! Странно только, что такие мысли в миг рассеиваются, стоит только Билли увидеть Мишель. То ли он ей, действительно, так околдован, не смотря на то, что обнаружил в ее сердечке одну тьму да зло, да любование собой? Очнись, гриффиндорец! А метка была всего лишь шуткой. Шуткой! Нет, у Ливерпуля точно шарики за ролики заехали – вывести на руке такую страшную вещь. Единственное, Билли, похоже, обрадовался больше чем остальные, что это – шутка… По крайней мере, Ливерпуль не оказался действительно врагом народа, а был все тем же безбашенным гриффиндорцем с безбашенными поступками. Моннет-Брэдшоу не перенес бы за сегодня два предательства сразу - от любимой, и от друга. Ну хоть это слава Богу, и Билли, насупившись, убрал палочку в карман. Все начали так много говорить, спорить, галдеть, выяснять, а Билли молчал, в своей мрачности похожий на каменное изваяние, сверкающее фирменным взглядом Брэдшоу в этот раз спешиал фор Джеймс. Да, каменное изваяние, поставленное для красоты рядом с обвиняемым-Ливерпулем – ну, что бы гражданин не рыпался, и помнил, что рядом тут – суровый лик самого Закона. И единственное, на что Моннет-Брэдшоу хоть как-то подал признаки жизни, был сейчас уход Геллы. Билли улыбнулся ей – и надо сказать, получилось достаточно искренне. А вообще, девушка правильно сделала, что ушла – вот Билли бы тоже так сделал, очень уж хотелось одиночества, но на месте его держало два фактора. Первый все еще звался мистер Ливерпуль-младший, на которого, недотепу, все набросились. А второй – Мишель МакКой, к которой Билли тянуло магнитом. И сил как-то удалиться от нее, зная, что стоит только голову чуть в бок повернуть и увидеть ее – не было ни на один Ньютон. А потом были слова мисс Корр, которые просто вывели Билли из себя, и каменное изваяние ожило, пронзив теперь и девушку тем_самым_взглядом (да, его сегодня хватит на всех). - Уходят на верную смерть? Красиво. Авроры не отстали от них, между прочим. Только дело все в том, что начали эти смертоубийства именно Пожиратели, дорогая моя. Они идут убивать не потому, что так надо, и не потому, что вынуждены защищаться, а лишь затем, что им так… хочется. И слова в их защиту… Извини, конечно, но они не возможны. Билли замолчал, оставив самые главные слова при себе – чего метать жемчуг: Пожиратели – глупы. Ну неужели они не понимают, что Лорд – диктатор – не посмотрит и на них тоже? Что они для него – так, орудие, пешки, и что, если понадобиться, он не пожалеет и их? Чего они добиваются, эти Пожиратели? Хотят чистокровного волшебного мира? Похвально, ребята, вот только этот мир будет настолько жесток, насколько может быть жестока самая ужасная тирания. И тирания это скажеться и на Пожирателях тоже - в первую очередь. Гордые и независимые сейчас, они превратяться в послушные винтики и шпунтики. Весело им так будет жить? Этого они добиваються? Лезут сами в петлю? - О да, а теперь мы покажем весь наш пафос, впервые на арене, смотрите-смотрите, - это Билли уже комментировал мисс Лартелль. Вот и правда, чего ей не сидится-то? Вот нужно было влезть…. Как это? И без сопатых скользко? хдд Ну а если вернуться к нашим тараканам… Восклицания вокруг Джеймса все еще не утихали. Моннет решил, что на «поорать» его больше не хватит, поэтому просто тихо, среди общего гама, поинтересовался у Ливерпуля: - Больно? – и кивнул, указывая на синяк. Все-таки Джеймс был другом. Каким-никаким, пусть и трижды сумасшедшим и безалаберным, но другом. А значит, он достоин не только порицания, но и хоть чуточку – поддержки.
Отправлено: 08.11.07 12:50. Заголовок: прошу прощение за на..
прошу прощение за настроение поста, но оно совпадает с настроением автора.
Нельзя было сказать, что Ливерпуль был удивлен. Скорее, он был разочарован поведением друзей: он-то думал, что эти милые люди набросятся на него с кулаками еще пуще прежнего, как только узнают, что их так жестоко обвели вокруг пальца, но почти все из них пошли на попятный. Наверное, будь Ливерпуль на их месте, он бы показал неудачливому шутнику, где зимуют раки и прочие членистоногие, причем еще как показал бы. Но только Сойер хоть как-то проявил характер, да и то - откровенно послал друга, пусть и не такими страшными словами, о которых сейчас вполне резонно подумал Моннет (какая правда открывается о тебе, друг xD). А Джеймсу не помешало бы сейчас получить в морду, получить еще не раз, чтобы мозги или что у него там встали на место. Но желающих провести Ливерпулю лоботомию вдруг резко превратились в добрых и пушистых... кроликов? И вновь его разочаровали, потому что не оправдали его ожиданий. Джеймс уже приготовился отбиваться, а тут - такая лирика. - Ничего я не хотел сказать, Трикс, - тихо отозвался он на реплику рыжей испанки. - Я уже ничего не хотел сказать... Не надо меня защищать, я уже и не маленький и почти женатый, дорогая. Ты ведь не думаешь, что сковородка моей любимой женушки будет слушать тебя, перед тем как торжественно опуститься на мою голову? Спасибо, но... Не стоит, freundin.* И девушка, огрев своим дружелюбием еще и Сойера с Батлер, вот их-то уж действительно "огрев", покинула зал. Так же поступила и Гелла, с которой Ливерпуль не успел даже попрощаться - начинался новый день, у всех были свои дела, а Джеймс, казалось, уже отмочил свою самую интересную шутку за сегодня. Хотя те, кто знали Ливерпуля, могли предположить, что это лишь начало. Начало одного большого и страшного дня под названием "2 сентября, или Ливерпуль выходит на охоту". - Батлер, прекращай истерить. Я не знаю, что там пили наши с тобой Mutters**, когда выдумывали нашу помолвку, но идея явно неудачная. И вообще, еще раз так припомнишь мою мамочку, получишь на полном серьезе. Не посмотрю, что ты слабая женщина, - усмехнулся Ливерпуль. Новоиспеченная невеста начинала откровенно его раздражать. Джеймс чувствовал себя подпорченным товаром на рынке: понимаете ли, эта цаца не захотела выходить за него замуж. Ливерпуль знал - будь на его месте кто-нибудь другой, Клеменс точно так же капризничала бы и строила из себя неприступную принцессу. Но она вела себя так, будто идея свадьбы принадлежала целиком и полностью ему, Джеймсу Ливерпулю-младшему, а ее мамаша, которая трезвостью мысли тоже никогда не отличалась, была тут вообще не при чем и вообще носила ангельские крылышки за спиной. Разумеется, проще было обвинить во всем юношу, но и его чувству юмора существует лимит - до поры до времени он может отшучиваться, но чаша переполняется, и Джеймс показывает, чего стоит. Пусть и не каждый это замечает, и далеко не каждый замечает вовремя. - Знаешь, Сойер, если ты будешь кидаться на каждого, кто хоть как-то похож на того "клоуна", который убил твоего отца, ты закончишь свою жизнь за решеткой как маньяк-одиночка. Боишься замарать руки - ладно, в следующий раз за затраком я скушаю свою кашку сам. И с тобой не поделюсь, - голос Ливерпуля звучал серьезно, но он пытался усмехаться. Дерек, пожалуй, был сейчас единственным, кого Джеймс воспринимал всерьез... Пожалуй, кроме Эмберлин. Неизвестно, что двигало этой девушкой, когда она произносила свою пламенную речь, единственное, что понял Ливерпуль - она понимала еще меньше, чем он. - Корр, ты умная девочка, но не стоит наивно полагать, что ты здесь одна-единственная наследница Пожирателя. И если ты думаешь, что я не знаю, что такое - потерять семью из-за Метки, то ты глубоко ошибаешься, Эмберлин. Хотя, по-твоему, потеря отца намного горше потери матери, но и моя мамуля сейчас бегает где-то с этой штукой на руке, а, может, уже и добегалась. И ты ошибаешься - МОЯ семья распалась из-за этого, и МОИ братья и сестра остались без матери, еще не будучи школьниками. Я уже два года каждый день просыпаюсь в ожидании известия об ее смерти, и при этом я не кричу и не ною о том, что меня бросили. Знаешь, отцы вообще сбегают и из-за меньшего, а если ты думаешь, что они все такие герои, ты должна гордиться, а не жаловаться. Ты уже не ребенок, ты... да ты взрослая женщина, поэтому соображай, что говоришь, пожалуйста. И не думай, что я ничего не знаю об этом. Еще неизвестно, кто знает больше. Ливерпуль во время своей пламенной речи тоже поднялся из-за стола, но вызван был этот порыв отнюдь не любовью к высокому слогу, а тем, что он собирался уходить. Во время своего монолога Джеймс был совершенно спокоен - ему было противно втолковывать элементарные вещи какой-то слизеринской девчонке. Хотя в чем-то они были товарищами по несчастью: она потеряла отца, он - мать. Если бы Ливерпуль знал, он бы понял, что Эмберлин все же может видеться с отцом, и что причина его бегства заключалась в ссоре с супругой, а Элла... Элла бросила и сына, и мужа, который был готов простить ей все. Тогда Джеймсу не было бы так стыдно за то, что он поддался жалости к себе и развел напрасную демагогию, тогда бы его ненависть к этой белокурой девочки была бы еще сильнее, чем сейчас, но он не мог этого знать. - Нет, черт побери, Моннет, мне щекотно! - огрызнулся Ливерпуль, и тут же осекся: - прости. - Билли был не виноват, что сейчас Ливерпуля задели за больное. Конечно, сорванную на нем злость он мог сорвать на Эмберлин, но Моннет-Брэдшоу все-таки был джентльменом, и слизеринских блондинок не бил в принципе, пусть и таких рафинированных, как Корр, да и орать на них не привык. Все-таки воспитание, воспитание... Что бы он там сейчас не думал. - И, да, Лартелль, что-то я не думаю, что к тому времени мне будет приятно лицезреть твои дряблые мощи. - Бросил он в сторону слизеринского стола, даже не оборачиваясь на эту мрачную особу. По сути, Джеймсу было все равно, хочет Лартелль или нет залезать к нему в душ, главное - чтобы она не лезла ему в душу. А для Рейн слово "душа" было настолько странным и ничего не значащим, что лезть туда она считала выше своего достоинства. - Чао, генносены***. Увидимся, - коротко сказал Ливерпуль, и, не торопясь, вышел из зала.
Отправлено: 09.11.07 17:04. Заголовок: Мэнди никогда не был..
Мэнди никогда не была злой. Возможно потому, что она не завидовала никому. Её поступками не движила жажда наживы. Если делить мир на хороших и плохих героев, рейвенкловка попала бы в половину хороших, хотя правильно хорошей её не назовёшь. Брокльхерст не переводит бабушек через дорогу. Она никогда не станет в здравом разуме утешать плачушего ребёнка. Мэнди редко говорит правду, а ещё реже то, что думает на самом деле. Она из своей жизни нарочно устроила костюмированный спектакль, где играет и продолжает играть главную роль. Здесь нет второстепенных героев, только она и остальные. Почему так повелось? У самой сволочной слизеринки была подружка-прилипала, даже у такого тупицы, как Гойл были друзья, а у Мэнди не было. Её никто не звал к себе за стол, она ни с кем не ходила по Хогсмиду, если, конечно, вдруг рядом не возникала Фидельма, которая не могла появиться в свете без сопровождения. Мэнди одна сидела в библиотеке, если это было нужно. Так получилось, что Мэнди была одна. Есть люди, многие, которые бояться одиночества. Оно пугает их так же сильно, как высота, пауки, темнота, смерть близких, а иногда и больше. Так вот, Мэнди оно не пугала. Можно сказать, что Мэнди его любила, холила, лелеяла, заботилась. Это одиночество было её извечным спутником. Мэнди никогда не восприняла себя, как глубоко несчастную девушку, которая прячется от отношений, потому что она никогда такой не была. Брокльхерст никого не искала, она никого не ждала. Ей нужна была только она сама и парочка - другая закадычных врагов для настроения. Мэнди любила злить гриффиндорцев. Да, и хаффлпаффцев тоже, иногда. Слизеринцев большей частью она опасалась, а к рейвенкловцам относилась неплохо - парадокс. Мэнди уже не помнила, вернее помнила, но где-то глубоко, так глубоко, как никто не проникнет, что было на первом курсе. Что именно эти однокурсники не приняли в свой круг смешную, некрасивую девочку в больших очках. Она была лишней, умной, тихой, каких не любят. Тогда он и решила измениться. Спроси сейчас, как звали ту страшненькую, над которой шутили рейвенкловцы - никто не вспомнит, потому что Мэнди стала другой. Только с тех пор она стала остро реагировать на любой выпад в свою строну. Хорошая память и отличный слух - вот, что служило теперь ей. Мэнди никогда не забывала тех, кто ещё не заплатил, как мисс Робинс, к примеру. Впрочем, нет, сейчас Мэнди об этом не думала, хотя по привычке вела "прослушку" зала. Какие-то резкие звуки не могли не привлечь её внимания. Что-то мисс Батлер расшумелась. Да, этот голос Брокльхерст легко узнала. Вспыльчивая гриффиндорская дама, одна из любимиц Мэнди. Девушка обернулась на шум и успела заметить, как Клеменс ударила бедного мистера Гриффиндорского шутника по голове. Промолчать, вернувшись к трапезе, Мэнди даже в таком хорошем настроении не могла. Это было бы кощунством, предательством столь дорогого дела. Брокльхерст грациозно поднялась со скамьи. В её ручках возникла пудреница. Девушка на ходу осматривала себя в зеркало. Впрочем, Мэнди шла совсем неспешно - она не любила торопиться, это было ни к чему. Девушка ещё раз улыбнулась своему отражению. "Безупречно," - лёгкая усмешка мотыльком спорхнула с губ рейвенкловки и её место заняла привычная ангельская улыбка, которая никогда не предвещала ничего хорошего. - Доброе утро, - возвестила Мэнди столу гриффиндора, даже не ожидая ответных слов приветствия. Она знала, что здесь чужая территория, и тут её не любят, именно поэтому девушке так нравилось тут находиться. Десятки неприветливых острых глаз с презрением и ненавистью смотрят на неё. А для Мэнди она были всё равно, что ласкающие лучи солнца, только дума начинала петь низкими, чистыми дрожащими нотами, этакое мазохистское удовольствие. - Впрочем, - Мэнди подошла ближе к столу и оказалась сбоку, за спиной Клеменс, - видимо оно оказалось не у всех добрым. Мисс Батлер, неужели мальчик так провинился перед тобой, что заслужил порки? Брокльхерст оставалась в своём амплуа. Её манеры оставались на высоте, особенно, когда намерения сползали на уровень чистилища. Мэнди удавалось подавить хищную насмешку, она оставалась ангельски наивна. Её потемневшие глаза блестели, но уже не от безграничного счастья, а от предстоящей схватки - это было лучше любого праздника, любой пищи. Хорошенько поссориться - всё равно, что попасть под молнию и остаться в живых. Это был не только адреналин, это были эмоции, чувства, столкновение противоположных зарядов...
Отправлено: 10.11.07 03:41. Заголовок: Кого явно не хватало..
Кого явно не хватало этим утром в Большом Зале? Кого все с нетерпением тут ожидали, постоянно косо посматривая на дверь? Конечно же Симпсона, слизеринского пафоса и мутилы (по-другому не назовешь) прекрасного настроения для всех кто попросит. Сегодня Арчи заставил публику себя ждать, слегка заспавшись в теплой постели, но все же явил себя людям ровно на середине завтрака. Стоит заметить, что эту ночь парень провел в гордом одиночестве, то ли судьба решила к нему повернуться, простите за выражение, попой, то ли просто эта ночь была придумана не для него. Решению этого трудного вопроса он посвятил одинокие восемь часов сна и лишь под утро окунулся в страну розовых лошадок и… Нет, не принцев, а спящих красавиц в образе Лэйн, искренне надеясь, что и она тоже чуть-чуть по нему поскучала. Нацепив поутру на себя школьную форму, не удосужившись до конца завязать галстук и надеть глупую мантию, которую он всегда считал бабской вещью, слизеринец кое-как уложил волосы, которые все равно торчали в разные стороны. Повторив про себя собственную молитву про то, что сколько бы не потратил на приведения себя в порядок настоящий мужчина, он все равно остается красивым, Заяц в гордом одиночестве отправился набивать свой пустой желудок всякой полезной гадостью, вроде овсянки и тыквенного сока. Слава Мерлину обеды придумали куда более питательнее и разнообразнее, чем чертовы завтраки. Как вообще можно так жестоко травить растущие организмы детей? Если завтрак, то какие-нибудь сладкие хлопья или большие бутерброды, ну на крайний случай манная каша с рожицей из варенья, но не овсянка и пару булочек в качестве утешения. И вот через минут этак пять-шесть Арчи наконец добрался до заветной цели, пихнул увесистую дверь и с выражением лица аля «царь во дворца!» (с), довольно приподнял подбородок. Мельком окинув огромное помещение взглядом, слизеринец вдохнул аромат свежих булочек и чего-то еще, и только после этого соизволил пройти вперед, дабы не заслонять собой проход. Здесь естественно царила невероятная шумиха, всем что-то от кого-то было нужно, все дружно что-то жевали и конечно же обсуждали последние новости. Поскольку Симпсон ужасно опоздал последние события прошли его стороной, а впрочем, он не слишком то и расстроился. Ну, подумаешь он чуть позже узнает о том, что Поттер под столом кого-то поцеловал или Малфой нечайно обнаружил, что он брюнетка. Все это лишь дело времени. Как у каждого уважающего себя мужчины у Симпсона было свое козырное место за столом, вот только он был очень уважающим себя мужчиной и поэтому у него было два козырных места за двумя столами. Слизеринским и Гриффиндорским. Посчитав, что ему на данный момент слишком мало в этой жизни порно, он направился к столу Гриффиндора. Подумаешь серо-зеленый галстучек, среди этой глупой красноты. Пройдя мимо Билли, он чуть его подвинул и со словами: - Клем, прекрати общаться со всеми этими бедолагами, пришел мужчина твоей мечты! – уселся между Моннет-Брэдшоу и Батлер. Однако на этом утренний ритуал приветствия не закончился. Гриффиндорка повернулась к нему лицом, заслышав его приветствие, а Арчи не упустил своего шанса и на редкость ласково обхватив лицо девушки руками, легко, по-утреннему поцеловал ее в губы, лишь на пару мгновений зависнув в таком вот не приличном положении. Вы удивлены? Зря, потому что ему это было давно разрешено, и подобная форма общения была нормой его жизни, а всем, кому подобное пришлось не по вкусу, то те или тот может (-ут) выйти вон, Мистер Симпсон разрешил. - Ну, рассказывай, кто тебя обидел и почему ты сегодня такая злюка? Я весь горю от нетерпения узнать подробности. – Бо лучезарно улыбнулся, широким таким жестом положив одну руку на талию Батлер, по привычке чуть прижав ее юное тело к себе, а второй схватившись за так кстати попавшееся на глаза яблоко. Все таки первоначальную цель походов в Большой Зал никто не отменял, да и последний раз, когда он мог насладиться вкусом еды был кажется вчера днем? Или может быть раньше? Пока гриффиндорка думала над ответом, Заяц между прочим повернул голову к Билли и слегка пихнув его локтем, поинтересовался: - Хей, Билечко, ты тоже сегодня не в духе? Сломалась гормошка? Вик опять что-то наговорила? Или может быть что-то пострашнее? – ему было искренне интересно знать, почему из всех окружающих только он один светиться как целый лампочный завод, ведь у него тоже было не все гладко. Например, Арчи мог запросто поплакаться той же Батлер на то, что Лэйн его опять куда-то потеряла и не хочет за что-то находить или он мог просто молча попортить своим кислым видом кому-нибудь настроение. Но, однако ж, не делает этого, и даже жертвует собой, выступив сегодня в роли психолога. Курпатов отдохни!
Отправлено: 10.11.07 21:10. Заголовок: Чьорт. И с какой ж..
[Флэшбэк из спальни девочек/гостиной Слизерина, плавно перетекающий в настоящее время]
Чьорт. И с какой же ноги я сегодня встала? Одна из первых мыслей, которая интересовала только что вышедшую из спальни девочек Слизерина Алису Лэйн, явно пребывавшую в несколько мрачновато-пессимистическом, а если быть проще, то просто в плохом настроении. Ногу действительно надо было запомнить, но на практике все гораздо сложнее, нежели в теории. По выходе из спальни причины столь нехорошего настроения были неизвестными, затем же все начало несколько проясняться. Первое – Лэйн не выспалась, а это уже повод. Второе – ее бойфрэнда Арчи Симпсона в Гостиной, она же место утренних встреч и поцелуев Good Morning, не оказалось. Интересно-интересненько. Данный вопрос волновал не выспавшуюся Алису намного больше, чем такая ерунда, как ее сон и дурная нога. Намного больше. Ибо где это видано, чтобы ее с утра не встречали в гостиной с распростертыми объятиями, не вели за ручку/в обнимочку до самого Большого Зала, не усаживались рядом за стол и не были рядом везде, где только можно, да впрочем и где нельзя тоже? И где же носит тебя, любовь моя?! Кто же будет поднимать мне настроение? Нахмурившись, Алиса кинула недовольный взгляд на сидящих в гостиной у камина первокурсников, будто это они были виноваты в загадочном «исчезновении» Симпсона – сейчас Лэйн могла обвинить в этом кого угодно, но что это дало бы? Правильно, ничего. Лучше выйти наконец из гостиной, оставить бедных детей без своего прожигающего взгляда и дойти до Большого зала, где скорее всего уже давно тусуется мистер Наглость собственной персоной. Спросите, почему они ночевали этой прекрасно ночью порознь? Да кто ж их знает… Стечение обстоятельств, все дела. И все это до добра не доведет, ибо настроение у сей взбалмошной особы спускалось все ниже и ниже с каждым шагом по направлению к БЗ. А все из-за того, что она любила проигрывать у себя в голове разные красочные картины аля «что же сейчас делает Арчи Боб Симпсон?». Что именно ей чудится-мерещится вам лучше не знать – себе дороже. Поэтому стоит ограничиться одним пунктом этого длинного изощренно-фантазийного списка – сидит где-нибудь за слизеринским столом и самозабвенно веселится, успевая при этом и жевать какую-нибудь булочку, и заигрывать с сидящими поблизости девушками.
Аккуратно пнув дверь ногой, Алиса зашла в Большой зал, скептически оглядевшись, сначала, естественно, пробежавшись взглядом по столу родного факультета – что странно, там этого беспокойного товарища не было. Ну и где же мое лохматое чудо? За нашим столом нет. Тааак… Рейвенкло. Хаффлпафф. Гриффиндор… Гриффиндор. Гриффиндор??? ЧТО??? Никак с кровати свалился и головой ударился. Направившись к столу вражеского факультета, за которым так мило восседал Арчи, беспечно болтающий с красными и кажется совсем не думающий о том, что его девушки до сих пор нет в зале. Точнее не было. - Хэй! – недовольно окликнула парня слизеринка, подойдя к нему сзади и небрежно потрепав и без того не самого причесанного Симпсона, тут же чуть надавливая ему на плечи, зная, что он обязательно захочет встать и накинуться на нее с поцелуями. Настрой не тот. Кинув презрительный взгляд на Клем и Билла, Лэйн снова вернулась к любимому-обожаемому, на которого у нее был зуб хD - Какая неожиданная встреча. Ну и как тебе, дарлинг, сидится среди святош? Отлично? Вот оно и видно. Но не буду мешать! Приятного аппетита! – Лис похлопала его по плечу и добавила, сурово посмотрев на Симпсона, который явно собирался встать: - И да. Сиди и не вздумай за мной идти!! – засунув руки в глубокие карманы мантии, пошла в сторону слизеринского стола.
Отправлено: 12.11.07 02:54. Заголовок: Оос. Простите за сум..
Оос. Простите за сумбур и краткость:)
Утро. Раннее-раннее утро. Ладно, не будем врать, мы приличные люди. Раннее утро, птички поют, солнце встает... Да хорошо, хорошо, будем совсем честными. Обычное утро, да еще и довольно позднее-завтрак уже начался, весь Хогвартс ожил... Стоп. Кто-кто что-что? 'Редсон, дорогуша, возьми себя в руки. Второе сентября, 7ой курс, лето прошло, привет, школа. А. Ну да. Точно. Черт. Кажется, я что-то проспала...почти. Досадно.' -банальные мысли не совсем банальной девушки, которая все же заставила себя подняться с кровати. И заодно - понять, что все же, есть смысл оставить чудесную рыженькую ночного вида рубашку в кровати, сменив ее на нечто более школьно-форменное, и пнуть себя в большой зал, если мисс Николь Редсон хочет позавтракать. Душ, порыться в чемодане на предмет нагло укороченной юбки, рубашка в тонкую полоску, обязательно галстук, волосы завить, ахкудаяделатушьигдемояподводка, сумку через плечом, туфли, улыбнуться отражению - все, девочка из отряда красно-золотых к выходу в цивилизацию готова. Коридоры, детки, презрительно на всех сверху вниз, убрать из головы сон, и легкой походкой войти в большой зал - так и положено шикарным блондинкам. Николь замерла в дверях-осмотреться, понять где веселее всего, не перевесили ли флаги местами, все хорошо... Так где там весело и вкусно? Как ни странно - родной факультет Николь с большим отрывом всех побеждал. Ибо слизеринцы вроде как и 'обменивались любезностями' с гриффиндорцами, но все больше тихо общались меж собою, рейвенкло с хаффлпаффом тихо варились в собственном соку, а вот гриффиндорцы... Они были сегодня в ударе, очевидно. Или просто Ники очень вовремя пришла. А пришла она аккурат тогда, когда дорогаяродная Клеменс Батлер, она же просто Клем, решила возвестить миру о том, что ее жених (личность которого Николь пока не установила, но с такими криками это явно дело времени...), оказывается, несколько слаб умом. Как писал Федор Михайлович Достоевский, идиот. На взгляд Николь, утверждение недальновидное, но это же Клеменс... Все же, пора было двигаться к роднымлюбимым, чего стоять в проходе-тем паче, народу прибавилось...по крайней мере, там мелькал знакомый серозеленый галстук, а значит, уже весело. Мимо протопал-летел Ливерпуль, который даже не соизволил сказать блондинке что-нибудь хорошее, чему она, кстати, была удивлена-это же Ливерпуль, в конце концов. По личному мнению Ники - мальчик одуванчик, веселый и гордый. А тут как-то все было дурно.. Решив, что допрос она ему устроит, только не сейчас-сейчас побеждало желание выпить чаю, девушка дошла-таки до стола красно желтых, где к своему удивлению обнаружила уже двоих слизеринцев. Усмехнувшись, девушка нагло втиснулась между Симпсоном и Клем, помахала рукой братскому народу с рейвенкло, и не обратила ровным счетом никакого внимания на Алису Лейн. В отличие от большинства гриффиндорцев, Ники вообще очень спокойно относилась к представителям факультета зеленых - сдались они ей, в самом деле... Из равнодушия редко выделялись личности, к которым она как-нибудь да относилась, но вот одно исключение как раз было вторым слизеринцем в районе их стола. Арчи, иначе говоря. -доброе утро, детка.-ласково произнесла девушка, не забыв поцеловать парня в лоб-трогательная сцена, правда? -тебе что, надоели твои дорогие слизеринцы или ты так, по дороге заскочил?-ничего не значащий диалог, зато искренняя улыбка - фантастика, но Николь довольно неплохо относилась к Арчи. Было в нем что-то, что заставляло ее не быть равнодушной. И дело было не только в смазливости личика, о да. Хотя он был симпатичен, нельзя не признать-не во вкусе Ник, но все же очень ничего. Впрочем, Симпсон-это хорошо, а Батлер-еще лучше. Отвернувшись от Арчи, мисс Редсон внимательно посмотрела на Клеменс. - Клем. Клем, посмотри на меня и ответь на два вопроса -первый. Почему я не вижу Одри, хотя она определенно должна быть? И второй - мы все в курсе, дорогая, что у тебя громкий голос. Не подскажешь, с чего после твоей демонстрации голоса отсюда как с тонущего корабля сбежал Ливерпуль?-с улыбкой произнесла девушка, наливая себе чаю и обращаясь уже ко всему населению славного Гриффиндора.-всем доброго утра! Я, видимо, многое пропустила?-задумчивый взгляд синих глаз, очередная улыбка, откинуть волосы назад. Ничего нового-вот уже шесть лет подряд, все та же блондинка Николь Редсон.
Отправлено: 12.11.07 19:21. Заголовок: В зале было шумно и ..
В зале было шумно и конечно же весело, ей стало как то не по себе от мыслей бродивших у неё в голове, и почувствовала себя лишней в этом обществе. Но так было каждый день в школе, хотя у неё и были подруги и друзья среди всех факультетов Хогвартса. Илана улыбнулась запаху вафлей с патокой, её пушистые ресницы задрожали от предвкушения, открыв глаза она заметила привидений летавших то в один угол то в другой, и ей стало теплее от оссознания того что это нормально. Ведь другие их тоже видели. Она прошла к пурпурному столу и усевшись в середине набрала как можно больше вафлей и фруктов. Улыбаясь своим однокласникам она в пол уха слушала новости и сплетни, отпивая из белой кружки черного как смола кофе. Макая квадратную вафлю в кофе она слизывала сарахную пудру и смотрела по сторонам. Гриффинфор и Слезерин снова выясняли отношения. Нет она не хотела бы вмешиваться, хотя Батлер там тоже была, но просто прислушивалась в общим словам доносившиеся с Слезиринского стола. Наверно не удобно кричать через весь зал подумала она, откусывая от груши кусочек, липкая и сладкая капля потекла по внутренней стороне ладони, оставляя за собой тонкую мокрую полоску. На мгновение Миу снова ощутила дрожь, и кожа стала гусиной, кончики пальцев похолодели окрасившись в трупно фиолетовый. Ларк спрятала обе руки, вытерив правую ладонь о жесткие скатерти. Ей стало ещё стыднее, и лёгкий румянец в тон цветам Гриффиндора появился пятнами на её лице. Поблизости сели младшие классы. Ларк посмотрела на них улыбаясь так словно была их матерью, на что получила вежливые но всё же холодные улыбки. Ей стало не по себе, она налегла на вафли ещё сильнее чем в предыдущию ночь. Тонкие белые пальцы паукообразно бегали по столу, она нервничала заранее зная что сегодня будет тяжелый день. Наконец замерев как внутрене так и внешне, она очень громко чихнула, оставив за собой эхо чиха и громкий хохот присутствующих. Быстро достав из сумки синий платочек, она вытерла нос и улыбнулась тем самым обрывая смех над собой.
Действительно, свадьба отнюдь не являлась тем событием, о котором стоит вещать столько скорбным голосом. Да нет, Эм ведь была счастлива. Просто, будучи слишком избалованным ребёнком, она привыкла, что всё всегда получается с точностью так, как она этого хочет. По-другому, ведь и быть не может. Если существуют какие-то препятствия, если на что-то не даёт добро мать, обязательно поможет отец, и тогда точно всё сбудется. А свадьба… Да, она была счастлива хотя бы просто от одного осознания, что их судьбы с Кеилом теперь переплетены единой нитью, и это – навсегда. Но само торжество, сами обычаи, её друзья и близкие на столь прекрасной церемонии… Иногда у Эмберлин складывалось ощущение, что у неё это всё украли, что кто-то похитил её мечту. Да, глупо, возможно так думают только заядлые материалисты, придающие слишком большое значение внешней стороне, но Лин действительно была склонной к этому натурой. Да и потом, свадьба, брак, семейная жизнь, можно называть как угодно, но сути это не меняет. Это, прежде всего, очень серьёзный шаг, решение на всю жизнь. А тут всё было так романтично, как в красивом старинном романе, когда жених фактически похищает свою возлюбленную из родительского дома. Красивая сказка, в которую хочется верить, но что будет, когда придётся снять розовые очки и вступить во взрослую жизнь? Эмбер и сейчас не представляла, что они будут делать, когда закончат Хогвартс… Как она сможет вести хозяйство, быть примерной хозяйкой, и главное, матерью, как? Безусловно, детей совершенно необязательно заводить в ближайшее время, но семейная жизнь ведь предполагает именно такие перспективы. Да и потом, отец много раз повторял ей, для какой жизни она создана. Эмберлин в идеале должна была стать красивым украшением какого-то богатого родовитого волшебника, будучи примерной женой, никогда не зная слова «работа» и «нужда». И пускай, желала она совсем другого будущего, но подготовлена была всё равно именно к той жизни, которую ей прочили родители. Поэтому пока семейная жизнь представлялась Лин чем-то неизведанным и туманным, с неизбежными испытаниями и возможно, даже жертвами. Конечно, девушка не подразумевала под этим словом какие-то ощутимые жертвы, которые действительно в будущем мог потребовать их брак. Она вообще ещё слишком многого не знала… Но ведь это и к лучшему. - Нет, Ливерпуль, я не жалуюсь. Я горжусь им, а вот ты гордишься своей матерью? – Эмбер тактично промолчала, спокойно продолжив, - У нас разные точки зрения на этот вопрос, но я всё равно рада, что мы хотя бы в этом смогли понять друг друга. Никогда не думала, что скажу это тебе, - и действительно, едва ли слизеринка когда-то могла представить себе, что столь миролюбиво будет общаться с гриффиндорцем, да ещё на такие темы. Хотя, этот разговор и беседой-то с натяжкой можно назвать. Во всяком случае, Джеймс уже успел покинуть Большой Зал и рассуждать тут уже не о чем. Нельзя сказать, что Эмберлин действительно ненавидела Гриффиндор. Просто между факультетами всегда существовали именно такие отношения, вкус которых она впитала ещё с молоком матери. Её мнение во многом ещё было сформировано родительским влиянием, поэтому другого поведения и нельзя было ожидать. Впрочем, сейчас Эмбер на секунду позволила себе подумать о том, что Ливерпуль – не такой далёкий человек. Не такой противный и заносчивый, какими она считала всех гриффиндорцев. У них были одинаковые проблемы, хотя бы в этом они были капельку, но похожи. Отсюда, вывод: не стоит судить человека по цвету факультета, к которому он принадлежит. Только Эмберлин, на самом-то деле этого вывода не сделала, так, авторская ремарка. - Так что ты там говорила, Ларейна ? Прости, я просто отвлеклась… - рассеяно протянула Эм, снова повернувшись к подруге. Она и заметить не успела, как Долохов тоже куда-то испарился. И что сегодня утром происходит с молодыми людьми? Кстати, ведь Кеила тоже не наблюдалось в Большом Зале, что уже начинало беспокоить. Однако Лин отогнала от себя все посторонние мысли, попытавшись сконцентрироваться на том, что должна будет сейчас рассказать. И поняла, что не может. Куда легче продолжать ничего не значащие разговоры, а это отложить на неопределённый срок, пока тянуть будет уже некуда. Чисто «корровская» привычка, хотя теперь Эм носила другую фамилию, однако корни есть корни. – Насчёт свадьбы, ты, наверное, права… Просто мне жаль, что не было тебя рядом. С папой я разговаривала. Он сказал, что мама хотела выдать меня за Кроули для того, чтобы я больше не жила в нашем доме, не виделась с отцом, она хотела ограничить наше общение. И в этом ты права, всегда есть свои причины… Меня больше беспокоит, что будет дальше, после Хогвартса. Как мы будем жить, если честно, я не представляю себя взрослой, - Эмберлин как могла пыталась заболтать Ларейну и усиленно делала вид, что не услышала её последней просьбы. Однако обстоятельства были против. Развернувшись в пол-оборота, чтобы разговаривать с Рейн было удобнее, Эм случайно скинула со скамьи школьную сумку, откуда чудесным образом выпал пергамент, причём в развёрнутом виде. «Дорогая Эмберлин, Надеюсь, что у тебя всё хорошо, ведь после твоего отъезда из поместья Вивьен, у нас так и не было возможности повидаться. Прости, что не писал так долго, но сейчас я должен тебе поведать кое-что важное. Это касается Рейн. Я знаю, в семнадцать лет тебе тяжело будет принять бремя этого знания, но, девочка моя… Ты должна, ради неё, ради крёстной. Ты должна будешь её предупредить, если что-то пойдёт не так. Но лучше сделай это как можно скорее по мере возможного. Не буду ходить вокруг до около и начну сначала. В школьные годы у Вивьен был роман с одним молодым человеком, с Мстиславом Корнаком. Думаю, тебе эта фамилия говорит о многом. Так вот… Это человек бросил Вивьен уже в положении, женившись на девушке, которую ему прочил его отец. Не буду делать длинных выводов, ты и так поняла, что Владан, его сын – брат Ларейны. Надеюсь, судьба не сведёт их вместе, но во избежание этого ты должна предупредить её. А теперь прости, Эм, не могу долго и много писать, ждут дела. Держи меня в курсе дела, и будь осторожна. С любовью, папа» - убористым летящим почерком, были написаны эти строки, которые без сомнения принадлежали Эддисону Корру. - А это ещё что за листок? Дай сюда, должно быть, черновик… - натянуто улыбнувшись, быстро откликнулась Эм, но листок уже был в руках Лартель…
- ходит где-то рядом - прячется под мантией невидимкой
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, "апарекиум!" откл, правка нет
инфанта [+495]
- ходит где-то рядом
- прячется под мантией невидимкой