До первого сентября оставались какие-то считанные дни. На странность даже себе самому, Колтону уже буквально не терпелось вернуться в Хогвартс, хотя таким заядлым любителем школы он никогда не слыл. Просто там их всех нагрузят новыми уроками, новыми заданиями, начнутся тренировки по квиддичу, и времени для того, чтобы думать о чём-то постороннем у парня просто не останется. А ведь именно это ему сейчас было так необходимо. Благо ссор больше никаких не происходило, Калеб избрал политику далее игнорировать старшего сына, словно того и вовсе не существует. Они только сухо здоровались за столом, на этом разговор считался законченным. Впрочем, Кол так и не посчитал нужным принести истинные извинения за то, что тогда устроил в столовой, а мистер Корнуэлл не собирался просто так прощать ему подобное поведение. Впрочем, такое положение вещей вполне устраивало гриффиндорца. Он не пытался искать новых поводов для ссор, не перечил, и вёл себя точно также, как и отец – словно они друг друга просто не видят. С матерью отношения не претерпели изменений, разве что от Джульетты не могла ускользнуть некая перемена в её сыне, но какая именно, и чем это вызвано, она не могла разгадать. Да и сам молодой человек не спешил с кем-то делиться своими думами. Он уже не раз представлял себе, что бы было, если бы в тот момент в комнату вошла мать… Или отец. Честно, тут даже трудно сказать, что бы было худшим вариантом. Наверное, если бы только они пришли вместе. Их реакцию не возможно было вообразить, к тому же Колтон как-то и не горел желанием углубляться в такие «фантазии». С Рией они стали видеться реже… Не то, чтобы они избегали друг друга, но их разговоры были сведены к минимуму, что порой выглядело несколько неестественными. Вопреки обыкновению, Корнуэлл-младший не пытался задевать своими шуточками сестру, наоборот, ведя себя как-то чересчур спокойно и вежливо. За столом они больше не спорили, не сбрасывали в тарелку друг другу шкурки от апельсина, поданного на завтрак, ведя себя как образцовые дети. Когда они встречались наедине, в коридорах возле своих комнат или в гостиной, каждый находил какие-то неотложные дела, по которым обязательно надо куда-то идти. Каждый из них не давал завязываться нормальному полноценному разговору, боясь неизбежных вопросов… Впрочем, оставаться наедине Кол боялся, скорее не только из-за этих вопросов, а опасаясь, что произошедшее может оказаться не единичным случаем, боясь самого себя. Колтон всё больше и больше проводил времени в своей комнате за чтением самых разнообразных книг. Учебники, английская классика, чего только не было. Последним, на чём он остановился, были сонеты Шекспира, взятые совершенно случайно, из серии «первое, что под руку попалось». Собственно с этой книгой он и уснул в ночь на первое сентября, даже забыв переодеться ко сну, так и оставшись полулёжа сидеть на кровати. Твоя ль вина, что милый образ твой Не позволяет мне сомкнуть ресницы И, стоя у меня над головой, Тяжелым векам не дает закрыться? Твоя ль душа приходит в тишине Мои дела и помыслы проверить, Всю ложь и праздность обличить во мне, Всю жизнь мою, как свой удел, измерить? Книжка была раскрыта на этом сонете, когда молодой человек, с неприятной тяжестью в спине проснулся утром первого сентября. По обыкновению завтрак, потом Хогвартс-экспресс, торжественный ужин, и вот уже новый учебный день… Эту ночь он проспал вообще без снов – за последние дни накопилась какая-то необъяснимая усталость. Впрочем, когда спишь без снов, как правило, лучше высыпаешься, так что во всём есть свои плюсы. Наспех одевшись, Колтон уже по привычке прихватил с собой очередную книжку, чтобы и добираясь до Большого Зала меньше думать о своём. Это уже становилось своего рода пунктиком, привычкой. Но ведь человека всё равно невозможно каким-то образом заставить не думать вообще… Просто книги на некоторое время отвлекают, вот и всё. Вооружившись «Квиддичем сквозь века» прочитанным уже раза два – это как минимум, гриффиндорец, миновав портрет с Полной Дамой, спустился по лестнице, потом направившись в коридоры, ведущие окольными путями к Большому Залу. Почему-то сегодня ему хотелось прийти туда как можно позже, когда народу уже будет мало. И вот, так неожиданно, он увидел её. Да, действительно, похоже, Рия тоже решила сегодня прийти к самому концу завтрака. Забавно, но так старательно избегая возможности увидеться друг с другом, они сразу же встретились буквально на первом повороте во второй учебный день. - Рия! – окликнул он сестру, почти поравнявшись с ней. – Доброе утро, сестрица, ты чего сегодня такими огородами бродишь? – хлопнув девушку по плечу, весело спросил Колтон. Впрочем, весёлость эта была несколько напряжённой, потому что на самом деле парень чувствовал себя куда менее спокойно, чем пытался показать. – Послушай, мне…нам нужно с тобой поговорить. Я давно хотел с тобой поговорить, но… - это было правдой, только в самый последний момент, когда можно было говорить, Корнуэлл-младший или Эва обычно находили какие-то неотложные дела и разговор даже не начинался. Он всегда от этого бежал, впрочем, как и она. Они оба избегали этой темы. - …просто как-то не получалось… - уклончиво ответил он, - Тогда, помнишь, у меня в комнате, мы разговаривали… Рия, не уходи никуда! – решив перестраховаться, Колтон выставил руку вперёд, оперевшись о стену, преграждая девушке путь. Книга с глухим стуком выпала из его рук, но он даже внимания не обратил. В конце концов, он дал обещание самому себе, что должен об этом поговорить…
Четыре дня пронеслись незаметно, те самые четыре дня, которые отделяли теплый августовский денек от сегодняшнего пасмурного второго сентября. Ливерпуль проснулся рано, что совершенно не прибавило ему бодрости, но организм Джеймса был устроен так, что сон ему и вовсе не требовался. Однако просыпался он так же, как и многие: с криком и киданием подушкой в каждый внешний раздражитель. Вернее, в гостиной Гриффиндора так просыпался только один Джеймс. Вот он и проснулся, и выполз из спальни, не обращая внимания на Сойера, с которым после драки они так и не помирились. Но до сегодняшнего обеда Ливерпуль точно должен был это сделать, ведь тот фокус, который они хотели провернуть с Джоди, был рассчитан на неожиданность. А обмануть спокойного Дерека куда проще, чем Дерека обиженного. Еще одна вещь не давала покоя Ливерпулю. Перед отъездом у него с отцом был неприятный разговор. Суть разговора заключалась в том, что мать до своего побега умудрилась договориться с одной из своих английских знакомых, и… выбрала сыну невесту, на которой его предстояло жениться сразу после окончания Хогвартса. И отец, и сын, были против подобного расклада событий, но Ливерпуль-старший на отрез отказался вмешиваться в планы супруги: «вот найдем ее… - вздохнул он, - тогда сам ее и отговоришь». Единственное, что в этой новости было приятным – это то, кто же был его невестой. Однокурснице Клеменс Батлер – что ж, она точно не станет вешаться на шею и кричать «Женишо-о-ок!», и расстроить свадьбу два эти без преувеличения гениальных мозга [xD] могут лучше, чем один. Сейчас Джеймс спокойно шел по коридорам, предварительно опустив обычно закатанные рукава рубашки – пока что Сойеру не надлежало видеть эту красоту, автором которой в скорости станет Джоди. До первого числа они с Бейкер так и не виделись, а с началом учебного года появилась еще куча забот. Начиная с того, что Поттера с ними ни в поезде, ни за столом, не оказалось, и заканчивая распределением первокурсников. Ливерпуль в чем-то даже был рад такой напряженной обстановке в магическом мире – ведь из-за этого его сюрприз, который был приготовлен Сойеру и остальным на пару с Джоди, будет смотреть еще внушительнее. Что ни говори, Ливерпуль страстно любил подобные трюки, и шанс подвернулся просто волшебный. Иногда бывает хорошо обыграть в карты лучшую подругу, которая к тому же неплохо рисует. Но сейчас стояла задача другая – примирение с Дереком. Ливерпуль уже видел, как с белым флагом подходит к Сойеру со спины и кричит: «Сюрпри-и-из! Угадай, кто?», а потом картинно падает на колени и просит не убивать его, ведь он не хотел ничего плохого, а нос и без того сломан. Вот только Джеймс прекрасно понимал, что последует за этим – еще один перелом носа, а то и чего-нибудь еще более существенного и важного для жизни, а провести первый же день учебы в больничном крыле ему как-то не улыбалось. Поэтому, завидев разгневанного друга, Ливерпуль просто подошел к нему. - Здравствуй, Дерек. Я хочу предложить тебе мир, потому что я был дураком и все такое. Мир?
Something I wasn't sure of But I was in the middle of Something I forget now But I've seen too little of
Билли... А Билли сходил с ума. Уже второй день - медленно, мучительно, маясь от неизвестности и насмешек судьбы. Он просто не понимал, что происходит: это было либо настолько нелогично, что объяснить что-то внятно не выходило, либо же гриффиндорские извилины парня явно не дотягивали до уровня рейвенкловских. Немыслимо! Что произошло? Почему?... Он не видел Мишель два дня - только мельком, и стоило ему рвануться с места, что бы оказаться рядом с девушкой - она тут же исчезала то в толпе слизеринских учеников, то - за углом коридора, растворяясь, как будто призрак, в его шуме и радостных криках вернувшихся учеников, ожививших замок своим присутствием. А все началось еще на вокзале: Билли опоздал. Министерство медлило с решением о его помиловании, всевозможные инстанции так долго обменивались какими-то официальными бумажками по поводу инцидента в Лютом переулке, что Билли начало казаться, что судьба его решена: в Хогвартс он не едет... Но все изменилось в последний момент: отцу удалось замять дело, и теперь Билли сломя голову несся по перрону, что бы заскочить в поезд в самый последний момент. А так, как за Моннетами всегда и всюду следует закон подлости, то бедняге-гриффиндорцу еще и прижало дверьми чемодан. Пришлось в срочном порядке тянуть его за собой, и в результате парень еще и не слабо навернулся, отскочив в тамбур, когда злополучный чемодан таки был спасен... Мишель Моннет-Брэдшоу искал повсюду, в каждом купе, расспрашивая каждого попавшегося ему студента, не видел ли он мисс МакКой. Кто-то говорил, что нет - и это было в большинстве своем, а те, кто что-то знал - все указывали парню на слизеринское купе, в котором ехала его родная сестричка Вик. Но стоило обратиться к ней - он получил весьма недружелюбную фразу: "Я тебе что, справочное бюро? Так я тебе и сказала, где Мишель, братец!" Ну да ладно, Вик никогда не блещет хорошим настроением с утра - да она вообще когда-нибудь им блещет? Но факт оставался фактом: либо Билли разминулся где с Мишель, либо она просто - неуловимая нимфа, посулившая ему счастье и теперь решившая с ним поиграть. Но пока ничего не подозревающему Билли было от этого только удивительно... На праздничном ужине друзья-гриффиндорцы сразу утащили парня за стол красных, и обычные для долгожданной встречи разговоры всколыхнулись вокруг ничего не понимающего Билли. Он что-то поддакивал, на вопрос "Билл, как лето-то провел?" отвечал коротко "Отлично", и все вглядывался в лица слизеринцев, пытаясь отыскать милую сердцу девушку... Все шло наперекосяк. Сейчас Билли явственно это понял: почему Мишель прячется от него? Что же такого случилось? Неужели он чем-то обидел ее, что-то не так ей сказал? А может, ей не понравилась фиалка? Парень просто ничего не понимал, и за то время, пока поиски его заканчивались крахом, все больше и больше грустнел, не зная, что и думать. Его водили за нос, а он, кажется, добровольно велся... Но сейчас Билли все больше и больше убеждался в том, что обязан встретиться с Мишель и поговорить - во что бы то ни стало. Поэтому решил просто-напросто подкараулить ее перед завтраком неподалеку от Большого Зала, прислонившись к стене рядом с доспехами, за которыми его было не видно... Он ждал, когда же мелькнет близко Мишель, что бы броситься к ней бегом, пока она не исчезла снова. И, наконец, увидев ее фигурку - Билли тут же тихо оказался рядом, схватив Мишель за плечи и робко развернув к себе. - Мишель! - нелепо произнес он, взирая на девушку, и пытаясь уже сейчас найти в ее глазах ответ на мучающие его сомнения: может быть, прочитать обиду, и тогда - просить прощения за то, что он даже не знает... И Билли понял, как соскучился за эти дни, стоило ему снова коснуться слизеринки, увидеть ее светлое лицо... Почему она устроила ему эту пытку без возможности снова обнять и поцеловать ее, ну или хотя бы снова взять за руку, сжать пальцами ее хрупкую ладошку, что бы почувствовать, что Мишель всегда-всегда будет рядом? Почему? - Мишель! - повторил Моннет-Брэдшоу, а потом, смотря на девушку виноватыми глазами, умоляющими о прощении и помиловании, затараторил: - Что... что происходит? Почему ты скрываешься от меня? Почему не хочешь оказаться рядом? Ты чего-то боишься? Почему убегаешь от меня каждый раз? Почему, объясни мне, пожалуйста, я... Я уже третий день следую за собой, пытаюсь хотя бы улыбку твою увидеть.... Почему так происходит, если мы любим друг друга? Может быть, я обидел тебя чем-то? Скажи мне, умоляю! Почему, Мишель? Я... я не по-ни-маю. И Билли попытался поцеловать МакКой после таких слов, подавшись вперед, притягивая ее за плечи, приоткрыв уже было губы...
Покоряя в раю облака, постигая чужие дали, Добрались мы с тобой туда, куда до нас еще не летали. Стратосфера попала в цель, ртуть упала до знака минус, Наши крылья замерзли вмиг, все пропало, что раньше снилось. Перевязанные мечтой, не распутав надежды сети, Мы упали – сами собой, в нас никто из ружья не метил. Разлетелись мы на куски, половина на половину. И из ваты густых облаков разбросали на землю зиму.
flashback. А все, казалось, так прекрасно. Осень подкралась так же незаметно, как тень, и холодные ноты приближающейся зимы уже разбавляли летнее тепло, а первые желтые листья словно по мановению чьей-то волшебной палочки падали под ноги и шуршали, словно напевая собственную песню об осенней тишине. Но студенты не спешили слушать эту природную рапсодию с усердием прилежного филармониста - их жизнь была полна звуков и ярких красок, тем более, что начинался новый учебный год. Мишель вместе с родителями уже стояла на платформе 9 и три четверти, ожидая, когда же снова отправится в Хогвартс. Наверное, этот год она ждала с еще большим нетерпением, нежели остальные пять. В этом году в Хогвартсе, рядом с ней, будет учиться еще один человек, который занял последние дни в жизни девушки. Все три дня, начиная с того незабываемого момента в Лютом переулке, Мишель жила лишь Моннетом-Брэдшоу, который называл ее нежно "моя Мишель", целовал и дарил самые странные и самые приятные подарки на свете. Все эти три дня они проживали, словно новую жизнь, и никто не вспоминал, как жилось раньше, порознь. Четыре незабываемых дня пролетели, словно мгновение, и теперь их путь лежал в Хогвартс. Там-то они точно не расстанутся ни на минуту... Если то позволит расписание^^ Сейчас Мишель вполуха слушала напутствия матери, а сама выискивала в толпе глазами Билли - вот-вот он должен был появиться. Внезапно неведомая сила подхватила ее под локоть и, вежливо, но нетерпеливо проговорив "Здравствуйте, миссис и мистер МакКой, я украду вашу дочь на пару слов", оттащила в сторону. Неведомой силой была Вик. - МакКой, как это понимать? - Начала Брэдшоу разговор, как только они оказались достаточно далеко для того, чтобы их не слышали. - Понимать что? - Недоуменно спросила Мишель. Она не знала, чем могла так разозлить свою подругу. Та, хоть и унаследовала характер матери, но никогда не злилась по пустякам. - Как что? Думаешь, я не знаю, чего это мой братец уже третий день ходит такой счастливый. Ты думаешь, что Я ничего не знаю, да, МакКой? Мишель похолодела. Да, Вик никто не додумался поставить в известность, что ее брат и ее подруга обрели личное счастье, да еще и вдвоем. Но если бы проблема была только в этом... - Не думаю, - севшим голосом ответила она. - Я вижу. Я вижу, что ты вообще ни-ког-да не думаешь. Особенно сейчас. - Что ты имеешь ввиду? - А то, - Вик понизила голос, и теперь говорила своим привычным, ледяным тоном... Мерлин, она никогда не разговаривала так с Мишель! - Я говорила тебе, что вы друг другу не пара. Ты была со мной согласна, и что теперь? Где ты так стукнулась головой, что забыла обо всем? - Нигде, - только могла тихо ответить Мишель, испуганно глядя на подругу. Куда делась ее настойчивость и умение выкручиваться? Наверное, она просто была слишком удивлена, что сейчас они с Викторией играют не на одной стороне. - Понятно, - саркастично произнесла Вик, кивнув головой. - Все мне ясно. Я была о тебе лучшего мнения. С этими словами Моннет-Брэдшоу развернулась и направилась прочь, а МакКой, словно последняя дура, бросилась за ней. - Вик! Постой! - Чего тебе еще? - Нетерпеливо обернулась подруга. - А если я его брошу, что изменится? - Испуганно спросила Мишель. - Все, - резко ответила Вик и продолжила свой путь. Виктория Моннет-Брэдшоу всегда имела очень сильное влияние на Мишель. Она была ее рассудком, направлением, и могла бы быть ее совестью, если бы была знакома с этим понятием. Кроме всего прочего, Вик была главным указателем, компасом в жизни юной МакКой. Но сейчас все внутри противилось решению подруги. За эти четыре дня Мишель ни разу не допускала мысли о том, что была права раньше. Значит, ошибалась и поддерживавшая ее Вик, а теперь в душу закралось сомнение. Брэдшоу всегда оказывалась права. Ее фатальная правота во всем часто сковывала Мишель, а после выводила на истинный путь. Она сопротивлялась воле Вик и раньше, но каждый раз страдала от этого и ругала себя за свое детское поведение. Вик была старше, мудрее, пусть всего на год, но в шестнадцать лет год - это целая жизнь. Ей было виднее. И сейчас Мишель запуталась сама в своей душе. Любовь казалась теперь игрой, их с Моннетом любовь... Право, как дети. Вик права - они не пара. Поэтому, добравшись до купе, в котором она всегда ездила в школу, Мишель замерла у двери. Что ж, если сейчас она войдет туда – это значило лишь то, что она подчиняется мнению тех, кто в этом купе сидит. Слизеринцев, которые знали, что делать, знали жизнь лучше, чем она, знали, что лучше. Вот только сердце – сердце не хотело, чтобы девушка переступала этот порог – порог купе, который становился символическим порогом их отношений с Билли. И все-таки… иногда здравый смысл бывает не таким уж и здравым. Мишель переступила порог купе. - Вик… ты была права, - тихо сказал девушка, поймав на себе строгий взгляд подруги. - Что ж, Мишель… я всегда знала, что ты умная девочка. В любой другой ситуации МакКой обиделась бы, но сейчас до нее дошел лишь туманный смысл слов – ей можно войти, они с Вик по-прежнему подруги, но сейчас голова юной слизеринки была занята совсем другим. - Вик… где едет Билли? - Опять ты за свое? - Просто… я должна сказать ему. - Успеешь. - Нет, - впервые твердо за весь день ответила девушка. Но слишком поздно она решила проявить характер. – Если я не поговорю с ним сейчас… этого не случится никогда. - Мерлин с тобой… Но Мишель не суждено было увидеться с Билли в поезде. Быть может, если бы тогда они встретились, девушка рассказала бы ему все, как есть, но… но этого не произошло. Может, они разминулись, может, Вик соврала и назвала не то купе, все могло быть, но важным было одно: только сейчас, в коридоре, они увидели друг друга.
the end on flashback.
She wakes up, she makes up She takes her time and doesn't feel she has to hurry She no longer needs you
Мишель легла спать в слезах, но она старалась плакать как можно тише, чтобы никто не услышал. А утром она увидела себя в зеркало и поняла – напрасно она скрывалась все это время, все равно бессонная ночь и слезы были налицо. Только ледяная вода и кое-какие косметические навыки помогли девушке «держать лицо», и теперь она могла сойти за человека, который этой ночью спал. Но если бы это была самая сложная миссия… Мишель надеялась, что ни сегодня, никогда больше не увидит Билли, и постепенно все это пройдет, как сон, как наважденье, но в тот момент, когда она уже была готова войти в Большой зал и почувствовать себя в безопасности за столом Слизерина, перед ней возник Моннет-Брэдшоу. Видимо, он прятался за фигурой рыцаря… что ж, даже современные рыцари без доспехов никуда. Выслушав все, что Билли хотел сказать ей, Мишель глубоко вздохнула. Она уже чувствовала, как слезы подступают к ее глазам. Предательские слезы… как ей хотелось броситься в его объятья, и… но нет. Вик никогда не ошибалась. - Нет. Я не боюсь. Я ничего не боюсь, и я не прячусь. – Жестко ответила девушка. – Я тебя не люблю. Это все… это все было ошибкой.
You want her, you need her And yet you don't believe her when she said her love is dead You think she needs you And in her eyes you see nothing No sign of love behind the tears Cried for no one A love that should have lasted years!
- Я хочу, чтобы ты больше не подходил ко мне. Никогда, слышишь?.. – последние слова были сказаны почти шепотом. Еще чуть-чуть, и слезы, которые прозрачной пеленой застилали глаза, рванулись бы наружу и полились по щекам. Но этого Мишель допустить не могла. Зачем сейчас она делала это все? Зачем? Просто потому, что так подсказывал рассудок. Холодный рассудок, который так ценил Салазар Слизерин… возможно, поэтому он никогда не был счастлив, не могут быть счастливыми люди, которые живут без чувств, ведь счастье – это тоже чувство… сердечко девушки трепетало, словно раненая птица, но время уже было потеряно. То время, когда они могли сделать хоть что-нибудь, когда она еще могла сопротивляться. Сейчас она одной фразой оборвала все три дня, когда они с Билли чувствовали себя счастливыми.
Your day breaks, your mind aches There will be time when all the things she said will fil your head You won't forget her
Но уйти Мишель не могла. Вернее, она уже готова была вырваться и убежать прочь, но… вокруг были люди, и они не должны были знать, как ей плохо. - Никогда…
Утро было самое обычное - Шанталь что-то пыталась доказать или себе, или матери, или домовому, в общем кому-то. Точнее так казалось с просоня Дереку, так как шум в мальчишеской спальне Гриффиндора напоминал именно высокие частоты голоса сестрички. На проверку же, с пятой попытки открыть глаза и понять причину шума, не дающего ему досмотреть сон, оказалось, что это какой-то первокурсник решил показать всем, что он бедный и несчастный. Выражалось это в том, что сей мелкий субъект сидел на своей кровати и в голос ревел, массируя глаза для появления большего количества слез и, следовательно, для проявления большей жалости к своей персоне. На Дерека это не действовало, было так картинно, что и реагировать не хотелось, но поспать под это уже не удастся. Так что кинув подушкой в малявку и рыкнув что бы шел реветь под двери спальни девушек , Сойер начал подниматься, с ужасом осознавая, что сейчас еще ранее утро, вчерашний вечер-ночь был длинным и малозапоминающимся, уснуть не удастся, так что придется идти в Большой зал. Приведя себя в порядок и надев новые вещи, все же купленные на следующий день после ссоры с Ливерпулем, отправился в сторону Большого зала.(14) Вообще дни последние три дня до Хогвартса прошли спокойно в кампании сестры, которая ни на минуту не хотела оставлять Дерека одного, и даже засыпала в его кровати. Впрочем, Сойер не был против, скорее даже ему нравилось такое соседство. Все же Шанти он увидит не скоро и будет скучать. Для кого-то могло показаться странным, что такой большой парень так относится к десятилетней девочке, тогда как нужно думать уже о своих ровесницах, свадьбах и невестах. А Сойеру было наплевать, так как с самого рождения сестры она стала самым важным человеком, и никто другой не мог соперничать с ней. Так что за время до Хогвартса он был занят сестрой, покупками и прогулками с ней, а все проблемы, на подобии той же драки с Джеймсом отошли на второй план, он просто забыл об этом событии. Вспоминать пришлось только первого сентября, когда глаза увидели, а что-то в глубине памяти начало сигналить, что с Ливерпулем не нужно разговаривать, вешаться на шею или дружески похлопывать по плечу. Ну похлопать сильно так по плечу, а лучше животу или еще каким-то конечностям, можно даже ногами сразу захотелось. Причина, почему произошла ссора, была неизвестна, точнее Ливерпуль сделал что-то не то, а что Сойер сказать не мог ни тогда , а уж сейчас подавно. Ладно, если что, будем напускать на себя важный вид и пусть причину происшедшего ищут другие. Так что, когда в коридорах замаячил Ливерпуль, гриффиндорец придал себе вид оскорбленной невинности, то есть я тебя не вижу, впрочем, углы и неудачно стоящие статуи я не вижу тоже, так что пока Дерек двигался по коридору он успел пять раз спотыкнуться о неудачно стоящие статуи, выругаться про себя раз двадцать и обидится на Ливерпуля уже по настоящему, за свои такие злоключения. Но, друг Джеймс повел себя странно, так что Сойер даже подумал, что не сильно ли он заехал по носу Ливерпулю и не задел ил случайно мозг, отключив какие-то жизненно важные функции. Так что когда передним извинились, причем причина ссоры так и не была названа, а извинения были по мужски скупы, то есть отсутствовали практически вообще. А Дереку так приято было бы послушать, что Ливерпуль считает себя дураком, идиотом и дальше по списку. Но ладно, сойдут и такие, тем более без друга все же было скучно, хотя бы, потому что ничего не происходило, а было уже второй сентября - не порядок. -Ну, если ты действительно считаешь себя «дураком и все такое» и согласнее принести мне колено при всем гриффиндорском столе извинения, то я рассмотрю твое предложение мира числу к десятому. - пафосная часть закончена. Ждем реакции Ливерпуля и действуем по ситуации. Или позорно сбегаем, он разозленного друга, так как начинать общение с Филчем уже второго сентября жутко не хотелось, или же миримся и идем пить непонятно что за примирение, второй же вариант был более желательным.
Конечно, Ливерпуль не ожидал, что Сойер встретит его радостными объятиями и криками: «Превед, друг!», но подобное обращение тоже было просто неслыханной наглостью. Они лучшие друзья, но это не дает право ни одному из них на подобного рода шуточки. Чтобы остудить кое-чей пыл и сбить пафос с одного до боли (да, до нее, родимой) знакомого товарища, Джеймс усмехнулся. И не просто усмехнулся – у него, как у истинного сына своего отца, был готов ответ на любой вопрос, да и не вопрос даже, а на любой выпад. Ливерпуль не любил, когда его откладывали «число эдак на десятое» и хотел как можно быстрее помириться с Сойером. Кто поделаешь, если у него был сложный характер? Сам выбрал себе в друзья сие дерзкое создание, сам и выпутывайся, как умеешь. - Сойер, да ты так радуешься, будто я считаю «дураком и все такое» только себя, - надеясь, что после этой фразы не придется мириться повторно, рассмеялся Джеймс. Все-таки, Дерек был непредсказуем, и доказательством этого служила все та же драка в «Постоялом дворе». Нос, хоть и был наспех залечен отцом, до сих пор доставлял своему обладателю немало хлопот – дотрагиваться до него было строго запрещено, он начинал болеть при малейшем прикосновении. И если сейчас Дерек решит прикоснуться к многострадальному носу друга своим кулаком, приятных ощущений будет мало. - Надеюсь, ты не думаешь, что я могу долго быть с тобой в ссоре? Могу сказать только, что без друга рядом мне очень и очень плохо, так что думай скорее, пока тебе не пришлось искать денег мне на похороны. А я хочу самые шикарные, - так же пафосно, как и Сойер, произнес Ливерпуль. В конце концов, кто в их паре с блеском исполняет роль клоуна, когда ему захочется? Разумеется, разумеется лучший друг человечества Джеймс Ливерпуль-младший. Сойер обычно выступает в роли благодарного зрителя. А когда цирк зрителю надоедает, он выходит на арену в роли силового акробата и вправляет мозги зарвавшемуся клоуну. А потом приходит директор цирка и прикрывает их контору – директором цирка чаще всего становится Филч, ну, или блюститель порядка в том месте, где их блистательное шапито и разворачивается. И двух артистов пинком под зад выгоняют исполнять очередное наказание, и снова, все по кругу: чистка доспехов Сойером и пафосное махание палочкой в исполнении веселого и находчивого Ливерпуля.
Невилл оставил Марион одну в Хогвартсе. Впервые она была без своего лучшего друга, впервые она поняла, насколько ценным было его присутствие, впервые она поняла многое. Но, как водится, нужно потерять, чтобы осознать, как тебе дорога эта потеря, и МакКиннон могла только удивляться тому, что не могла дойти до этого раньше. Девушка вообще отличалась умением ясно понимать правду и неправду и находить среди полутонов черное и белое, и здесь оказалось, что она вовсе не такая проницательная, как казалось ей самой. Но Марион не любила долго заморачиваться пусть даже и на таких приятных инцидентах. Что ж, Лонгботтом, ты хотел быть героем, ты сам выбрал этот путь, ты сам отправился в путь без меня. Не ты решил, что я тебе не нужна, так решили обстоятельства. Я понимаю, что приключения и победа для тебя важнее, я бы тоже не сомневалась, и я не обижаюсь. Марион была чужда эту глупая ревность человека к обстоятельствам. Она понимала, что выход был только такой – взять ее с собой не представлялось возможным для Лонгботтома. Но она имела право волноваться, ведь Невилл рванулся туда, где его могли убить в любую секунду, подверг себя настолько большой опасности, насколько это было возможно. Впрочем, друзья Поттера всегда выживали, почему Лонгботтом должен пострадать? Каким бы не казался увальнем иногда Невилл, Марион в него верила. В его силах было что-то изменить, а ей оставалось лишь сидеть здесь и чувствовать, что помочь она ничем не может… пока. Ведь, как ни крути, она единственная в Хогвартсе знала чуть больше, чем остальные, разве что Джинни еще могла быть в курсе этого «веселого путешествия», которое было намечено гриффиндорцами. Сейчас единственным выходом было – отвлечься. Как только Марион оставалась наедине с собой, у нее начинали дрожать руки, а мысли занимало лишь одно: Лонгботтом, Лонгботтом, как он там, жив ли, не случилось ли чего? Девушка не могла требовать от друга постоянного отчета в своих приключениях, но хоть что-то знать все же хотелось. А теперь она могла лишь отвлекаться на повседневные дела, например – на завтрак. И в то же время… она была счастлива. Ведь ее друг мог победить… а о проигрыше она старалась и не думать. Ей отведена иная роль – не богини-спасительницы, и не плакальщице на похоронах, а лучше подруги, той, кому Невилл расскажет все после победы. Впереди замаячила знакомая спина – это была Дженнифер, Дженнифер Уорен. Вот она-то могла успокоить Марион и отвлечь ее от темных мыслей. Впрочем, откровенны они никогда друг с другом не были, что только упрощало ситуацию. Дженни не могла спросить: «Что случилось?», а Марион не могла ответить, и это было к лучшему. Ответ мог бы лишь еще больше обеспокоить МакКиннон, а ей было не до того. Беспокоиться нужно тогда, когда опасность буквально стучится в дверь, находясь к ней лицом к лицу, когда от адреналина действительно есть польза и он разгоняет кровь. А превращаться в перманентную истеричку Марион не улыбалось. - Дженни, доброе утро, - МакКиннон попыталась, чтобы ее голос звучал весело, и поприветствовала Уорен. С утра голова была еще чиста и почти свободна от тяжелых мыслей, нужно было срочно заполнить ее чем-нибудь более приятным, например, разговорами. Все-таки, думать не всегда полезно – иногда близость к материальному радует гораздо больше, чем любовь к тяжелым думам. Среди философов тоже были умные люди, но далеко не все они умели освобождать свой разум от мыслей о вечном, Марион же стремилась к этому. Пусть ее обвинят в легкомыслии, но пусть эти люди сами попробуют волноваться каждую минуту, каждую секунду, представлять, как сейчас может быть тяжело Невиллу. Иногда наивность и легкомыслие – самый простой анестетик от душевной боли, и иногда только он позволят человеку не разорваться на куски. – Надеюсь, сегодня у нас будет много веселого, так ведь? – с надеждой спросила Марион.
Хука слева не последовало, впрочем как и справа, значит надежда, что этот утренний разговор закончится мирно - еще оставалась. Тем более самым последним в списке тех, по кому соскучился гриффиндорец был Филч и его облезлая мисс Норисс, которые были не ночными кошмарами, а скорее вечной занозой в одном месте. Вообще Дерек не понимал, с чего это Ливерпуль пришел мириться, так как, во-первых, это было не в его стиле, а, во-вторых, виноват был скорее сам Сойер, начавший драку с пустого места. Списать события 28 августа можно было, только если на взрывы на солнце или же старушку, перешедшую дорогу с пустым ведром, но никак не на обычное поведение гриффиндорца. Так что по идее замаливать свой проступок должен был он, а никак не Джеймс, а тут такой подарок, от которого отказываться даже как-то не хочется. Первая фраза сказанная в последнем году в Хогвартсе лучшим другом Сойеру звучала практически так же как и его. То есть пафосно и в ожидании того, что другой кинется на друга с кулаками. Этого не произошло, так что можно было уже считать, что они помирились по крайней мере уже в уме Дерека, осталось облечь это в словесную форму, не убить попутно друг друга. - Конечно, ты без меня не можешь. Опять собираешься ввязаться в какую-то авантюру, а поэтому понадобился я: одному скучно, да и наказание отбывать не сильно хочется проще спихнуть все на бедного несчастного Сойера? А про похороны ты загнул, друг. Вообще окончание маленькой тирады очень понравилось Дереку, еще немного и он прослезился бы. Так мило, слезы уже наворачивались на его глазах (хD) А вариант похорон друга почему-то понравилась Дереку - возможность ненадолго смыться из Хогвартса и присутствовать на похоронах в качестве лучшего друга погибшего. Ведь Сойер никак не будет причастен к смерти Ливерпуля, так что можно будет пустить скупую мужскую слезу. Да и выглядеть в черном костюме он будет очень и очень красиво. А тот факт, что на похороны друга могут прийти неизвестные ему прекрасные незнакомки - увеличивал всю прелесть возможного события. - Ну денег тебе на похороны я у матери одолжу, она в память о совместных годах работы с твоим отцом даст конечно же, так что будет тебе и мягкий красивый и удобный гроб, можно даже розового цвета с черными цветочками - для значимости. С востока обязательно выпишем плакальщиц, которые будут трое суток буду плакать над столь рано ушедшим от нас молодым человеком. Да и еще обязательно заказу колокольный звон - это так красиво. Под конец столь красивого описания похорон лучшего друга Дерек уже хохотал очень и очень громко. Так как картина была столь реальной, а розовый гроб с цветочками был самым важным атрибутом. Извинительная часть закончилась, а развитие темы «Ливерпуль не может без Сойера и дня прожить» почему-то наталкивалась на странные мысли о которых лучше думать на пару где-то в уединенном месте, коридор к которым не относился. Так что позднее Дерек все же выяснит, что жнее друг подразумевал, но лучше все же очень и очень поздно. Хотя понаблюдать за Джеймсом не мешало, кто знает, чем он занимался все лето и каким стал без его, Дерека, общества. -Друг, считай, что твои извинения приняты раньше в виду особых обстоятельств и до десятого числа ждать не придется. В знак примирения он даже похлопал Ливерпуля по плечу, но все же с небольшой опаской, не зная чего ожидать – будь то плохое или хорошее.
Я отвечала, весело смеясь, Что ты герой не моего романа.
Поцелуй так и не состоялся, потому что после таких слов Мишель Билли замер, как громом пораженный. - То есть как? Что значит - "ошибкой"? Не любишь?.. Смятение отразилось на лице гриффиндорца: он еще ничего не мог осознать... Неужели все, ушла любовь, и помидоры тоже завяли? И вообще, не будет теперь светлого мира только для него и Мишель? И что девушке это вовсе не нужно? Неужели все эти три дня безграничного счастья были обманом, миражем, и их участь - раствориться как туман? Обратиться в росу - в слезы? Ведь еще совсем недавно Билли, радостный и восторженный, шел навстречу любимой и любящей девушке - такой улыбчивой, милой, нежной... Он нес ей воздушные шарики - розовые и красные сердечки, так ясно и ярко выделяющиеся на фоне голубого неба, а на лице Мишель отражался настоящий, неподдельный восторг. Нельзя так хорошо претворяться, когда не любишь! Ведь еще совсем недавно они, держась за руки и радуясь солнечному деньку, зелени деревьев в Центральном парке, ласковому ветру, и главное - любви, которая наполнила их мир, яркими красками переливаясь в лучах солнца, шли рядом, бок о бок, и верили, что счастье в их руках, и знали, что так и должно быть - не секунду не сомневались... И что же? Это все - наваждение, обман? А еще вернее - игра? Билли видел только то, что хотел видеть - что он любим, а на самом деле Мишель посмеивалась над ним? - Подожди, ты что, серьезно? Это вовсе не шутка, и не розыгрыш? Да? - лицо Билли нервно исказилось улыбкой, назвать которую радостной было так же сложно, как мышь - слоном. Билли помрачнел, удивленно моргая глазами, смутился еще больше, чувствуя, как счастье утекает у него меж пальцев, а он не может поймать его. И гриффиндорец стал то усмехаться, то - неловко мотать головой. - Ты правда серьезно? – спросил гриффиндорец, выдержав паузу, за которую, как думал Билли, может еще что-то измениться. И вдруг осознал, только сейчас увидел во всей красе, что его реальность действительно перестала быть радужной и безоблачной. Билли замер, прекратив все свои ужимки. Сейчас Мишель не шутила - смеялась она раньше, когда он, дурак, просто полный идиот, дарил ей всего себя. Ей ничего это было не нужно, а он - ну чисто олух - выеживался перед ней, какие-то романтичные бредни нес... Как разбилось его сердце - Билли не почувствовал - это потом, после, ему еще предстоит выкарабкаться из ощущений отринутости и нелюбимости, злой шутки над его любовью, от рухнувших надежд и исчезнувшего счастья, от пустоты того, что он - не любим... Сейчас Билли завладело злорадство, оскорбленная гордость и лучшие чувства не дали ему умолять и смиряться. Пальцы гриффиндорца немилосердно сжали плечи Мишель: Моннет-Брэдшоу ее так просто не отпустит, он выяснит все и сейчас, и если она думала, что можно просто так отмахнуться от него - ведь он глупый гриффиндорец - то Мишель ошибается. Он горд - это у него от матери. - Ах вот оно что! - с горячностью произнес Моннет-Брэдшоу, прожигая Мишель взглядом, полным настоящей ненависти, боли, обиды и гнева. Страшный взгляд человека, задетого по самому живому. Резкий, как молния, прожигающий, как уголек. - Это получается, ты со мной просто поиграла, да? А чего... А почему бы и нет?! Дурак-гриффиндоришка весь извелся, бедненький, ну надо же как-то помочь этому глупому мальчику, так что ли?! Билли задыхался от презрения, охватившего его - презрение в первую очередь к себе, как к тупому кретину, который так слеп, что не смог разглядеть очевидных вещей: любви нет, и на этом стоит поставить точку, а он что-то и кому-то пыжился доказать... - Какая же ты... Аплодисменты, Мишель! Моя Мишель, ха... Бис, браво, цветы, овации! А я ведь и правда поверил, что ты меня полюбила, наивный придурок!.. Не подходить к тебе больше? Билли выпустил МакКой из своих объятий, даже несколько оттолкнув девушку от себя. Он был ужасно зол, глаза его сверкали, его просто-напросто трясло от всей этой ситуации, колких слов и жестоких признаний. - И не подойду, слышишь?! Никогда не подойду! Хватит! Довольно! Я не позволю играть мной и моими чувствами дальше! Ты... ты... ты.... Да знаешь, какая ты??? В миг на Моннета навалилась вся нелюбовь - он едва не разрыдался, поняв, что не может, вот просто не может сказать про Мишель что-то плохое, обозвать ее так, что бы у слизеринки все перевернулось в душе от осознания своей ничтожности - ведь еще так памятен Билли ее светлый образ, так жива улыбка, которая была только для него... - Ты бессердечная... - тихо добавил Билли к своей тираде. Чего он хотел добиться своими словами? Того, что бы МакКой сама бросилась в его объятья, извиняясь? Ведь он еще мог простить - знал, что это нелепо, но мог... Но Мишель - слизеринка, нужно всегда об этом помнить, и просить прощения - не в правилах представителей зеленого факультета.
Мир достать рукой Было так легко - Стало далеко...
Краткое изложение событий от 28 августа + nowadays
Каким чудом Рия добралась до своей комнаты, так и осталось загадкой истории. Плюхнувшись на широкую высокую кровать, застеленную бордовым покрывалом, она еще долгое время смотрела в потолок, пытаясь понять, что, черт побери, только что произошло. Ответа на свой вопрос девушка так и не получила, но зато четко поняла, что общение с братом нужно ограничить. От греха подальше. За все оставшееся от каникул время они виделись всего пару раз, хоть практически и не покидали поместья. Лишь раз Эванжелин трансгрессировала с отцом в Косой переулок за новыми учебниками и мантиями. Правда поход их был коротким и каким-то скомканным. Калеб был отвлечен и практически все время молчал, Рия же ощущала себя словно на иголках, едва сдерживаясь, что бы не вздрогнуть, каждый раз когда папа пристально смотрел на нее. Недовольные друг другом, они вернулись домой в рекордно короткие сроки. Не удостоив удивленный взгляд матери ответом, девушка сразу же отправилась в свою комнату, где и просидела остаток дня. Честно говоря, за три дня, она так возненавидела опостылевшее помещение, что готова была отправиться в Хогвартс на метле. Лишь бы поскорее вырваться на свободу. Никакой нормальный человек не заточил бы себя добровольно в темницу, как это сделала рейвенкловка. Однако на то у нее были свои причины. Она не хотела видеть мать после той громкой ссоры, что имела место быть в то злосчастное утро. Ей было стыдно перед отцом за то, что произошло впоследствии. Легче было проводить время в четырех стенах, чем смотреть ему в глаза. К тому же, от его пронзительного взгляда ей становилось не по себе и начинало казаться, что Калеб умеет читать мысли. А узнай он, что его дочь полезла целоваться к его же сыну, то… В общем ничего хорошего бы совершенно точно не случилось. Она готова была поспорить, что провела бы остаток своих дней в каком-нибудь монастыре в Сибири. Отнюдь не радужная перспектива. Была и еще одна причина, почему девушка старалась не покидать пределов своей комнаты. Она попросту боялась столкнуться с братом. Пускай они и виделись пару раз за несколько дней, общение их сводилось к коротким кивкам и опущенным в пол глазам. Ни одному из них не было под силу начать разговор первым. И если Колтон по предположению Рии, скорее всего, испытывал сожаление. То сама она терялась в смеси неразделенного желания и своего рода стыда. Все эти чувства были для нее в новинку, и от того она не знала, как вести себя. С одной стороны Эве отчаянно хотелось перейти разделяющую их черту и первой заговорить о том, что ее волновало, а с другой казалось, что чем дальше она будет от брата, тем быстрее разрешиться ситуация. Замкнутый круг. В ночь перед первым сентября она практически не спала боясь того, что могло ей присниться и оттого отправилась в Хогвартс разбитой и угрюмой. Торжественный ужин, несколько бокалов огневиски на ночь и беспробудный сон, лишенный любых сновидений специальным зельем. Хорошо иметь друга, осведомленного в области зельеварения. Утро второго сентября началось с унылого вида из окна. Рия смотрела на серое небо и представляла, что где-то там, за тучами прячется солнце. И когда оно выглянет и ее жизнь наконец придет в норму. Ее настолько вымотали внутренние терзания, что она совершенно не хотела вставать и идти на завтрак. Но желание увидеть Клем или поговорить с Сойером все же пересилило, и она с тяжелым вздохом поднялась с кровати. Практически не думая, рейвенкловка натянула первое, что попалось ей под руку, наскоро расчесала длинные волосы и, захватив палочку, покинула гостиную дома Равенны. Коридоры были переполнены радостными и крикливыми учениками школы чародейства и волшебства. Все они действовали ей на нервы, их радостные улыбки вызывали желание выругаться, а звонкие голоса грозили стать причиной головной боли. Справедливо рассудив, что спокойствие превыше всего, Корнуэлл решила обойти жужжащий «муравейник» и направилась к Большому залу окольными путями. Путешествуя по длинным и извилистым коридорам, она вновь и вновь мысленно возвращалась к насущной семейной проблеме, пытаясь найти выход из нее. Но судьба, видимо, все решила за Эву. Знакомый голос раздался словно гром среди ясного неба. Как бы там ни было, она не рассчитывала увидеть брата так скоро. Девушка искренне надеялась, что пройдет еще не один день, прежде чем они наконец столкнуться на каком-нибудь уроке. Возможно глупо, но разве не все мы бежим от проблем, пытаясь отложить их решение до тех пор, пока не настанет критический момент и бежать уже будет некуда? Дружественный хлопок по плечу и его воодушевленный голос на какое-то мгновение сбили ее с толку, но лишь только Колтон произнес заветную фразу «помнишь, у меня в комнате», как сработал защитный рефлекс. Растерянное выражение на лице сменилось ничего не выражающей маской. Неоднозначно пожав плечами, Рия собиралась оставить его в гордом одиночестве, но видимо на этот раз гриффиндорец был настроен решительно. Чисто по-слизерински, он вытянул руку вперед, преграждая ей путь, и даже попросил не уходить, хотя эта просьба выглядела скорее как распоряжение. Видимо, он знал ее лучше, чем предполагала сама Эва. Она смотрела на него снизу вверх, судорожно решая как поступить и, приняв наконец решение, гордо распрямила плечи. Раз уж Колтон сумел найти в себе силы и первым заговорить с ней, то почему ей не последовать его примеру? - Я и не собиралась, - чуть надменно выдала она, делая вид, что и не собиралась сбегать. Коротким, неуловимым жестом девушка щелкнула пальцами по вытянутой руке брата и хитро прищурившись, продолжила. – Так что можешь не напрягаться. Говорят нападение, лучшая защита. От кого она собиралась защищаться, даже Эванжелин было до конца не понятно. Но девушка уже успела «закусить удила», и теперь неслась по накатанной так, словно сами черти гнались за ней по пятам. - Мы разговаривали, а потом …хмм… немножко поцеловались. Не вижу в этом ничего, что могло бы стать темой для взволнованного обсуждения. Или тебе так понравилось, что ты решил еще раз попробовать? - откровенно говоря, своим словам даже она сама не верила. Но почему-то соврать было намного проще и легче, нежели открыть всю правду.
- Сойер, ты что творишь? Я начинаю тебя бояться. Тебе и правда так хочется побывать на моих похоронах? Учти, я могу обидеться и не придти на твои, если ты убьешь меня. – Давясь от смеха, выговорил Ливерпуль. Ему уже самому хотелось посмотреть, как Дерек будет говорить «речь лучшего друга» над его тоскливой могилой и утирать ту самую скупую мужскую слезу, которая обычно возникает у лучшего друга трупа. Но Джеймс пребывал в святом убеждении, что в черном костюме и белой рубашке Сойер будет больше всего похож на пингвина, на траурного пингвина, пускающего скупую мужскую слезу. Похороны Ливерпуля-младшего уже заранее грозили превратиться в невиданный аттракцион – рыдающий и говорящий погребальную речь пингвин, да и множество других милых личностей, которые могли назвать себя друзьями Джеймса. В такой компании даже сам усопший поймет, что умер он как бы не очень вовремя, и все его окружение дружно сошло с ума. - Если тебе это так нужно, могу умереть прямо сейчас. Но в честь того, что ты меня простил я еще поживу немного, понаслаждаюсь этой чертовой жизнью. Нельзя сказать, что жизнь Ливерпуля была прекрасной и веселой, но он уже настолько устал относиться к ней серьезно, что теперь просто играл на публику и иногда прерывался на сон. А что поделаешь – волноваться из-за матери, из-за Джоди, волноваться за отца, братьев и сестру, волноваться из-за драки с другом, волноваться из-за того, что Волдеморт возродился, волноваться из-за смерти Дамблдора и еще сотен людей? Ну уж нет – все эти волнения когда-нибудь заведут его в Мунго, а туда Ливерпуль пока не собирался. За стенами этого благородного заведения было куда больше всего интересного, и сходить с ума Джеймсу не хотелось. Да и смысл был – все равно от своих проблем за диагнозом «сумасшествие» не спрячешься, лучше противостоять им подобным образом, лечить страх смехом, стресс – смехом, лечить боль смехом. Назовите его дураком, а Ливерпуль ответит вам смехом, потому что ему неприятно мучаться из-за вашего выпада. Не раз дураком его называл все тот же Сойер, но дальше банального подзатыльника обида друга не заходила – иначе бы сломанным носом повреждения Джеймса не ограничились бы. Скорее он напоминал бы сейчас мумию, и такая же мумия Дерек уже выплясывала у него на похоронах. - У меня есть дельное предложение пойти позавтракать. Не знаю, как ты, Сойер, а я вот хочу есть.
Мишель было тяжело дышать. Слезы вот-вот должны были хлынуть из глаз, но они не подходили к образу коварной слизеринки, решившей поиграть с сердцем незадачливого паренька, а именно такую роль и нужно было сейчас исполнить девушке. Она шла до конца, не пытаясь обернуться и подумать – а стоит ли все это того? Стоит ли… стоит ли расположение Вик таких слез? Можно было подумать и увидеть – если бы они были вместе, они когда-нибудь, да переманили Викторию на свою сторону, все-таки она тоже знала, что такое любовь и как высоко она ценится. Но у Мишель, которой одним махом оторвали крылья, не было ни сил раздумывать, ни способности понять, что есть выход. И сейчас она сделала то, что ее разум считал правильным – отказалась от собственного счастья и разбила чужое собственными руками… хотя нет, если бы это счастье было чужим, оно не причиняло бы столько боли своими осколками. Девушке хотелось прекратить это, броситься на шею к Билли и долго-долго просить прощения, уверять его в собственной дурости и обещать больше никогда не говорить таких страшных вещей, только один шаг отделял Мишель от этого, но Моннет-Брэдшоу вдруг сам оттолкнул ее от себя. От неожиданности девушка отшатнулась прочь от гриффиндорца, теперь уже не в силах сдержать слез, но вдруг ее глаза сузились, превратились в щелочки, а злые слова вырвались сами собой: - Пять баллов тебе за находчивость, Моннет-Брэдшоу! Теперь тебе действительно лучше ко мне не приближаться, и если ты думал, что я собираюсь принадлежать тебе – ты сильно ошибался. Игрушка из тебя действительно неплохая, а вот на роль «любви всей моей жизни» ты точно не подходишь. И все, хватит! Наигралась. Неинтересно! Вся эта твоя любовь – это глупость, понятно тебе? Бред! Сейчас девушка действительно тряслась от гнева, от гнева на саму себя, идиотку, которая с остервенением доламывает остатки того, что и без того уже сломано и растоптано. Слова давались ей невероятно тяжело, она из последних сил сдерживала слезы, все глубже и глубже прячась под маску изысканной стервы, которой все равно, какие чувства вызывают ее слова. На самом деле это было не так – но маска спасала, заставляя свою обладательницу играть роль до победного финала, до занавеса!.. Разница была лишь в том, что обычные актеры после конца спектакля поднимаются, смывают с себя кровь, внимают трагические маски и идут по домам, готовиться к новой роли, а то, что сейчас делать Мишель – это боль на всю жизнь, которую не вылечит даже время. Девушка запустила дрожащую руку в карман и нашла там пару конфет – тех самых, из кондитерской Моннетов, которые когда-то дарил Билли, и засохшую фиалку – еще утром, тридцать первого числа, девушка положила их в карман юбки просто так, на память. И сейчас… если эти вещи останутся с ней, МакКой просто не выживет: подарки есть, а Билли… Билли нет. Быстро подойдя к гриффиндорцу, девушка изящным жестом засунула ему за шиворот конфеты и засохшую фиалку. Зачем она это делала, Мишель не понимала, что знала одно – это было больно и унизительно, но еще больнее от это стало ей. - Это тебе. На долгую память о том, какая я бессердечная. Сейчас МакКой и правда осталась без малейшей тени сердца. Оно не просто разбилось, оно расщепилось на молекулы – все из-за того, что ей приходилось с диким и невыносимым цинизмом рвать все то, что так долго (о да, целых три дня), составляло всю ее жизнь. Любовь. Ее больше нет. Ее больше никогда не будет. Вот так. Она просила ему обещать убить ее, если она его разлюбит. Теперь она готова была принять даже смерть, только чтобы не мучаться. Но Моннет-Брэдшоу сейчас не имеет права на убийство – Мишель по-прежнему любит его, быть может, так сильно, как никогда, но он об этом больше не узнает. - Чао, Моннет. И улыбка. Мишель смогла все же улыбнуться, пытаясь отогнать от себя все горькие мысли, улыбнуться и ударить этим в самый центр той груды осколков, которая еще недавно была пламенным сердцем Моннета. Она пошла в сторону большого зала, отправив ему жестокий воздушный поцелуй на прощание. И вот теперь, отвернувшись, она смогла позволить себе заплакать.
Who says the river can't leave its waters? Who says you walk in a line? Who says the city change its borders? Who says you're mine?
Ее слова резали по самому живому - так, что Билли едва не стонал, мучаясь от страшной боли, и ни где-нибудь - а в самом сердце, острой боли, что вот-вот остановит биение... А злость играла с Моннетом злую шутку - он готов был взорваться, раскричаться на весь коридор... В глазах пылал гневный огонь, и Билли взирал на Мишель гордо, непреклонно и обвинительно. Как можно быть такой жестокой? Как можно так играть надеждами другого человека? Он боготворил ее, считал тем светлым существом, которое не может придать его, и, сказав "люблю" - не обманет, не покинет его, не станет насмехаться... Билли был наивен. Наивен так, что дальше просто некуда. И попался как раз на своей наивности. Его всю жизнь учили, что доверие между людьми - это главное для счастья, любви, дружбы. Что малейшее сомнение может разрушить все, как маленькими капельками разрушает камень вода... И Билли не боялся доверять - но сейчас оказался пойман как раз на этом. Именно сюда был нанесен удар, выдержать который Билли было очень и очень сложно. Его любовь предали, показали, насколько она ничтожна и незначима для этого мира. Игра. И козырей у Моннета не предвидеться, ибо он даже не знал, что ответить Мишель.... Но, кажется, он что-то кричал, вытряхивая из-под своей рубашки внезапно оказавшиеся там конфеты и цветок... Что-то вроде: - Это бред только для тебя! Ты просто не знаешь, что такое любить! Ты никогда не любила, и с таким каменным сердцем и не полюбишь! А она улыбалась, эта МакКой. Она продолжала смеяться над тем, что сделала - над жестоким поступком... Да кто дал ей право так играть с его сердцем - посулить счастье, а потом - бросить его вниз с высокой-высокой башни, что бы оно разлетелось на части, не сумев воспарить на крыльях любви... Потому что любви больше нет. Билли, правда, не знает, как же назвать тогда чувства, оставшиеся в нем, но любви - нет. Слизеринка ушла, оставив его одного, все еще трясущего края рубашки, и повторяющего: - Ненавижу, ненавижу... Только Билли не знал, что или кого он ненавидит: ее ли за обман, себя ли за глупость, судьбу ли за то, что велела этому всему произойти...Но на душе было так гадко, что к чему-то явно должна была возникнуть ненависть. Он снова был один. Три счастливых дня померкли, так и оставшись в его памяти светлым пятном, которое вдруг залили чернилами. и оно - стало отвратительно-тошнотворно-наивным. И эти шарики воздушные, и то, как Билли держал Мишель за руку... Для него это казалось настоящим - а девушка, видимо, только и думала, как бы побыстрее отвязаться от настырного гриффиндорца и прекратить играть сладкую роль безумно влюбленной. Но как же это зло и нечестно! Билли саданул по стене кулаками, не выдержав больше своих мучений... - Почему, Мишель... Ну почему....- тихо произнес Моннет в порыве отчаянья...
I guess I'm a record you're tired of I guess we're just older now I guess I'm a toy that is broken I guess we're just older now
Через пять минут он шагал в Большой Зал. Ничто не выдавало то, как ему плохо и гадко: как он озлоблен и несчастен в своей этой злобе. Он понимал, что должен разлюбить МакКой, но пока, по свежим следам, это вовсе не выходило.... Поэтому он кое-как отрешился от боли, загнав ее всеми своими увещеваниями в дальний уголок того, что раньше называлось красиво и поэтично - любящим сердцем.
Если сначала Колтон по его меркам был действительно настроен решительно на разговор на чистоту без утайки всех волнующих его аспектов, то теперь он уже чувствовал себя как-то не слишком уверенным в своих намерениях. Рия казалась такой спокойной и как всегда уверенной в себе, что у гриффиндорца невольно создалось впечатление, будто он один тут сходит с ума и мучается от моральных терзаний, не находя покоя и сна даже ночью. А он вообще, мужчина или как? Вообще мужчина, тогда с чего это вдруг, он стал таким чувствительным и совестливым, когда даже хрупкая девушка нашла в себе силы относиться ко всему куда проще? Впрочем, совестливым, можно сказать, с обострённым чувством справедливости Корнуэлл был буквально с детства, но в данный момент он эти качества вопреки обыкновению пытался загнать куда подальше. В конце концов, он просто не мог позволить себе выглядеть сейчас слабее сестры. Откуда же ему было знать, что и она на самом деле переживает из-за случившегося не меньше его, просто умело скрывает всё, что творится на душе. - А мне сначала показалось наоборот, ну да ладно, - согласившись со словами Эвы, и осознав, что та действительно никуда убегать не собирается, Кол скрестил руки на груди, прислонившись плечом к стене. Теперь он больше не преграждал ей путь, поэтому при желании, Рия вполне могла бы уйти, но вроде она этого делать действительно не собиралась. – Да, мы разговаривали… А потом…немножко? В принципе, минуты две-три, да, это скорее всё-таки не так и много, не пять же, в конце концов, - с видом истинного знатока свысока произнёс Колтон, стараясь придать своему лицу как можно более спокойный и непринуждённый вид. Если сначала он и собирался поговорить совсем о других аспектах произошедшего, то теперь Эванжелин уже задала такой тон и такое русло разговора, что всякие тирады о моральных терзаний во всё повествование на вряд ли бы хорошо вписались. А что, если бы Рия вообще подняла его на смех за все эти его терзания, тогда как переживать здесь действительно и не из-за чего? В конце концов, она же не переживает, может, так оно и есть? Гриффиндорец всё больше и больше уверился в том, что первым не заговорит о мучающих его проблемах и недомолвках, продолжая делать вид, что всё лучше некуда, одновременно пытаясь убедить самого себя, что переживать попросту не из-за чего. Только последнее не слишком хорошо получалось. Всё бы хорошо, если бы они не были братом и сестрой. Вот такое маленькое обстоятельство, которое всё ставило с ног на голову. «С другой стороны это же всего лишь поцелуй, подумаешь, поцелуй?» - усердно уговаривал себя Колтон. – В принципе, да, подумаешь, поцелуй, я тоже недавно обо всём этом задумался… Ну знаешь, просто вспомнилось как-то само собой. Так вот тоже пришёл к выводу, что, всё так совершенно в порядке вещей, даже заморачиваться не стоит, хорошо, что ты думаешь также, - сам-то парень думал далеко не так же, и быть может, оттого говорил чуть более убедительно и жизнерадостно, чем стоило, будто сам пытался себя убедить в правильности своих слов. Очень сложно это сделать, если на самом деле считаешь с точностью до наоборот. – Понравилось ли мне?.. – Корнуэлл намеренно повторил ещё раз сам вопрос, чтобы хотя бы за несколько ничтожно коротких выигранных секунд придумать стоящий ответ. – Хм, а что, если я скажу «да», ты бы меня снова поцеловала? – бездумно, может, поэтому с таким невозмутимым озорством и смешинкой в голосе выпалил Колтон. – Или это уже моя очередь продемонстрировать, чему я научился? – Да ладно, это, в принципе, шутка была… - оторопело проговорил внутренний голос, доселе молчавший. Однако слова так и остались словами в голове гриффиндорца, которые смог услышать только он, разве что, Рия не владела виртуозно легилеменцией, а она на вряд ли владела. Это становилось похоже на некоторую безумно интересную игру в карты, когда азартный человек делает первый ход, а потом уже не может остановиться. Во-первых, раз уж в игру ввязался, негоже посреди партии сказать «я, пожалуй пойду», только от внезапного осознания, что азартные игры – это плохо, и мама по головке не погладит. Вот и сейчас, Колтон прекрасно осознавал, что всё это неправильно, как минимум, а как максимум…действительно, за такие азартные игры их родители не то, что «по головке не погладят», а даже страшно подумать, что сделают. С другой стороны, они пока и не могли бы об этом узнать, но если Рию, как казалось на первый взгляд, всё это не слишком беспокоило, то Колтон опасался к чему это всё может привести.
Его рука медленно опустилась и в темноволосой голове Рии словно возопила сирена. Отчаянное желание бежать, подхватив подолы юбки на манер барышень из прошлого века, охватило ее с такой силой, что девушка даже незаметно ущипнула себя за бедро. Сохранить серьезный вид было нелегко, а еще сложнее оказалось сосредоточиться на словах брата и не просто выслушать его, а еще и вникнуть в смысл сказанного. «Пять минут»? «Подумаешь, поцелуй»? «Даже заморачиваться не стоит»? Да он ополоумел, что ли? Мысли со скоростью нашкодивших первокурсников, убегающих от Филча, проносились в ее голове. От былого ступора не осталось и следа. Если раньше девушка была уверена, что она не одна проводит ночи без сна и мучается от съедающих ее угрызений совести, то теперь она не сомневалась, что ее наглому и толстокожему брату все было однофигственно. Каков индюк. С виду образец морали и добродетели, а на деле так сам черт окажется праведником по сравнению с ним. И это Гриффиндор. Последний оплот святости и непогрешимости. Факультет, где по определению нет даже намека на отношения между мужчиной и женщиной. Как и в СССР. Сексу нет и хоть ты тресни. Не верите? Вспомните хотя бы Поттера. Да он два года бегал за Чанг, прежде чем она сама не взяла и его не поцеловала. Уж Рия то знала, полезно иметь в друзьях половину факультета. А тут брат и сестра, и совсем не детский чмок перед сном. Никогда еще Эва не была так зла. Возможно пару лет назад, когда Падма стащила ее новые атласные туфли и испортила их чем-то вроде клюквенного сока, но даже в тот момент в рейвенкловке не просыпалось столь яростного желания одеть на голову собеседника чан с кипящим маслом. Она-то, глупая, мучалась, не спала. Думала и гадала, как быть дальше. Воображала, будто и Колтон места себе не находит. А он, оказывается, уверился, что ничего особенного и не произошло. Подумаешь, поцеловались разок. Хотя… Может, оно так и было? Все-таки ее брат был человеком умным, в каком-то роде гениальным. Да и о добре и зле он наверняка знал на порядок больше нее. Должно же такое количество прочитанных книг сказываться. Значит, и нечего было делать из мухи слона. Раз уж гриффиндорец не видит из-за чего можно переживать, значит и она не будет. Больно надо. - А я даже и не задумывалась. Тут и так все понятно. Обычное дело. Такое вон на каждом углу встречается. – шустро вымолвила Эванжелин, и для пущего эффекта махнула рукой в сторону, будто там и вправду могли стоять обнявшись кто-то вроде Рона и Джинни. – Я, конечно, не слышала, но тебе, наверное, лучше знать. Насмотрелся на Уизли за время обучения. Последнюю фразу Корнуэлл скорее пробубнила, нежели произнесла четко. Вся эта ситуация теперь казалась такой абсурдной и надуманной, что она уже готова была плюнуть на все с Астрономической башни и отправиться на завтрак, чтобы зажевать разочарование эклером. Но не тут то было. Во второй раз за день брат поразил ее до глубины души. Он словно бросал ей вызов своими фривольными предложениями и она, как кактус, иначе не скажешь, шла у него на поводу (хотя тут еще и бабушка на двое сказала, кто кого ^__^). Первым желанием Рии было послать любимого родственника прямиком к Грин-Де-Вальду, но секундой спустя, злость сменилась азартом и она, хитро прищурившись, сказала. - Ну должна же я проверить, не прошли ли мои усилия в прошлый раз даром. – самодовольная ухмылка засияла на миловидном лице. – Признавайся, Колти, ты все эти дни тренировался на подушке, чтобы поразить меня мастерством? Это была ее стезя. Подшучивать над братом, не заботясь о том, к чему это приведет. Слишком много она думала в последнее время, а это, знаете ли, к хорошему никогда не приводит. Правильно говорят, нечего ломать голову над несуществующей проблемой, когда можно наслаждаться жизнью. Склонив голову на бок, девушка пристально смотерла в глаза Колтону, ожидая его реакции.
Очередное утро очередного дня очередного года. Такое же, как и во все годы обучения в школе магии и колдовства Хогвартс. Дженнифер проснулась довольно-таки рано для обычного дня и поздновато для учебного. Если бы не подруги, которые стали громко собираться на завтрак, она бы так дальше и спала. Девушка за это лето привыкла во-первых, просыпаться от слепящего солнца в глаза, а во-вторых в чьих-нибудь объятиях. За частую это были объятия Виктора Моэма - лучшего друга Дженнифер. Они вместе влипали в неприятности, а ежели влипали в эти самые неприятности по отдельности, то так или иначе втягивали друг друга в свои проблемы. Лениво она начала собираться на завтрак, проклиная школу за то, что приходилось так рано вставать. Нет, мисс Уорен любила школу и всячески старалась следовать успехам её матери, которая так же закончила Хогвартс и училась на "Великолепно" и "Превосходно". Правда, и "Хорошо" проскакивали. Так же, хорошая учёба не мешала девушке порой портить имущество школы, издеваясь над завхозом, а иногда по чистой случайности. Казалось бы, уже довольно-таки взрослая девушка, а всё любила различные приколы. Не смотря на лень, девушка довольно-таки быстро собралась и уже через полчаса шла по коридорам Хогвартса по направлению в Большой Зал. "Пора тебе, Джен, остепениться..." - думала девушка, шагая по коридорам и поражаясь тому, какие бредовые мысли приходят ей в голову с утра пораньше. - "Мимолётные влечения, заканчивающиеся сексом не могут продолжаться вечно. Да и вообще..." Свою мысль она не смогла закончить, поскольку сзади её догнала Марион МакКиннон - девушка, с которой она была не в плохих отношениях, но полного доверия между ними не было. - Доброе утро. - устало произнесла гриффиндорка, с некой долькой весёлого настроение, которое сидело где-то глубоко в ней и которое, как казалось самой Дженни, всё могло вылезти из недр её души. Хитро улыбнувшись, Уорен произнесла: - С чего ты взяла? - ей не хотелось сразу раскрывать все карты будет ли весело, не будет.. К тому же, она сама ещё не решила. Такого задорного настроение, какое было у неё почти всегда, сегодня не было, что саму мисс Уорен немного расстраивало. Но и самым отъявленным хулиганам нужен отдых. Да и невнимательности девушки сегодня не было предела. Она изначально не заметила, что МакКиннон какая-то грустная, хоть и пыталась казаться весёлой. Внимательно посмотрев на неё чуть сузив глаза, она произнесла: - Кто-то случилось? Тебя кто-то обидел? Да, они не были лучшими подругами, но они были подругами.. а Дженни за каждого из друзей стояла горой и не позволяла никого из них обижать. Да и они знали, что могут придти к ней за помощью или поддержкой и знали, что могут ей доверять.
Отправлено: 30.10.07 19:56. Заголовок: В ответ Марион тольк..
В ответ Марион только улыбнулась. Дженнифер, конечно, была проницательна, иногда даже слишком проницательна, но у самой МакКиннон была способность не реагировать на чужие попытки проникнуть в душу. Она не обижалась, когда кто-то пытался копнуть слишком глубоко, но никому не давала докопаться до самой сути, и Уорен не стала исключением. Марион не имела права рассказывать никому чужие тайны, тем более те тайны, которые касаются Поттера. В нынешнее время никому нельзя было доверять, даже тем, кто всегда был твоим другом, Империусу ведь все равно, в кого попадать – лишь бы была польза. Может, и от Дженнифер была какая-то польза? МакКиннон мотнула головой, пытаясь отогнать подобные мысли. Это уже, извините, паранойя – видеть в каждом своем друге шпиона Темного Лорда. В конце концов, наукой не доказано, что она, Марион, сама не шпионка и не находится под действием заклинания. - Смеешься? Я сама кого хочешь обижу, - слегка фыркнув, отозвалась МакКиннон. Вот уж это была истинная правда. До поступления в Хогвартс она была главной заводилой на улице и ее боялись даже окрестные мальчишки – такая, если что, и в глаз дать могла, и в футбол обыграть, и еще много чего. Да и слов, чтобы ответить на чей-нибудь неосторожный выпад, у нее было предостаточно – от изящных оскорблений до откровенных ругательств. Поймав любопытный взгляд девушки, Марион добавила, - вот. Так что не думай, что я буду греться из-за кого-то там. Лучше расскажи мне что-нибудь, пока мы не добрались до этого чертового Большого зала. Всем своим видом Марион показывала, что у нее есть дела поважнее, чем идти в какой-то там Большой зал, но обстоятельства и прочая мишура обязывают. Девушка догадывалась, что сегодня, как и вчера, начнутся вопросы: «А где Поттер?», и адресованы они будут в ее сторону. Почему-то гриффиндорская логика будет выстроена именно так: Поттер-нет-Лонгботтом-нет-Маккиннон-оправдывается. Подобными глупостями девушка заниматься не собиралась, и надеялась, что если какой-нибудь там Ливерпуль не выкинет очередной фокус, хороший крик точно приведет факультет в чувство. Орать на ближних своих Марион привыкла, хотя и не любила – но по-другому чаще всего ее не понимали. Гриффиндорцы вообще воспринимали либо отрезвляющий крик, либо удар тяжелым тупым предметом по голове, вот только бить этих товарищей МакКиннон не собиралась. Она хотела просто показать им, где нынче зимуют раки, насчет всего остального… она слабая девушка или кто? Мордобой – удел мужчин.
«Ну разумеется, куда не плюнь, везде встретишь обнимающихся брата и сестру, это же как пить дать!» - мысленно воскликнул Колтон, не переставая удивляться, как это только Рия умеет всё перекручивать с ног на голову. Вообще наверно только она умеет это делать так виртуозно. С другой стороны, ведь есть вариант, что девушка действительно ко всему относилась именно так спокойно и просто, как будто, в том, что произошло между ними, не было ничего вопиющего. Правильно говорят, женщины, вам имя – вероломство. Пусть его сестра была ещё такой юной и хрупкой девушкой, со временем преображение в коварную женщину всё равно должно произойти. Как искренне полагал гриффиндорец, все особы противоположного пола коварны по-своему, только в юном возрасте это проявляется пока не так явно, да и собственно, проявляется у всех по-разному и в разной степени. Впрочем, у Рии уже коварства было не занимать, за это он точно мог поручиться. На этом размышления о коварстве женщин подошли к концу, и Колтон поспешил вновь переключиться на следующие слова рейвенкловки, дабы не потерять сейчас такую важную для него, нить её рассуждений. Она что-то сказала про Уизли? Благо, они всё-таки не были на них похожи, вернее наоборот. Рон и Джинни совершенно не были похожи на Рию и Колтона. Их отношения были вполне миролюбивыми и тёплыми, как и подобает им быть между братом и сестрой, и никаких таких неоднозначных разговоров с ещё более неоднозначными последствиями у них на памяти Корнуэлла не наблюдалось. У Билла, его друга, кстати, тоже была старшая сестра, и тоже на вряд ли у них возникали подобные проблемы. Приводя всё больше и больше аргументов, Кол ещё больше начинал думать, что даже если сестре и кажется, что всё в порядке вещей, то на деле это далеко не так. Разговоры разговорами, но фактически несколько минут назад Колтон снова заговорил о поцелуе, только который, на этот раз по жребию исполнить должен он. Это каким же маньяком надо быть, чтобы такое в голову вообще пришло?! Тем не менее пришло… Наверное, нестандартными решениями и неординарной психикой Колтон всё-таки пошёл в отца. Во всяком случае, в человека, которого он своим отцом считал, и пока повода в этом усомниться несмотря ни на что у него не возникало. - Да нет, Рон и Джинни вполне нормальные в этом отношении, так что «насмотреться» на них в этом плане я вряд ли мог, - усмехнувшись, поведал Колтон. – И вообще, на Гриффиндоре дамский угодник – это Гарри. Хотя, к чему это я? – обладая такой хорошей памятью, странно было даже для самого себя вот так ни с чего вдруг терять нить разговора и болтать несусветные глупости. – Сестричечка, ты же итак прекрасно знаешь, какая у меня замечательная память. Зачем мне ещё какие-то дополнительные тренировки, когда я итак всё «схватываю на лету», как любит говорить наша мама. Поэтому, какие ещё тренировки, какая подушка? Нет, я на самом деле всё эти дни читал Шекспира, оно как-то полезнее. Ты, кстати, читала «Ромео и Джульетту» в оригинале? Там, правда, на старо-английском, но зато… - поймав на себе взгляд Рии, Корнуэлл как-то явственно ощутил, что говорит совсем не про то. Хотя, он и говорил правду. Действительно последние дни в родовом поместье прошли за чтением Шекспира, а вот в подлинном варианте «Ромео и Джульетты» драматург посвящает куда больше внимание любовной линии Тибальта и Джульетты, то есть брату и сестре. Собственно, поэтому Колтон об этом сейчас и вспомнил, к слову пришлось так сказать. Но вслух об этом размышлять парень не стал, а то итак, глядишь, примут за сумасшедшего. Плюс ко всему прочему, гриффиндорец вовсе не для красного словца так гордился своей, не побоюсь этого слова, феноменальной памятью. Это его дар, и одновременно, его проклятие. Не все моменты нашей жизни хочется помнить во всех красках и деталях, но в данном случае выбора не представлялось. Колтон не умел забывать, не мог себя заставить это сделать. Даже сейчас он помнил тот поцелуй, помнил всё до мельчайших деталей – запах её волос, такое странное, но оттого не менее приятное ощущение от прикосновений её пальцев к своей щеке. Всё в голове прояснилось так ясно, словно произошло буквально пару секунд назад. – Или ты всё ещё нуждаешься в доказательствах, что твои усилия даром не прошли? Так трогательно видеть такое сопереживание с твоей стороны, - гриффиндорец и здесь не удержался, ввернув очередную ехидную шуточку, бесспорно призванную лишний раз подколоть сестру. По правде говоря, даже сейчас Корнуэлл-младший пытался себя убедить, что весь их разговор – это всего лишь азартный спор, ничего больше. Но ума хватало понять, что за словами скоро неизменно должны последовать действия, хотя бы в качестве доказательства всего того, что он тут наговорил. Однако как совсем ещё юный и неопытный мальчишка Колтон как будто оттягивал этот момент как страшный экзамен, пока до этого непосредственно не дойдёт свой черёд, что откладывать дальше будет просто уже некуда.
Отправлено: 01.11.07 23:14. Заголовок: Все эти размышления ..
Все эти размышления из пустого в порожнее. Что еще было ожидать от него? Странно, но Рия внезапно поняла, как она ждала, что Колтон поцелует ее еще раз. На этот раз самостоятельно, по своей доброй воле. Это бы поставило их в равное положение. В прошлый раз первый шаг сделала она. Неосознанно, подчиняясь инстинктам, но все же инициатором выступила именно Эва. Всегда немного не от мира сего, девушка порой и сама не понимала, что заставило ее поступить так или иначе. Она жила, руководствуясь собственными желаниями. Не обращала внимания на устоявшиеся законы общества. Но даже ей порой становилось страшно от собственной смелости. Есть такие грани, переходить которые не стоит. Ее с братом случай именно из этого разряда. Их поцелуй был одной большой ошибкой, и сейчас рейвенкловка осознавала это. - Значит Поттер? Замечательно. Лишь только он вернется в Хогвартс, я обязательно проверю твое утверждение на практике. Неоднозначно пожав плечами, девушка отвернулась, не желая смотреть гриффиндорцу в глаза. Отчего-то ей было до слез обидно. Как маленький ребенок, которому не купили новую игрушку, она готова была усесться посреди коридора и устроить громкую истерику. Правда на кого это произведет впечатление? Еще лет в пять, возможно, сработало бы, но сейчас… Свое можно получить только хитростью. Этому ее всегда учил отец. Никакие слезы, никакие мольбы не подействуют лучше четко разработанного плана. В этом она поддерживала Калеба. Но вот только как можно строить наполеоновские планы, если даже не знаешь, что именно хочешь получить? Порой разобраться в себе, самое сложное. Отделить зерна от плевел, все разложить по полочкам и в конце концов обнаружить, что то, чего ты так отчаянно желаешь недостижимо в силу множества обстоятельств. А хотела она сейчас только одного. И это одно смотрело на нее и размышляло на тему Шекспира, не заботясь о том, какими моральными терзаниями мучается несчастная. Рия гнала от себя подобного рода мысли. Все-таки они были одной семьей, жили под одной крышей, называли одних и тех же людей мамой и папой. Глупо было изначально идти на поводу у своих эмоций. Возможно, отшутись она тогда, все сейчас было бы на своих местах и она не испытывала бы смешанных чувств, глядя на родного брата. Сплошное грехопадение какое-то. - Ты себе льстишь, Кол. Принимаешь мое любопытство за сопереживание. Ни больше, ни меньше. – хитро оглядевшись по сторонам, Корнуэлл сделал шаг вперед, оказавшись совсем близко к собеседнику. - Ваша гриффиндорская особенность в том, что вы хороши только на словах. А как что, сразу в кусты. Подводит пресловутая храбрость-то. Но ты не переживай, я никому не расскажу. Будет у нас еще одна тайна на двоих. Одобрительно похлопав брата по предплечью, девушка широко улыбнулась, будто и не обвинила его только что в трусости. Что ей, собственно, было уже терять? Горечь легко можно было скрыть за наигранным энтузиазмом, а грусть в глазах замаскировать приглушенным смехом. И никто и не догадается, что она расстроена. Испытано сотни раз. - Ну не переживай, братишка. Не все умеют рисковать, я понимаю. Пойдем, накормлю тебя эклерами в большом зале. Ты знал, что на столе Хаффлпаффа они всегда вкуснее? Беспечно болтая, рейвенкловка первой двинулась вперед, желая лишь как можно скорее покинуть пустынный коридор, где так безбожно разбились ее надежды.
Отправлено: 02.11.07 22:31. Заголовок: My lips, two blushin..
My lips, two blushing pilgrims, ready stand To smooth that rough touch with a tender kiss. (c) W. Shakespeare
Может, слова Рии, а может какие-то его собственные, неизвестные подчас и самому Колтону резервы решительности и храбрости сработали как раз именно в этот момент, толкнув парня на последующий поступок. Вообще, ведь не зря Корнуэлл-младший попал именно на Гриффиндор. Он действительно отличался в делах бесшабашностью, тягой к риску, что обычно и принято называть храбростью, хотя это лишь некоторые из её проявлений. Только вся эта решимость слишком часто заглушалась пресловутыми принципами. Начитавшись умных книжек, Кол уже составил себе некое представление о том, какие идеалы должны быть в жизни, к чему надо стремиться, что делать можно, а чего нельзя. И естественно, даже если тебе очень-очень хочется, не слишком правильно взять и поцеловать свою собственную сестру. Если вдуматься, они ведь даже не двоюродные родственники, а самые прямые, одна плоть и кровь, один и тот же отец, одна и та же мать. Ближе родства и не придумаешь, разве что брат и сестра – двойняшки, но благо здесь их Бог миловал. Но разве это упрощало ситуацию? Поэтому, стоило только самому малейшему порыву, желанию, хрупкому влечению зародиться где-то в глубине, как Корнуэлл пытался пресечь все эти ростки тут же, на корню. Он мог мучиться ночами, не спать и постоянно думать о ней, не понимая, почему думает именно об этой девушке, не понимая природу своих мыслей. Ведь если ты думаешь об одном человеке слишком долго, если забывшись чуткой дрёмой к самому утру, твоё воображение уже рисует слишком знакомый образ, и заставляет увидеть тебя то, чего ты желаешь сам, но боишься. И ты видишь снова и снова один и тот же поцелуй, как в замедленной съёмке с нажатой клавишей «repeat all», когда видео неизменно возвращается к самому началу, и каждый раз ты проживаешь заново эти несколько ничтожно коротких минут. Каждый раз снова чувствуешь ставшим таким знакомым вкус её губ, ловишь её взгляд из-под полуопущенных ресниц. Ведь ты специально не закрывал глаза, боясь, что если сделаешь это, она обязательно растворится как мираж. И это потихоньку становится ночным наваждением. Тем, что отчаянно противоречит твоим принципам, которое так хочет искоренить разум, но чему так сопротивляется сердце. А с утра встаёшь, как ни в чём ни бывало, и никто даже узнаёт об этом маленьком секрете, о том, что мучает, изводит и терзает душу день ото дня. И, возможно, именно этот упрёк Рии в трусости и смог сломать те барьеры и оковы, которые Колтон так терпеливо выстраивал все эти дни. Барьер, который на первый взгляд мог безошибочно разделить желания и здравый смысл. Но если очень хочется, то почему нельзя? Действительно, может хвалёная гриффиндорская гордость – это только миф? Если нет, тогда пришло время доказать самому себе это и хотя бы раз поступить так, как хочешь, а не так, как правильно. Непривычно резко, однако ни в коей мере не причиняя сестре боли, Колтон схватил её за руку, заставляя развернуться лицом к себе. Глупо было сейчас вдруг спохватиться и поддавшись здравому смыслу всё-таки направиться в Большой Зал. Если дело начато, стоит довести его до конца. К тому же, не будем кривить душой, Корнуэлл и хотел довести это до конца… На какой-то короткий миг он заставил себя храбро и уверенно взглянуть в её глаза, сам до конца не отдавая себе отчёта в том, что же читалось сейчас в его собственных? А потом… Потом его губы словно бы уже привычно накрыли её, не оставляя даже намёка на дружеский поцелуй. Сейчас гриффиндорец не стал медлить, и кто бы мог подумать, что ещё пару дней он фактически попросил научить его искусству поцелуя? Никакой неуверенности, робости и в помине не было. Только сначала, казалось, Корнуэлл не знал куда деть руки. Вроде бы объятие куда безобиднее поцелуя, но Кол всё никак не решался притянуть Рию ближе к себе, пока настолько увлёкшись поцелуем, это не произошло само собой. Его пальцы нежно провели по её щеке, впервые открывая для себя, как у Эвы нежная и бархатистая кожа. Её волосы были собраны в тугой хвост, а ему так хотелось снова ощутить их шелковистость, почувствовать их дурманящий сладковатый аромат. Но, как и всё, а тем более, всё хорошее, должно когда-то иметь свой конец. И поцелуй закончился, Колтон чуть отстранился, но отнюдь не очнулся от приятного и лёгкого тумана, полностью застилающего его разум в эти минуты. Словно заколдованный он снова прикоснулся к её губам, а решимость, таяла словно на глазах… Чувствовалось, что он снова начинает бояться себя, своих действий, сомневается. Он понимал, что нельзя, что не надо, но, тем не менее не мог остановиться. Что же, теперь можно считать 2:1? Или два поцелуя за счёт краткого промежутка между ними можно посчитать за один? Для Колтона же, каждый из них был своим собственным, самостоятельным шагом. - Я… - отстранившись, тихо прошептал парень, не зная и не представляя, что вообще может сейчас сказать. – Просто…это…получилось так… - но храбрость, храбрость же надо продемонстрировать. И Колтон впервые за эти минуты снова посмотрел Рие в глаза, открыто, не отводя взгляда. Его щёки тут же залил неожиданный румянец, отчего ему самому стало не по себе. Как маленький ребёнок он понимал, что совершил проказу, но от этого осознания ему, что самое худшее – не было стыдно, хотя должно бы. Какое-то сладкое чувство, ощущение, не объяснимое словами согревало изнутри, и было так хорошо, но в то же время немного не по себе…и так трудно скрыть улыбку. – И вообще, пора бы запомнить, что у меня аллергия на эклеры, - ни с того, ни с сего, вдруг добавил он, попытавшись мягко рассмеяться, словно пытаясь разрядить обстановку и вернуться к тому незаконченному разговору, ещё до их поцелуя.
Одри проснулась рано, когда за окном еще было темно, или было уже темно из-за такой погоды. Проснулась рано и проснулась от кошмара. И в последние три дня этот сон снился ей постоянно, ей снилось, что она находится в каком-то поместье, в котором до этого не была, и она бродит по этому огромному дому и рассматривает картины, висящие на стенах, дорогую мебель. В следующий момент она стоит посреди комнаты, такой же большой и такой же красивой и дорого обставленной, а перед ней огромное зеркало с тяжелой резной рамой, она пытается понять кто же это в зеркале, она узнает себя и не может поверить тому, что видит. Она видит себя, в белом платье, волосы забраны, на голове диадема. Она оглядывается и видит свою мать, которая сидит где-то сбоку, в кресле и с улыбкой на лице смотрит на нее. Девушка выходит, спускается по лестнице, покрытой ковром, и спускается в зал, никого нет, она выходит во двор и тут ее глазам предстает картина, которая уже, наверное, никогда не сможет исчезнуть из памяти. Справа и слева стоят стулья, на которых сидят люди, и она узнает их, она смотрит вперед, где ее ждет мужчина в черном костюме, она не узнает его, он стоит спиной. От него ее разделяет лишь небольшая дорожка, она не может удержаться и идет к нему. Она подходит к нему, и он поворачивается к ней лицом.… На этом моменте Одри просыпается, ее лицо покрывает испарина. Она сидит на кровати, ее глаза смотрят вокруг, ищу спасения, но она видит лишь спальню в Хогвартсе и ничего более. Решив, что этот сон мучает ее уже слишком долго и что надо как-то уже избавиться от этого кошмара, ну или хотя бы стереть из памяти все эти переживания, она быстро встает с кровати с отправляется в ванную. Собственно, собравшись на столько быстро на сколько позволяет ей ее состояние, Одри пулей вылетает из спальни и отправляется на необходимую утреннюю прогулку по пустому Хогвартсу. Она выглядит на столько измученной, на сколько только может выглядеть человек, просыпающийся последние три дня от одного и того же сна. Каждый раз она просыпается рано утром, и быстро собравшись, куда-то уходит, ничего никому не говоря. Вот и сейчас, Одри шла по пустым коридорам Хогвартса и невидящим взглядом смотрела на свою школу. Столько всего произошло за эти дни перед школой. Слез больше не осталось, они уже их все выплакала, и вообще мало, что от нее осталось. Казалось бы, они строили такие планы на свое будущее, и все рухнуло, весь мир рухнул, и от него остались лишь осколки, по которым она так жестоко прошлась, что они раскрошились в песок. Она вспоминала тот вечер, когда они с Тони остались вдвоем. Это было так больно вспоминать, внутри все разрывалось, и она бы сейчас заплакала вновь, если бы смогла, но уже не могла плакать. Под глазами были характерные круги, и внутри было так горько, что хотелось прямо сейчас пойти на астрономическую башню и спрыгнуть с нее, чтобы это ощущение, которое было внутри, прекратило сжигать ее изнутри. Все было так хорошо, но тогда все и началось, наверное, тот день и ту ночь она никогда не забудет. Она думала о том, что теперь ничего не изменить, что теперь им с Тони уже не быть вместе, и что год? Что он даст? Это только отсрочка, немного времени перед смертью, а перед смертью не надышишься. Что такое год по сравнению со всей жизнью? Это ничтожно мало, и стоит ли оно того? Она смотрела на Тони и думала о том, каково ему будет через год, она обещала ему, что этот год они будут вместе, но они столько всего друг другу обещали, и столько из этого теперь неосуществимо. А за этот год они бы лишь больше привязались друг к другу, потом было бы еще сложнее, еще больнее отпускать друг друга. За год она бы привязалась к нему еще больше, он бы полюбил ее еще больше, и потом их сердца разбились бы в один и тот же день. Она спасала не себя, она спасала его, она хотела, чтобы он был счастлив, чтобы он был свободен, потому как не хотела чтобы он привязывал себя к ней, она не свободна, теперь не свободна, и никогда не была свободна. Она знала, что так будет, но не ожидала от него такой реакции, это было ужасно, он не мог поверить в то, что она говорит серьезно, в то что она на самом деле хочет расстаться хотя у них еще есть время побыть вместе. Но она так решила, не для себя, для него. И рано или поздно он это поймет и скажет ей за это спасибо, спасибо за то, что отпустила его. Внутри все разрывалось на мелкие кусочки, она отпускала близкого человека, точнее ей пришлось оттолкнуть его от себя, чтобы сберечь его, сберечь его сердце. Ему было больно, она это знала, но потом ему было бы еще больнее. Каково бы ему было, когда бы она выходила замуж за другого? Так что лучше сейчас, в начале года, она не будут часто видеться, если сами этого не захотят, а теперь они этого не захотят, значит, он быстрее ее забудет, быстрее снова обретет счастье. А она, она будет жить дальше, и возможно когда-нибудь смириться со своей судьбой. Она шла по коридорам и смотрела в пустоту, и погода, как и в тот день, была словно зеркальным отражением ее души. Серое небо, ветер гоняет опадающие листья, на небе нет солнца, и от этого так темно и мрачно, воздух такой густой, что его еще чуть-чуть и его можно будет пощупать руками. Скоро начнется дождь и это было бы чудесно, она бы выбежала под дождь, и он бы смыл с нее всю эту горечь, все это разочарование, все то что мешало ей быть собой, той, какой она могла бы быть, если бы все сложилось иначе, она могла бы быть веселой и жизнерадостной, счастливой от каждого прожитого дня. А сейчас она считала дни, которые остались до того момента, когда ее иллюзорная свобода станет совсем недосягаемой.
Отправлено: 04.11.07 22:49. Заголовок: Белиз неслась по кор..
Белиз неслась по коридору со всей возможной скоростью, она не смотрела по сторонам, взгляд был устремлен к полу, сумка больно била по коленям, а одна рука сжимала локоть другой, боль после удара о стол в Большом зале натупила лишь сейчас. И надо признать боль была жуткая, наверное дурацкая деревяшка задела нервное окончание. Гелла представила себя со стороны, несущаяся куда-то девушка, которая не понимает сколько уже пробежала, наверное волосы спутались, а щеки покраснели. Чтооо? И она в таком виде перемещается по школе? Нет мисс Белиз не была из тех, кто готов умереть ради красоты, она никогда не была безголовой пустышкой, но она принадлежала к дочерям Евы и не могла себе позволить, чтобы кто-то увидел ее такой. Гриффиндорка резко затормозила перед окном и достав палочку произнесла пару заклинаний, волосы легли словно после укладки в салоне, а жуткий румянец сошел и ее коже вернулся прежний цвет. Теперь она просто быстро шла по коридору, умоляя небеса, не сводить их с Макгоногал сегодня. Она не хотела видеть этот сурово-разочарованный взгляд своего бывшего преподователя трансфигурации. В голове мелькали самые короткие пути к башне ее факультета, а глаза быстро на автомате отсчитывали пройденые ступени. Мысли же Элл были заполнены заданием, которое она не удостоила своим вниманием, девушка свернула в один из коридоров и на ходу достала из сумки пару учебников, один из них она раскрыла и держа в одной руке, отчаянно пыталась разобрать хоть пару строчек. Остальные книги она прижимала второй рукой к груди. Эта бешеная спешка начинала надоедать и Элл хотела было остановиться, но не тут-то было, именно в этот момент, она повернула в другой коридор и...столкнулась с кем-то. Гелл от неожиданности выпустила книги из рук, и те совершив в воздухе бешеные перевороты громко упали на пол. Сумка последний раз со всей силы ударила Геллу под колени, словно мстя за все то время, когда она запихивала в нее учебники, не щадя ткани и молнии. Этого удара "в спину" гриффиндорка не выдержала и прикрыв глаза с выражением лица аля "и ты Брут" начала падать вперед, прямо в руки человеку с которым столкнулась. Только не Макгоногал, только не Макгоногал... крутилось в голове девушки, она уже поняла, что это не ее бывший декан, слишком уж сильные руки ее удерживали от падения, и все равно она с опаской, словно студент, смотрящий на результаты экзамена, открыла глаза. Когда она увидела лицо "пострадавшего" от ее безумного бега, сердце совершило бешенный скочок, дыхание сбилось, а щеки бешенно покраснели. Ну почему когда он рядом с ней так всегда? Почему именно в него она врезалась? Ульям Опиум, что ты со мной сделал? Мы же друзья! Ты такой же друг как Билли и Джеймс! - но сердце подсказывало 6-ти курснице, что слишком уж часто для обычного друга, он занимал ее мысли. Гелл закусила губу, мечтая, что от этого румянец, появившийся на ее щеках второй раз за день, сразу же сойдет или останется незамеченным. И она стояла и молчала, как последняя идиотка, не в силах произнести ни слова...
Отправлено: 05.11.07 11:24. Заголовок: Было около 8 утра, к..
Было около 8 утра, когда Уилл наконец то решился дойти до Большого зала, утро радовало отсутствием дождей, хотя судя по цвету неба - ненадолго. Опиум остановился у широкого окна, что бы рассмотреть надвигающеюся бурю, конечно только по мнению самого рейвенкловца. Уилл вообще часто предсказывал бедующее, и причиной тому было то, что когда он решал что-то и это не оправдывалось, то Уильям об этом благополучно забывал. Сегодня был явно не день, когда хотелось вместе с толпой голодный учеников пробираться на завтрак, поэтому Уилл выбрал менее быстрый, но более комфортабельный коридор, хотя он даже встретил некоторых знакомых, поприветствовав их. Все было хорошо, Уилл с растрепанными волосами и задумчивой улыбкой не спеша шел вдоль коридора, но это спокойствие прервали, как только он дошел до поворота. Кто бы мог подумать, что кто-то будет бегать в этом коридоре, и самое удивительное кто именно это был, точнее была мисс Белиз. Девушка упала прямо на руки Уильяму, который от неожиданности, даже не сразу сообразил кто это. Зато какой приятный сюрприз это оказался в итоге. -Гелл... ты... я не ожидал. Уилл улыбнулся видимо утро - не лучшее время для того, что бы быстро соображать и выдавать умные мысли. Опиум держа на руках Геллу, которая почти ничего не весела, поднял глаза, что удостовериться, что за гриффиндоркой никто не гонится, потому что это была бы лучшая причина, что бы так бежать. -С тобой все в порядке? уже более серьезно спросил Уильям, взгляд его синий глаз был устремлен на Белиз. Похоже он даже не заметил, как личико Геллы покрылось румянцем, наверное он был слишком обеспокоен происходящем. Конечно, Белиз была его хорошей подругой, они всегда хорошо общались, не взирая на то, что учились на разных курсах, и не могли общаться на уроках. Моргнув, Уильям вдруг осознал, что все еще держит мисс Белиз на руках. Что это со мной? удивленно подумал Опиум и тут же сослался на утро и его ранее начало. И тут же поставил девушку на землю, и заметил, лежащие на полу книги. -Давай, я помогу тебе улыбнувшись предложил юноша, и не дождавшись ответа стал собирать хранителей словесных знаний с пол. Когда книги были уже у него в руках он задал еще один уже более правомерный вопрос: -Хочешь, я провожу тебя, не думаю, что тебе стоит бегать по коридорам одной. Уилл снова улыбнулся, убрав прядь с лица девушки, все таки она была необычной и удивительной.
Отправлено: 05.11.07 14:29. Заголовок: Есть разные взрослые..
Есть разные взрослые, есть угрюмые старики что ворчат начиная сразу после тридцати, есть и те что умещают в себе здоровый баланс отвествености и игривости, а есть и те что по жизни дети. Так вот себя Натаниэль всегда квалифицировал в между здоровыми и детьми, так как носился он по школе почти как Колин Криви, а учил как профессор Бинз. И вот сейчас заглянув в кабинет Нумерологии захватил позавчерашние расчёты по звёздам и словно заранее зная будущие шел по коридорам огибая шахматным танцем бегущих спешащих на встречу и обратно учеников. Уставившись только в помятую бумажку, бормоча про себя формулы расчёта хороших дней на год, остановился как вкопанный и повернул голову на лево, вышло это чудно, словно голова его на шарнирах и по команде вращаеться из стороны в сторону, резкими и чёткими движениями. По левую сторону брела Одри Кэррингтон, а для него Деллайла. Одна из любимийших его учениц, одарённая и живая девчушка. Убрав ловким пасом свиток в карман повернул на лево туловище, и сделав неуверенные шаги по направлению девушки, остановился в метре от Деллайлы. Роста они были одинаково, его всегда поражало новое поколение, и то как они быстро растут. Гриффиндорка выглядела разбитой, хотя во внешности её это не читалось. Просто это можно было уловить в ленивых и отрешенных движениях, тусклому взгляду карих глаз, согнувшейся осанке и передвиганием ног еле-еле. Громко откашлившись обратил её внимание на себя, посмотря на неё добрым и отзывчивым взглядом. Как обычно смотрят многодетные папаши на своих любимых дочурок. - Доброе утро, вы на завтрак, - в одной из привычек Натаниэля была относиться к своим ученикам как взрослым, а значит каждый имеет право на то чтоб его уважали, - может составите мне компанию юная леди. Зная то что если девушка захочет посветить его в свои дела, то она обязательно это сделает. А так назойливо копать в душу ему было не удобно, даже будучи деканом Гриффиндора, ему казалось безтактно лезть своим носом в чужие дела. И то что вёл он себя так отзывчиво и легко со своими учениками, тоже не был секрет, порой он в свои 46 был похож на безполое доброе и расеянное существо. А вы знаете Деллайла, что сегодня в одной из ближайших созвездий зорвалась звезда, и вечером будет метеоритный дождь, так что вы в праве загадать желание, а мы в праве его выполнить. - Оскар улыбнулся с шармом доступным только очень дипломатичным людям.
Отправлено: 05.11.07 17:22. Заголовок: Второе сентября, Одр..
Второе сентября, Одри вспоминала себя во все прошедшие шесть лет учебы. Она никогда не горела желанием вернуться в школу ради общения, за исключением нескольких людей всех остальных она не видела бы не только два месяца, но гораздо больше. Ей не нужно было много людей вокруг, чтобы почувствовать себя нужной, хотя и чувствовать себя нужной ей тоже не надо было, она просто доверяла некоторым людям, и они доверяли ей в ответ, потому что знали, что она не умеет предавать, что она сохранит все их секреты, что никогда не сможет воткнуть нож в спину. И ей этого было достаточно, достаточно всего несколько человек, с которыми можно быть собой и не задумываться о том кто ты, что ты, и какая у тебя семья, точнее ее отсутствие. Мама, которая потеряла вкус к жизни, и за последние 15 лет изменилась настолько, что встреть ее кто-то из ее знакомых, бывших друзей, не узнал бы. Отец, который отсидел 15 лет в Азкабане, а теперь стал настоящей знаменитостью, благодаря расклеенным повсюду объявлениям «разыскивается». Ну что за чудо-семейка? Тут и правда есть, чем гордиться! И если раньше Одри могла сбежать от этого всего в Хогвартс ради того чтобы учиться, и не обращая внимания на тычки «твой отец Пожиратель смерти, и ты наверняка такая же как он, пойдешь по его стопам», девушка закапывалась в книжки и училась и получала от этого не столько удовольствие, сколько мир для своей души и разума. Она находила в этом какое-то успокоение. Но видимо что-то все же ей досталось и от отца, хотя Одри плохо себе представляла, не смотря на рассказы матери, о том какими были ее родители, когда учились в Хогвартсе. Может быть, она и правда достойная дочь своего отца? Но в любом случае, она никогда не встанет на сторону Темного Лорда, лучше смерть, хотя и жизнь свою она так просто не отдаст. Все эти душевные войны велись за маской безразличия ко всем остальным, и даже близкие друзья не знали, что ее отец делал с матерью, все по-прежнему считали, что Делия была с мужем по своему выбору. А у нее и не было выбора, в магическом мире не существует понятия развод, но уйти от него могла и хотела, но он не позволил. И как любовь, такая красивая, такое сильное чувство может сломать жизнь? Сломать насовсем, так что уже невозможно все вернуть назад? Возможно, поэтому Одри никогда никому не говорила тех самых слов «я люблю тебя», казалось бы, так просто это сказать, но не для нее. Сказать это для Одри, это значило отдать человеку всю себя, а такого она не могла допустить. И даже Тони, которого она любила, или испытывала к нему настолько сильные и нежные, теплые чувства, но даже ему она не сказала этих слов. Не потому что он недостоин их, он был их более чем достоин, но она не смогла, и хотела бы, но не смогла. Яркий пример ее родителей пугал ее настолько, что отдаться всей душой одному человеку это страшно, на самом деле страшно, потому что не знаешь, как этот человек поступит с твоей душой. Будет ли он ее холить и лелеять, или растопчет и выбросит. А рисковать единственным, что у нее осталось, девушка не могла. Но с Тони все было по-другому, теперь они уже не вместе, и не зачем корить себя за то что так и не сказала этих слов, от этого не было бы легче. Теперь надо попытаться вернуть себе себя саму, снова стать собой, быть одной и не ждать, что вот сейчас появится принц на белом коне и спасет ее. Сказки остались в далеком прошлом, где-то там, далеко, куда теперь нет возврата. Сейчас есть только реальность, мир, который рушиться на глазах и ее свобода, которой больше нет. Хотя может еще и не все потеряно. Лучик надежды вдруг озарил ее, но так же быстро погас, вспоминая тот злополучный вечер, когда Джулиан сказал, что свадьба состоится. Достаточно слез уже было пролито, достаточно дней прошло, пора закрывать марафон плача и собраться с силами. И если она и достанется ему, то пусть он сам об этом пожалеет. И если он на ней все-таки женится, то… Из ее мыслей ее вывел знакомый голос декана Гриффиндора. Одри подняла глаза, и увидела, что она уже почти добрела до Большого зала, что народу прибавилось, и даже самые сонные ученики подтягивались на завтрак. И как она этого всего не заметила? Как будто жизнь проходила мимо нее, а она заснула крепким сном. Вобрав в легкие побольше воздуха Одри тем самым заставила придти себя в форму, хватит уже ходить с лицом «я с другой планеты». Девушка улыбнулась своему любимому преподавателю. А Оскар Рей и правда был любимым профессором, не считая люпина и еще пары-тройки педагогов Хогвартса. Просто Одри умела располагать к себе старшее поколение, или у нее просто получалось хорошо учиться, не прилагая к этому непосильных усилий, и за это преподаватели ее и любили. Но профессор Рей был веселым, и на самом деле странным преподавателем. Точнее необычным, хотя если поближе рассмотреть всех преподавателей Хогвартса, то можно было с легкостью сказать, что все как на подбор необычные и разные. Ни одного похожего на другого. Но Оскар Рей все равно выделялся, от него исходила какая-то теплота и почти отеческая забота. - Доброе утро, профессор. Да я..как раз иду на завтрак – Одри даже на мгновение сама забыла о том куда идет, и если бы не профессор Рей, то вспомнила бы о том, что идет на завтрак, только когда добралась бы до Большого зала и услышала столько знакомый гул, который стоял там. - Я бы лучше посмотрела на метеоритный дождь, а желание..я обязательно загадаю желание, а можно загадать не одно? – чтобы что-нибудь нехорошее случилось с Паркером уже мысленно добавила девушка. С сразу ощутила непонятный прилив сил, видимо, ненависть и гнев на самом деле придавали сил. И еще недавно она была словно опустевшая и безжизненная планета, а сейчас чувствовала, как начала оживать. Оскар Рей всегда вызывал у Одри положительные эмоции, вот и сейчас, только он называл ее Делайлой, немного измененным именем матери. И Одри представила себе, как профессор Рей добивается исключения Паркера из школы. А что? Он ведь сам сказал, что исполнит мое желание?Во всяком случае это более гуманно, чем убить его.
Отправлено: 05.11.07 21:08. Заголовок: Те секунды что Улл д..
Те секунды что Улл держал ее на руках показались Гелл раем, ей хотелось утонуть в этих прозрачных голубых глазах и всегда чувствовать их взгляд на себе. Но скоро Опиум опомнился и поставил Белиз на пол, она словно упала с небес на землю. Гелле показалось, что парень был еще рассеян с утра, и, похоже, не заметил постепенно сходящий с ее щек румянец. Наконец она смогла сбросить с себя это пьянящее ощущение Ульяма рядом, когда голова начинает кружиться, а коленки непроизвольно подкашиваются – все прямо в лучших традициях маггловских фильмов. Вот только Элл упорно отказывалась верить, что она испытывает к нему что-то большее, чем дружескую симпатию. Наверное, она просто волнуется из-за несделанного летнего задания, вот и не может сказать ни слова. Но почему тогда так хочется протянуть руку и коснуться его волос, зарыться в них тонкими пальцами, нежно перебирать пряди…и стоп! Ульям Опиум – один их моих друзей, просто не может быть чтобы я… И тут Гелла поймала себя на том, что ее рука протянута вперед к голове Улла, она хотела было отдернуть своенравную руку, но поняв, что это будет выглядеть глупо, просто сделала вид, что хочет забрать учебники. -Улл я тоже не ожидала тебя увидеть…спасибо за помощь, да я в норме, а ты? Надеюсь, я не сильно в тебя врезалась? – слегка дрожащим голосом сказала гриффиндорка, только теперь она обвела взглядом коридор, обращая внимания, что сейчас здесь никого нет. Когда Опиум предложил проводить ее, больше всего хотелось закричать: «Конечно!», но, сделав небольшое усилие над собой, Гелла с легкой улыбкой ответила - Ну если тебя это не затруднит…я буду не против, - щеки снова собрались стать одного оттенка с одним из цветов ее факультета, и Гелл стоило еще одного усилия лишь чуть порозоветь, а не покрыться ярким румянцем. -Жарко здесь, правда? – Элл даже нелепо пару раз махнула в свою сторону учебниками, как веером, и это при том, что за то время что она перестала бежать, руки стали холодными. Решив перевести тему разговора, Гелла задала сразу три неотносящихся друг к другу вопроса: -Я к нашей башне шла, идем? Как ты? Как лето прошло? - Гелла оценила, что не смотря на ее бег, родная гостиная оставалась еще далеко, что не могло не радовать.
Отправлено: 05.11.07 22:01. Заголовок: Опиум легко перенима..
Опиум легко перенимал чувства других людей, тем более друзей, но сегодня что-то было не так, хотя почему сегодня? Это началось довольно давно, впрочем точно Уилл не мог сказать когда именно это произошло, но Гелл изменилась, или нет, даже не она, а ее отношение к нему. Она стала чаще его избегать, они стали меньше общаться. С тех пор Опиум чувствовал внутри себя какую-то пустоту, и теперь, когда они так неожиданно столкнулись и могли снова просто поболтать Уильям чувствовал прилив сил и хорошего настроения. Однако, когда Белиз потянулась рукой что бы взять учебники, Опиум остановил ее своей рукой, взяв ее изящную кисть в свою ладонь. -Не надо, я сам донесу, мне не сложно. Уильям снова позволил себе улыбку мягкую и располагающую к себе. Опиум отметил, что голос Геллы не много дрожал, а значит не все в порядке, как говорила девушка, по мнению рейвенклоца. Однако, если она сама не хотела рассказывать ему в чем дело, то давить на нее не стоило, нельзя бесцеремонно влезать в чужие дела, Уилл слишком хорошо это знал по себе, что бы расспрашивать Белиз. -Нет, что ты, я даже тебя не почувствовал. правдоподобно соврал Уилл, конечно, он ее почувствовал, но зачем об этом говорить? Тем более сам Опиум был рад встрече. Я только не давно встал, ты же знаешь, я долго просыпаюсь. Уилл рассмеялся, как будто это была веселая шутка, хотя это правда, кому как уж не Гелле было знать, как тяжело вставал Опиум, иногда даже просыпая на пары, а ведь он знал, что его ждали друзья. Однажды его чуть было не вызвали к директору за постоянные просыпания уроков. -Знаешь, ты очень изменилась после лета, у тебя улыбка стала еще прекраснее. Уильям всегда говорил Белиз про ее улыбку, но сегодня она и правда была особенной, да и вообще первый день на последнем курсе был каким-то странным. А сам Опиум, изменился ли он? Вряд ли, впрочем не ему об этом судить. Еще одна удивительная штука - они не нашли друг-друга в поезде, а может быть Гелла и не хотела его видеть? Вдруг ее неуверенность в голосе и быстрая ходьба признак того, что она не хочет с ним общаться? Да, нет это просто не может быть! Белиз сказала бы мне, я уверен, какой смысл было бы это скрывать? собственные мысли успокоили Опиум он поднял глаза и в этот момент Элл спросил про жару, причем Уилл скорее ощущал прохладу, чем жару, но он и не бегал столько. -Куда хочешь! улыбнулся Уилл и бодро зашагал за гриффиндоркой. Ну, я летал вокруг дома на метле, ездил во Францию, как обычный маггл, знаешь, хоть моя мать и в прошлом была слизеринкой он совсем не против того, что я общаюсь с магглами, на мой взгляд нам есть чему у них учиться. У меня были просто райские дни, я даже научился играть... в как его... футбол, знаешь это очень забавно, теперь твоя очередь! Уильям не удержался и ткнул слегка подругу указательным пальцем в бок. -Я то знаю, что твои рассказы будут поинтереснее. как бы он не уважал факультет слизерина, но с представителями "змей" так общаться почти невозможно, только с редким исключением. Хотя Опиум при желание мог бы быть и аристократом, как хороший актер играющей не для сцены.
Отправлено: 06.11.07 15:59. Заголовок: Когда Улл начал расс..
Когда Улл начал рассказывать о своем лете, Гелла сразу вспомнила то время, когда они только подружились, тогда она не чувствовала к нему что-то большее нежели привязанность и уважение, они болтали и веселились целыми днями, а потом началось... Эти воспоминания позволили Белиз хоть ненадолго закрыть «лишние» чувства в сердце на замок, вот только замок этот был амбарный, а сундук, которых он держал, кованый. И вот теперь она смогла весело рассмеяться, снова услышав про вечные просыпания друга. Да, разумеется, она прекрасно помнила про его постоянные опоздания и растрепанно-сонный вид, с которым он обычно появлялся в Большом зале. А дальше был извечный комплимент ее улыбке. Может она просто слишком редко улыбается, вот он и ценит это состояние ее лица? -А вы как обычно льстите, мистер Опиум, - хмыкнула Элл и чуть сбавила шаг, теперь она уже не то что бы очень торопилась к несделанному заданию. А дальше был рассказ друга о его лете, и опять Гелл заулыбалась, ей всегда нравилось, как он относится к магглам, она ведь и сама родилась в их мире, ее отец живет там. -Мое лето только тебе кажется таким интересным, ведь многие родившиеся в семье волшебников удивляются даже от рассказа об обычной поездке на метро,- Гелла пожала плечами, на самом деле она хотела бы вообще не рассказывать о своих каникулах, ведь они не такие уж радостные. – Знаешь, я много времени с отцом проводила, а еще на две недели ездила одна на море, там было потрясающе, белые песок, голубое небо, я неплохо повеселилась и, кстати, я ходила на футбольный матч. Если захочешь, сходим как-нибудь вместе? Гелл вопросительно наклонила голову на бок и остановилась, потянув Уильяма за рукав, чтобы он тоже прекратил идти. Элл прислонилась спиной к стене и опустила голову. Теперь все, сдерживаемые чувства вырвались наружу и навалились, словно снежный ком. Белиз тряхнула головой, пытаясь снять тяжесть, которую сейчас испытывала. Как ей хотелось все объяснить, сказать, но так нельзя, нельзя рисковать друзьями ради своих глупых чувств. Она словно стояла на берегу быстрой реки в нерешительности прыгать в ледяную воду или нет. - Улл…я…ты, - неуверенно начала она и тут же быстро закончила, - хотя впрочем, не так уж важно, - она так и не смогла прыгнуть в омут с головой, лишь нерешительно потрогала рукой воду и снова зябко ежилась на берегу, размышляя, а так уж и надо ей в эту реку. Гелла слегка приподняла уголки губ, желая показать, что то о чем она собиралась сказать действительно неважно.
Отправлено: 06.11.07 19:38. Заголовок: К большой радости Оп..
К большой радости Опиум Гелла рассмеялась вместе с ним на рассказ про его вечные просыпания. Даже время не может разрушить нашу дружбу.гордо решил Уилл, но он даже не догадывался, что дружба - это чувство, которое может исчезнуть с приходом другого. К сожалению или к счастью Уильям не собирался об этом рассуждать, нужно было время и более не сонливое состояние для того, что бы понять, почему все изменилось. -Я?! наигранно возмутился Опиум, делая при этом до смешного серьезное лицо. Что бы я льстил?! Как ты можешь так говорить! О я сейчас умру... мне не верят на этом свете, возможно поверят на другом... все так же продолжая играть на публику, а точнее только для Гелл, Опиум опустился на одно колено, держась за сердце. Но по прошествии трех секунд он вздернул голову и рассмеялся. -Ну, я бы сфотографировал лица студентов слизерина, если бы ты рассказала часть истории про метро. Это всегда забавно, согласись, иногда люди совсем сходят с ума по чистоте крови. Уильям снова поднялся на ноги и догнал мисс Белиз, что бы продолжить их шествие к гостиной гриффиндора. Чистая кровь, да возможно для кого-то она играла роль, более того, может быть мать Уилла и не хотела говорить, но все таки гордилась своим происхождением - это закладывается в детстве. Но при этом Уилл вырос в семье, где его родословная была не важна никому, впрочем, прошлое его было туманно даже для него, именно поэтому мало кто знал о нем. -О... здорово, я так и знал, что это было здорово, нет в следующий раз я еду с тобой, а то ты веселишься и без меня. Опиум улыбнулся выровняв учебники у себя в руках, которые не много выскользнули из его рук. Футбольный матч... конечно хочу, только когда я научусь хотя бы забивать мяч не в свои ворота. Уильям рассмеялся, ему было просто весело и хорошо, пожалуй лучшего начала дня быть просто не могло. Какая встреча и какая компания. Но тут быстрый шаг Геллы прекратился и она остановилась, остановив при этом и самого рейвенкловца. Уилл заметил, как гриффиндорка прислонилась спиной к стене. Только Опиум хотел к ней броситься со словами: "Тебе плохо, Гелл?", но слава Мерлину, Белиз стала говорить, а не сползать по стеночке вниз. -Элл, послушай, ты можешь сказать мне все, разве я когда-нибудь тебя не понимал? Все, что ты говоришь важно и ты это знаешь. Впрочем, я ни к чему тебя не принуждаю. на этот раз Уильям был серьезен, как никогда, он присел на корточки и наклонился ближе к Гелле, что бы видеть ее чудесные глаза.
Отправлено: 06.11.07 22:45. Заголовок: В ушах звучала тихая..
В ушах звучала тихая французкая песенка, даже скрип иглы грамофона было слышно. Он сразу ощутил бриз моря и коричневый палённый свет солнца. Он строит замок из песка, маленькая пухлая малышка в купальнике со множеством оборочек. С арбузной корочкой в руках, сандалики порванные но всё же ещё одетые на маленькие ножки. Лицом так похожа на маму, злотовласую деву в пенных одеждах. Туника столь прозрачная что видно полные груди и плавные линии бёдер. Он улыбнулся, своим воспоминаниям. Скорей снам воспоминаниям, в день когда он в первые поцеловал Бину ему привиделась такая картина. Устало идя по направлению к большему залу, он вдруг понял что его больше ничего не держит в этих стенах. Даже приказ родителей не смог бы его остановить, если б он захотел уехать к ней. Она оставила ему выбор, всегда должен быть выбор. Как было странно видеть его в таком состоянии, всегда безоботное весёлое лицо было окрашено такими думами, что похоже не один толковый словарь магического мира не смог бы разьяснить его настроение. А ещё труднее было быть таким печальным, он словно чувствовал себя виноватым, провинившимся маленьким ребёнком. Перед ней, ну ещё не уверенный в том что он сделал. Он шел не оссобо смотря под ноги, настолько превыкнув к тому что люди сами огибали его. Что конечно же не заметил вышедшую из за угла парочку, ох ты ёлки палки, в глазах помутнело и засверкали золотые искры, бог ты мой послышался возглас кого то, а так же шлепок и чьё то тело грузно упало на каменой пол. Также чей то более мягкий удивлённый возглас, скорее девичий, успел подумать Лекс. Дотронувшись да и так мокрого черепа, он потёр ушибленное место, и взглянул наконец то вперёд. В глазах ещё сильнее засверкало золотыми точками, перед ним лежал его учитель Нумерологии, в нечто пёстром, словно на тело профессора уселись золотые рыбки и веляли хвостами. Лекс перевёл неудомённый взгляд на ещё одного участника маленькой трагедии. Кэррингтон. - Пппривветт, - сказал запинаясь Лекс, в глазах не было испуга скорее удивление и растеряность. Профессор что то промычал, и перекатился на левый бок - Ппрофеессор, ввам пппомочь? - на этот раз Натаниэль промяукал, - да пожалуйста, - и быстрым сильным движением накаченого парниши был поднят не то что на пол, а даже в воздух. - Простттите пррра пра пра профессор, я ссслуччаййно.. мисс Кэррингтон, - Лекс учтиво поклонился хорошо знакомой девушке. - Ничего, ничего, молодой человек всякое бывает, - сказал Рей отряхивая себя сзади. Чуть боязнено устремив взгляд на почти 3рёх метрового юнношу, - соизволите к нам присоединиться? - и уже не спрашивая согласен тот или нет, продолжил идти по направлению Зала, рассказывая увлечённо о метеоритном дожде. Лексу ничего другого то и не нашлось как последовать за професором, пристроившись с лева от руки Оскара, слушал внимательно иногда кидая смущенные взгляды Одри.
Отправлено: 06.11.07 22:59. Заголовок: На все последующие ш..
На все последующие шутки рейвенкловца Гелл слабо улыбалась, пожалуй, тяжело смеяться, когда сердце готово разорваться на куски от сдерживаемых чувств. Когда он подошел ближе, и оказался рядом, все тоже сердце пропустило пару ударов, а после сильно трепетнувшись в груди вернулась к прежней работе. Сказать что-то вот так другу в лицо было выше ее сил, во-первых, не так-то просто возможно навсегда прекратить все отношения с человеком. Почему прекратить? Да потому что разве если он не примет ее чувства, сможет она видеть его и дальше, разговаривать, смеяться? Нет, нет, не сможет, она хоть и гриффиндорка, но все равно не сможет спокойно смотреть на человека, которому рассказала о том, что чувствует, а он лишь покачал головой и сказал, что они всего лишь друзья. Почему она думала, что он так сделает? Да потому что он никогда и не смотрел в ее сторону, никогда не показывал своих чувств, просто потому, что их нет. Конечно, как друга он ее уважает, и все такое…но ей этого стало недостаточно. И все же она будет молчать, если захочет Улл сам все поймет, а если нет, что ж она будет им любоваться и дальше, будет смотреть со стороны, изредка прикасаясь по-дружески и все же. Будет смеяться заливистым смехом над его шутками, вобщем все как раньше, только каждый раз при его виде, сердце будут пронизывать тысячи кинжалов, словно в сказке о Русалочке, только у той так было с ногами, но, наверное, от невозможности быть с принцем, ее сердце страдало тоже. - Я хотела сказать, ты не заметил, что последнее время с нами что-то не так, словно стена стоит между нами?– это действительно так, она знает почему, но не скажет, хотя так хочется, но, скорее всего все же не скажет, может он сам поймет? Гелла покачала головой, опровергая свои мысли. – Не знаешь почему? – нет, не мой принц, ты наверняка не знаешь, твое сердце наверняка занято какой-нибудь красивой семикурсницей, куда уж мне? В этот момент Элл забыла обо всем, забыла, что ее внешность досталась ей от мамы, и этот факт всегда заставлял ее с удовольствием смотреть в зеркало. Она забыла все, сейчас для нее существовал только Улл, его глаза в десятке сантиметров, его волосы, его губы, весь он, такой близкий сейчас и одновременно такой далекий обычно.
Отправлено: 06.11.07 23:12. Заголовок: - Можно, можно молод..
- Можно, можно молодая леди, - прочвакал ясно профессор, - а вы знаете что метеоритный дождь опасен для магглов, так как излучая радиацию имеет свойство менять структуру днк магглов, мы же - за это время пройдя не много не мало пол дороги к Большемо залу, и ещё не разу не столкнувшись не скем Натаниэль был слегка рассеяннее чем обычно, - мы же, - продолжил рассказывать Рей, - естественно иммуны к радиация. Например, всеми уважаемый Фламель, изучая в свои годы проблему старения, работал с радиацией как нельзя близко, а уж что говорить о парах ртути! Если б алхимик был бы простым магглом, он бы давно сканчался от такой нагрузки на организм. Поэтому Фламель смог произвести всеми известные, и ныне уничтоженный Философский камень. Так что молодая леди, будьте осторожны если пойдёте в лес за падшей звёздой. Если в вас течёт не чистая кровь, вы можете получить инфекцию, хотя я на этот счёт не согласен с профессором Звёздных наук Сэвэном Сериодом, эти уж профессора и министерства, такое порой напредумывают аж страшно на улицу нос показать. - вспомнил свои какие то старые и многочисленые разбирательствами с профессором Сериодом. Они уже минули четверть пути от половины оставшейся когда со всей силы Оскар Натаниэль Рей младший оказался самым глупым образом на полу. Ох подумал Рей, последние его движения были таковы словно он стукнулся о каменую стену прямяком по лбу, и упав на копчик лишь мог вымолвить Ох. Ещё минуту валяясь так расматривая примечательный шераховатый пол коридоров, по некоторым шероховатостям было ясно что недавно через этот проулок мистер Филч таскал сундук, и миссис Норрис пряталась (или её спрятали) вон в те рыцарские доспехи. Мама миа, - подумал Рей, ну неужели эльфы не могут вычестить нечистоты миссис Норис, так что от неприятного запаха его ещё и замутило. Желание есть как бы отпало, хотя на самом деле очень даже присутствовало. Услышав заикающиюся речь студента, Натаниэль сразу понял кто это. Добрый. наивный, отважный, но всё же глупый хоть и старающиеся ученик Александер Драгомир.сказать: "Апарекиум!"
(нет я за глупого отвечать не буду)
Через секунду другую его подняли в воздух, две могучие руки хаффлпафца, богатырь подума Натаниэль, русский богатырь. Рей посмотрел сверху вниз на юношу, глазами всячески указавая на то что пора бы его и наземь поставить. Рей посмотрел туда откуда шел Драгомир, и вскоре понял что виноват не юноша, а именно он, за свой экстравагантный вид. Лучи свеста что были наколдованны для освещения светили прямо на его превосходную робу, которую он купил маме в париже, да только мама не стала такое носить. Как заверил его продовец роба была юнисекс, так что Рей носил её с прошлого рождества по разным дням, оставив пылиться мамин красный свитер с оленьими рогами по середине. Объяснять причину столкновение было излишним, и профессор наставив ребёнка на путь истиной парой тройкой предложений, продолжил путь в Большой зал, обьясняя мисс Кэррингтон и мистеру Драгомиру суть уникальности падающих звёзд. - Звёздную пыль, как наверно вы знаете мисс Керингтон, изпользуют алхимики в производстве женской парфюмерии и других космитических продуктах. Пожалуй профессор Снейп мог бы вам более популярно это объяснить если б не его растеряность по поводу внешнего вида.
Отправлено: 08.11.07 00:21. Заголовок: Suppose I never, eve..
Suppose I never, ever let you kiss me so sweet and so soft
И ее напускная смелость, и выдуманная ирония, и показное безразличие, все стерлось, лишь только Колтон схватил девушку за руку и, развернув к себе, взглянул ей прямо в глаза. Нет, все это неправильно, не может быть такого между братом и сестрой. Противоестественно, аморально, в какой-то степени отвратительно. Но разве она была не счастлива разглядеть в его взгляде те же самые эмоции, что владели и ей самой? Разве не видела ничего плохого в том, что сейчас происходило между ними? И разве не считала, что только зарождающиеся чувства между двумя людьми – самое прекрасное на свете? Все было так. Рия продолжала повторять себе, что все хорошо, но понимала, что он ей нужен. Ждала, затаив дыхание. Не смела даже пошевелиться, боясь спугнуть то пугливое чувство, что только-только выглянуло наружу, отразившись в его почти что черных глазах. Казалось мир замер и время остановилось. Все окружающие звуки поблекли на мгновение и остался лишь стук ее сердца. А затем все померкло. Она закрыла глаза и ответила на поцелуй со всей нежностью и страстью, на которые была только способна. Ее руки оказались на его плечах. Пальцы путались в густых завитках темных волос. С каждым движением она отдавала частицу себя, своей души и своей свободы, но отчего-то это не огорчало девушку. Это было безумием, но кто из нас не сходил с ума? Безграничное счастье с головой накрыло рейвенкловку. Сколько раз она стояла вот так, в объятиях очередного предмета восторженных вздохов, целовала чужие губы, не чувствуя практически ничего, кроме собственного самодовольства, и отсчитывала секунды до того момента, как можно будет отправиться восвояси? Казалось, что так и должно быть. А чего, собственно, ждать? Взрыва чувств, подобных фейерверку, таких же красочных и ярких? Полного затмения, когда становится неважно кто ты и кто он, а главное, что вы вместе? Этого вычурного и такого распространенного в романах слова на букву «Л»? Рия давно смирилась, что возможно подобное только в книжках со счастливым концом. Не претендуя ни на что большее, она просто жила, как живут миллионы: врала, притворялась и подгоняла действительность под то, что так часто рисовало ее воображение. Возможно не правильно, но так уж заведено. Мы довольствуемся малым, не смея посягнуть на большее. Лучше синица в руках, чем журавль в небе. Но не это ли означало жить в полсилы? Внезапное озарение стало открытием для Эвы. Она не хотела так. Не хотела существовать. Не хотела подделок в своей жизни. Эта мысль придала ей сил и она прижалась к брату, боясь, что он растворится, совсем как в ее снах. Но как бы девушка не старалась, решимость Колтона меркла и постепенно сходила на нет. Еще один поцелуй, словно украденный у судьбы, и он уже стоит на расстоянии шага от нее. Рие отчаянно хотелось протянуть руку, дотронуться до него, ощутить его дыхание на своей коже, но смелости не хватало. Все-таки Рейвенкло, это не Гриффиндор. Мозги взамен на храбрость. Если бы поменяться было возможно, она сделала бы это не задумываясь. Что-то про эклеры... Занятая своими мыслями, девушка даже не слышала, что сказал Корнуэлл. Моргнув, она в смятении уставилась на него, не зная, что сказать. - Ах да, эклеры… Они очень вкусные, не забудь попробовать. Смущенная пауза заставила Эву задуматься над тем, что она опять ляпнула что-то не то. Несмело улыбнувшись, рейвенкловка подмигнула брату и совершенно неожиданно даже для самой себя, провела пальцами по его подбородку, стирая следы любимого блеска для губ. - Компромат, компромат… - тихо посмеиваясь, произнесла она. Чувствуя себя едва ли не Матой Хари, Рия ловко провела по волосам, разглаживая прическу, и едва дотронулась до лица, пытаясь на ощупь определить, не осталось ли еще следов их преступления. Распрямившись и одернув белоснежную блузку, девушка с довольным видом взглянула на брата и заговорщицки проговорила: - Гриффиндор может гордиться тобой, Кол. Испытание на храбрость мы прошли. А что теперь? Искрений интерес и любопытство в ее голосе невозможно было скрыть. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами и постукивала пальцами по бедру в нетерпении. Как вести себя дальше? Что делать? Миллион вопросов мучил ее и ни на один из них хваленый рейвенкловский мозг не находил ответа.
Отправлено: 08.11.07 01:18. Заголовок: Мечты-мечты. О чем м..
Мечты-мечты. О чем мечтают люди? О богатстве, славе, силе и власти над другими, о том, чтобы в мире царило добро/зло (нужное подчеркнуть), о любви, о дружбе, о верности, о радости и счастье, или о чем угодно, что взбредет в голову человеку, который умеет мечтать. Одри умела мечтать, она занималась этим всю свою жизнь. Казалось бы, что человек, который живет и видит смысл жизни в том, чтобы стать аврором и бороться с такими как ее отец, т.е. человек, который на столько живет в этом, реальном мире, ну просто никак не может мечтать. А оказывается может. В детстве она мечтала о том, что сейчас в дверь войдет отец, подхватит ее на руки и закружит, поцелует в лобик и скажет, что она «его принцесса». Да, такое она видела на улице, как-то идя по улице с мамой, она увидела такую картину, и спросила маму «а папа вернется?». Сейчас было смешно вспоминать о таких детских мечтах. Это все осталось глубоко в прошлом, тогда она еще верила в то, что ее отец, где бы он ни был, самый замечательный человек на свете, что он любит их больше жизни и однажды вернется, и они станут счастливой и целой семьей. С возрастом детские иллюзии проходят, правда, появляются новые иллюзии и новые мечты. Так, узнав всю правду о себе и своей семье, у Одри появилась другая мечта, стать аврором, и изолировать таких людей как ее отец от общества, чтобы больше никто не смог причинить людям столько зла и столько боли. А видя страдания матери ее желание лишь усугублялось и превратилось из мечты в цель жизни. И т.к. еще одна мечта перестала существовать в своем первоначальном обличии надо было придумать новую. И тут как раз, Делия решила раскрыть еще одну семейную тайну, как будто у них в доме стоял старинный сундук, и когда Одри исполнялось определенное количество лет, Делия открывала этот сундук и доставала очередную тайну, и каждый раз новая была хуже предыдущей. И вообще у этих тайн есть конец или этот сундук бездонен, и она до конца жизни будет узнавать страшные тайны своего семейства? Новым открытием было, что у нее есть жених, которого ей любезно подыскал ее отец. И с чего он решил, что новорожденной девочке уже нужен жених? А с того, что мать этой девочки была магглорожденная, а он чистокровный волшебник. Как же так? Потому для морального успокоения себя любимого, ее отец нашел ей подходящего жениха. Для Одри, когда она, уже будучи в сознательном возрасте, узнала это, для нее это был не просто шок, это был Армагеддон, самый настоящий. Она только начала более спокойно относиться к истории своей семьи, т.е. перестала ночами проклинать отца и плакать из-за всего, что тот натворил, только она стала мечтать о том, что сама она никогда не будет принадлежать никому, что никто не сможет поступить с ней как с матерью. Мир снова рухнул, небо упало на голову, и это снова причинило невыносимую боль. Жених, это значит, что есть где-то человек, который может сказать ей «моя», хоть и добавить при этом «невеста». Но главное не это, главное то, что она не могла теперь выбежать на улицу и прокричать «я свободна!» хотя она и раньше этого не делала, но раньше ей это и не нужно было, а вот сейчас, сейчас она хотела этого больше всего на свете. А уж когда девочка узнала, что из себя представляет ее жених, то прокляла отца на веки, и надеялась, что проклятие сработает, т.к. он все еще жив и пусть то, что он сделал, мучает его до конца его жизни. Жениха она не прокляла, всего лишь запустила в него кубком с тыквенным соком и испортила его одеяние, чем была до ужаса довольна. Прошло шесть лет и ничего не изменилось, она по-прежнему была его невестой и по-прежнему его ненавидела. И вот сейчас, идя по коридорам Хогвартса, в сопровождении своего декана, Одри думала о том, как хорошо бы было, если бы желания, которые мы загадываем, глядя на падающие звезды, на самом деле сбывались. Профессор продолжил свой рассказ о метеоритном дожде и Одри обратилась в слух, и внимательно смотрела на него, пока он рассказывал это все, ведь вероятность того, что когда-нибудь она услышит это от кого-то еще была ничтожно мала ,потому надо было слушать пока была такая возможность. Не ходить в лес за падшей звездой записала себе на корочку девушка, сделав свои выводы из слов профессора. В ней была нечистая кровь, и ее было ровно половина, так что если верить словам профессора, то за падающими звездами ей ходить нельзя. Все в этом мире, в волшебном мире, достается чистокровным. Хотя, если бы она хотела пойти за звездой, то пошла бы, и ее кровь ей бы не помешала. И только грффиндорка хотела поинтересоваться, что же еще напридумывали там, в министерстве, как случилось такое, чего Одри не могла себе представить, даже если бы очень захотелось. Хоть профессор Рей никогда и не отличался особым вниманием к тому, что происходило вокруг, но сегодня он похоже был полностью погружен в свои рассказы и даже не заметил, как столкнулся, в прямом смысле слова с Алексом. И как им двоим, удавалось находить приключения, и еще не сталкиваться было просто удивительно. От неожиданности Одри вскрикнула, и руки сами собой попытались заглушить этот крик, прикрывая рот руками. Одри попыталась помочь этим двоим подняться, но оба настолько были в шоке, что они этого не поняли, потому девушка подождала пока они встанут и смотря на удивленные лица обоих ей вдруг стало смешно. Ну не каждый же день ,идя на завтрак профессор сбивает с ног ученика, или наоборот и оба падают на пол, при этом оба не знают что сказать и оба ведут себя как дети, хотя один из них и был ребенком, а второй был вечным ребенком, так что утверждение о двух детях было вполне оправданным. - Доброе утро, Алекс. С тобой все в порядке? – Одри улыбнулась другу и просканировала его взглядом на наличие каких-либо повреждений, все было в порядке, и с ним и с профессором, потому еще раз улыбнувшись, они все дружно направились дальше в зал, слушая продолжение рассказов Оскара Рея. Одри слушала декана и кивала, соглашаясь с ним, и отвечая знаком, что да, она знает, где используется звездная пыль. Девушка кинула взгляд на Алекса, который выглядел не то слишком смущенным из-за произошедшего, не то он был на самом деле чем-то расстроен. Год невезения, не иначе..надо будет обязательно выяснить, что с ним случилось. И хоть Одри никогда не лезла в чужие дела, но «друзья это святое», и потом, не обязательно лезть к человеку в душу, чтобы что-то выяснить. Если он захочет, то сам расскажет, а если нет, значит, все не так ужасно или все настолько плохо, что со временем она все равно об этом узнает. Одри засмеялась и тут же прикрыла рот рукой, чтобы этого никто не заметил, но замечание Рея по поводу Снейпа было слишком уж точным и веселым. Девушка кинула взгляд на друга, чтобы убедиться, что не только у нее эта фраза вызвала столь бурную реакцию. - Профессор, я думаю, никто кроме вас не сможет нам этого объяснить, а профессор Снейп так уж тем более не будет растрачивать драгоценное время на рассказы о звездной пыли и о том, что она используется в производстве женской парфюмерии – не смогла удержаться девушка. И пусть, что этим она не сделала комплимент профессору Снейпу, но он в них и не нуждался, и потом это была чистая правда, а Одри либо говорила правду, либо молчала. Они уже подошли к дверям Большого зала, откуда доносились голоса учеников, и можно было сделать вывод, что завтрак, как и начало года, как по традиции начинались с чего-то шумного и запоминающегося.
Отправлено: 09.11.07 14:29. Заголовок: Могучие крылья в тон..
Могучие крылья в тонкую розовую сеточку капилляров, глухой стук крыльев о воздушные потоки, стремительное падение вниз по воздушному тоннелю. Облака настолько густые и серые, что задень рукой и увязнешь в липкой массе. Голое тело в синею чешую, прорез белых как снег клыков, пьянящие чувство свободы и охоты на мельтешащих внизу людей. Её пробрала дрожь, приятная как материнская ласка. С ног до головы окутав не пробиваемым коконом пустоты, желания и холода. Угольные глаза демона как две печки, жгучим взглядом рассекают тело, оставляя душу бултыхаться белой оборванной материей на ветру. Ларк шла медленно, почти устало к Большому залу, как всегда погруженная в свои мысли, в свои сны и видения. Порой ей казалось она не человек, а лишь смутное очертание человечности, она улыбалась чему то своему то поднимая взгляд тёмно зелёных глаз, то снова опуская. Румянец цвета гвоздики, окрашивал её щёки, бледная кожа почти светилась изнутри. Неземная тяга к загадочному жила в ней, проступает как чернила сквозь промокашку в её манерах. Она посмотрела по сторонам, её красивое лицо не выражало эмоций, лишь на секунду дьявольщина появилась в её улыбке, снова спрятавшись за толстыми томами книг она посмотрела вниз, размышляя о том что люди как мухи, живут и умирают, а между - размножаются. Острые иглы клыков врезаются в маршмэллоу скин, тонкая линия тела изгибается словно змеиное, в экстазе и восторге. Мокрые чёрные волосы слипшись прилипают к его телу... Не думать, не стоит, не сейчас. Капельки малинового цвета украшают его уродливое лицо, он слизывает их своим раздвоенным языком, и смотрит ей в глаза. Не находя там страха, существо взывает к луне, как к богини ночи. Длинный хриплый возглас вырывается из недр сердца и звучит по волчьи, она вторит ему чувствуя нарастающие болезненное желание обратиться. Успокоить жажду, и зайти в зал.
Отправлено: 09.11.07 16:58. Заголовок: извиняюсь за отсуств..
Оффтоп: извиняюсь за отсуствие
Что происходило в этот момент с Белиз Уилл не знал, возможно, не хотел понимать или действительно не видел. Во всяком случае сам он ответить на этот вопрос не смог бы. Но явно что-то было не то, но что? Уильям был обычным подростком, который ставил себя в центр вселенной, да так легче рассуждать о себе и других людях, возможно, это эгоистичной, но так делает большинство, не признаваясь даже себе в этом. А вот Уилл это осознавал хорошо, поэтому постарался забыть о себе и почувствовать то же, что скрывала Гелла в себе. Стоит л говорить, что ему этого не удалось? Все просто, он оставался собой, и не мог понять, что такое испытывать чувства к себе, именно те, которые испытывала девушка. Рейвенкло -факультет умных и довольно восприимчивых людей, однако сейчас Опиум чувствовал, что он не знает ничего. И человек, который казался ему таким близким теперь был самым далеким в своем олицетворение. -Стена? О чем ты говоришь? абсолютно серьезно заговорил Опиум и в его голосе слышалось не понимание. Я вижу, что мы отдаляемся друг от друга, но прости мою прямоту, мне кажется, что я тут ни при чем, или я ошибаюсь? Прошу тебя скажи мне правду, если тебе не приятно находиться со мной. Я пойму... внимательный, не много напряженный взгляд. Опиум действительно чувствовал себя странно, ему было страшно, ведь он не знал, что ответит Гелл, а чувство того, что они могут перестать общаться губили Уилла. -Гелл... я не знаю, что случилось, но я очень хочу снова понимать тебя полностью... фраза возможно звучала несколько двух смылено, но она того стоила. Потому что правад никогд не бывает однобокой. Да и вообще понять, что такое правда было сложно. Уильям умел лгать, и даже иногда, но очень редко врал друзьям, причем профессионально, так что потом никто не узнавал ничего. Но на самом деле Опуим лгал только по одному единственному случаю - это его происхождение. Навеное, если что-то что передается не через кровь. Ведь именно такой же и была его мать. Но Гелл, ей он мог доверить все, почти все. Однако, теперь его сердце забилось, он давно не испытывал подобного не приятного волнения. Конечно, Уилл до последнего надеялся. что Гелла просто скажет, что у нее сегодня болит голова и поэтому они так общаются. Но все это выглядело слишком надуманным, что бы быть той пресловутой правдой. Опиум был серьезнен и теперь, как никогда напоминал слезринцев, о которых говорил несколько минут назад. Не много холодный взгляд, уголки губ, направленные вниз. Явно он был обеспокоен.
Отправлено: 09.11.07 22:47. Заголовок: Он не понимает…совс..
Он не понимает…совсем ничего. Не может прочесть ни одной эмоции на ее лице. Или нет там никаких эмоций? Может, она в страхе выдать себя спрятала все чувства внутрь, так глубоко, что теперь только она чувствует их, а окружающие совсем не видят. Что если Улл, который обычно видит ее насквозь, сейчас ничего не понимает лишь потому, что на ее лице совсем ничего не написано. Друг начал что-то взволнованно говорить, из чего Гелл разобрала только «Мне кажется я тут ни при чем». На губах появилась легкая усмешка, а после девушка опустила голову, ей вдруг безумно захотелось рассмеяться, но, боясь показаться сумасшедшей, Гелла решила, что лучше все-таки успокоиться. От сдерживаемого смеха в уголках глаз появились слезы. По-моему у меня уже тихая истерика… -Нет Улл, ты здесь не при чем. Хотя нет постой все же очень даже при чем, - голос сначала был слишком высокий для нее, но в конце Элл все же удалось успокоиться. – Интересно получилось да? Вроде бы я виновата во всем, а с другой стороны и ты вроде бы тоже виноват! – Гелла недовольно откинула с лица прядку каштановых волос. Кажется, с ней действительно что-то не так, неужели он так вскружил ей голову, что теперь не успокоиться? Нет, надо взять и успокоиться, а то возьмет и скажет ему все прямо в лицо. А что неплохой вариант. Хотя нет, она дала себе честное слово, что не скажет ничего. Глаза Геллы опять предательски смотрели прямо в глаза Опиума. Легкая полуулыбка тронула ее губы. - Прости, что я такая дурочка, ты совсем не при чем это все я, - она словно только что поняла, что говорила. Гелл протянула руку и легко коснулась пальцами подбородка друга. И снова появилось это пьянящее чувство. Она не может сказать? Что ж она покажет. Белиз оттолкнулась одной рукой от стенки, а вторую положила Уильяму на плечо. А потом сделала то, о чем возможно, будет всю жизнь жалеть, ведь дружба она навсегда, а влюбленность проходит. Гелл словно была на небесах, вот она ее мечта, подойти к Опиуму так близко, что не будет сил повернуть напопятную, прикоснуться к этому блаженству, это как увидеть Париж и умереть. Она легко коснулась его губ своими, словно привыкая, и спрашивая что он думает обо всем этом…
Отправлено: 11.11.07 15:46. Заголовок: У Уилла стала кружит..
У Уилла стала кружиться голова от слов Геллы, он не мог понять или вспомнить, что он успела сделать не так. Неужели он во всем виноват? Белиз своими словами еще больше запутала юношу, он удивленно посмотрел на нее, впрочем это был просто взгляд и не более того. Он всегда знал чего хотел Белиз или из-за чего переживает, но не сегодня когда все вот так обернулась. Нет, она, конечно не обвиняла его, но и обвинение присутствовало в ее словах. Что я делаю не так? Почему ее слова приносят мне столько боли? Уильяму хотелось взяться руками за голову и закрыть глаза, что бы собраться с мыслями, но это были лишь его желания, как обычно не совпадавшие с его же возможностями. Опиум приоткрыл рот, что бы хоть что-то сказать. -Гелл.. я... но буквально тут же услышал совсем обратное, сказанному до этого. Опиум выглядел удивленным и напряженным, все это ему напоминало театр абсурда, причем произвольный, где они гери и сами себе придумывают роли, забыв прочитать заданный текст. но тут он почувствовал прикосновения нежной руки Гелла к его подбородку, а затем и вторую руку на плече. Прежде чем он успел все осознать, она уже была рядом, ее запах был столь притягательным, а губы такими чуткими и мягкими. Опиум сделал то, чего хотел, думал ли он о последствия? Знали ли он, что будет потом? Или то, что он возможно одним поцелуем разрушит прекрасную дружбу? Сможет ли он создать нечто новое? Хватит ли у него сил? Ответ прост: нет. Он не думал и не хотел думать, он желал только ответить на спонтанный поцелую девушки, перенять чать ее тепла, почувствовать ее дыхание на свойственной кожи. Именно поэтому он поцеловал ее так, как даже никогда не думал целовать. Опиум никогда не был романтиком, но что-то волшебное было в этом поцелуе, нежное и возвышенное. Любовь? Уильям не мог понять или не хотел. Впрочем, ему это было простительно. Опиум выронил учебники Геллы, которые снова упали на пыльный пол коридора и обнял ее одной рукой за талию, а второй он коснулся ее мягких волос, прижав ладонь к голове. Он не слышал, как книги упали на пол, как ветер свистел за окном, как ученики шли в других коридорах. Только собственное сердцебиение и Геллы, которая была его, нет он не отпустит ее, он не даст этому чувству закончится, он готов умереть, если это просто была шутка. Опиум никогда не знал, что такое любовь, и сейчас не мог точно сказать, что это точно она. Он всегда верил, что любовь и весна приходят не разделимо, а тут осень, его любимая пора. Но Опиум знал, что Гелла рядом и никто ему больше не нужен ни сейчас ни потом.
Отправлено: 11.11.07 21:17. Заголовок: Когда их губы встрет..
Когда их губы встретились, Гелл думала, что упадет в обморок. Все чувства, до этого сдерживаемые разумом, вырвались наружу, сметая все границы, поставленные дружбой, словно ураган. Мгновения затянулись на века, жизнь вокруг них казалось, остановилась. На миг Гелла вернулась к реальности, лишь, когда Ульям выронил ее учебники. От громкого, неожиданного звука гриффиндорка вздрогнула, но тут сильная рука Опиума обхватила ее за талию, и она снова вернулась в забытье. Она сделала это! Она прыгнула в реку, а когда вынырнула, оказалось, вода не такая уж ледяная…теперь оставалось только узнать, что будет, когда она выйдет на берег. Быть может она быстро и радостно побежит по берегу, весело улыбаясь, но это будет только в том случае, если на берегу ее будет кто-то ждать. А может она выйдет и пойдет незнамо куда, дрожа от холода. Белиз боялась узнать, поэтому она нежно, до исступления целовала его губы, голова кружилась, наверное, от счастья, а может уже от нехватки воздуха. Когда дыхание сбилось, а сердце стучало безумно бешено, напоминая, о том, что кислород жизненно необходим, Гелла с трудом отстранилась от губ Уильяма, и положила голову ему на плечо. Одной рукой она обняла его за шею и теперь, выполняя еще одну свою мечту, перебирала пальцами пряди его каштановых волос. В голове непрерывно мелькал вопрос Что теперь? -Улл, прости если я что-то не так сделала…но-фразы выходили какими-то корявыми, но это было не так важно сейчас, слова вообще обычно не так уж важны. Важны мысли и чувства, а сейчас Гелла чувствовала только одно, безумное чувство, разрывающее ее изнутри, которое приказывало ей никогда не отпускать Улла. Словно боясь его потерять, Элл положила вторую руку ему на спину, и крепко прижалась к Опиуму.
Отправлено: 11.11.07 22:19. Заголовок: С высоты своих лет (..
С высоты своих лет (как пафосно подумал про себя Колтон * *) все его прежние увлечения, эта безумная романтика, желание стать доблестным рыцарем для своей прекрасной дамы – всё, абсолютно всё это было так глупо. Нет, не то, чтобы он вдруг решил столь кардинально пересмотреть свою систему ценностей и переквалифицироваться в отъявленного негодяя, отнюдь. Просто ранее, он никогда не испытывал ничего подобного. Поцелуй – это вообще нечто очень факультативное. Его восприятие во многом зависит именно от того, кто сейчас рядом с тобой, вкус чьих губ ты чувствуешь… «Сестра и брат - запретный плод, он тем и сладок, что не достижим» - возможно, это и было причиной, кто знает. Стоит ли говорить о притяжении, о каком-то странном чувстве, природу которого не представлялось возможным объяснить. Не было бы этого чувства, хрупкого, ещё совсем не окрепшего, Корнуэлл не стал бы себя вести подобным образом. Он не был настолько азартным человеком, чтобы поцелуем попытаться доказать свою храбрость. Единственное, то колкое замечание сестры разве что подтолкнуло молодого человека к этому поступку, заставило хотя бы на мгновенье забыть о собственных предрассудках и многочисленных запретах. - Я же сказал, что не люблю эклеры…минуту назад, кажется, - рассмеялся гриффиндорец, вовсе не пытаясь своим замечанием каким-либо образом задеть младшую сестру. И, правда, разговор получался несколько странным. Каждый говорил что-то своё, получались несвязанные реплики, но между тем, они друг друга понимали. И вот сейчас наступила очередь Колтона каким-то образом поддержать разговор, только на практике это сделать оказалось не так просто. Вторя примеру сестры, Корнуэлл-младший тоже выпалил первое, что пришло на ум. – Эм…а ты получала вчера, может быть, уже сегодня утром какие-то письма от родителей? – с преувеличенной беззаботностью поинтересовался он. – Просто, обычно, как только мы уезжаем в Хогвартс, мама сразу отправляет письмо, а сейчас я пока ничего не получал. Так вот, может быть ты… - парень осёкся, так и не доведя свою мысль до конца, что, по всей видимости, становилось уже своеобразной традицией. Тёплые пальцы Рии мягко коснулись его подбородка, стирая следы её помады или блеска для губ – Колтон не слишком хорошо разбирался во всех этих девичьих хитростях, да сейчас и был не в состоянии думать ещё и об этом. Только сейчас он почувствовал на губах сладковатый вишнёвый привкус. Да, именно такой вкус был у её губ… Ещё тогда, после их первого поцелуя он долго думал с чем же можно его сравнить. Сладость ведь тоже разная – терпкая и пряная, и такая, какими были её губы. Тогда он не мог придумать ничего, что хоть чуть-чуть бы походило на их вкус, но сейчас это маленькое открытие пришло само собой. – Да нет, какой там компромат… Никто бы и не подумал, что мы… - Колтон снова на секунду замолчал, силясь подобрать наиболее правильные слова, но таковых пока не наблюдалось. – Скажем по-другому: не заподозрил бы нас в столь малой шалости, - в конце концов, отшутился гриффиндорец, упорно гоня от себя успевшую вернуться на своё почётное место, совесть, в сопровождении хвалёного чувства справедливости. Они снова начинали гнуть свою линию, упорствуя, что так, как поступали они, поступать нельзя, и что немедленно надо перестать скрываться от очевидного, наконец, поговорив на чистоту. Но Колтон был глух к взываниям разума. В конце концов, он прекрасно знал, что муки совести и моральные терзания никуда не уйдут, и что тысячу раз ему предстоит осудить самого себя за содеянный поступок. А пока… Нерешительно он коснулся руки девушки, словно намереваясь взять её в свою. Наверное, он этого действительно хотел, но смелости не хватало. Хвалёная гриффиндорская храбрость растворялась как дым, уплывала сквозь пальцы, как он не пытался её задержать. Всё-таки голос разума можно не слушать, можно противиться, но не обращать на него внимания в корне – довольно сложно. Осторожно проведя по нежной коже Эвы самыми кончиками пальцев, Кол снова опустил руку, позволяя ей убрать ладонь со своего лица. Сдержанная улыбка, и снова молчание. Не отдавая отчёта в своих дальнейших действиях, Колтон снова протянул руку, только на этот раз, коснувшись волос своей сестры. Не спеша, стараясь не причинить и малейшей толики боли, он принялся стягивать резинку с её шелковистых темных волос. Забранные до этого в высокий хвост, те каскадом упали на её хрупкие плечи. И снова этот привычный, едва уловимый цветочный аромат. - Тебе так больше идёт… - заворожено смотря куда-то вдаль, избегая прямого взгляда её глаз, объяснил свои действия Колтон. – Ну, если я прошёл испытание на храбрость, и Гриффиндор может гордиться мной, то нечестно по отношению к тебе, если мы не устроим тест на смекалку. Чтобы Рейвенкло тоже мог гордиться тобой, - всё также отстранённо, как будто и вовсе говоря с самим собой, произнёс Корнуэлл. – Хм…я всё ещё чувствую вкус…эм…на моих губах точно больше ничего не осталось? – изобразив на лице величайшую невинность, Колтон провёл тыльной стороной ладони по своим губам, словно стирая остатки её помады, которой на самом деле там уже давно не наблюдалось. Неужели он настолько хотел получить этот последний поцелуй, что готов был буквально сражаться за него любыми средствами, в том числе и хитростью? Возможно. А потом…потом можно пойти на завтрак, где обязательно их будет ждать большая бурая сова с письмом от матери. Ведь всё должно быть хорошо, и ничего такого не могло произойти…
Отправлено: 12.11.07 17:37. Заголовок: У каждой сказки есть..
У каждой сказки есть один недостаток, хотя и очень заметный - они заканчивают, да и вообще все заканчивается, не так ли? Но это нам не мешает наедятся, что конец не придет, что мы будем бесконечно наслаждаться мгновением приятным для нас. Поэтому люди так привыкли строить воздушные замки, а другие ждут этого, что бы их (замки) разрушить. Хорошо это или плохо, не важно, главное не забыть, что время всегда против вас, что бы вы не делали. Так произошло и сейчас Гелла оборвала поцелуй, нет конечно, она не делала этого грубо или резко, просто Уилл неожиданно понял, что он наделал и это не было столь же приятным, как сам поцелуй. Гелла что-то сказала, и прижалась к Опиуму, который только сильнее обнял ее, странно, но он не знал, что говорить, что ответить. Был ли он готов к подобному? Он себя ощущал потерянным первокурсником, который первый раз остался один в большой школе - Хогвартс. Но это была не школа и это был не тот страх. Теперь уже не было дороги назад, уже ничего не могло стать таким же, как прежде и самое ужасное, что Опиум сделал шаг, а теперь остановился так, гед стоять было нельзя. Конечно, можно было не говорить ничего, можно было уйти. Или же наоборот предложить Гелле стать его девушкой, но Уильям не был готов предложить сейчас, он был не из тех людей, которые бросаются в омут с головой, не узнав, что это за омут. -Гелл...я...ты...Очень решительно мистер Опиум язвиетльно прокоментировал сам себя Уилл, да он едва находил силы говорить, но в голове все смешалось, впрочем не только в голове. Рейвенкловец сделал глубокой вздох и решился произнести: -Это все очень неожиданно... Гелла ты мне не безразлична, и симпатична, но почему я? Я имею ввиду, что вокруг столько парней... Просто я дурак, Гелл... я не уверен, что я тот кто тебе нужен... Мерлин... Гелл прости меня... Опиум чувствовал, как горечь разочарования в собственных словам губила его. Ну почему я просто не могу сказать: Гелла будь моей..? Я ведь и правду не тот кто ей нужен, ей нужен красивый, умный, смелый и решительный... а я? Что я? Просто Опиум... Уильям хотел услышать в ответ совсем другое, ему хотелось, что бы Гелла его разубедила и тогда... Но желания порой выходят за грань возможного, а в случае Опиум это было бы логично.
Отправлено: 12.11.07 19:41. Заголовок: Он ответил на поцелу..
Он ответил на поцелуй, не оттолкнул после, даже обнял сильнее, а теперь говорит эти слова…Он виделите, не достоин! Да уж невысокого он что-то сегодня мнения о себе. - Уильям Опиум во всех твоих словах есть только два слова правды. О том, что меня зовут Гелла и о том, что ты ведешь себя как полный дурачок! – конечно, в своей нелестной реплике он употребил слово «дурак», но Гелл просто не могла произнести его сейчас. Девушка легко высвободилась из его рук, как ни крути, но вести довольно серьезный разговор удобнее, находясь на какой-то дистанции, друг от друга, еще один плюс впользу такого вида беседы, Гелл просто не могла нормально соображать, когда он так близко. Гриффиндорка сложила руки на груди и с легкой иронией посмотрела на Улла. -Слушай внимательно, потому что я не привыкла два раза объяснять одно и тоже, - фраза была довольно жесткой, но этим Белиз пыталась сосредоточить все внимание Опиума на разговоре. – Уже с начала моего 5-ого курса ты начал мне нравиться, это было тяжело скрывать, и я предпочитала держаться от тебя подальше, впрочем, это ты должен был заметить. А после я решила, что я недостойна тебя, понимаешь? Я тебя, а не наоборот! Кто я такая для тебя? Просто друг. Девочка с гриффиндора, которая на курс младше, когда вокруг тебя столько красавиц! Целый год я мучалась в неопределенности и нерешительности, а теперь у меня хватило духу. Ты думаешь, что от слов, которые ты сейчас сказал, всем будет только лучше, но, на мой взгляд, это уже ошибка. Улл, я же не прошу тебя сделать мне предложение или поклясться в вечной верности. Я просто прошу дать мне шанс, а если ничего не выйдет, я обещаю, что постараюсь все забыть и сделать вид, что мы просто лучшие друзья, пусть это будет непросто, но все же лучше рискнуть, чем корить себя за несделанное. Все было произнесено на одном дыхании, потому что если бы Элл остановилась, то уже не смогла бы продолжить. Ее глаза блестели от решимости, с которой все это было произнесено. Пришлось сделать пару глубоких вдохов, чтобы до конца успокоиться. А после Гелла уже тихо закончила: -Но если ты чувствуешь сейчас, что все это не для тебя, то можешь отвернуться и уйти, я пойму, - Гелла медленно провела рукой по его щеке, словно запоминая его, боясь, что он действительно уйдет, а после быстро отвернулась, и присев начала собирать упавшие учебники.
Отправлено: 15.11.07 23:21. Заголовок: Сказать, что Опиум б..
Сказать, что Опиум был ошарашен - значит не сказать ничего. Рейвенкловец не отрываясь смотрел на Геллу, как будто до конца не верил в происходящее. В его холодных глазах мелькнуло удивление, остальное он решил оставить при себе. Держаться подальше? Конечно, как я мог быть таким слепцом? Просто не желание замечать простых вещей. Конечно люди только и делают, что игнорируют собственную жизнь. А что это такое? Часть нашего сознания или может быть чувств? Нам удобно думать, как все и делать как все. Это легче, этот путь был пройден другими, мы слепо идем за толпой. Но Гелла - это не путь, она открывает мне глаза... Зачем? Если бы она знала, что я одиночка, как сложно взять и бросить уклад собственный жизни, что бы сделать шаг на встречу судьбе... Уильям рассуждал с той же скоростью, с какой говорила Гелла или даже быстрее, впрочем он успевал услышать каждое ее слово или он просто на это надеялся. Ведь, как известно, каждый слышит то, что хотят слышать. Опиум еще целую секунду смотрел, как Гелла собирает учебники, после чего он присел к ней, и мягко взял ее под локти, что бы поднять обратно. На лице Уилла была мягкая располагающая улыбка. -Не могу поверить, что ты ждала так долго... почему? Гелл, я слишком поглощен внешними факторами, что бы замечать твои душевные, да я глупец, но я такой, если я тебе действительно нравлюсь ты поймешь, так же, как и то, что ни одна красавица не сравнится с тобой по красоте, по уму и доброте. Это не просто слова, которые сказаны ради слов. Ты должна понять, что то я сейчас скажу перечеркнет нашу дружбу навсегда. Уильям говорил мягко и спокойно, словно он не нервничал, как никогда Если бы ты сказала мне раньше, я ответил тебе бы то, что отвечу и теперь: ты нужна мне, я хочу быть с тобой и боюсь одновременно, но если ты готова и решила, что у нас получится - я тоже хочу попробовать. Наверное предупреждать, что у меня плохое чувство юмора уже поздно? Опиум улыбнулся уголками губ А ведь это так удивительно - алкоголь и наркотик, какая же у нас будет неправильная жизнь. Опиум подмигнул Гелле, его Гелле, теперь его. Он мог называть ее своей девушкой, а ведь он не мог и мечтать об этом раньше. Уилл потянулся, что бы поцеловать девушку, и остановился на полпути, на руке сверкнули часы. -Время не терпет пренебрежения к себе... грустно произнес юноша, отдавая последний учебник Гелле. Мы обязательно должны встретиться во время перерыва. Опиум поцеловал Белиз в щеку и пошел по коридору, на душе у него было светло только от мысли. что урок пройдет быстро, и он снова увидит ее.
Оффтоп: прошу прощения, но я не смогу часто появляться, а тормозить тебя не хочется.
Отправлено: 16.11.07 02:04. Заголовок: Джульетта плохо помн..
Джульетта плохо помнила, как оказалась в самом безопасном месте на Земле. В Хогвартсе. Сколько лет она тут не была? Столько же, сколько уже не была МакДэниел. Перед глазами, все еще стояла картина удаляющего в темноту Калеба. Женщина стирала слезы со своего лица, сдержала, порыв кинутся за ним. Словно все было решено за нее. У нее уже было ощущение, что мужа она потеряла. Почему так не справедливо? Сначала Сириус, теперь Калеб, а в итоге? Медленно, но уверенно, она стала убеждаться, что терять близких людей, это ее удел. Теперь в голове были только дети и побег. Это как даешь смерти взятку, отсрочиваешь ее на неопределенный срок, но в итоге понимаешь, что все равно не сбежишь. Единственное, против чего люди бессильны это смерть. Миссис Корнуэлл, миллион раз успела пожалеть, что сдала и мужа, и всех соратников Темного Лорда, а Калеб еще и отправился на верную смерть, потому, что после всего, умел оправдывать самые глупые поступки своей жены. Слишком сильная любовь, порождает проблемы глобального масштаба.
And this our last goodbye, And this is a perfect lie.
Ей было тяжело представить, как там будет мужу. Темный Лорд не мелкий гад, а как никак, зло глобального масштаба. Врядли, он простит даже такому верному, своему соратнику, предательство. Не важно, что мужчина тут не причем, она понимала, что до последнего ее муж, будет выгораживать и ее, и ее поступок и справляться с любыми последствиями ее слов. Ее злило, что она ничего не может сделать, злил собственный поступок и в итоге полнейшее бессилие. Какой же глупой, оказалась бывшая староста Рейвенкло, видимо приславутый ум, за столько лет окончательно испарился, оставил лишь оголенные нервы. И правда, в последнее время Джулс, только и была способна на домашние скандалы, постоянные ссоры и безразличие. За столько лет, сил ни на, что другое не осталось. Она темнела, практически окончательно затухла, ее лицо не было уже таким солнечным и живым, как много лет назад. Вот и теперь – простой ее назвать было нельзя. Раньше, по коридорам замка, который совершенно не изменился, шагала девушка, от которой веяло добротой и теплом, чаще всего одетая в удобную, спортивную одежду, с распущенными волосами, в ней не было ни грамма строгости и высокомерия. В итоге, теперь по коридорам шла, строгая женщина, звон ее высоких каблуков, раздражал тишину, взгляд был отсутствующим, в какой-то вере с высокомерием. Подтянутая, совсем другая Джульетта, теперь так похожая на жену чистокровного волшебника. За столько лет, она научилась соответствовать Калебу, быть ему ровней, хотя бы в обществе, среди людей. Совершенно не важно, какими были их отношения дома, на людях, она всегда держала его под локоть, облаченная в самые дорогие туалеты. Породистая. Вот такой ее можно было назвать – длинные черные волосы, огромные черные глаза, бледная кожа, фигура за эти годы, изменилась кардинально, даже в росте Джули прибавила, и теперь рядом с Корнуэллом, был практически другой человек. Больше она не смотрела на него, снизу вверх, не кричала и не била его кулаками в грудь. Даже ссоры стали другие, голос ее всегда был холодным, а крик утонченным. Она изменила себя настолько, что только с сыном, могла быть той Джульеттой, которой была в школе. Она шла быстро, пыталась как можно быстрее найти Рию и Колтона. Первым делом она посетила родную гостиную, достаточно легко отгадала загадку портрета на входе, ведь целых семь лет, она это делала идеально. Для многих секрет, что в гостиную Рейвенкло нет пароля, там загадки, и это плюс. В гостиной дочери не оказалось, спросив у каких-то шестикурсников, ей быстро сказали, что Колтона в гостиной Гриффиндора нет. Теперь нужно было найти Флитвика и узнать какой сейчас урок, ибо завтрак уже наверняка закончился. Но детей она нашла неожиданно. Они стояла в коридоре, в весьма интересном положении. Сначала Джулс ничего не поняла, потом постаралась себе внушить, что Рия поругалась с очередным ухажером, Колтон в стиле своего отца, подправил ему лицо и теперь успокаивает. Это все не имело значения, если учесть проблему, которая была более опасной, чем двусмысленная ситуация, в которой оказались ее чада. - Вот вы где, - строго произнесла миссис Корнуэлл и остановилась, посмотрела сначала на сына, а потом и на дочь, - я приехала вас забрать. Ваш отец присоединится к нам, как только сможет, когда закончит все дела. Нет времени объяснять, соберите вещи, мы зайдем к Минерве и уедем немедленно. – голос и дрожал, и был строгим, и вообще она сейчас больше напоминала мужа с его командным тоном, чем себя.
Оглядываясь назад, вспоминая впоследствии именно этот момент, Рия только потом поняла, что стоя напротив Колтона вовсе не считала его братом в ту секунду. Он был кем угодно, гриффиндорцем, сокурсником, просто молодым человеком, но только не ее кровным родственником. Незаметно реальность уступила место выдумке, ее воображение услужливо стерло все барьеры, и остались только инстинкты вкупе с желаниями. Он практически держал ее за руку и был так близко, что она различала мельчайшие черты его выразительного лица. Почему-то раньше девушка не замечала этих маленьких морщинок возле глаз, которые появлялись у Кола всякий раз, как он улыбался. Не придавала значения крохотной ямочке на левой щеке, а теперь от всей души желала ее поцеловать. Они стояли посреди коридора, не боясь быть застигнутыми врасплох. Но не от безрассудной смелости, а от шального ощущения внезапно свалившихся на них обоих чувств. Странно это, жить под одной крышей столько лет, здороваться каждое утро и желать сладких снов на ночь, но за все время ни разу не обратить внимания друг на друга. Может, это внезапное чувство близости между братом и сестрой сбило их с толку? Всего лишь родственная связь, подкрепленная юношескими гормонами. Логично, но Рия все равно чувствовала, что это простое объяснение далеко от истины. Она уже знала ответ на все свои вопросы, но боялась признаться себе в том, что ее отчаянно тянет к собственному брату. Что при всех своих недостатках, Колтон тем не менее занял прочное место как и в ее мыслях, так и в ее сердце. Неправильно, постыдно, да и грешно… Кто не будет гнать от себя подобные мысли? Кончиками пальцев, она крепко держала ладонь Колтона, не желая отпускать его от себя так быстро. Свободной рукой девушка аккуратно убрала длинную прядь волос за уши и с озорной улыбкой произнесла: - Подожди, мне нужно провести более детальный анализ, на взгляд не определишь. Хорошая уловка, прекрасный предлог. Рейвенкловка и так видела, что никакого блеска на губах Корнуэлла не осталось, но разве могла она отказать себе в удовольствии и не поцеловать его еще раз? Совсем чуть-чуть, едва уловимо дотронуться до его теплых губ и тут же отступить назад, боясь собственных желаний. Она едва ощутимо сжала его ладонь и практически приподнялась на цыпочках, как в коридоре звонким эхом раздались чьи-то шаги. Рие даже не пришло в голову отскочить в сторону и изобразить незабудку, как из-за угла появилась… Джульетта. Вот уж кого-кого, а увидеть в Хогвартсе маму Эванжелин не ожидала. Она замерла, изумленно глядя на приближающуюся к ним женщину. Как всегда безупречно красивую и неприступно холодную. Вот только сейчас, вместо привычного вежливого безразличия на аристократическом лице было написано отчаяние, страх и в какой-то степени злоба. По крайней мере это все, что смогла «прочитать» рейвенкловка. Ее теорию подтвердили строгость в голосе и тон, не терпящий возражений. Как бы Рия не относилась к матери, сейчас та ее действительно испугала. Появляться вот так вот, неизвестно откуда и требовать что-либо, не объяснив причин, не было в привычках их семьи. А это наводило на мысль о том, что что-то произошло. И произошло с отцом, потому что Калеба видно не было. Почувствовав, как в горле мгновенно пересохло, девушка отступила от Джули на шаг назад и изумленно произнесла: - Забрать нас из школы? Да мы же только вчера приехали! Почему ты в Хогвартсе и что с папой, ма? – как она не старалась, так и не смогла скрыть ноток тревоги в голосе. Скрестив руки на груди, Эва насупилась, как она делала всякий раз, когда чувствовала неладное, и резче, чем требовалось, закончила. – Никуда я не поеду, пока ты не скажешь, что происходит.
Отправлено: 18.11.07 22:24. Заголовок: Марион и Дженнифер т..
Марион и Дженнифер так и не попали на завтрак, вернее, им пришлось довольствоваться несколькими бутербродами и небольшими порциями кофе, перехваченными на ходу, а так же – извещением о том, что сейчас им нужно идти в сторону кабинета рун, на урок к Ферту. Угадайте, кому после этой новости стало весело? Правильно – никому, потому что идти на этот урок МакКиннон совершенно не хотела. Руны не входили в число ее любимых предметов, Себастьян – в число ее любимых учителей, а она сама – в число его любимых учениц. - … чтобы стать его любимой ученицей, нужно быть замороженной селедкой с энциклопедическими знаниями. В его документах явно наврали с фамилией: написали Ферт, хотя явно его фамилия Фрет. Она идеально ему подходит. Ему никогда ничего не нравится. – Говорила Марион, когда они с Дженни направлялись в кабинет Рун. Гриффиндорка уже предчувствовала, что ничего хорошего на уроке не случится, хотя и плохое на нем случалось редко. Чаще всего МакКиннон, которую Бог мозгами не обделил, садилась в дальний угол и записывала все, что он говорил. Если у Ферта хватало наблюдательности понять, что Марион все же пришла на его урок, и он спрашивал ее по предмету, она бурчала что-то достаточно умное, но не получала наивысших оценок. Взять хотя бы ее свитер с вытянутыми рукавами – Себастьяну, чья одежда всегда подчинялась законам евклидовой геометрии, была противна одна мысль о таком состоянии одежды. Поэтому Марион старалась попадаться на глаза преподавателю в относительно чистой мантии, чтобы совсем не попасть в немилость. - А теперь давай-ка сделаем умные лица, - серьезно сказала МакКиннон и перестала улыбаться. Не в ее правилах было поливать грязью учителей, но настроение сегодня было не из лучших, к тому же, они с Дженнифер приближались к кабинету Рун, где сидел объект их обсуждения. Марион совершенно не собиралась лишний раз играть на нервах преподавательского состава, потому что это не улыбалось ей радужными перспективами и не сулило ничего хорошего. Она и так доводила учителей своим холодным безразличием, но не смела зарываться, потому что хозяйкой здесь себя не чувствовала. Вот если бы она была чистокровной… тогда еще можно было бы вякнуть пару ласковых слов и сделать вид, что адресат того заслуживает. И оправдать все тем, что бедняжке собеседнику не хватает крутых чуваков из магического мира в родословной. Но Марион думала, что не имеет на это права.
Отправлено: 19.11.07 11:51. Заголовок: Улл что-то быстро го..
Улл что-то быстро говорил, и Гелл пыталась поймать каждое слова, но все же она постоянно сбивалась на чувства, бушевавшие внутри, и смогла уловить лишь общий смысл. Оказывается, они оба вели себя неразумно, Гелла боялась, полностью опровергая утверждение, что все гриффиндорцы смелые, а Уильям не присматривался к чувствам других, потому что внешней оболочки, как он думал вполне достаточно. И вот сейчас все, наконец, решилось, она сказала, он увидел и все теперь будет хорошо…наверное, ведь хорошо понятие растяжимое, что хорошо для одного, для другого не очень, да и будущее предсказать очень сложно, а вдруг они поссорятся или еще что-нибудь? Гелла отогнала прочь неприятные мысли, ведь мысли могут стать, материальны, если в них вложить свою душу. Какая же неправильная у нас будет жизнь…- мысль повторила только что сказанную реплику Опиума и Элл мысленно усмехнулась. Неправильно, это значит не по правилам, верно? Что ж так будет только лучше, ведь не стоит следовать чем-то правилам, предрассудкам, если речь идет о любви. Она у каждого своя и приходит по-разному и проходит и уходит, вот только о проходит думать не надо, надо жить тем, что есть. А есть сейчас два человека со своими судьбами, которые пока не переплелись, а лишь соприкоснулись, боязливо дотронулись, сомневаясь, стоит ли вообще делать шаг навстречу, пускать корни друг в друга, или лучше подождать и разойтись в разные стороны. Между тем, Улл коснулся ее щеки губами и, сказав, что они должны увидеться ушел в сторону своего урока. Когда он ушел, щека еще сохранила мимолетное чувство его губ на мягкой коже. Белиз дотронулась рукой до лица и простояла так несколько секунд, смотря в пустоту, в которой только что растворился Улл. Гелла внимательно осмотрела место, где она находилась и, запомнив его до мельчайших деталей, поняла, что пора идти. В башню ей уже не успеть, а вот не опоздать на урок еще вполне возможно. Она быстро засунула учебники в сумку и направилась к кабинету. Сейчас они с Уллом двигались в разные стороны, но теперь их словно соединяла невидимая нить чувств и эмоций. И Гелла понимала, что, вряд ли сможет сосредоточиться на уроке. ----Кабинет ЗОТС
Упиваясь моментом, Колтон, в свою очередь, приготовился ожидать своей награды. Подумаешь, всего лишь ещё один поцелуй, это же так мало… «A kiss is so little to ask for, but so much to expect…» - гласят слова какого-то известного английского мыслителя. Наверное, это действительно не так далеко от правды. Попросить о поцелуе так просто, но вот сколько он таит в себе надежды, как сложно его дождаться. На этот момент Корнуэлл бесцеремонно отмёл всяческие доводы, что просить поцелуй у собственной сестры несколько странно и не очень хорошо, абстрагировавшись абсолютно от всех посторонних факторов. Куда проще дать волю воображению, которое, не желая подводить своего обладателя, уже сделало наброски примерной картинки. Два совершенно незнакомых человека, парень и девушка встретились в коридоре. Нет, даже не в коридоре, не важно где. Важно, что встретились. И это внезапное чувство, как вспышка, полыхнувшее между ними, толкало обоих на совершенно непредсказуемые поступки. Вот так, представляя себя неким незнакомцем, а сестру прекрасной незнакомкой, Колтон чувствовал себя вполне комфортно. Говорят, самое неблагодарное дело – обманывать самого себя, но разве это важно в такой момент? Прикрыв глаза, Кол из-под полуопущенных ресниц наблюдал как его сестра чуть приподнялась на цыпочках, осторожно взяв его за руку. И вот ещё чуть-чуть, ещё чуть-чуть и… Раздались шаги. Сначала парень даже не отреагировал на посторонний шум, предпочитая верить, что в кои-то веке слух его подводит. Однако, заметив, как с каждой секундой меняется лицо Рии, гриффиндорец не мог и дальше игнорировать происходящее. Его сестра стояла лицом к приближающемуся человеку, а Колтон всё ещё находился спиной к незнакомцу, отчего ему самому стало внезапно как-то не по себе. Впрочем, развернувшись, он с превеликим удивлением осознал, что это вовсе не незнакомец, и даже не незнакомка. Это была его мама. Впервые в жизни Корнуэлл-младший не испытывал бурной радости от встречи с Джульеттой. Да и она, как будто не пребывала в особом восторге при виде своих чад. Вместо привычной доброй улыбки, которая всяческий раз озаряла бледное лицо матери при виде сына, он получил холодную отстранённость, за которой проскальзывало умело скрытое волнение. А, собственно, с чего волноваться? Вроде бы всё хорошо, во всяком случае, когда они уезжали в Хогвартс, всё было хорошо, не считая той ссоры. Осознав, что всё ещё держит Эванжелин за руку, Колтон мигом выпустил её из своих ладоней, поспешно сделав шаг в сторону. На первый взгляд показалось, что мама ничего не заметила, но он-то знал, что от проницательного взгляда Джульетты, как правило, вообще ничего не укрывается. - Мам, я всегда знал, что ты безумно по мне скучаешь, но…обычно ты обходилась длинными письмами в самый первый день учебного года, а тут я смотрю вон как всё…запущено! Шучу, я тоже скучал, и рад тебя видеть, - шутливо протянул Колтон, начиная паясничать. Дело в том, что это наследственное. Сейчас он слишком походил на своего отца. На своего настоящего отца, Сириуса Блэка. Гены всё-таки иногда берут своё, несмотря на воспитание, каким бы оно ни было. И ужимки, и усмешка, и интонации – всё сейчас напоминало в нём Сириуса, но парень и подумать об этом не мог. Он ведь многого не знал, зато Джули могла это всё заметить, даже если и не хотела замечать. – Я не понимаю, у папы, что, очередной приступ мании преследования? Или он перестал упрекать меня в том, что я иногда читаю маггловскую литературу, и сам перечитал всю мою заныканную серию «Джеймса Бонда», решив повторить его бравые подвиги? – безусловно, хоть и сказанные в шутку, эти слова о Калебе даже в такой форме выглядели не слишком лестно. Колтон до сих пор не собирался сменять гнев на милость в отношении своего отца, и уж тем более, менее всего на свете ему хотелось возвращаться обратно домой. По ряду причин. Во-первых, здесь у них полная свобода…на любого рода действия. Во-вторых, встретиться лицом к лицу с Корнуэллом-старшим не слишком хотелось через такой малый промежуток времени. Во всяком случае, Кол сомневался, что сможет и дальше сохранять холодный нейтралитет, не нарываясь на дальнейшие ссоры. – И ты почему не на работе? И вообще, Мы уже не маленькие дети, и заслуживаем хоть какого-то объяснения, - насупившись, уже серьёзно сказал гриффиндорец. Если за первую часть своего монолога он рисковал нарваться на недовольство Рии, и возможно, матери, в конце концов, так говорить о своём отце любому сыну негоже, то второй частью он, в принципе, поддержал сестру, тоже желая добиться хоть каких-то объяснений. Во всяком случае, он надеялся, что с ним Джульетта будет откровенна.
Отправлено: 20.11.07 18:35. Заголовок: Как известно, завтра..
Как известно, завтрак один из важных приёмов пищи. И именно этот важный приём пищи, как правило, пропускают из-за желания ещё чуть-чуть поспать, или доделать то, что не успели сделать вчера или же просто из-за того, что есть не хочется. На данный момент Дженнифер и Марион ни к одной из этих категорий не подходили. Они не ловили последние отрывки сна, не готовились к какому-нибудь уроку и есть они довольно-таки сильно хотели. Но, что такое не везёт и как с этим бороться. Мало того, что завтрак мило пожелал им доброго утра и помахал платочком в след, так и первым уроком были Руны. Джен представить себе не могла, зачем ей потом понадобятся руны, но ничего поделать нельзя было. Вот и пришлось идти от Большого зала в сторону ненавистного кабинета Рун. Слова Марион о профессоре вызвали у неё улыбку. Действительно, у него знать всё не возможно. "Интересно, а как он сам считает про себя.. Сам-то он всё-всё знает про руны?" - думала девушка, стараясь медленнее идти, дабы увеличить время до того, как они войдут в кабинет. - И почему каждый преподаватель считает свой предмет самым важным? - тяжело вздохнула она,уже ожидая гору домашнего задания от профессора Ферт. Просто картина маслом: Здравствуй, Хогвартс 7 курс. - Да-да.. делаем умные лица.. и да поможет нам Мерлин и мы не уснём в самом начале урока. - усмехнувшись, произнесла гриффиндорка, подходя всё ближе и ближе к злополучному кабинету. Мисс Уорен тяжело вздохнула, чуть задерживая дыханье перед тем, как войти в кабинет, как будто там ей будет не хватать воздуха и она пытается ухватить ещё немного чистого и славного воздуха свободы.
Отправлено: 21.11.07 00:42. Заголовок: Завтрак – самый важн..
Завтрак – самый важный прием пищи за весь день. Даже поговорка есть «Завтрак съешь сам, обедом поделись с другом, ужин отдай врагу». С учетом, что друзья были у Одри в дефиците, а враги наоборот, то последние набросились бы на несчастный ужин как коршуны на добычу. Занятное было бы зрелище, но, к сожалению, его не суждено было увидеть, т.к. свой ужин она бы лучше выкинула в помойку, чем отдала его врагам. Да и потом, все ее враги были достаточно обеспеченными и чисто внешне, при взгляде на них, мыслей об их голодании не возникало. Ну да ладно, черт бы с ними. Враги – врагами, пусть идут лесом. А Одри после прогулки с профессором и Алексом, дошла-таки до Большого зала, сказать, что там было много народу, это значило бы не то, что преувеличить, это значило бы соврать. За столом Рейвенкло, было мало народу, следом за ним по степени заполненности шли столы Слизерина и Хаффлпафа. На последний Одри старалась даже не смотреть. Неприятнейшие воспоминания только при упоминании одного из учеников этого замечательного факультета, приводили девушку в ужас. Потому сделав ничего не выражающее выражение лица, Одри проследовала к столу Гриффиндора. И тут было уже мало народу, и видимо чума сгубила добрую половину бравых грффиндорцев, т.к. все остальные сидели с такими лицами, что в пору было подумать, о том, что они оплакивают ушедших с миром. Только девушка села и в первые за последние дни поняла, что не против была бы и перекусить, и только она успела взять в руки булочку и сделать глоток кофе, как все тарелки мигом опустели. Смешно, встать так рано, и придя на завтрак остаться перед пустой тарелкой, ну хоть булочка не исчезла из ее руки, и на том спасибо. Объявили о том, что у 7 курса руны с профессором Фертом. Откусив булочку и подобрав сумку с пола, Одри направилась прямиком к кабинету. Руны никогда не были любимым предметом, и хоть это интересно, но Одри никогда не прыгала от радости, слыша о профессоре Ферте или о его предмете. В отличие от своей мамы, Одри не собиралась связать свою жизнь с рунами, и ей вполне хватало книг, которыми был завален кабинет мамы, бывший кабинет отца, который теперь ему точно не нужен. Кстати об отце. Девушка шла по коридорам и ела булочку и при этом вспоминала, где и когда она в последний раз видела своего родителя. Она бы и не знала, как он сейчас выглядит, ведь последние его фотографии, хранящиеся бережно дома в фотоальбоме, были сделаны 15 лет назад. За 15 лет человек может измениться до неузнаваемости. Но это было только отчасти правдой. Она видела своего отца на тех плакатах, висящих повсюду и гласящих «Вы видели этого волшебника?». Невыносимой была мысль, что ее отец смог бежать из Азкабана, это означало, что для таких как он даже стены этой тюрьмы не помеха, значит, единственный способ оградить общество от таких как он, это действовать их же методами. Отмахнув все эти неприятные мысли, Одри запустила в рот последний кусочек булки. Размышления о своем семействе никогда не действовали на нее положительно, грустная история оставляла за собой такой же грустный и горький осадок. Посмотрев по сторонам, девушка увидела где-то вдалеке знакомые фигуры однокурсниц, а совсем рядом шел Дерек, отставал, правда, видимо потерял форму за лето, т.к. скорости, с которой они с Ливерпулем влетали на занятия, могли позавидовать самые быстрые бегуны планеты. Одри сбавила шаг, зная, что еще есть время до начала занятий и добилась того, что они с Дереком теперь поравнялись. - Доброе утро, что-то ты какой-то грустный, неужели руны убили в тебе оптимиста? – ее губы тронула легкая улыбка и она посмотрела на Сойера. На самом деле, будь на его месте любой из большинства представителей не то что мужского рода, а вообще учеников Хогвартса, она бы никогда не заговорила первой, и вообще бы молчала. Но с Сойером у нее были нормальные приятельские отношения. Что бы еще более странно, они с Ливерпулем были в центре внимания, а Одри совсем наоборот. Но верхом странности было другое, Дерек должен был бы ненавидеть ее, так же как это делает большая часть учеников школы, хотя бы по причине того, что его отец был аворором, а она была дочкой Пожирателя Смерти, но порой, как бы это не было странно, люди не обращают внимания на то, что из себя представляют их родители.
Отправлено: 21.11.07 01:20. Заголовок: Слова Анабеллы Сой..
Слова Анабеллы Сойер просто проигнорировал, так как еще и говорить после представления Ливерпуля адекватно не мог, а тут ему в сиамские близнецы записали этого полоумного, который повредился головой после их последней встречи в пабе, не иначе. Да и говорить что-либо не хотелось, а уж тем более отвечать Джеймсу на его пламенную речь об отце и будущем Дерека. Так как друг знал и бил по больному, даже если и не хотел. Кроме того, что задел его за самое больное, так еще и добил, так как о мести Сойер мечтал, только вот кому - было неизвестно. Отец был и будет человеком, которого гриффиндорец боготворил и который был для него самым важным на свете, а его просто не стало. Простая сова из Аврората и все, больше не будет улыбающегося Джошуа заходящего в спальню сына и рассказывающего ему истории из своей юности или же утром желающего ему доброго утра, кидая камешки в окно его спальни. Это были воспоминания, которые остались в памяти Дерека, как и множество колдографий, каких-то мелочей подаренных или, что еще ценнее, смастеренных отцом. А Сойеру младшему работники аврората просто не дали попрощаться с телом отца, мотивировав тем, что и без того расстроенную самой новостью психику ребенка травмировать не стоит, а гриффиндорец никак не мог смириться. Наверное, правильно говорят, что чтобы поверить - нужно увидеть, вот и не мог маленький тогда Дерек осознать, что отца действительно не стало и никто теперь не будет летать с ним на метле или же на пару с сыном прятаться и пугать Ормалин. Так что да, даже сейчас где-то очень глубоко в его сознании все еще жила малюсенькая надежда, что может быть тогда в Аврорате ошиблись, и отец просто прячется где-то - глупо, но верил. Но все же отомстить неизвестному хотелось, но не так как сказал Ливерпуль, не гоняться за неизвестностью, а защищать сестренку и жить назло всем, и в будущем стать аврором. Но не нужно больше никому не нужных воспоминаний, они лишние были в этой ситуации, как и люди, так что люди тихонько разбегались, получив «хлеба и зрелищ». После ухода самого «зрелища» и появления Менди, которую, к слову сказать, Дерек на дух не переносил, Сойер последовал примеру большинства и ушел из большого зала, прихватив появившийся листок с расписанием. Сейчас, уйдя от всех Дерек злился уже на себя, что не понял сразу, что не приложил Ливерпуля головой об стол парочку раз, чтобы извилины встали на нужное место, а шарики закатились в положенные им лунки. Хотя для вправления мозгов у него было много времени - ведь учебный год только начинался, а спальня-то у них общая. Уж там-то они точно пересекутся. Так что коварные планы по вправлению извилин у Сойера были, главное привести их в исполнение. А для начала можно посетить и лекцию, показав что за лето он стал примерным мальчиком, исправно тянущимся к знаниям. Так что тяга к знаниям началась с длинного пути до кабинета рун, точнее Дерек его удлинил намеренно поплутав по коридорам и чуток успокоившись, так как выяснение отношений с Ливерпулем на лекции – не лучшее решение проблемы. Выход на финишную прямую - то есть в коридор рядом с кабинетом рун, куда и тянулись ученики седьмого курса сопровождался замедлением передвижения. Сойер уже был готов перейти с ходьбы лилипутиками, еле двигая ногами и проходя метр минуты за 2-3 на возможность левитации самого себя в обратном направлении, как к его одинокому пути и подсчету сколько же лилипутиков от начала коридора до кабинета рун присоединилась Одри, находившаяся в блаженном неведении сегодняшнего происшествия за завтраком. - Доброго утра тебе. Оптимиста во мне усыпил сегодня Ливерпуль, но не в этом суть - Дереку не хотелось вываливать свои проблемы с мужемЛиверпулем на суд непосвященной общественности, так что Сойер решил играть на публику в лице одного зрителя. – Просто сегодня мы еще не успели сделать ничего «приятного» Филчу, вот я и грущу по этому поводу. А ты уже совершила какой-нибудь маленький подвиг в пользу общественности? Посадила дерево, построила дом или родила ребенка? По мнению самого гриффиндорца он нес чушь приправленную ахиненей, только Одри не должна была этого заметить, ведь в обычном состоянии он говорил ахиненю, а чушь обычно выдавал Ливерпуль. И опять мы вернулись к нашим баранам, точнее мужуЛиверпулю. Попутно пришлось ради поддержания беседы отказаться от ходьбы лилипутиками и двигаться нормальным шагом, что неминуемо приближало Дерека к дверям кабинета. Этого гриффиндорцу не хотелось поэтому он резко затормозил посередине коридора и повернувшись к Керрингтон поинтересовался, сурово сдвинув брови. - Признавайся, это ты сегодня стащила мои любимые носки с розовыми слониками?
Отправлено: 21.11.07 16:19. Заголовок: Джульетта не была до..
Джульетта не была домашним тираном, эту роль обычно исполнял Калеб, но сегодня видимо придется. Если начать все объяснять, правду смешивать с ложью, можно никогда отсюда не уехать, а времени не было. Женщине даже тяжело было себе представить, сколько у них времени. Час, два, день. Она не знала где ее муж и, что с ним случилось, и каждую секунду это убивало ее изнутри. Ведь вина лежит на ней, именно миссис Корнуэлл поспешным решением, пожалуй, своей расшатанной нервной системы, сдала всех Пожирателей Смерти и мужа вместе с ними. Ей не хотелось думать о том, что наделала, не хотелось рисовать картины, не очень счастливых концов. Никогда, не могла подумать Джулс, что однажды, будет вести себя, совершенно иначе с детьми. Без улыбки на лице, без красивых слов. Будто из нее в один момент высосали душу и оставили лишь телесную оболочку. - Я ваша мать, и не обязана ничего объяснять, - резко и холодно сказала миссис Корнуэлл, - Рия, я должна еще раз повторить, что отец присоединиться к нам, как только сможет, или у меня, что-то с дикцией? Мне кажется, единственное, что вас не касается, это наша работа и дела, пока это не затрагивает вас, мы, конечно, можем его подождать, но вы очень хотите скандала? Или кто-то забыл, что, значит, ослушаться в нашей семье? – громко произнесла Джули, Колтон и Рия должны были понять все, хотя бы в таком тоне, в будущем не возникнет лишних вопросов. А Колтон все продолжал, сейчас как никогда, его поведение напоминало Блэк. Плевать на трудности, не страха, сарказм, говорил Колтон, а перед глазами, было лицо Бродяги. Будто ее вернули на много лет назад, где все было хорошо и все было иначе, где не было никаких побегов, где не было Пожирателей Смерти и Темного Лорда, который лез в жизни всех и каждого. В любой другой день, Джулс бы улыбнулась и была бы счастлива, но теперь ситуация была другой. Она хорошо помнила, что, прежде всего, именно такой характер довел Сириуса Блэка до печального конца, и ей очень не хотелось, что бы единственное, что напоминало ей о Бродяге, тоже исчезло из ее жизни. Сын был ей слишком дорог, что бы из-за его несносного характера, его потерять. Женщина хорошо понимала, что сын в отличие от Рии, более чувствительный к ее проблемам, и очень хорошо видит и понимает, когда мать, что-то скрывает, когда врет. Но уж точно, Колтон никогда не ждал от своей матери грубости и холодности, тот самый, единственный выход, который нашла Джульетта Корнуэлл, что бы дети поняли, насколько все серьезно, даже если сейчас, нельзя все это обсуждать тут. - Колтон Корнуэлл, прекрати паясничать! – словно какое-то дежа вю, сколько раз она говорила эту фразу Блэка, не припомнить даже, но уж точно несколько раз в день, - ты прямо как твой отец! – сама и не заметила, как вроде и невинная фраза слетела с ее уст, но с другой стороны, было в этой фразе слишком много скрытого смысла, о котором Колтону знать было ненужно, а возможно никогда не будет нужно, - я хотела сказать, что ты от Калеба не далеко ушел, и вообще не смей так говорить об отце, он все-таки твой отец, имей уважение, - оборвала Джулс и на секунду отвернулась, кто бы знал, как она была зла, хотя бы от фразы, которая слетела с ее уст, без смысла, а все равно так больно, - я считаю до десяти, если вы не идете собираться, мне придется сказать отцу, что вы ослушались его. – а все прекрасно знали, чем грозит подобное, Калеб любил Рию, Калеб любил свою жену, Колтона он терпел, но всем бы досталось одинаково, за непослушание.
Отправлено: 21.11.07 16:40. Заголовок: Кристофер вышел в од..
Кристофер вышел в один из пустых коридоров и закурил сигареты что надыбил случайно у кого то вчера на Кингз Кроссе. Он долго смотрел в даль куда падают серые капли дождя, Владан попросил подкурить, в своей обычной манере ненавязчиво но явно поднеся сигарету к рту, Кит подставил огонь и оба в блаженом восприятие мира стояли так минут пятнадцать. Вскоре прозвучали голоса приближающихся к месту их пребывания учеников, похоже курса Джу. Да у них был уговор больше не курить, но да он снова его нарушил. Чего он ещё нарушил за эти пару дней он не хотел вспоминать. Просто не хотел вспоминать. Холодная шершавая стенка, тихих шелест дождя за окном, разбитые сердца в спальни девушек, никотин пульсирующий в венах. Чего ещё может жалать парень в свои восемнадцать лет, после похмелья. Завтрака - подумал Кит и оклемавшись набросил пиджак на плечи и махнув Владану с типа "догоняй", отправился быстрой, но не спешной походкой к залу. Пару раз остановившись возле запылёных от времени и грязи окон, оценил урон своей внешности, на шеи как алые тряпки тореодора виднелись засосы. Зато хорошая маскировка шарфом была кстати. Впервые за много лет у него был смысл остаться в Хоге, все шесть лет он хотел свалить из школы как можно дальше. Куда нибудь набагамы или на мамбахи или ещё лучше на мальдивы к горячим американским девушкам. Так подумать не все шесть лет, а только последние два. Помниться когда он был с Ретт, они маленько баловались травкой, это как то скрашивало непосредственую скукоту жизни. Пускали слухи что отреченых от "церкви" от Лорда людей будут попросту убивать, он всегда представлял себе картину где под шумок он свалит в такое место где его просто не найдут. В конце концов он живучий как таракан, и даже в холодной России пересидит всех Лордов и Поттеров трижды взятых. Но теперь она вызывала в нём чувства которые он не мог точно назвать одним словом. Глупость, храбрость, щедрость, браваду. Он подумает об этом и спросит её...
Отправлено: 22.11.07 00:58. Заголовок: Да, и правда странны..
Да, и правда странный день, если начать с того, что первым кто обратил на идущую с невидящим взглядом девушку, был ее же декан. Потом с его же помощью ее настроение поднималось, как цветок, который после долгой засухи начали поливать водой и вот теперь, с новыми силами, он может подняться и снова улыбнуться солнцу. Но это все метафоры, на самом деле ей давно не было так плохо, к слову хорошо ей тоже уже давно не было. Видимо этот год будет самым ужасным, самым жестоким и самым ненавистным из всех, а еще он определенно обещает быть самым странным. Хотя бы, потому что Одри стала вести себя иначе. Сложно сказать, что именно вызвало такие перемены в ней, но даже в последние дни лета, уже после расставания с Тони, Делия спросила все ли нормально. Это был вопрос, которого Одри больше всего боялась, потому как, она опять разревелась перед матерью, точнее разревелась опять, а перед матерью в первый раз. К тому моменту, когда Делия вернулась со своего съезда писателей, Тони уже ушел, громко хлопнув дверью, а Одри уже успела поплакать и разбить не в чем неповинную вазу. Рассказав матери обо всем что произошло, ей стало легче, хотя бы от того, что теперь она могла не скрывать от Делии то, что ей плохо, и больше не надо было прятать слез. Но все это ни на каплю не улучшило ее состояния, видимо, надо выплакать все слезы, которые у нее были, для того, чтобы сегодня, встретив профессора и услышав его рассказ о метеоритном дожде, девушка могла просто улыбнуться. И сейчас, вспоминая про встречу Рея и Драгомира ей стало смешно, ведь на самом деле, когда еще можно увидеть, чтобы профессор и ученик столкнулись, да не просто случайно толкнули друг друга, а упали при этом. И как бы это не было грустно и ужасно на самом деле тогда, сейчас это было смешно. И вот скажите, где тут нет странностей? А ведь это только утро! Начало дня, птички только просыпаются, а тут уже поток странностей. И прогулка от Большого зала до кабинета рун должна была, просто обязана была все это исправить. Тем более в компании Сойера, хотя это можно было, и опустить, т.к. этот товарищ вечно умудрялся найти приключений на свое мягкое место, а Одри, наоборот, старалась избегать попадания во всякие ситуации, за которой потом, Филч искал бы ее по школе, и зарядил свою тираду «Зря в моем кабинете висят кандалы, прошли те славные времена, когда она не пылились, вися на стенке, а использовались по назначению!». Собственно, висеть вниз головой и слушать пречитания Филча и мяуканье ужасной и противной миссис Норрис девушке совсем не хотелось, потому при любом упоминании, точнее сказать намеке, на шалости, которые вытворяла парочка безумцев в лице Сойера и Ливерпуля, Одри быстренько исчезала. Единственный запрет, которой она могла бы нарушить, это в случае, если бы этих двоих все-таки наказали так как того желал Филч вот уже шесть лет, то Одри тайком носила бы им еду, хотя как бы они ее ели, вися вверх ногами, девушка себе представить не могла. Но это все было неосуществимо, и потому за здоровье друзей волноваться не приходилось. Кстати, о Ливерпуле, где он пропадает и почему Дерек без него? Весь первый день в школе Одри была настолько погружена в свои собственные мысли и планы, в обдумывание дальнейшего смысла жизни и уничтожения ненавистных ей людей, что даже не заметила того, что происходило вокруг. Она даже толком не успела, точнее не смогла поговорить с подругами, а ведь чисто теоретически могла бы им рассказать, что случилось, они знали про Тони. Хотя Одри вообще не скрывала их отношений, просто не афишировала их, и не бегала по школе с плакатом в руках. Но подруги не знали про Паркера, а сама она была настолько поглощена собственными мыслями, что даже толком не расспросила их, как прошло лето и что у них нового. Но это девушки, они еще точно найдут время для того, чтобы рассказать, сколько букетиков они получили от тайных поклонников и сколько раз за эти два месяца им признавались в любви. С ребятами все иначе, они не рассказывают, что у них происходит, они хотят быть сильными и смелыми, вот они где рыцари, а девушки все ищут принцев в сказках. Одри только хотела задать вопрос «А где Джеймс?», как Дерек не то чтобы на него ответил, но по его словам стало понятно, что в данный момент Ливерпуль не является любовью всей его жизни, что было крайне странно. Решив что, в конце концов, это не ее дело, даже не смотря на то, что Джеймс был ее другом. Они с Сойером большие мальчики, и как бы сильно не ссорились, все равно помирятся, ведь они неразлучная парочка, просто не смогут жить друг без друга. - Дерек, неужели? Время уже 9 утра, а вы с Джеймсом еще не устроили Филчу подарок в честь начала нового учебного года? – в ней явно пропала актриса, она сказала это таким серьезным и в тоже время испуганным голосом, что можно было подумать, что она сейчас расплачется от жалости к несчастному старикану. Одри вздохнула и продолжила голосом, полным отчаяния – Я уверена, что он Очень расстроился! Вы подвели его, как он теперь будет жить! – она посмотрела на Дерека, все еще не меняя разочарованного выражения лица и продолжила, - ммм..я бы сделала все это вместе, но к сожалению, я еще слишком молода, чтобы ставить крест на своей общественной жизни, а сажать дерево, строить дом и рожать ребенка, можно начинать где-то после 25 или около того. У меня еще есть время, а пока я лучше займусь чем-нибудь менее глобальным. Вообще отвечать на весь тот бред, что нес Дерек, было странным, обычно она пропускала это мимо ушей или одаривала его одной из своих фирменных улыбок типа «если не замолчишь, то тебя ожидает насильственная встреча с учебником». Но сегодня ей захотелось поддержать это веселье, все-таки начало года, вот когда будут приближаться экзамены, им всем точно будет не до шуток. Да, вот такая она, Одри, даже в первый учебный день она уже думает об экзаменах. Одри внимательно следила за всеми движениями Сойера, это был просто театр одного актера, ну или в нем просто пропал мим. Мало того, что он остановился посреди коридора, к слову идущие на занятия студенты были ему за это не сильно благодарны, он так мило сдвинул брови, что уже было понятно, что за этим последует что-то хорошее, хотя выглядел он, надо признать, весьма сурово, но за шесть лет, вполне можно было научиться распознавать, когда он злился на самом деле, а когда просто придурялся, сейчас был второй вариант. - Сойер, не знала, что они твои! Мне они настолько понравились, что я не смогла устоять перед соблазном.. – и хотелось бы продолжить, но было слишком смешно. И дабы не загораживать и не мешаться под ногами студентов, Одри сделала шаг по направлению к кабинету, где уже вот-вот должны были начаться занятия, и потянув Сойера за рукав, потащила его за собой. Как бы он не хотел учиться, но надо!
Отправлено: 27.11.07 16:16. Заголовок: Тусклый тёмный свет ..
Тусклый тёмный свет маякнул в тишине, выходить из гостиной что находилась под землёй было делом не из приятных. Всегда ощущалось скрытость их него существование, словно их достают по штучно из могилы. По штучно закладывая как кильки в томате назад в холодную и пустую яму. Лениво оглядев мечущийся народец младших курсов, неудержался от кислой улыбки. Симпатичная девчушка державшись за портфель как утопающий за круг, гордо, но всё ещё подетски прошла мимо. Мандарины, золотые фрукты с прожилками белого. Кожица настолько тонкая что видна структура этого по истене божественого фрукта. Сладкие капли оседали на пальцах во время чистки, и издавали лёгкий аромат калифорнийского побережья. Тякучасть этой субстанции напоминала клей. Девчушка пахла мандаринами, как не страно Лонан не хотел есть. Горький миндаль в сладкой кофе, бронзовый желток яичницы на снежных боках, хрустящие булки с подгорелой кожицей, изумрудные и рубиновые яблоки белыми каплями на ярких полных губах. Каждая деталь как звон колокола отзываеться в мозгу его величества Уорда. Совратить это ещё пол дела, превратить в себя это наивысшая награда. Не занимать самовлюблёности, не понимать наивности, не желать зла, но добра не сея. Да он был таким, единственный в своём роде, единственный кто понимал что человек уникален, но ему было мало понимать он хотел не быть одиноким. В глазах продолжал гореть тот опасный огонь, что появился у него ещё утром. Мимо проходящие девушки шептались и смотрели на него порой изучающе, порой в взглядах читалась просьба. Просьба утолить и их жажду. Просьба любить. Любовь он никогда не поймёт этот приступный и болезненый напиток, любовь подобна урагану сносит перед собой все преграды. Любовь нежная и шелковая, закутаться по крепче в ней, забыть о солнце и упиваться лишь его присутствием. Трудно. Он не смотрел на них, сегодня он был в раздумьях. Хотя кто знал, он мог быть и другим. День длинный, не отчаивайся сказал бы Бут. Но Бут был с другой, его сердце как блестящая медаль награда грелась в чужих руках. Дэвид шёл к кабинету Древних Рун. Заново вспоминая причины почему он до сех болтаеться в школе. Непроизвольно он облизнул припухшие губы языком, наметевшаяся щетина неприятно кольнула розовый острый кончик. Он слишком по женски закусил губу, и стал похож ещё сильнее на безобидного щенка или кролика. У девушек обычно это вызывало океан эмоций. Он не возражал, не оправдывался и никогда не отказывался.
Завтрак был на столько питательным, что Натаниэля снова немного сморило в сон. Сонливо и не торопливо профессор вышел из зала и поплёлся к своему кабинету. С мальчишеской гибкостью он преодалевал три ступеньки за раз, пока никто не смотрел в его сторону, затем когда попадался детям на глаза он снова шёл не торопливо и строго. Оскар взглянул на свою ладонь, и не много прослезился, вспоминая явно о Бэлле. Тонкие паутинки линий покрывали жесткие работящие руки. Мазоли и натёртости, он помнил как она брала его за руку и терлась щекой о его пальцы. Слёзы опять проступили и жирной каплей упали на нос. Сентиментальный дурак!
Оскар почтенно улыбался проходящим ученикам, коллегам и приведеньям. Не будучи склочным и противным старикашкой, он всегда был позитивным, оптимистичным и весёлым. Повороты, коридоры и вверх всё вверх к звёздам. Ближе.
Наконец дойдя до своего кабинета, он заглянул любопытно в двери. Учеников было ещё мало, но он не возражал.
В Владане клокотало чувство ущемленной гордости. Его друзья.. нет, не так… его лучшие друзья вместо того, чтобы где-то в более привычной компании, тусовались с этой истеричкой. Вы не подумайте, чтобы он был когда-либо против чего-то такого, наоборот! Он был за то, чтобы в компании были девушки. Но в свете последних событий исключением была Лара. В его голове крутились сразу кучи вопросов. - Почему именно она? Почему нельзя было выбрать кого-либо ещё? Она ведь не единственная, черт возьми! Просто это была ирония судьбы, которую предугадать слишком трудно, хотя есть только одно, на что можно ориентироваться – никогда не будет так, как бы хотелось. Он сидел и нагло ухмылялся. Теперь для него центром стала Рейн, а другие как будто бы поплыли, размазались по стенам Большого Зала, застыл Кроули, хотевший вставить свои пять копеек, гулом прозвучали слова Эм о его красноречии и прощание Кита, всё асбтрагировалось и свернулось до одной горящей пары глаз. – Ну вот сейчас.. Сейчас она мне ответит, - он только и ждал, когда же она наконец поддержит основную тему. Подколы, всё всегда начиналось с них. А потом обычно всё переходило в потасовку. Всё начиналось с простых слов, не важно чьих, и это была как поднесенная спичка к включенной газовой конфорке. Никто из молодых людей не умел в присутствии другого промолчать, а потом и остановиться, нажать на тормоз. Колкости переходили в оскорбления, сродни снежному кому. И тогда в дело вмешивались они. Миротворцы. Кроули и Корр всегда были рядом, чтобы успеть растащить по разным углам Влада и Лару, если она таки не успевала выцарапать Владану глаза, а он окунуть её лицом в какое-нибудь зелье. Первый словесный раунд ещё никогда за шесть лет учёбы не перерастал в обыкновенную «стрелку». Хотя в последнем Владан начинал сомневаться.. Он сидел и всем телом чувствовал, как накаляется воздух между ним и девушкой, как пробегает между ними искра запала, как накаляется атмосфера вокруг. Словно губка, он впитывал всё то отвращение, которое она испытывала к нему в данный момент. Она подошла к нему, практически впритык, что ему даже пришлось встать со скамейки, но не потому что сидеть при женщине неприлично, а потому что он ненавидел ощущать себя ниже своего немаленького роста. Он любил унижать людей свысока, причем в самом прямом смысле. Ленивый жестокий взгляд, ухмылка, он свел брови к носу и приготовился было даже получить смазанный удар по скуле, но момент затягивался, и где-то внутри его стал пожирать червячок сомнения, что что-то уже пошло далеко не по тому сценарию, по которому всё обычно шло. Его выражение лица не сменилось, но скулы нервно задергались, ожидание томило. Краем глаза он заметил, как дернулась её рука, но вместо пощечины, он получил ладонью по груди, отчего непроизвольно подавился и схватился за бумажку, которую припечатала к нему Рейн, отступая на шаг назад. Но на его лице уже не было той уверенности, какая читалась прежде в его чёрных глазах, а только непонимание. Он заморгал, нахмуриваясь.. Коленки наткнулись о край лавки и он резко сел, наблюдая как Рейн убегает. Он смотрел на ореол чёрных волос, развевавшихся на бегу и пытался найти в глазах слизеринцев хоть одно нормальное объяснение всему этому бесплатному выездному таетру. Он нерешительно хмыкнул в секундной улыбке. – Ничего не понимаю!.. Это всё из-за той встречи?.. Она что всем растрепала?.. Какой папочка, чёрт её подрал?.. Непроизвольно, он опустил глаза на пергамент и по диагонали пробежался глазами по куску желтой бумаги, только когда глаза зацепились за знакомые имена и фамилии, но снова начал сначала, и теперь каждое слово отпечатывалось в его сознании, словно метка раскаленным железом. С каждым мгновением, его глаза становились всё больше, но на последних строках его прошибло холодным потом. Легче подумать, что это шутка, легче поверить, что завтра Апокалипсис, легче представить Филча гомосексуалистом, но это.. это… - Что за бред!... – фыркнул он и нервно засмеялся, поднимая отрешенные глаза на уже пустой выход из Зала. Он резко поднялся, и ему стало не хватать воздуха. - Не может быть, не может быть!!...Нет, это невозможно!!!... - Заткнись! – он резко остановил Эм, не поднимая на неё взгляд, она мешала ему молчать. В таком состоянии он мог бы сейчас кого-нибудь точно убить, он ткнул в пергамент пальцем, чуть ли не разрывая напополам. – Какого черта тут твоя фамилия?!! Что за идиотизм?!! – он протянул руку к Корр, порываясь схватить её за плечо, но она успела увернуться, а он так и застыл с перекошенным лицом. – Не нервничать?! – он переспросил, срываясь на крик, и из его уст в данный момент это звучало по меньшей мере смешно. - Ты ещё советуешь мне не нервничать?! Да пшла ты со своими советами... Мда, Кроули был бы сейчас ка нельзя кстати, иначе от Эм ничего не останется, если не произойдет чуда. В этот момент Корнак был реально готов растерзать блондинку, только за то, что её фамилия оказалась рядом в таком письме. Это было похоже на неудачную первоапрельскую шутку, запоздавшую на полгода, но.. – Ты сказала «Вивьен Вон»? – казалось, он успокоился, но по его сорванному голосу и безумным глазам так сказать было нельзя даже с натяжкой. – «Вон», я тебя спрашиваю? – но Корр быстро умчалась вслед за всеми, оставив на какое-то мгновение Владана наедине с собственными мыслями. В его голове промелькнул тот день, от самого начала и до самого его конца. Эта фамилия, каждый день он просыпался и засыпал с одной и той же мыслью, каким образом были связаны все фамилии с отцом, а особенно последняя. И почему именно она оказалась у матери Рейн? Он не мог и не хотел осознавать то, что было написано в письме. Это было ошибкой, это не могло быть правдой. Так не бывает в жизни, так не могло быть тогда.. Отец.. он ведь не мог так поступить! – Владан присел на корточки и закрыл ладонями глаза. Силы не хотели восстанавливаться и Корнак совершенно не понимал, почему всё так и не иначе. Владан до боли закусил губу и слышал как рушится алтарь его отца, он слышал, как стучит его сердце, он слышал, как где-то бежит Рейн и в её жилах течет общая кровь. И этот звук его оглушал. Он застонал и запустил пальцы в волосы, он резко открыл глаза и на секунду ослеп. – Не верю! Не верю!.. Схватив зачем-то с полу серебряную ленточку для волос, Владан с низкого старта рванул вслед за остальными. От былого непонимания осталось только…
… бешенство. Которым он был готов заразить всех и каждого в частности. Парень неожиданно вырос перед Кроули и Лартелль. Не суть важно, как он это сделал. У организма, особенно подрастающего, всегда были скрытые ресурсы. Он был, мяяягко говоря, зол, мяяягко говоря обижен и немного хотел отомстить, ну, совсем малость. Всего-то поотрывать головы шутникам. - Не разыгрывайте тут передо мной драму! – он резко переводил взгляд на каждого и пытался найти улыбку на их глазах. Его глаза искрились, брови были сведены к переносице, осталось только шаркнуть ножкой и начнётся коррида.– Пожалуйста, скажите, что это шутка… - его ладонь нервно сжимала и разжимала пергамент. Внутри он был загнан, он был уничтожен, размазан по стенам, но об этом никто и никогда не узнает, и даже не увидит в его глазах хоть капли неуверенности, он ещё пуще заорал, что стены Хогвартса были готовы сложиться как карточный домик в эту же секунду, а витражи коридоров жалобно зазвенели. Ведь он сын.. какого-никакого, но своего отца. - Я.. мать вашу… - он не мог восстановить дыхание, - …не верю в весь этот балаган и если это способ проучить меня, Лартелль, то он очень….. ОЧЕНЬ… неудачный! Парень засмеялся и раскинул руки в стороны, словно готов был сейчас взлететь, выгибаясь назад в припадке заразительного хохота. Он на секунду свихнулся, он сошел с рельс, у него выбило пробки, снесло крышу и Ктулху зохавал моск. Он смеялся и не мог остановиться, и со стороны казалось, что он действительно сошел с ума. Но резко, смех прекратился, он снова уставился на слизеринцев, ища взгляд Рейн. - Ты представляешь, Лара, я даже поверил! - он шагнул вперед, делая нечно вроде поклона, шелестя листком, - Тебе удалось! Нет, тебе действительно удалось! - его голова слегка наклонилась и он улыбнулся. Но лучше бы вам такую улыбку не видеть и в страшных кошмарах...
У меня нет больше жизни, И даже моя кровать, Превращается в вокзальный перрон, По которому ты уходишь.
Дрожащие руки, Рейн совершенно не контролировало свое состояние. Бывают в жизни ситуации, и чувства, которые не поддаются контролю. Желание сносить все на своем пути, как-то заглушить эту боль, которая стала слишком реальной для семнадцатилетней девушки. Так не бывает, так не должно быть, и если там, на небесах, кто-то есть, он давно отвернулся от Лары. Строки из письма крестного, будто пульсировали в ее венах, вместо крови. Мысли окончательно поглотило осознание неизбежного, такого не правильного. Неужели ее мать, могла такое скрыть? Почему не рассказала раньше? Почему, необходимо было дождаться того момента, когда будет поздно? И время не повернешь вспять. Мир резко заключился в одном человеке. Ненависть пожирала слизеринку, и к себе, и к Владану, и к родителям, и даже к друзьям. Это чувство стало воздухом и ядом, не хотелось понимать, хотелось открыть глаза и понять, что это всего лишь сон. Кошмар, настанет утро, и все будет хорошо. Не будет письма, не будет удивленных лиц и криков. Пусть мир рухнет в один момент, немедленно, сейчас, слишком невыносимо было все то, что происходило. Хотелось бежать, а на деле получался лишь медленный шаг, от Большого Зала. Одежда не грела, голоса вокруг стихли, люди перестали существовать. Толпа людей, а такое совершенное одиночество. Вокруг сплошное непонимание, Лартелль не хотела понимать, где-то внутри, все еще жила надежда, что все это не правда. Но неужели ложь, может быть так красиво написана чернилами на пергаменте? Крестный врать не мог, у него не было причин, или были? В голову, к матери и Корру не залезешь, а Рей так хотелось. Миллионы вопрос, и не один из них не был озвучен. Заглянуть в глаза матери, спросить ее – зачем? Как такое могло случиться? Приятно ли ломать, только начавшуюся жизнь? Боже, словно поломали все на свете стереотипы, об идеальности матери. И что теперь, полагалось испытывать к Владану? Презрение, жалость или…любовь как к брату? Лара не могла представить даже, что в их жилах течет общая кровь, что они настолько тесно связано, навсегда. И все, что между ними было, лишь один сплошной грех, который забыт, не будет, а темболее прощен. Смешение кровей, почему она на умерла на месте, от таких новостей? Больше всего на свете, хотелось не думать, не ощущать болезненных ощущений, убить свои мысли. А слез все не было, они все, будто на зло высохли и не катились по ее щекам. Опустошенное состояние, злость, плавно перетекала в равнодушие. Ей бы стало все равно, если бы не появился Алекс. Минуту, Рейн не могла и слова произнести, просто стояла и смотрела на лучшего друга, как баран на новые ворота. Эмоции умерли в муках.
Подняв глаза на Лекса, еще несколько секунд, девушка смотрела на парня, а еще через какое-то жалкое мгновение, от чувства отчаянья обняла Кроули. Хотелось кричать и плакать, но ничего не получалось. Только миллион вопросов без ответов. - Почему? За что? Почему он? – истерическим тоном, проговорила Лартелль, хотя и где-то в глубине души понимала, что Алекс просто не может знать ответов, на все эти вопросы. Уединение длилось не долго, и когда появилась Эмберлин, девушка сделала шаг назад от слизеринца и посмотрела на блондинку. Подруга говорила, а Рейн ничего не могла сказать, ведь все новости, как с того света, принесла именно мисс Корр. Обвинять подругу, было бессмысленно, было глупо и не правильно, только Рей не имела над собой контроля. Слова лучшей подруги казались абсурдными. – Поговорить с ним? – закричала брюнетка, ибо абсурд, какие разговоры, самое меньшее чего хотелось, это разорвать Владана на мелкие кусочки, стереть из своей памяти, забыть как страшный сон, - сама с ним разговаривай! Оставьте меня в покое, уходите! – снова кричала девушка, и делала шаги назад, до тех пор, пока не уперлась в холодную стену.
Cet amour me tue Si ca continue Je creverai seule avec moi
Эта любовь меня убивает. Если это продолжится, Я умру в своём одиночестве.
А все действительно могло быть хорошо, или, по крайней мере, лучше, если бы он не появился. Сейчас, или в ее жизни вообще. И вот снова – кричал, обвинял ее во всех смертных грехах. Владан, даже в такой критической ситуации, остался собой. Черствый, грубый, бездушный, человек которого, даже при большем желании, не найдешь за, что любить. Как у него вообще язык повернулся обвинить ее? Шутка? Да, очень смешная шутка, только у Корнака могло хватить ума, сделать из реальности спектакль. Держать себя в руках, Ларейна и без этого не умела, он только подтолкнул ее к действиям. Он напоминал ей ненормального сейчас, хотя и в другие дни, он особой нормальностью не отличался. Улыбка, лишенная рассудка, абсурдные слова, или он действительно больной на голову, или пытается умело скрыть все то, что чувствует на самом деле. Хотя, что он может чувствовать? Для Ларейны, Владан всегда был бездушным чудовищем. Слизеринка слушала, все до последнего, каждое слово ранило сильнее оружия, и нервы сдали. Шаг, удар, всего лишь жалкая пощечина, лишь бы замолчал. - Ты, совсем ума лишился, Корнак?! – закричала на весь коридор девушка, - закрой свой рот, включи мозги и задумайся, если ты умеешь это делать, смысл мне врать? Или ты считаешь, что мне настолько интересна твоя персона, что я буду тратить время на подделывание писем, и разыгрывание не смешных шуток? Подумай, если это тебе под силу, хотя, что я несу, все, что ты умеешь это приносить боль! И стоит мне только подумать, что чудовище стоящее передо мной, со мной, одной крови, и мне хочется умереть. – последнее предложение, слизеринка произнесла по слогам, пристально смотря парню в глаза.
ООС: Нам за таким объемом постов не угнаться, и вообще мы тут лишь для того, чтобы обеспечить нужную долю сарказма =) ^^
И когда это же я успел так влипнуть? Ах да… сто лет назад. Привет, меня зовут Александр, а меня Ларейна… черт возьми… Лару парень догнал быстро, даже не успел запыхаться, но легче от этого не стало. Поравнявшись с девушкой, слизеринец было протянул руку, чтобы заботливо так положить подруге на плечо, но передумал, и вместо этого дружественного жеста скрестил руки на груди и одновременно строго и вопросительно, да ещё и недовольно, как умел только он, посмотрел на Рейн. Парень ничего не сказал, ждал, что девушка сама все объяснит, но Лартелль похоже не собиралась давать ему никаких ответов. Скорее наоборот, она сама задавалась вопросами, которые были непонятны слизеринцу, и единственное, что парень смог сделать, так это крепко обнять девушку и так сжимать в своих объятиях до тех пор, пока она сама не отстранилась. А все из-за появления Корр, похоже это блондинка, уже превратилась в худший кошмар Александра, да ещё и наяву. Час от часу не легче. - По-моему сейчас не время пререкаться, Корр. Зайди ко мне завтра, я полистаю ежедневник и выкрою для тебя пару минут, - на автомате отозвался парень на очередную язвительную реплику неуемной блондинки, чей словарный запас, похоже, был неиссякаем, и вновь переключил свое внимание на Лару. Ну и да, Корнак появился. Лучший друг кричал, бурлил и пузырился, и это явно не приводило Лекса, который в принципе был не против хорошего скандала, в восторг. Нет, только не так. Не с его друзьями. Нахмурившись, парень жадно ловил каждое слово друга, но не мог найти в "высокосодержательной" речи Владана хоть каплю здравого смысла. Давненько он не видел слизеринца таким, если вообще никогда. А безумный смех Корнака? Будь Александр каким-нибудь хаффлпавцем, давно бы уже был на полпути к Канаде – говорят там хорошо, но Кроули лишь картинно изогнул бровь дескать совсем ты спятил, приятель и деликатно промолчал. И это его деликатное молчание длилось ровно до тех пор, пока Рейн не разразилась гневной тирадой и не залепила Корнаку звонкую пощечину. Не происходи все это с его лучшими друзьями, Алекс бы явно не удержался, картинно вскинул руками, язвительно улыбнулся и даже присвистнул, но тут он резко сорвался с места и встал между Корнаком и Лартелль, дабы они не поубивали друг друга. - Так, ну-ка оба успокойтесь сейчас же, - позволив себе повысить голос, произнес парень, переведя взгляд с Владана на Лару, которые похоже сдерживались из последних сил, или, наоборот, уже выдохлись, что, к слову, маловероятно. По правде сказать, Кроули было немного неуютно оказаться вот так, между двух огней, но как-то отступать и прятаться за спину доблестной Эмберлин Корр было уже поздно и посему парень, обреченно вздохнув, продолжил: - Сейчас вы, тихо и спокойно, я повторяю – спокойно, все выясните и никаких мне больше разборок, побегов и скандалов, понятно? – с предельным безразличием и холодностью, заявил Александр, вновь посмотрев поочередно на обоих друзей. Он все ещё не понимал всех этих слов про братца, единую кровь, шутку, этот дурацкий кусок пергамента, и посему упрямо хотел выяснить, какого черта все-таки происходит. Хотя, на самом деле, он сомневался в том, что они вняли его словам, и посему одна рука его легла на карман, в котором мирно покоилась волшебная палочка. Закурить бы… - с тоской подумал парень, ожидая самого худшего. Правильно люди говорят – с такими друзьями никакие враги не нужны.
Отправлено: 05.12.07 00:16. Заголовок: На вопросы Корнака Э..
На вопросы Корнака Эм бы ответила, пожалуй, только в присутствии адвоката и личного телохранителя, если бы таковой имелся. Только что она сказала, что её отец давний друг матери Ларейны, так зачем снова спрашивать, какого чёрта здесь делает её фамилия? Впрочем, этого девушке, наверное, сейчас не понять, и не столько потому что ей посчастливилось стать обладательницей блондинистой шевелюры. Всё понятно, Владан сейчас на эмоциях, поэтому такое его поведение вполне объяснимо, неизвестно ещё как бы себя вела Эмберлин, окажись она на его месте. Впрочем, слизеринка не делала из-за этого каких-либо снисхождений в отношении сокурсника. Она уже устала от криков и ора – и этим всё сказано. В конце концов, ей что, больше всех надо разбираться в чьих-то проблемах, когда своих целый ворох? Так вот, в идеале Лин и не собиралась догонять Лару и Алекса, но поняв, что это меньшее из двух зол, всё-таки ретировалась из Большого Зала куда подальше, ибо если выбирать между неадекватной Рейн и невменяемым Корнаком, первое было предпочтительнее. «Вы ещё кипятите? – Тогда мы идём к вам!» Действительно, получилось как в старой-доброй рекламе, стоило только уйти Магомеду от горы, как гора таки быстро нашла его сама. Хотя, не надо быть гением, чтобы догадаться, что на самом деле Владан искал свою…сестру, а не кого бы то ни было ещё. Что ж, такой расклад вполне устраивал Эм – можно постоять в сторонке, по возможности не вмешиваясь, чем удастся сберечь куда больше драгоценных нервных клеток, нежели при активном участии в дискуссии. Единственное, что не покидало уже и без того воспалённый за это утро мозг блондинки [xD] так это один крошечный вопрос: почему Влада так удивила фамилия «Вон»? Он ещё несколько раз переспросил у неё, ту ли фамилию она имела ввиду, но она, разумеется, не ответила. Почему? Наверное, природная вредность, а может, просто мысли Эмбер были на тот момент заняты поиском верных идей, как бы сбежать от всяких маньяков из Большого Зала, поэтому возможности думать о чём-то ещё и отвечать на вопросы не оставалось. - Сама с ним разговаривай? Лара, да ты видела в каком он состоянии? – нервно улыбнулась Эмберлин, хотя улыбка эта выглядела не слишком радостно, и скорее истерично, - Вы – такие молодцы, ребята, оставили меня одну с этим маньяком, а сами мило ушли. Хотя, от Кроули я ничего другого и не ожидала, у него в мозгу и функции такой нет – защитить девушку. Так, чего ты там ещё бурчишь? – последняя фраза уже была брошена бесспорно Алексу, к которому Эмберлин даже соизволила развернуться, гневно скрестив руки на груди. – Ты уже даже ежедневник завёл? Странно, я думала ты такой Дон Жуан, ну как ты мне всё это представлял, а тут у тебя времени на девушек не хватает. Заврался, прелесть моя? – с лёгкой надменной улыбкой спросила она, видимо продолжая весь свой негатив сливать на крайнего. А кто крайний? Для Эмберлин, конечно же, Кроули. Высказав всё, что она думает на этот счёт, слизеринка, наконец, отвлеклась на присутствие Владана, который с минуту уже как присоединился к ним. Всё оказалось предсказуемо. Корнак снова кричал, Лара кричала, а вместо Драко сегодня Алекс решил строить из себя великого миротворца. - Кроули, тебе не идёт роль миротворца. Не забирай хлеб у Драко, - нервно рассмеявшись, проговорила Лин, за мантию оттягивая Лекса к себе, чтобы тот не пал благородной жертвой этих двоих. И вообще, если когда Рейн дала пощёчину Корнаку, то Лин пусть и стало на секунду неприятно от такого действа её подруги, но не более того. Она вообще не переносила насилия и применения силы, и сейчас боялась одного, что Владан ответит грубостью на грубость, потому как на его благоразумие рассчитывать не приходилось. Лин не собиралась играть в миротворца, как уже говорилось, просто она вдруг решила, что расставить все точки над «i» придётся ей, потому что Кроули не в курсе, а эти неадекватные только орут друг на друга. - Ребята, давайте-ка всё выясним сейчас. Рейн, прости, но ты сама мне сказала «разговаривай с ним сама», и теперь я вижу, что из нас четверых – адекватная здесь только я, да, и не смотри так на меня, Кроули. У меня хорошо развито боковое зрение. Владан, ты упорно спрашивал меня про фамилию «Вон»? Я бы могла и не отвечать после твоего поведения, но я – сама доброта, поэтому цени. Так вот, я не ошиблась, когда сказала «Вон», это девичья фамилия матери Ларейны, и если эта фамилия тебе о чём-то говорит, то я рада, хоть что-то выяснили. Так вот, твой папа, я не спорю, он очень благородный человек, но он бросил мою крёстную уже в положении, а сам женился на твоей маме, собственно результат мы видим на лицо. Я не буду говорить «дорогие братья и сестры, да помолимся же за мир во всём мире и упадём в объятия друг друга», но Кроули первый раз в жизни немного прав, давайте как-то поспокойнее. Хотя, я на месте Лары бы наверное выцарапала тебе глаза, Влад, за чудное поведение твоего папы в молодости. Но это сугубо твоё дело, Рейн, я не подстрекаю, - действительно Эмберлин ведь была ангелом во плоти, она никогда не подстрекала, никогда не подначивала, да что вы, как вы могли такое подумать. Однако, сказав это, она сразу же отошла назад и на всякий случай встала за Кроули, мало ли какая реакция будет у милых друзей. Если уж совсем друг друга душить начнут, ну можно воспользоваться «Протего», чтобы их разнять, а пока лучше постоять в стороне.
Владан надеялся, что этот кошмар закончится. Шутка была неудачной, если это действительно была шутка. В голове что-то шумело, что-то звенело, как будто его сильно ударили бладжером и он упал на землю с высоты. Порой где-то забившись в глубине своего сознания, юноша понимал, что он не различает даже собственных слов. Какофония звуков была неимоверно жестоким испытанием, но в этот крик он пытался вложить собственную боль, боль от предательства. Ведь столько лет верить единственному и самому дорогому человеку на земле, столько лет возносить его на алтарь поклонения и в одну секунду, какой-то кусок пергамента в руках, какие-то несчастные несколько строчек могут разрушить всю жизнь. Столько лет он думал, что знает отца насквозь, он знал, что в браке его родителей был только расчет, но что отец жил на две семьи – это был скелет в шкафу, но всё рано или поздно стало бы явью. Но не сейчас, не сейчас когда столько всего бесповоротного произошло в его жизни… Почему не несколько дней назад, и быть может, не случилось бы столько непоправимых вещей. Икона отца трескалась, готовясь раскрошиться в любую секунду, но Влад тщетно пытался сохранить её целостность. Он уже ни верил ни во что, но из принципа, по старой привычке он продолжал кричать и защищать честь отца. Голос начинал хрипнуть. Дзынь. Он смотрел в сторону и держался за саднившую щеку. Он зажмурил глаза, но не от боли, а от того, что не хотел больше видеть белого света. В нём медленно вскипала ненависть к свету, к белому, к чистому. Идеальных людей не бывает, светлых людей не бывает, идеалов и кумиров не существует – это выдумка. …- чудовище одной крови… - Тварь! - он резко открыл глаза и рванул вперед, но Кроули вовремя встал между ними, и парень натолкнулся на ладонь друга, предупредительно выставленную вперед. – Ты сама ничем не лучше меня! - Кулаки Корнака чесались, чтобы убить… собственную сестру. – Тебе эти слова так просто не сойдут!... Его колотило при взгляде на неё. Либо это были глюки, либо Владан уже сам себе начал всё выдумывать, но чем больше он вглядывался в слизеринку, тем больше он пытался найти в ней хотя бы один малейший намек на своего отца… Парень крепко схватился за руку Лекса, и прошипел сквозь зубы, - держи меня, иначе я убью её… - Я тебя задушу ночью! – он ткнул пальцем на Лартелль и беззвучно зашептал, едва сдерживая ярость.
this is where you lose your mind and just let your heart unwind
Перед глазами всплывали сцены из недалекого прошлого, и резко стало холодно, как тогда, когда она захлопнула за собой дверь в Косом. Он отшатнулся, отступил назад, словно увидел перед собой привидение, будто бы у него закружилась голова и ссутулился, тут же отворачиваясь. Только сейчас до него начала доходить вся суть ситуации, которую он не сразу оценил. Он изнасиловал собственную сестру. И чем больше он верил в то, что брюнетка перед ним одной с ним крови, тем больше становился ком в горле. Юноша резко развернулся, чтобы никто не видел его лица в эту секунду. Он закинул назад голову и застонал, накрывая воспаленные глаза ледяными ладонями. Мужчины не плачут, просто соринка попала. Он силился и держаться у него почти получалось. Пусть лучше это будут слезы от физической боли, чем его уличат в слезах от слабости… Парень взревел и с размаху заехал по каменной стене кулаком. Что-то хрустнуло, явно не своды, боль пронзила всё его тело и на глаза навернулись слезы. Не важно, кто был на самом деле виноват в этой ситуации, но только не его отец. Он всегда найдет ему оправдание, каким бы он не был. Две семьи. Значит когда его мать уже была беременна, он был с другой женщиной. Вивьен Вон. На секунду прислонившись лбом к кирпичам, он слушал Эм, слова были едва различимы, он стрался прислушаться, но не мог, он сморщился, от боли, от страха, смахнул целой рукой слёзы и открыл глаза и посмотрел на серые кирпичи стен, это его лицо никто и никогда не увидит кроме безмолвных камней Хогвартса. Обернувшись, он резко прислонился спиной к стене. Его губы были поджаты, лицо бледным, но решительным, а челка была мокрой от испарины, проступившей моментально. Он уже почти успокоился, он уже почти свыкся со своими мыслями, но… - Эм, хватит, - в его голосе было слышно напряжение и неудовольствие. Парень слегка наклонил голову и оттолкнулся от стены, направляясь к слизеринцам. Блондинка не умолкала, продолжая практически цитировать письмо. Корнаку снова становилось не по себе, ну кто её просил повторять? Юноша выставил левую руку ладонью вперед в предупреждающем жесте остановиться, а правой больной рукой снова потер переносицу, закрыв глаза.– Эм, я прошу тебя по-хорошему, - он говорил тихо, но среди слов можно было уловить скрытую угрозу. – Ни слова о моём отце! - голос начал звенеть. Он двинулся навстречу к Корр, но его путь преградил Кроули. Плечом о плечо, два друга. Владан фыркнул, делая вид, что и не хотел вовсе никого калечить за подстрекательство, а лишь припугнуть за длинный язык, но про себя поблагодарил Алекса за то, что тот был его тормозом.
ПС Алекс, ты не против что я чуток твои действия описал в конце поста?^^
Отправлено: 06.12.07 01:00. Заголовок: Бешенство, очень уве..
Бешенство, очень уверенно, менялось другим, не менее неадекватным чувством, в данной ситуации. Лару начало забавлять происходящее. Действительно, а что терять? Самое, ужасное, что могло произойти, уже произошло. Осталось только купить себе траурный венок и заколотить цинковую клетку. Ее вдруг перестали интересовать выкрики Владана на тему «тварь», Мерлин, он ее и похуже называл, за шесть лет, девушка такого наслушалась, что «тварь», это был еще душистый комплимент, с уст слизеринца. Адекватностью Корнак не страдал, совести тоже был лишен при рождении, чего еще стоило ожидать? Что, он кинется с братскими объятьями и криками «сестричка»? Лартелль не была наивным ребенком, иногда казалось, что детства у нее вообще не было. Все эти Пожиратели Смерти, в меру психованные друзья и больше чем друзья. Жизнь с самого начала, не казалась таким себе раем на Земле, не любимый отец, теперь еще и предательство матери. Рей могла сказать – а мне плевать, и была бы права, о чем жалеть? Кого жалеть? Владан не заслуживал жалости, да и она тоже. Девушка так хотела отомстить, а теперь месть постигла их обоих, какое се ля ви. Никогда не жалей людям того, чего не хочешь, что бы сделали с тобой. И если там, в небесах, кто-то есть, он только, что повернулся спиной, и к Владану, и к Ларейне. В голове не укладывалось, как Эмберлин может еще трезво рассуждать в такой ситуации, это притом, что в отличие от Лекса, она знает грязные подробности отношений этих двоих. Кроули играл роль миротворца, какая прелесть, из серии. Вы скучаете по Драко? Тогда мы вселим его дух в Лекса! Голова, начала медленно соображать, постепенно пришло осознание всего происходящего, почему тогда было так наплевать? Почему ежедневная ненависть, теперь не напоминала ненависть в обычных ее проявлениях? Она слушала каждое его слово, ловила каждый его жест, и прочитать его презрение, мог бы даже глупый. Обидно, самым смешным было именно то, что ей обидно, Моргана, а ведь порой, Лара ожидала от Корнака, большей душевности что ли, человечности. Но перед глазами стоял лишь бездушный зверь. И вся иллюзия как стекло разбилась, не ощущая оскорблений, ей хотелось, что бы Кроули отошел. Интересно бы было, насколько далеко, мог зайти Владан в проявлениях своей ненависти. Хотя, Рей и так знала, если то было лишь начало, что будет дальше? Теперь, удар по его щеке, показался девушке такой жалкой, каплей в море, по сравнению с выражением его лица. О скольком, могут сказать человеческие глаза, Лара никогда не обращала внимания, на отдельные черты лица парня, а теперь, каждая частичка, так болезненно резала сознание, кромсала, острым ножом, до такой степени, что боль казалась физической, реальной. Слизеринка могла бы конечно, назвать его, самыми обидными словами на свете, но…ей это было не нужно. Никогда не смей, недооценивать врагов, и опускаться до их уровня тоже. Ларейна усвоила несколько уроков, от драгоценной мамочки, которая выходит, всю жизнь врала, чудесно, если мать не идеальна, где искать правды?! Все врали, вокруг одна ложь, о каком счастье можно вести речь, если собственная мать, тебя ни во, что не ставит. Она ведь действительно думала, что Вивьен Лартелль – святая, как минимум, и любовь ее матери настоящая. Папу выходит, вообще никогда не любили, теперь ясно, почему у него не все дома. Воздушные замки разрушены, открылась реальная жизнь, и оказалось, что сильная Рейн, на деле, слабая и обманутая всеми, в итоге.
И полетели ножи, И стаи упреков, И заблудились во лжи, Собственных чувствах. Он тебя таки убьет, Но в самом финале, А пока дыши весной, злой, с кем захочешь.
Лартелль смотрела пустыми глазами на кричащего Корнака, разбивающего руки в кровь об стены, и не могла сдержать улыбки. Плут, чертовски хорошо, умеет изображать чувствующего человека. Образы Эмберлин и Александра, окончательно помутнели. Холодный смех, она засмеялась как ненормальная, и ее смех был настолько похож, на его смех, несколькими минутами ранее, что ей самой стало страшно. Шаг, еще шаг, может Кроули и удастся ее оттянуть, но Ларейна не собиралась убивать Владана. Пока. Угроза, про «я тебя задушу ночью», безусловно, понравилась девушке, до такой степени, что в голове начали танцевать танго черты, увы, ангелов там с рождения не водилось. Слизеринка, проскользнула под рукой у Кроули, повадки лисицы, давали о себе знать, теперь, даже в человеческом обличии. И…она сама не поняла, что сделала, последним, что девушка почувствовала, это был резкий рывок и обрывистый поцелуй, и снова этот ненормальный смех и шаги назад. - Нет, нет, по ночам ты выполняешь другие функции, не правда ли, родной? – стеклянные глаза уставились сначала на Корнака, а потом смех, и взгляд пополз на Алекса, а потом на Эм, - можешь, расскажешь, лучшему другу, про нашу незабываемую ночь, давай же, или расскажу я! – Лара крутнулась на каблуках и продолжила смеяться, резко остановилась и перевела взгляд на мисс Корр, - нет, мы продолжим говорить, о нашем отце, он теперь не только твой, Владан, - не поворачиваясь к парню, она указала на слизеринца указательным пальцем, - я же его совсем не знаю, а может я на него чертовски похожа, а?! – закусив губу, взгляд перевела на Кроули, который уже точно решил, что попал в дурдом. Эм не привыкать, ее отец, который приходился Ларе крестным, уж точно не был ангелом в плоти, а Рейн очень любила своего крестного, с которым провела много времени, пожалуй, больше чем с отцом, или кем ей там теперь приходится Ланс Лартелль.
Отправлено: 06.12.07 20:50. Заголовок: Ах, какие же они все..
Ах, какие же они все-таки все милые ребята, сейчас вот продолжим наш наиприятнейший разговор, а потом вместе пойдем на пикничок в Запретный лес и я скормлю каждого одному из тех огромных пауков, что видел пару лет назад… А Кроули вовсе не злился, не подумайте. Он просто начинал потихоньку понимать суть происходящего, как говорится, лучше поздно, чем никогда. И вы не поверите, помогла парню в этом никто иная, как Эмберлин Корр, которая кстати значилась первым блюдом в меню для милейших существ, обитающих в лесочке неподалеку от школы. Девушка его действительно раздражала, а от мысли, что когда-нибудь она может стать его женой, у парня и вовсе сводило живот. Но сейчас не об этом, а о наших баранах, то бишь о Ларейне и Корнаке, ну и о мисс Корр за компанию. К слову, блондинка, похоже, решила сегодня отыгрываться на бедном Лексе, ибо постоянно отпускала в его адрес какие-то комментарии, нет, он, безусловно, тоже отвечал, но слизеринка переходила всякие границы. На последний её выпад по поводу адекватности парень даже реагировать не стал, ограничившись одним из самых своих недовольно-ехидно-нахальных взглядов из своей «золотой коллекции» подобных. Разумеется, девушку это не зацепило, но в целом парень остался доволен собой. Просто он разумно решил, что их проблемы с Корр – это дело завтрашнего дня, ведь они ещё даже не закончили тот разговор, что имел несчастье состояться между ними в Косом переулке. А сейчас, дабы оставить для себя Эмберлин на десерт, Кроули даже прикрыл её собой от нападок Владана, который едва сдерживал себя в руках. Что ж, наверное, на его месте, Александр вел бы себя ещё хуже. Попытка надрать задницу кирпичной стене – это, поверьте, меньшее из зол. Гораздо больше сейчас Алекса волновало то, что Корнак может причинить вред одной из девушек, или самому Кроули, хотя тут Владану бы пришли постараться – сама скромность, да. - Вам обоим нужно успокоиться, - упрямо повторил свою просьбу Александр, смотря на лучшего друга, и не узнавая в нем прежнего Владана. Корнак был просто в шоке, и Лекс это понимал, причем очень хорошо. Возможно, в жизни Кроули и не происходило никогда подобных потрясений, ибо как ни крути, его семья была относительно благополучной, но он все равно не раз оказывался свидетелем чего-то подобного. В рядах слизеринцев – великих чистокровных волшебников, было столько грязи, что не хватит жизни, чтобы разгрести. А сегодня просто очередной день из жизни таких вот самых обычных студентов. Ничего экстраординарного. Наверное. - Вы переспали. И вы – брат и сестра. Чудно, - подвел итог скорее для себя, чем для присутствующих Лекс, глубоко вздохнув. Покачав головой, он повернулся к друзьям спиной, неторопливо прошелся по коридору и едва ли удержался оттого, чтобы самому не заехать по этой чертовой кирпичной стене. Ему все стало ясно, но от этого легче не стало, скорее, наоборот. Возникла масса вопросов, но сейчас они были не к месту. А что к месту? Вновь просить их успокоиться? Нет уж, увольте. Одно Эмберлин подметила верно – ему не идет роль миротворца, не тот типаж. Но и кричать, ругаться и устраивать никому не нужные скандалы Александр то же не собирался. В отличие от своих друзей он сумел сохранить хваленое слизеринское хладнокровие и трезвость рассудка. - Прекрати Владан, и ты Лара тоже. Ни твои угрозы, - он повернулся и посмотрел на лучшего друга, - Ни твои истерики, - взгляд в сторону Лорейн, - не изменят того, что уже сделано. Теперь уже поздно злиться, кричать и угрожать. Даже если вы сейчас поубиваете друг друга, это ничего не изменит. Ни-че-го, - Кроули говорил жестко и резко, а последнее слова и вовсе чуть ли не по слогам. Это не было очередной попыткой достучаться до этих двоих, это была безразличная констатация факта, и возможно, именно это как-то и могло привести Лару и Владана в чувство.
Отправлено: 07.12.07 17:19. Заголовок: Ну, разумеется, у Кр..
Ну, разумеется, у Кроули просто не было выбора и он должен был защитить Эмберлин. На то и расчёт. Корнак – его лучший друг и все дела, но спокойно наблюдать, как бьют девушку на твоих глазах не смог бы, пожалуй, практически не один парень. Во всяком случае, Эм была уверена, что Алекс всё же не такой изверг, чтобы получать изощрённое удовольствие от такого зрелища. Так оно и оказалось. Пока Владан просил её несколько раз остановиться и замолчать, Лин, разумеется, этого и не собиралась делать. Она говорила и говорила, зная, чем это закончится. И когда слизеринец, наконец, направился в её сторону, она спокойно отступила за спину Кроули без малейших угрызений совести. Если говорить глобально, то сама сущность этой девушки делилась как бы на две: она могла быть милой, если даже не доброй, «самой невинностью» буквально в прямом смысле этого слова. С другой стороны, яблочко от яблоньки недалеко падает, поэтому отрицательных качеств от папы с мамой Эм досталось немало. Где-то глубоко внутри неё жила пассивная, пока ещё дремлющая змея. И если тому не благоволили обстоятельства, то змея и не думала просыпаться, а слизеринка, между тем, продолжала быть спокойной и миролюбивой, божий одуванчик, что и говорить. Такой она могла быть с папой, с Кеилом… Но стоит чему-то пойти не так, или кому-то заблагорассудиться погладить это голубоглазое белокурое существо «против шёрстки», то всем непременно за это ещё воздастся. Змеиная натура постоянно ждёт новых поводов себя проявить, и вот сейчас их было предостаточно. Кроули – сам по себе уже повод, а вот Корнак… Ему она мстила за Лару. И ещё Лин вдруг отчётливо поняла, что по-хорошему ссориться с Лексом ей сейчас не выгодно. Если она будет себя и дальше так вести, то им придётся продолжить не самый приятный разговор, который не довелось закончить в Косом Переулке. Потом ей также, скорее всего, придётся поведать природу своего изящного колечка на безымянном пальце из белого золота с редким голубым бриллиантом, а от этого Кроули тоже не придёт в восторг. Впрочем, её не волновало, как он там себя почувствует, она боялась и переживала только за себя, и все последующие действия были продиктованы лишь желанием оградить себя от возможных дальнейших проблем. - Спасибо, Алекс, я всегда знала, что ты меня защитишь, - мягко протянула Эмберлин, отбросив весь свой недобрый сарказм и постоянные придирки, пытаясь не выпускать это дальше своих мыслей. Просто сейчас ей это стало не выгодно. В конце концов, пока Кроули защищает её от Корнака, лучше не испытывать его нервы. Сделав несколько шагов, она вышла из-за спины слизеринца и встала сбоку, прислонившись головой к его плечу. – Наконец-то до тебя дошёл смысл происходящего, не прошло и года, - беззлобно шутила Эм, подтянувшись, и взлохматив свободной рукой волосы Алекса. Она вела себя так, как будто они уже давно были весьма хорошими приятелями, если не друзьями. Так она обычно вела себя в компании Драко, с которым действительно дружила с раннего детства. - Почему я не должна говорить о твоём отце? Я же не сказала о нём ничего плохого, верно? Просто констатирую факт, но если ты хочешь услышать мою оценку, то я могу, мне не сложно, Влад, - запрокинув голову, и делая вид, что увлечённо рассматривает старый потолок, Эм даже взглядом не удостоила стоявшего неподалёку Владана. – Я оценила, как ты попросил меня по-хорошему замолчать, но мне не пришлось это по душе, так что прости, я продолжу. В конце концов, вряд ли вообще кому-то понравится, когда на тебя лезут чуть ли не с кулаками, - брезгливо фыркнула слизеринка, скрестив руки на груди, и только в полумраке коридора тускло блеснуло кольцо на левой руке. То, что произошло дальше, не поддавалось всякому объяснению. Ладно безумный смех, от которого мурашки по коже, но Лара ведь потом поцеловала Владана. Поцеловать своего брата, причём зная, что он твой брат, это до чего же надо дойти? В белокурой голове Эм это просто не укладывалось как факт. – Ребят, давайте лучше действительно поговорим о вашем отце, а не о том, как вы провели ночь. Мне почему-то кажется, что я не хочу знать подробности. Для моего невинного детского восприятия это слишком. В конце концов, имейте хоть чуть-чуть понимания к моей девственно-чистой натуре, которая ещё о таких отношениях между мужчиной и женщиной знает только из умных книжек, - усмехнулась Эмберлин, она действительно врала. Если раньше её в прямом смысле слова можно было назвать невинной, то теперь, увы, это определение к ней не подходило. Но, в конце концов, она же имела право утверждать всё, что угодно, ведь правду знала только Рейн, и только она могла об этом сказать или не сказать.
Молодость хороша своим синдромом частичного склероза. Лишь стоит новой проблеме появиться на горизонте, как мы напрочь забываем о былых думах. Еще пару минут назад Рия терзалась сомнениями по поводу своих странных отношениях с братом. Мучалась от угрызений совести, переживала из-за всего сделанного и сказанного, и втайне гадала, что бы было, не обращай они оба внимания на устои общества. Но лишь одно случайное событие и все переворачивается с ног на голову. Строгий тон мамы не оставлял ей даже надежды на то, что все в порядке и миссис и мистер Корнуэлл просто решили отобедать вместе с кровинушками. Как бы женщина не скрывала свое волнение, оно, тем не менее, передавалось и ее детям. С каждым новом словом Эва хмурилась все больше и больше, чувствуя себя неразумным дитем, которого вытаскивают из любимой песочницы, чтобы впихнуть ложку каши и уложить спать. Последней каплей стали грозные слова «Считаю до десяти».Вскинув голову, девушка демонстративно выставила вперед руку и стала по очереди раскрывать пальцы, зажатые в кулак, словно отсчитывая до круглого числа вместе с Джульеттой. - Нет, повторять не надо, я все прекрасно поняла. Но мы с Колтоном тоже люди и имеем право знать, почему нас ни с того ни с сего выдергивают из привычной обстановки и собираются тащить Мерлин знает куда! – рейвекнловка искренне старалась сдерживаться и не переходить тонкую грань между недовольством и хамством. Пальцы на одной руке закончились и она вытянула вторую, продолжая отсчет. - Знаешь, мам, в отличие от тебя, папа всегда считал нас за людей разумных и когда требовал чего-то, обязательно мотивировал свои поступки. Это хотя бы не ставило нас в унизительное положение… Десять. Спасибо за внимание, я пошла собирать вещи. Развернувшись на каблуках, Эва со всей возможной скоростью бросилась в противоположную сторону, пока миссис Корнуэлл не успела залепить ей затрещину или поставить на место своим высоким поставленным голосом. Задыхаясь от бега по ступенькам крутой лестницы, девушка мысленно молила Флитвика быть благоразумным и не отпустить ученицу своего факультета в первый учебный день. Что бы не произошло, а Рия не хотела вновь возвращаться домой и сидеть в своей комнате, прячась от угрюмого вида отца, вечных нареканий матери или виноватого взгляда брата. В Хогвартсе, она ощущала свободу в той мере, в которой было возможно. Здесь были ее друзья, здесь был ее второй дом. Здесь даже Колтон был ей ближе, чем в родовом имении, где они жили через стену друг от друга. Мысль о брате, оставленном один на один с разозленной Джули, заставила рейвенкловку на мгновение остановиться. Закусив нижнюю губу, она в отчаянии думала не вернуться ли, но здравый смысл победил минутный порыв и Рия продолжила свой путь к женской спальне синего факультета, горя праведным гневом, но понимая, что делать нечего и ей все равно придется подчиниться приказу родителей.
Отправлено: 08.12.07 00:12. Заголовок: Влада переводил взгл..
Владан переводил взгляд от одного свидетеля на другого, он метался как раненый зверь по клетке, он искал сочувствия, но не видел его ни в одном из этих бездушных лиц. Конечно, вряд ли окажется, что Корр сестра Кроули, что его папа является её дедушкой или что-то в этом роде. Ну конечно! Он хмыкнул и пожал плечами, чему-то безумно улыбаясь и отходя назад. - Вы не понимаете…Мерлин, как же вы все заблуждаетесь!.. Вы ни черта не понимаете…Я бы на вас посмотрел в такой ситуации, - Корнак снова зарычал, психуя. – Алекс, ах ведь как просто сказать, «переспал с сестрой»… - юноша артистично вскинул руки в воздух, и снова уставился на друга в обычной, теперь уже ставшей обычной, безумной манере, - Я бы посмотрел на тебя в такой ситуации! Я бы, черт возьми,… - он покачал головой, но снова и снова слова раздражали его… - Да я ещё спокоен, мать вашу! – он снова чиркнул кулаком по стене, обращаясь и к Эм и к Алексу. – Да я вообще идеал спокойствия! – он схватился за виски, потому что собственные крики даже ему показались слишком громкими. Нет, даже врагу бы он не пожелал такой участи. Слишком больно, слишком страшно, оказаться одному, среди людей, которые не чувствуют чужой боли, не находят подходящих слов, и единственный человеком, который может тебя понять, является твой кровный враг. Мысли опустошали. Он снова не мог контролировать свои эмоции, хотя эта слабость ему всегда прощалась, всегда находился достойный противник, чтобы отомстить. Но в этом споре мстил кто-то сверху. Парень остановился и посмотрел на Лару, это были действительно жестоки галлюцинации, он медленно закрыл глаза и перед его взором замелькали образы родных, и где-то среди них кружилась в черном платье Рейн, он открыл глаза, словно транс, он даже не мог сопротивляться, когда она внезапно подскользнула к нему и поцеловала. Словно рыба, выброшенная на берег но жаждущая попасть обратно, он потянулся за её губами, но в тот же момент осёкся, рыча на самого себя. Рука саднила, но ещё больше саднило сердце и душа, не такая прогнившая, как в тот момент думала о нём девушка. Кто-то слабее, кто-то сильнее, но сейчас парень не мог понять где находится он. Скорее всего в аду. Ну раз в аду, значит поведение демона никого не должно удивить.
Too much love will kill you If you can't make up your mind Torn between the lover and the love you leave behind You're headed for disaster 'cos you never read the signs Too much love will kill you - everytime
Он свихнулся. Либо явно что-то не в порядке с окружавшей его действительностью. Его глаза налились кровью, и слова отца из уст этой дряни послужили ему красной тряпкой. Подскочив к Ларе, он резко притянул её к себе и заломил обе руки её за спину, оказавшись за ней. Его горячий шепот был слышен только девушке, но зато безумными черными глазами он смотрел на Кроули и Корр. - Не, дорогая сестрица, скорее ты пошла в свою мамашу, - он обезумел и готов был порвать за отца глотку любому, кто только осудит его родителя. - А может быть он отымел её так же как я тебя.. Интересно, каково это ощущать себя жертвой насилия, а, Ларейна? – он облизал губы. – Только представь… ммм, какая картина.. О, а я не думал, что тебе так запомнилсь наше занимательное препровождение, - он заискивающе удивился, продолжая свою демоническую тираду шепотом. – Да, а может мне твоим друзьям рассказать о том, что ты очаровательна с рыжим хвостом? Они наверняка не знают…
I feel like no one ever told the truth to me About growing up and what a struggle it would be In my tangled state of mind I've been looking back to find where I went wrong
Корнак с силой швырнул девушку к стене, и медленно поднял глаза на Эм. Всё-таки зря Алекс его остановил. Мгновение, и палочка была направлена на блондинку. - Я сказал, что я не хочу говорить об отце! – это уже было не предупреждение.
Отправлено: 08.12.07 01:07. Заголовок: But just remember wh..
But just remember when you think You're free, The crack inside your fucking heart is me.
Она бы конечно расстроилась. Ведь все слова Владана, были не просто циничны, черствы и полны злости, а давно перешли грань чувств, которые можно было описать. Только вот, Рейн, настолько же, насколько его ненавидела, за эти годы изучила. А уж если, он действительно был ее кровным родственником, это то же самое, что ругаться с зеркалом. Эмберлин и Алексу, действительно было легко говорить, сколько угодно, и что угодно, но они даже не могли себе представить, насколько сложно все, больно и вообще. Чем больше миротворческие речи выводили Лару, тем больше, в итоге, страдали окружающие. Она и понять ничего не успела. Хотя, опять же, применение физической силы, это то единственное чего можно было ожидать от парня. Сколько в его словах было ненависти и презрения, весь мир не мог объять всего, что накопилось в осколках души слизеринца. Глухой удар об стену, не было свидетелей, Рейн, возможно и заплакала бы, но если в помещении больше людей, чем она и зеркало, значит, стоит продолжать играть роль сильной и непоколебимой дамы. Лартелль предпочитала оборачивать слова людей, против их же самих, запоминать все, до малейших деталей. - Тогда, мне придется рассказать всем, какой ты на самом деле, легко будет снять маску? – спокойным голосом проговорила Рейн, потирая ушибленную при ударе руку, и при этом, продолжая идти. Он отталкивал, она возвращалась обратно. В этом вся ненормальность натуры Рей, нормальной жизни девушка не понимала, человеческих отношений не признавала. Тем временем Владан, видимо решил показать свое искусство в области заклинаний, мисс Корр. Такой уверенный в себе, плевал на всех, всегда считал себя выше и сейчас, готов был пронзить Эм, каким-то заклинанием, лишь за то, что блондинка всегда говорила то, что думала. Ну, а Лара, чего бы она ни пережила, как бы обижена сейчас не была, оставалась змеей, которая любит ужалить со спины, и наблюдать, как человек мучается. Ей удалось, таки оказаться за спиной Корнака, и занять не выгодную для себя позицию незащищенности. Ведь, достаточно ему повернутся, и любой удар парня, пройдет идеально в цель, то же самое и с любым заклинанием, только вот страшно уже не было, почему-то. – Назовешь, меня сестрицей еще раз, и я тебе продемонстрирую, за что, все так ненавидят студентов Слизерина. – конечно же, она говорила про удары со спины, в данный момент. Казалось бы, Корнак был настолько самоуверенным, что ничего, не могло сбросить его, с невидимого престола. Наверное, и сам Владан, полагал, что хуже быть не может, хотя может. Среди всей этой ненависти, все оставалось одно, что не так просто убить. Ведь, черт подери, а за всей его ненавистью, до сих скрывалось иное чувство, то самое, которое было продемонстрировано рыжей лисице. Очень жаль, что сие зрелище длилось не долго. Девушка всегда может задеть парня, или унижением его самого, или упоминаниями о другом парне. Подлость, в их семьи, видимо, когда делали, слишком много отсыпали, именно Ларе. – Не льсти себе, сладкий, что бы я помнила о таком? Издеваешься? Каждую минуту, проведенную с тобой, я думала про Долохова. – и пусть она врала, но она это сказала, пусть ему на ухо, но все-таки сказала. – А теперь, ты опустишь палочку, и мы продолжим разговор про нашего неблагородного папочку. – теперь уже воскликнула девушка, и провела рукой по плечу, «брата», продолжая касание к шее. Резкое движение, и острые ногти оставили на шее, парня кровавый след. Шаг вперед, и заглянув ему в глаза, Лара улыбнулась, а потом перевела взгляд на Лекса и мисс Корр. – Товарищи, вы так спокойны, научите меня, если вы так же, будете себя вести, на моих похоронах, без слез и истерик, я найду новых лучших друзей. – иронично заметила Ларейна, и вроде бы это было все, но змея, она даже с друзьями змея, что поделаешь. – И, кстати, Эм – перестань играть в святую невинность, тебе не идет, тебе не 15 лет. – и таки замолчала, но кто знает, может быть рассказ про понятие невинности, в отношении Эмберлин, еще продолжиться.
Происходящее напоминало не слишком хорошо поставленный спектакль, в особенности, фальшивили актеры, и Лекс в том числе. А может наоборот, сейчас наши дорогие слизеринцы вели себя по-настоящему? Что ж, тогда мы предпочитаем ложь, ибо подобные истерики и маньячество нам не по душе. В особенности, Александра волновал лучший друг, который, похоже, окончательно выжил из ума, и теперь не мог внять ни одному нормальному доводу. Что ж, если Владану так нравится вести себя, как полный идиот, то пожалуйста – Кроули не будет мешать. Чего эти двое ждали от слизеринца? Сочувствия? Понимания? Жалости? Все эти чувства были чужды Александру, и парень совсем не хотел впускать нечто подобное в свое в сердце. Показаться слабым, потерянным, выведенным из равновесия – было худшим, что только мог представить себе Лекс, и посему тщательно выстроенная за семнадцать лет стена из льда и безразличия, не должна была бы быть сейчас разрушена. Даже ради друзей. - Не думай, что мне это доставляет удовольствие…ммм, Эмберлин, - тихо отозвался парень, когда девушка поблагодарила его, однако теперь уже без сарказма, как-то устало и обреченно. Он был немного удивлен, что и блондинка оставила всю свою наглость и насмешки, и посему решил пока что не усугублять чем-то подобным и так не простую ситуацию. Как ни крути, но они с Эм сейчас оказались в одной лодке, которая вот-вот могла бы пойти ко дну. - Ох, увольте. Не желаю ничего о вас двоих слушать, - отмахнулся Александр, когда Лара и Владан завели своё «а хочешь я расскажу». Ему совершенно были не интересны все эти пикантные подробности их бурной личности жизни. Уже сказанного было достаточно, чтобы почувствовать себя с ног до головы облитым грязью. Парень выглядел уставшим и посему даже не успел отреагировать на то, что Корнак заломил руки Лартелль за спину, притянув к себе. Нет, Кроули, конечно, дернулся, дабы помочь девушке, но не сделал этого. Почему? А спросите, что попроще… Вместо всяких там героических поступков, Лекс достал, наконец, из кармана пачку сигарет, выудил одну и с наслаждением прикурил, прислонившись спиной к холодной каменной стене. Успокоился окончательно. Теперь хоть явись к ним сюда на посиделки сам Волдеморт, Алекс не устроил бы подобного показательного шоу. Фарс, - усмехнувшись, подумал парень, переведя взгляд на волшебную палочку Корнака, что была сейчас направлена на Эмберлин. Одну-две секунды парень ещё размышлял, а стоит ли игра свеч, и на счастье мисс Корр все-таки решил, что стоит. Затушив сигарету о стену и выбросив окурок, Кроули достал из кармана пиджака свою волшебную палочку, оттолкнулся от стены и в два шага преодолел расстояние между ним и Эмберлин. Затем потянул девушку за руку, тем самым заведя её вновь за свою спину и… улыбнулся. Ему даже стало интересно, решит ли лучший друг одарить его каким-нибудь заклятьицем. - Остынь, Корнак, - тихо, даже чуть хрипло произнес парень, впервые за много лет назвав друга по фамилии. Рука Кроули, в которой он крепко сжимал волшебную палочку, была опущена, тем самым Лекс хотел показать, что ни в коем случае не собирается атаковать слизеринца первым. Он даже перевел взгляд на Лартелль, ибо она имела неосторожность заметить то, что Эмберлин и Кроули на удивление безразличны ко всему происходящему. Да, эти жуткие эгоисты Лара и Владан, похоже, не понимали, как сейчас друзьям тяжело наблюдать за этим их сумасшествием, не зная, что ещё сказать и сделать. Впрочем, Кроули не собирался сейчас жаловаться на свою нелегкую судьбу, а, наоборот, решил, что раз Рейн не собирается относится к нему «по-человечески», то и он не обязан больше быть вежливым. - А по-твоему я должен рвать на себе волосы и на коленях умолять вам прекратить? Уверяю, единственное, что я ещё здесь сделаю, так это предотвращу чье-либо убийство, но не более того. И совет на будущее – не стоит выносить сор из избы, уверен, завтра половина Хогвартса будет о вас судачить, ибо подобные крики не услышит только последний самый дурной хаффлпавец.
- ходит где-то рядом - прячется под мантией невидимкой
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, "апарекиум!" откл, правка нет
*) все его прежние увлечения, эта безумная романтика, желание стать доблестным рыцарем для своей прекрасной дамы – всё, абсолютно всё это было так глупо. Нет, не то, чтобы он вдруг решил столь кардинально пересмотреть свою систему ценностей и переквалифицироваться в отъявленного негодяя, отнюдь. Просто ранее, он никогда не испытывал ничего подобного. Поцелуй – это вообще нечто очень факультативное. Его восприятие во многом зависит именно от того, кто сейчас рядом с тобой, вкус чьих губ ты чувствуешь… «Сестра и брат - запретный плод, он тем и сладок, что не достижим» - возможно, это и было причиной, кто знает. Стоит ли говорить о притяжении, о каком-то странном чувстве, природу которого не представлялось возможным объяснить. Не было бы этого чувства, хрупкого, ещё совсем не окрепшего, Корнуэлл не стал бы себя вести подобным образом. Он не был настолько азартным человеком, чтобы поцелуем попытаться доказать свою храбрость. Единственное, то колкое замечание сестры разве что подтолкнуло молодого человека к этому поступку, заставило хотя бы на мгновенье забыть о собственных предрассудках и многочисленных запретах. 
- ходит где-то рядом
- прячется под мантией невидимкой