Вывеска в виде отрубленной головы дикого кабана, кровь из которой стекает на белую скатерть. Бармен: сварливый на вид старик, с длинными седыми волосами и бородой. Этот паб является небольшим постоялым двором в Хогсмиде, в стороне от главной улицы, намного грязнее (и привлекающий более интересных посетителей), чем Три Метлы. Бар состоит из единственного маленького грязного помещения, сильно пахнущего козлами. Ученикам разрешено приходить сюда, но им советуют приносить свои стаканы. Завсегдатаи имеют обыкновение скрывать лицо вуалью или капюшоном. В памятных местах истории чародейства есть упоминание, что этот «постоялый двор» служил штаб-квартирой во время восстания гоблинов в 1612 году, поэтому многие потайные ходы, которые не нашли грабители, возможно, связаны с пабом.
На данный момент сюда планируется перемещения штаба Ордена Феникса.
Потянув за бурое кольцо ручки с виду практически хлевной двери в паб, Скарб отворила дверь в плохоосвещенное помещение. Принюхавшись к окружающему, она обнаружил смесь из остатков запахов всевозможного происхождения смешавшихся в единую зловонную массу: еще на пороге она учуяла стойкий запах спирта (по видимому здешние выходные начинались уже с четверга), разбавленный намеками витающего в воздухе испарения животной урины - кислый, злостный аромат затхлости и испорченной пищи. Ей не нужно было напрягать фантазию чтобы представить источники окупирующих бар запахов, несмотря на темноту зала на освеченных редким светом из окон или мерехтящими свечами местах распологались нечастые склады коробок, ящиков и Марс-знает-чего еще (что не несли никакой функции, хотя именно в этих грудах муссора можно была эффективно хранить несужденые для страннического глаза вещи). Создавалось прочное впечатление что о мытье старых, добротных стен векового здания никто не вспоминал с десяток лет. Насладясь обстановкой в меру, в голове охотницы зародилось подозрение о том кто же из Орденцев инициировал пеерезд на сию локацию. Пересеча зал по направлению к барной стойке, она успела заметить лишь единицы отдыхающих за столиками клиентов, наружность троих из которых невыдавала ни единой улики об их бекграунде, и лишь одного можно было разглядеть достаточно хорошо чтобы сложить грубый портрет - одиноко спящий на столе, расщитанном на восьмерых, мужчина бесдомной наружности, покоящий лицо в луже разлитого пива, сгасающая пена которого означала что спит он подобно не так уж и долго... да и спит ли? К толстым разбитым в кровь пальцам подкрадывалась разползающаясь по столу жидкость, от прикосновения которой он не шелохнулся, продолжая дыханием разгонять в воздух остатки бледной пены. Отсутсвие реакции на собственное появление в "Кабаньей Голове" со стороны находящихся внутри, приостановило параною Скарб достаточно чтобы отвлечь пронзительный взгляд с мантий заседателей. Вульфхаунд приблизилась к барной стойке и взвалила принесенный с собой саквояж на бар перед собой. Покоя руку на складке замка сумки, она посмотрела на бармена, разливающего эль из сального бидона стоящего за прилавком. Когда тот поставил кружку перед сидящим неподалеку от нее посетителем и обратил свое внимание на охотницу, подстраховавшись на всякий случай, она заказала тоже что и сосед - кто знает что взбредет в голову старику - и пристально следила за каждым движением бородатого владельца заведения, пока тот не подал ей идентичную предыдущей кружку почти черного пива. Сосед, уже успевший опустошить половину тары, не подавал признаков скорой кончины. Скарб промедлила еще с минуту налюдая за возможными еффектами напитка и потянула несколько глотков из грязного стакана убедившись что эль не наделен несвойственными ему свойствами. Вульфхаунд натурально сливалась с обстановкой благодаря своему внешнему виду, можно было бы подумать что она здесь регулярный посетитель.. Внешне это местечко напоминало заведения вроде тех, где ей приходилось проживать месяцами, скитаясь Францией (дешево и приватно) и оно могло бы даже показаться ей куском родины, если бы не подавлящая молчаливость здешней публики. Она не привыкла к такой тишине в баре, это добавляло к ее недоверию дополнительную горсть осторожности. - Хозяин - низко и тихо обратилась к занявшемуся натиранием стойки старику - Пообщаться? - подозвала его ближе и указала на кисть правой руки объясняя что время пришло..
Площадь Гриммо, 12 Тонкс едва занесла руку над звонком дома на площади Гриммо, как до нее дошло. Дошло, что Грюма там нет и не может быть. Он ведь ушел раньше нее и только сейчас Тонкс вспомнила, как с ним попрощалась. Но там был Люююпин... Люююпин... Может надо рассказать все ему? Но тут девушка поняла, что не сможет рассказать ему ничего толкового и лучше уж Грюму узнать обо всем первому. Поэтому вздохнув, Тонкс закуталась поплотнее в мантию и в ту же секунду исчезла с негромким хлопком. Люпин, если ты слышал его - знай, это была Тонкс.
Кабанья голова Посреди улицы откуда ни возьмись появилась фигура девушки в мантии, которая едва оправившись от трансгрессии, быстрым шагом направилась к Кабаьей голове, и вскоре исчезла за дверьми паба. Внутри оказалось приятно тепло и после прохлады это место показалось вполне приятным, немотря на то. что Тонкс еще со времен учебы в Хогвартсе не очень любила это место во многом благодаря обитающей здесь публике и нелюдимому бармену. Но вскоре, согревшись, девушка заметила грязные стены, вонь и неопрятность, царившие вокруг и на ум сразу пришла всегда чистая опрятная кухня на площади Гриммо. Но сейчас это неважно. Сейчас важно отыскать Грюма, признаки которого Тонкс пока нигде не заметила. Но зато заметила Скраб, которая сидела за столиком, и о чем-то беседовала с барменом. Девушка задумалась, а стоит ли к ней подсаживаться. Скраб всегда была немного нелюдимой, и они с Тонкс мало общались. Но, взглянув на одиноких пьяниц, пьющих огневиски, девушка решительным шагом направилась к столику Скраб. -Привет, я вам не помешала? Ничего, если я здесь посижу? - с места в карьер бросила девушка, усаживаясь поудобнее.
Седая борода старика с неким шелестом коснулась барной стойки, когда он наклонился к Вудьфхаунд чтобы коротко ответить - Хорошо - и длинные потерявшие цвет старческие волосы растянули замысловатые узоры из пивных клякс вдоль по барной стойке. Честно говоря, Скарб не находила подобный жест необходимым (глухой я казаться не должна, слепой вроде тоже, большей секретности в слове "хорошо" тоже не определяется - зачем же тогда так близко налоняться?).. - расмышляя на тему неожиданной фамильярности со стороны дедушки. В большей степени ее заботил не резон стоящий за подобным дествием, и даже не резкий кислый запах грязи и поглощенной ранее еды изо рта бармена, а непонятный взгляд который проскользнул за глазами старика когда тот отвернулся от нее чтобы показать путь, которым нужно следвать за ним. Что-то в этом взгляде смутило охотницу, словно он посмотрел сквозь оболочку в самую ее суть. Необычность произведенного еффекта затаила мысли Вульфхаунд, словно чтобы не дать ему заглянуть в них еще раз, но уже через секунду это чувство покинуло ее, лицо старца смялось в прежний рельеф полусонности существования и апатичности пресутсвия, полный складок и опухлостей. Откуда не возьмись возле локтя Скарб раздался голос Тонкс, появление которой она не зарегистрировала, отвлеченная интенсивностью раздумий о мужике по другую сторону барной стойки. Уставившись на сальное заркало на стене перед собой, присмотревшись к девушке рядом, охотница наклонила голову в сторону от чего ее шейный позвонок издал хрустящий звук смещения.. - Йес - с неестественно жестким акцентом, ответила аврору и приподнялась с барного стула, намереваясь следовать за барменом. Француженка потянула стоящую на столе сумку за собой, так и не расставшись с ней ни на секунду с момента первого сжатия кулака вокруг ее прочных ручек, и указала Тонкс идти вместе с ней. Еще раз окинув еле отражающийся в зеркале зал беглым взглядом прежде чем переступить порог двери ведущей в заднюю часть зания, Скарб положила взгляд на почти не колышащуюся при движении фигуру старика и трое удалились в подсобные помещения.
xDD искренне прошу прощения у фанатов Тони, если такое имеются, за сий бред, я пока плохо представляю игру за него..
[темно, сырое и холодное полуподвальное помещение, которое члены Ордена Феникса очень любезно предоставили Антонину Долохову в почти безраздельное личное пользование, что бы тот, в конце концов, пришел в сознание после «переезда»]
Голова болела так, как последний раз, наверное, только в школьные годы. Глаза еще не хотели, и даже не собирались открываться, а в нос уже ударил отчетливый запах спирта, чего-то немного тухлого и определенно затхлого. Запах, который вызывал у Антонина отчетливые ассоциации только с одним единственным местом на земле – Кабаньей головой, небезызвестном баре в Хогсмиде. Однако Пожиратель, все так же, не открывая глаз, довольно стремительно отмел от себя всевозможного рода мысли насчет магической деревушки. Не то, что бы он и подумать не мог о таком варианте, сейчас по большому счету и вообще мало, о чем думать-то мог, но все же… Хогсмид, Хогвартс, все это стало казаться ирреальным, ненастоящим, за те несколько месяцев беспамятства и допросов, которые Антонин провел в штабе Ордена Феникса и выносил лишь на простейших чувствах, обостренных до предела – боли и ненависти. Последнюю неделю Долохов вообще плохо помнил, они распадались в памяти на мириады маленьких частиц, которые очень неохотно слушались своего обладателя. Все начинало напоминать годы, проведенные в Азкабане – то же отстраненное и неизбежное, но очень отчетливое понимание безвыходности положения, слепые догадки о том, что его конец точно не будет хорошим и полное отсутствие сожаления. Только сейчас поблизости не было недремлющих дементоров, которые тогда норовили выискать у Антонина остатки души, дабы вытянуть их из него, а сейчас приняли сторону Лорда, а значит и его, Долохова, сторону. Но зато были противные члены Ордена, эти жалкие прихвостни Дамблдора, свора детей, голоса которых вечно были слышны над головой почти два месяца… Но сейчас Пожиратель потерял счет дням, он не тешил надежд, что рано или поздно сюда ворвется вооруженный палочками отряд слуг Воландеморта и примется за освобождение одного из него ярых приспешников. Все-таки Антонин был не мальчик, но и просто так сдаваться было не в его привычках. Все вокруг требовали от него местонахождение этой белокурой девчонки, Браун, однако они не самого лучшего «языка» сумели поймать, хотя видимо и правда, не лучшего, раз все-таки сумели. Причем как ведь обидно, часто думал про себя Долохов, оглушил какой-то верзила, кажется даже с Хаффлпафа, еще один дружок Поттера, видимо, отличившийся в бою… Хрипловатый стон вырвался из горла мужчины и он наконец-то открыл глаза. Подвал. Но другой. Если предыдущее место заключение было хоть как-то приспособлено для человеческого в нем существования, все-таки Орденцам не откажешь в гуманизме, то это помещение уже слишком уж отдаленно напоминало жилое. Настолько условно, что пожалуй единственный факт, подтверждающий это, был сам Антонин, валяющийся на холодном полу и что-то даже не похожее на матрас, а скорее просто одеяло, лежащее под ним. Пожиратель потянулся и сухо рассмеялся. Ужасно хотелось пить, о еде мужчина уже не думал, как и том, что бы побриться, принять душ, может даже причесаться и переодеться. - Как им самим не противно меня лицезреть, они ведь такие… правильные, - с усмешкой подумал Долохов, болезненно поморщившись. Болело плечо и правая кисть, во всяком случае более остального. Спина, ноги, живот, все это было фоном, пленник уже привык, причем давно, задолго до этого, очередного, заточения. Но резкая боль в запястье все-таки нервировала, а вчера… или позавчера, ее вроде бы не было. Хотя и не стоило ожидать излишней аккуратности и переезде, который как все поняли, имел место быть. Антонин попытался встать, но тело затекло, потому пожиратель оставил бесполезные попытки. Все равно ходить ему тут особо незачем, только привлекать внимание. А наверху, судя по тишине, еще ничей покой не был нарушен. - Значит утро…Август, сентябрь… - шепотом начал рассуждать он, устало прислонившись к стене. Значит ученики скоро будут в школе, а если его смелые догадки верны, и он все-таки в Кабаньей Голове, то они рано или поздно окажутся совсем рядом, а если они уже приехали? Властислав. Имя сына всплыло в памяти резко, неожиданно, и раздалось новой болью по всему телу. Долохова сжигало изнутри любопытство, он не видел ребенка практически с рождения. С другой стороны - страх, ведь тот мог с успехом возненавидеть отца, стыдиться его, стать другом Поттера и так или иначе единственному наследнику румынского преступника пришлось бы принять смерть от рук отца или его «друзей»… Теперь, сейчас, сидя в грязном подвале, Антонин начинал немного понимать Люциуса, Нарциссу, которых ранее никогда не поддерживал в отношении к Драко. Не понимал их страха, особенно жены Малфоя. Да и сейчас он не разделял их точку зрения на сто процентов, все-таки Долохов был верен себе и за пару месяцев, проведенных в одиночестве, не мог так кардинально измениться, но нечто странное и непривычное потихоньку просачивалось в его черствое сердце, которые семнадцать лет назад перестало давать о себе знать.
Еще одна ночь без сна и еще одно хмурое утро. За прошедшие два дня Тонкс удалось поспать всего лишь три часа. Подготовка к новому учебному году занимала слишком много времени и в Министерстве, и в Ордене. Пахать с утра до ночи на двух работах девушка не привыкла, ведь она застала времена Темного Лорда, будучи маленьким ребенком. А вот ее родителям совсем не повезло. Андромеда и Тед застали обе волшебные войны, и им приходилось, наверное, также тяжело. И только личный пример родителей спасал Тонкс от желания бросить работу и трансгрессировать на Гавайи и придавал сил для новых заданий Ордена Феникса. Да, в этот раз девушке точно не повезло: Грюм с утра был не в духе, а Тонкс попалась ему под горячую руку – вот он и отправил бедную Нимфадору посмотреть, как там поживает Долохов. Оставаться наедине со взрослым пожирателем смерти – не самая приятная перспектива для молодого мракоборца, но, как говорит Флер, a la guerre comme a la guerre. С этими невеселыми мыслями девушка толкнула дверь Кабаньей головы и оказалась внутри замызганного паба, встретившего ее, как и всегда, отвратительной вонью. «Можно было бы и прибраться хоть разок» - чуть не ляпнула Тонкс бармену, но тут же прикусила язычок – если бы Кабанья Голова стала хоть на йоту чище, это вызвало бы подозрения. Поэтому, набрав в легкие побольше воздуха, девушка проследовала за барменом в подсобные помещения. Пройдя несколько помещений, заваленных грязной посудой и едой, они оказались перед люком, который мужчина открыл с большим трудом. Свет фонаря осветил винтовые ступени, спускавшиеся в темноту погреба. Тонкс стало немного страшно, а бармен, презрительно хмыкнув, махнул рукой на пол: -Он там, – а затем удалился, оставив девушке фонарь. «Be or not to be?» - встал перед девушкой вопрос. Но, видимо «be» перевесило, и глубоко вздохнув, она начала спуск. Наконец, лестницы привели ее к железной двери, которую Тонкс отперла ключом. Да-да, простым маггловским ключом. Конечно, дверь была защищена и другими заклинаниями, но для надежности Грозный Глаз поставил замок. Неуклюже засунув ключ в отверстие, девушка повернула его два раза – дверь открылась и фонарь осветил обстановку в комнате. С пленником, слава Мерлину, ничего не случилось, но, похоже, что он сильно истощился: впалые щеки и запавшие глаза ясно об этом говорили. Ей вдруг стало жалко этого красивого, не очень старого человека. Он стал жертвой собственной глупости, а ведь все могло быть совсем по-другому, открой он им тайну местонахождения Лаванды Браун. Тонкс подошла к нему и постаралась улыбнуться, но не получилось – все нутро говорил ей, что перед ней как-никак Пожиратель Смерти. Поэтому оставив, попытки улыбнуться, она вручила ему небольшой презент, который достала из-под мантии: бутылка простой воды и парочка сэндвичей, завернутых в салфетки мастерской рукой Молли Уизли. -Как ты себя чувствуешь? – Тонкс протянула ему кулек с едой и поняла, что назвала Долохова на «ты». Но с этим ничего не поделаешь – от волнения девушка всегда все путала.
Антонин зевнул, и временно оставив в покое свои умозаключения, попытался сесть поудобнее. Получалось не лучшим образом, тело просто-напросто отвыкло от различного рода активных передвижений, если первое время он старался как-то поддерживать себя в должной форме, по прошествии месяцев какое-либо желание отпало. Почти до боли знакомое ощущение тяжести рук и ног, хруст позвонков и суставов, а Долохов еще не видел себя в зеркале. И даже не хотел пока лицезреть это, до сих пор были свежи воспоминания. После побега из Азкабана, а тогда он какое-то время был абсолютно невменяемым человеком, если возможно было еще более усугубить его моральное состояние, однако зеркало первое время было самым ужасным врагом. Даже тогда, когда мало что кроме слова Свобода имело фактическое значение. Но во второй раз все даже легче, уже примерно знаешь чего ожидать, не лелеешь мысли о побеге, ведь не смотря на всю свою эксцентричность и неуравновешенность, пожирателю нельзя было отказать в изрядной доле реализма. Он понятия не имел, где спрятана его палочка, хотя конечно можно было воспользоваться чужой, отнять ее в бою и она будет подчиняться не хуже, однако он так же не знал сколько наверху еще людей, не знал точно где окажется, даже если сможет выбраться, не знал какова ситуация на «поверхности». Добился ли Лорд своих целей, сможет ли Антонин Долохов, убийца вне закона спокойно прогуливаться по улицам, или его попытаются схватить первые же встречные, обладающие изрядной долей безрассудности и магической силы? Сейчас он был один, а тогда… тогда их было много, была Белла, одержимая своей идеей, упивающаяся предстоящей возможностью продолжать терроризировать народ Великобритании, а затем и всего мира, был Рудольфус, который поддерживал жену, хотя и не питал к Воландеморту такой привязанности, были Нотт и Руквуд, все они по разным причинам отчаянно желали освободиться, хотя у большинства она была одна и та же, ведь каким бы закостенелым убийцей ты не был, никогда не признаешься, что заслуженно попал в тюрьму, никогда не оставишь попыток вернуть себе пьянящее чувство свободы и никогда не пожелаешь больше оказаться в таком месте, как Азкабан. Тут над головой Долохова раздался шум и тот устало повернул голову в сторону дубовой двери, ожидая кто же из «тюремщиков» навестит его на этот раз. Не далее как вчера это был Аластор Грюм, более известный как Грозный Глаз, вызывавший у Антонина неизменную реакцию в виде острой зубной боли. Сам аврор тоже, видимо, вряд ли испытывал к пленнику более лестные чувства, потому что не задержался долго. Орден Феникса ведь была организация, состоящая сплошь из гуманистов, эти недотепы даже не умели нормально вести допрос. Уже сколько десятков дней у них в подвале валяется один из ближайших слуг Темного Лорда, а они до сих пор не узнали у него местонахождение своей драгоценной девочки. Сегодня однако аудиенцию решила провести племянница Беллатрисы, дочка Андромеды, предательницы крови. О, жаль, сама миссис Лестранг этого не видит, ее бы повеселило зрелище того, что ее столь ненавистная родственница прислуживает Долохову. Точнее самого пожирателя это веселило, старшая Блэк скорее бы прикончила девчонку. Антонин же такими приступами кровожадности не страдал вот уже с июня месяца, к тому же у него не было палочки, а действовать голыми руками против вооруженного аврора… было по меньшей мере не в его интересах. Странная, однако, эта Нимфа… как-то там, мужчина плохо помнил, хотя ее довольно часто называли по имени в его присутствии. Помнил фамилию – Тонкс, она вызывала у Бэллы забавные приступы злости. Но возвращаясь к гостье, он все никак не мог взять в толк, правда ли она так его боится, что начинает виновато улыбаться, или Орден решил избрать новую тактику. Но зато девушка принесла еду и воду, чего пожиратель давно ждал. В дико горле пересохло, хотя и есть совершенно не хотелось. Буквально вырвав у аврора бутылку, Долохов жадно приник к горлышку. Вода пролилась на рубашку, на лицо, но сейчас его это мало волновало. Наконец напившись, он поднял свои безумные глаза, единственное, помимо Черной метки на руке, что выдавало в нем сейчас того, кем он был на самом деле – фанатичного убийцу, если не сказать маньяка, и попытался улыбнуться. Однако если исходить из теории Толстого, то Антонин все-таки не был красивым человеком, ему просто катастрофически не шла улыбка. Он слабо представлял детали выражения своего лица – впалого, вытянутого, грубого, однако знал что улыбка, появляющаяся на нем редко вызывает у окружающих приятные эмоции. - А тебе что, жалко меня? – хотелось рассмеяться, но не получалось, это было уже слишком для такого короткого промежутка времени.
А знаете, что-то отталкивающее есть в этом человеке, который жадно пил из горлышка бутылки воду. Долохов пил, как пьяница пьет рассол после бурной вечеринки. Он отталкивал своей жадностью, казалось, он набирается сил с каждым глотком, и это, наверное, и пугало Тонкс. Сердце по-прежнему билось с высокой частотой, когда Долохов, наконец, насытился и поднял на девушку свои горящие глаза. Это было зрелище не для слабонервных. Не думайте, что Нимфадора Андромеда Тонкс трусиха, просто окажись вы сами в темной камере с человеком, у которого глаза светятся чем-то непонятным, вы бы побежали прочь сломя голову. Но Тонкс останавливало лицо Грюма, всплывшее в памяти и ехидно улыбавшееся ей, и она всего лишь отшатнулась. Долохов улыбнулся, и эта улыбка вызвала в девушке противоречивые чувства. С одной стороны она сделала лицо Пожирателя приятнее и симпатичнее, а с другой стороны, Тонкс еще никогда не улыбались приспешники Темного Лорда. Что-то неуловимое скользило на губах Долохова, отчего простодушная улыбка приобретала дурной оттенок. Любая, даже самая робкая улыбка разряжает обстановку, эта же заставила Тонкс насторожиться: Грюм всегда говорил ей, что от Пожирателей нужно ждать подлости в любую минуту. «Бдительность» - было его любимым словом. Но, скажите мне, какая тут бдительность, когда перед тобой человек, не видевший еду и воду два дня, спавший на голом полу в компании с крысами в темноте. Чем он может быть опасен? У него даже палочки нет! Профессор Грюм, к сожалению, ваши уроки не оставили надежного следа в памяти Нимфадоры, ибо она, забыв осторожность, опять приблизилась к Пожирателю. -Да, мне тебя жалко, потому что ты сам во всем виноват. Ну, скажи ты, где эта Лаванда Браун! Ну что тебе стоит? Подумай о своих родных! – Тонкс не знала, есть ли вообще у него семья, дети, близки, а ее голос немного дрожали оттого, что она так просто разговаривает с Долоховым. Грюм не велел ей выпытывать у него тайну нахождения Лаванды Браун, более того, он вообще запретил ей разговаривать с Пожирателем. «И чтобы никаких разговорчиков! Он один из самых опасных Пожирателей, кто знает, что у него на уме! Бдительность!» - так он говорил перед отправлением. «Грюм – старый параноик! Что он понимает в людях!» - звенел противным колокольчиком в голове другой голос. А Тонкс, насторожившись, стояла возле Долохова с отчаянно бьющимся маленьким сердечком. Надо было уйти отсюда, кинуть ему в лицо эти жалкие помои, сказать что-нибудь насмешливое, захлопнуть дверь – и уйти. Но она стояла как истукан, раздираемая своими внутренними противоречиями.
- Ta mеre! - раздраженно гавкнула француженка, освобождая зажатый дверью Пежо подол своего пальто из щели остывающей от долгой дороги машины. Драндулет завопил скрипящим железом от силы, с которой Вульфхаунд толкнула дверь обратно в проем и закрыла ее еще плотнее добрым пинком в замок. - O brule dans l'enfer, toi! - прокляв свое никогда не верное авто, которое продолжало кряхтеть ей вслед как сварливый любовник, нервно исказила вернюю губу от гневного отвращения. Внешний вид охотницы сохранил свою безхозность: ее волосы стали еще грязнее чем прежде, от чего создавали впечатление паразитирующего куста омелы, оседшего на голове охотницы на продолжительное время; части сморщеного от гнусности мыслей лица, наполовину скрытого копной шевелюры, отчасти замаскированые под солнечными очками (которы она надела, несмотря на пасмурную погоду наулице) выдавали "поднятость" духа на вершины горькости ее характера; в каждом шаге гнобящем цветную осеннюю листву околишних девственных лесов в пепельную почву, просматривалась утверждающаясь снова и снова намеренность крушить и сжигать.. Предыдущие несколько дней выдались не на славу Скарб что одозначно выливалось в ее прогрессивно ухудшающееся настроение, которое к сему часу грозило результатировать во что-то удручающее. Ее "подземная" деятельность (читай поиски Фенрира) зашла в негативную стадию и наматывала безрезультатные круги, затрачивая время и силу Вульфхаунд уже добрую целую неделю. Жалкая шавка Тамаран решил что может водить ее вокруг пальца, ссылая на лживые пути, давая возможность преспешникам Грейбека улизнуть из-под ее кулака. Но наиболее озадачивающая ее реалия была фактом того что они пронюхали о ее существовании, во всяком случае этот языкатый слизень просочил о ее интересе к Фенриру, что в последствии ставило ее перед скорым выбором: бегство или бой. Зачастую в подобнвых ситуациях охотница не отличалась разнообразность и выбор почти всегда падал на бой, ибо бегство ( в данном случае оно принимало форму театра притворства и двуличья) было сложнореализуемым. Из-за своей манеры поведения ей никогда не удавалось войти в доверие людям, лишь подкупить их или припугнуть, возможно обмануть или уверить обманом, но никогда не призвать на свою сторону.. С оборотнями и людьми к ним приближенными все обстояло не так сложно (это вампиры, кто давали ей наибольшую головную боль со своей напыщенностью и вульгарностью, с которыми Скарб орудовать умел лишь при помощи кулака), ей многократно удавалось предстать одной из своих, особенно во времена прежних французких охот, что облегчало задачу закрытия крышки на жизни одно из оборачивающихся тварей. Тепеь же следует отвести некаторое время на переорганизацию тактики.. спешить уже некуда.. По этой самой причине она решила обратить свое внимания на сотрудничество с Орденом, представляя это наиболее полезным предлогом для отлучки из Лондона. Тем более сейчас в руках Феникса находился пожиратель смерти, который мог прислужиться ей намного больше нежели подонского вида араб с годным к использованию в каламбурных песнях именем Тамаран. Да и настроение Вульфхаунд распологало к допросу..
Что ж, на сегодня, можно сказать, Антонин получил то, чего хотел – еды, а главное воды. Он не ожидал от своих «тюремщиков» какой-то большей милости, так же не ожидал, что Тонкс снова накинется на него с вопросами. Такая молодая, все принимает близко к сердцу, совершенно явно не всегда слушает советов старших. Все-таки Долохов не так уж плохо знал Грозного Глаза, а того, о чем и самое главное как эти оба говорили при нем, было вполне достаточно для опытного человека, что бы понять, что Аластор является для юного аврора кем-то вроде наставника. Однако, какой шанс… Девушка так близко, она так увлечена, кажется, своими мыслями, наверху вряд ли много людей – утро, у Авроров много других дел, помимо Ордена, Грюма нет, иначе бы он сам притащился на это свидание, - попытка не пытка, что, в конце концов, они ему сделают, чертовы крысы Дамблдора. Убьют? Что ж, избавят от мучений, Долохова тут давно ничто не держит – конечно мысли о сыне, в последнее время все чаще и чаще пугавшие пожирателя, были в счет, можно было в крайнем случае убедить себя в том, что без отца, которого Влас и так не знал, мальчику будет лучше. Да к тому же, сидя в грязном подвале, Антонин тоже мало чем мог ему помочь. Улыбка на лице становилась все шире и шире, вместе с тем неприятнее и неприятнее. Мысли о внезапной свободе, которая может достаться мужчине прямо сейчас, опьяняла лучше любого огневиски, которое они с друзьями так любили распивать здесь, в пабе, будучи студентами. Главное отобрать палочку, все остальное тело вспомнит само. Заклинания, движения, все доработано до автоматизма, ведь сколько раз уже вскидывал Долохов руку дабы выкрикнуть непростительное заклятие или просто боевое заклинания, все они знакомы ему больше и ближе чем имена ближайших родственников, ведь разбуди мужчину ночью и спроси, как зовут отца покойной супруги… о, это был бы вопрос по меньшей мере на миллион фунтов стерлингов. Ах, как он соскучился по резким вспышкам света, по едва заметному шевелению губ, – а сейчас в бою с адекватными по уровню соперниками уже было туго без невербальной магии – по смеху и эйфории, которые преследовали все злодеяния, стали неизменными спутницами всех преступлений. Закрой глаза и сразу пред тобой предстают лица всех жертв, знакомые тебе лучше чем лица родителей, бывших однокурсников. Их уже не забыть, как не пытайся. Но воспоминания не были уже для Долохова чем-то болезненным, неприятным, как и сами убийства. Это стало делом привычки, чем-то сродни выкуренной с утра сигареты или очередной чашки кофе, такой же вредной, но приятной мелочи, без которой не мыслишь уже свою жизнь, но и не видишь в ней ничего зазорного, просто где-то внутри ты уже смирился с тем, что это неизбежно.
Волчата сегодня не спят, Клубные сны на зубах у волчат... Танцуй со мной, пока светит луна, Пока я не перегрыз тебе провода...
Антонин на секунду зажмурился, тут же из памяти всплыли воспоминания о днях, минувших уже давно. Братья Пруэтты, Фабиан и Гидеон, преданные члены первого Ордена Феникса, почетное задание Лорд дал тогда своем приближенному. Какое же наслаждение испытал молодой пожиратель убивая их и потом какое-то время даже не мог опомниться, он пролежал на полу в гостиной своего дома ни один час, прежде чем прийти в себя. Пожалуй, сравниться с этим могли последние минуты жизни его отца, когда Александр Долохов умирал на руках у собственного сына, собственного же убийцы. Тогда он обошелся без магии, без заклинаний. Нож, холодный металл, холодное сердце и ничего более, тогда как сознание именно в те секунду начало медленный путь в бездну, в неизвестность. Антонин чем-то напоминал самого себе оборотня, не_человека, перекидывающегося в животное с каждой полной луной, у которого просыпаются настоящие звериные инстинкты, оно идет на запах, полагаясь лишь на предчувствие, оно ощущает свою жертву, оно как акула, чувствует кровь и еще больше звереет. Однако прошлое отпустило так же быстро, как и нахлынуло. Пожиратель кашлянул, легкие слегка сдавило, он не мог даже вздохнуть, пока окончательно не пришел в себя. Еще несколько секунд понадобилось, чтобы восстановить в памяти картину утренних событий – пробуждение, Тонкс, еду, ее странное поведение и мысли о побеге, вскружившие голову. Палочка, главное достать палочку, из Хогсмида, кажется, можно было трансгрессировать… да куда угодно, он найдет, где скрыться, у кого спрятаться. А потом уже можно будет подумать о сыне, раз уж идея воссоединения семейства, ну или хотя бы знакомства, стала такой навязчивой.
Поджигай и смотри, Как красиво горит твоя жизнь В отражении наших, желтых глаз...
- Подумай о своих родных! Скажи где Лаванада! – голос аврора раздался над самым ухом. Родных… да как она смеет, лицо Долохова исказила гримаса презрения и ненависти. Длинная рука резко дернулась в перед и тонкие пальцы сомкнулись у самого горла девушки, однако мужчина до нее так и не дотронулся. Ему было противно и больно одновременно, он захотел сию же секунду лишить жизни Тонкс, которая в сущности не сделала ничего плохого, однако она работала на Министерство, а они убили ее, как Антонин их всех ненавидел в эту секунду… - Наверное, это вам стоило подумать хорошенько, прежде чем брать в плен того, кто никогда и ничего вам не скажет, подумать прежде чем убивать, - пожиратель опустил руку и медленно отвернулся к противоположной стене, до последней секунду не сводя с девушки безумного взгляда. Зрачки его, не смотря на то, что в подвале было темно, сузились как при ярком свете, до размера булавочной головки. – Уходи. – хотелось закричать, ударить Нимфадору по меньшей мере, однако Долохов кое-как сдерживал агрессию, что было для него делом не очень привычным. Только слегка дергающая скула выдавала все внутреннее напряжение, все струны, натянутые внутри него до предела и даже сильнее. Но вот еще секунда и в глазах помутнело, рука пожирателя снова взвилась в воздух и пальцы сомкнулись у Тонкс на запястье, однако когда Антонин резко дернул девушку на себя, так что оказался с ней лицом к лицо, вспышка злобы утихла и он, сверля аврора все тем же звериным взглядом, хрипло прошептал на ухо – Я сказал, уходи. Я ничего не скажу, - снова молчание, однако пальцы сжали руку собеседницы еще сильнее, - Иди! – с губ наконец-то сорвался крик, и мужчина оттолкнул племянницу Беллы от себя так же резко, как и минут назад схватил. Румын снова отвернулся, на этот раз действительно не желая больше ее видеть. Он не понимал, что с ним происходит, у него была блестящая возможность отобрать у девчонки палочку, но он этого не сделал. Теперь она непременно расскажет Грюму или еще кому, а значит вечером пожирателя ждет то еще веселье, однако думал он об этом очень отстраненно, как будто не о себе… все-таки что-то с Долоховым было не так.
Отправлено: 30.10.07 20:27. Заголовок: Она поняла, что нащу..
Она поняла, что нащупала уязвимое место Пожирателя – его семья. Он не захотел ответить на ее вопрос, он сделал вид, что прослушал, следовательно, эта тема была для него «больной», раз он так тщательно ее избегает. Осознание этого принесло Тонкс огромное удовлетворение – еще бы, вся команда Орденцев, пытавшая Долохова, не смогла найти это место, а она – молодая и неуклюжая, нашла. Теперь она знала, какие рычажки надо тянуть, осталось только рассчитать силу и ее направление, чтобы не сорвать их со своих мест. Грозный Глаз будет доволен ею, если она вытянет что-нибудь из Пожирателя, но даже не это было главным ее мотивом. Как ни странно, в ней заиграло какое-то любопытство, желание узнать, почему Долохов так тщательно скрывает что-либо о своей семье; и в то же время, в девушке проснулась жалость к этому человеку. Он оказался в плену идей Волдеморта и теперь страдает из-за них. Он был похож на утопающего, который брыкается, когда его пытаются спасти. Долохов делал все, чтобы утонуть, погрязнуть в этом вонючем болоте. Тонкс собралась было начать проповедь о смысле жизни, о том, что надо принимать любую помощь в безвыходных положениях. В общем, собиралась пересказать и прочие библейские заповеди, как вдруг совершенно рядом оказались горящие глаза Пожирателя, и почувствовалось его дыхание, которое отдавало жаром. Тонкс едва не закричала от страха, когда цепкие пальцы Долохова сомкнулись на ее запястье. Хотелось поскорее выхватить волшебную палочку и оглушить этого человека тройным заклятьем, чтобы больше никогда его звериные глаза так не светились в темноте, чтобы они больше никогда не были так близко, чтобы от его дыхания у Тонкс не пробегали мурашки. Она хотела закричать, позвать на помощь – она знала, что наверху кто-нибудь услышит ее крик, но неизвестно почему, но она не стала этого всего делать. Возможно, Нимфадора не желала разрушить ту хрупкую связь, которую она нащупала, этот маленький мирок, в котором существовали только Тонкс и Долохов в грязной и сырой камере – и никто больше. Сыграло свою роль и то, что она не хотело отдавать своего (она считала Долохова на данный момент своим) пленника кому-либо еще. Да, в этот момент в ней заиграло в некоторой степени чувство собственности, которое досталось ей, наверняка, от Блэков. Но это была не единственная черта, перешедшая к ней от сварливых родственничков. Тонкс сама не поняла, что это, но это чувство было сильно похоже на какое-то ощущение оскорбленной гордости. «Иди!» - это сказал он ей. Он, какой-то вшивый Долохов, связавший свою жизнь с кучкой сомнительных людей, с сомнительными идеями. Да кто он такой, чтобы раздавать приказы ей, Нимфадоре Тонкс, в чьих жилах течет благородная кровь Блэков. Ей, одному из самых успешных Авроров в Министерстве, любимице Грозного Глаза Грюма. -Да кто ты такой? Как ты смеешь мне приказывать? Да знаешь, что я могу с тобой сделать? – пауза, во время которой Тонкс прикидывала, что же она на самом деле может с ним сделать. – Я могу пытать тебя круциатусом, могу отправить в Азкабан. Ты - мой пленник. Я могу сделать с тобой все, что захочу. Глупо, не правда ли, оказаться в плену у какой-то соплячки?
Собственно.. написать что-то путное в 4 часа утра это не совсем про меня
Антонин напрягся, все его дело как будто превратилось в нерв. Он расслабился, думал что все сойдет ему с рук, что ему на все плевать и что ничего ему не страшно, а все человеческое чуждо, но он в который раз допустил ошибку. Оставалось одно утешение, девчонка хотя бы отстала со своими уговорами, отошла от темы Браун, а насчет семьи она могла спрашивать сколько угодно. Конечно зря он так среагировал, все это было давно, но в Министерстве у дел пожирателей нет срока давности, во всяком случае пока сами слуги Лорда не захватили там власть. Так что они могли поднять дело его жены, о том, что ее обвинили в пособничестве особо опасному преступнику, о том, как ее убили и о том, где сейчас сын Марии Блэквуд, а Долохов не сомневался, что после развода (хотя и не юридического), жена вернула свою фамилию. Но с другой стороны веселило то, что эти недотепы до сих пор не догадались воздействовать на Пожирателя через Власа, а может наоборот напрягли свои хваленые аналитические умы и пришли к выводу, что такому «чудовищу, как Антонин Долохов» есть мало дело до отпрыска, раз он ни разу не был замечен в связях с отцом и в расположенности к идеям Воландеморта», Кингсли и Грюм были не дураками, но будь они более внимательны к мелочам… В общем, все шло не так плохо, как могло, рано или поздно болезненную тему бы нащупали, так или иначе, ведь когда заходила речь о Марии, мужчина не всегда мог себя сдерживать, контролировать. За долгие годы одиночества и мародерства он перестал винить себя в ее смерти, если и винил когда-либо. Он предпочитал считать виновным Министерство Магии, глупых чиновников, не имеющих никаких мозгов, которым лишь нужно выполнять «норму» в месяц, а шутница-судьба указала своим перстом на его жену. Однако эта девчонка, Нимфадора, начинала изрядно действовать на нервы. Сколько лет ей было, двадцать? Двадцать два? Антонин ясно видел испуг в ее глазах, видел страх, видел боль, он видел, что она боится, причем не только его. Он чувствовал, как по ее телу пробежала дрожь, наравне со всем этим она испытывала прекрасно знакомое Долохову предвкушение, эйфорию. И он расслабился, он не знал точно что говорить, но знал что делать. Как сейчас эта Тонкс была похожа на свою тетю, все-таки одни росчерком пера на семейном древе невозможно искоренить то, что заложено в крови. Все ее предки отличались особо кровожадностью, и ее это не обошло, хоть девушке и не повезло с родителями и, видимо, с воспитанием. Во всяком случае, не повезло по меркам Блэков. Особенно глаза, хотя у юного аврора они все время меняли цвет, с любым оттенком были похожи на Беллины, в них то и дело проскальзывала та же жадность, та же ненасытность. Это вызывало смех, такой гадкий, противный смешок, который не промедлил вырваться из горла Антонина. Да, он находил забавным такое абсурдное сходство, такое глупое стечение обстоятельств, однако наследственность нашла отражение не только во взгляде. Голос Нимфадоры стал более властным, она буквально за секунду из испуганного ребенка превратилась во вполне уверенную в себе молодую женщину. - Кто я? Неужели тетя Белла не передавала тебе мои поздравления на рождество. Что, нет? – Долохов закатил глаза, ему начинал нравиться этот фарс, - Странно, что она забыла про тебя, вы так похожи.… Ой, ты знаешь, Круциатус тоже ее любимое заклятие, забавное совпадение, да? Как-то раз она пыталась наложить его на меня, скажу честно, впечатление не очень приятное. А вот мне больше по душе Авада Кедавра, правда, тут не могу похвастаться личным опытом, но вот твой дядя, ммм.. Сириус, да? О, ему посчастливилось, ну, впрочем, может ты и сама скоро оценишь мастерство тетушки, думаю это… да, незабываемо, именно. Или может отработаешь мастерство на мне? – Антонин уже откровенно смеялся, ему было все равно, что она с ним сделает, по большому счету, ведь он знал, что девчонка его не убьет, хотя бы потому, что еще слишком боится своего грозного наставника, это было просто написано у нее на лбу, особенно когда она стояла рядом с Грюмом. – Соплячки? Да что ты, почту за честь быть пленником племянницы самой Беллатриссы Блэк. Она будет тобой гордиться, когда узнает, как самоотверженно ты пытала такого злого Пожирателя Смерти, как я. Определенно.
Отправлено: 08.11.07 09:59. Заголовок: В носу пощипывало от..
В носу пощипывало от смешавшихся запахов скисшего молока и пива, комком свернувшихся в горле. Красота - долгожданный отпуск в деревне. Здесь мое чутье бесповоротно отрофируется за первые же два дня. - подумалось Вульфхаунд как только она переступила порог "Кабаньей головы". Преодолев расстояние от двери до барной стойки в буквально три резких шага, она приземлилась на терпеливо скрипнувший стул, ножки которого согнулись от навалившегося веса и создавали впечатление характерной формы "сопли на ветру". Получив кружку своего пива, незамедлительно доставленную изнеоткуда взявшимся барменом, она сомкнула свои пальцы вокруг скользкой ручки и остановилась. - Избушка-то наверняка поставлена была с два века назад.. вентиляцией и не намекает. - движение в воздухе отсутствовало совершенно, даже ветер с улицы не попадал внутрь, что было неожиданно судя по состоянию оконных рам разбросанным по всем стенам заведения и входной двери вразу позади Вульфхаунд. Злость и агитация, пунктуально по расписанию подаваемые каждую 9ю секунду, сновали вверх и вниз помеж позвонков как по железнодорожным рельсам, доставляя импульс в активно-пинащую стенку бара ногу охотницы. Глоток, второй. Скарб заглянула в кегль проверить что конкретно находилось в ее таре, напоминающее по вкусу забродившее сливочное пиво. Отплатив хозяину взглядом "Либо ты меня с кем-то перепутал, либо нагло надо мной издеваешься.." выкинула на стол 3 сикля и решив остаться при своей кружке отборно-сомнительного пива поднялась со стула в направлении двери в подсобные помещения, за которой и скрылась.
Спукаться по лестнице пришлось ориенторуясь по отблискам на засаленных краях ступеней ибо солнечные очки в полутемноv подвале особо не пригодились, а снимать их француженке было не по душе. Оказавшись внизу, она объявилась из тени сразу же после своей кружки пива, подойдя к дверям тюремной клетки и молча уставившись на стоящих перед ней собеседников повисшей на потолке тенью; свет от горящей лампы, отблескивал на растекшемся по стенкам стелка пиве как сопли над губой младенца. Он стояла и обводила взглядом бурно общавшихся уздника и аврора. - Хоть будет чем занять серые сельские будни - почти удовлетворенно потянула еще один глоток.
Отправлено: 09.11.07 14:53. Заголовок: Он издевался над ней..
Он издевался над ней. Пленнику нравилось издеваться над своим надзирателем, хотя все должно было быть наоборот. Это Тонкс должна была смеяться, глядя, как Долохов извивается на грязном полу камеры от боли. Но она дала себе слабину, и Пожиратель не преминул залезть к ней в душу. Может, он и не знал, что Тонкс бесит, когда ее сравнивают с тетей Беллой, когда напоминают об их родстве. Девушка попыталась вторгнуться в его личный мир, но Долохов перешел в нападение, и теперь Тонкс чувствовала, как постепенно обнажаются все ее слабости. Надо было чем-то прикрыть свою «наготу», ей было стыдно за то, что Пожиратель смог ее «раздеть» и теперь бесцеремонно разглядывал. Но что она могла сделать? Как? На ум приходило только одно, но это противоречило всем ее моральным принципам и устоям, всем тем урокам, которые давали ей мать, отец и Грозный Глаз. Может быть, она и не сделала бы этого, если бы Долохову хватило такта не упоминать имя Сириуса. Его смерть была самой большой потерей для нее. После того, как это случилось, Тонкс поняла, что игры кончены, настали тяжелые времена – как будто что-то новое проснулось в ней. Теперь она со стуком в сердце читала последние новости, молясь про себя и надеясь не увидеть в сводках имена близких и родных. Она стала старше и взрослее, куда-то подевалась детская непосредственность и беззаботность. Знаете, в чем счастье ребенка? В том, что он находится в неведении. Он может счастливо ходить по краю пропасти, пока не узнает, что находится с ним рядом. Тетя Белла открыла глаза Тонкс, и показала, что рядом огромная пропасть, шаг в нее – и смерть. Рана, оставленная в сердце смертью Сириуса, еще не зажила, и Долохов очень зря посыпал ее солью. Он должен пожалеть об этом. Дрожащей рукой Тонкс выхватила палочку из кармана мантии, и направила ее на Долохова. Девушку бил пот от осознания того, что она сейчас сделает. -Круцио! – выкрикнула он непростительное заклятье. Тонкс зажмурила глаза от ужаса и приготовилась зажать уши, чтобы не слышать нечеловеческих воплей Пожирателя, но ничего не произошло. Ровным счетом ничего. «-Ты должна захотеть. Очень сильно захотеть причинить ему боль. Ты должна получит от этого удовольствие» Повисшая тишина ударила, словно обухом по сознанию девушки. Она очнулась, как будто ото сна, и с ужасом посмотрела на свою волшебную палочку. Она хотела сделать человеку больно, она хотела пытать человека. Это все не укладывалось в голове у девушки. Долохов заставил ее. Да, точно! Для него это развлечение. Маленькая неопытная волшебница пытается наложить непростительное заклятье. Вот цирк-то! Волна злости захлестнула Тонкс: -Долохов, ты ничтожество! – она могла унизить его только словами, и ничем больше. Тонкс осознала все свое ничтожество, и с нее было достаточно, она и так задержалась здесь слишком долго. -До свидания. – бросила она пленнику и бросилась к двери, за которой ее ждал сюрприз. -Скарб! Что вы здесь делаете? – девушка и так не очень близко общалась с ней, а тут еще и попала в глупое положение на ее глазах.
В принципе, в виде Власа и Рейн не было ничего странного. Тухлые выражения лиц, говорили сами за себя. Все-таки, они не шли пить огневиски. Конечно, спасение Пожирателей Смерти, это ведь ежедневное занятие. Подумаешь. Одним больше, одним меньше. Ларейна прекрасно осознавала всю ответственность, которая лежит на их плечах. Антонин был, не рядовым Пожирателем в штабе Темного Лорда, он был другом ее семьи, но самым главным, все же оставалось то, что он родной отец Властислава. Человек, для которого в жизни практически никогда не существовало такого слова как ответственность, Лара бы возможно отказалась от затеи, проведения вечера, не в компании слизеринцев, а за спасением особо опасных элементов. Только у девушки были определенные принципы, против которых. Даже при большом желании, она пойти не могла. Да, и настроение было как раз такое, когда нужно идти не разумом, вернее и разум, и нервы Рейн, находились в том состоянии, что могли вот-вот атрофироваться. Ей нужно было просто не думать обо всем, что происходило на протяжении дня. Ее мысли напоминали замкнутый круг, который рано или поздно, приводил то к матери, то к Корнаку, то к человеку, которого она даже не знала, но теперь осознавала, что он ее отец. Привычный мир рухнул за пару скандалов, и в норму приходить не собирался. Нужно было привыкать к такому миру, или искать себе другой, голова на плечах у Лартелль была, и она прекрасно понимала, что даже если мир рухнул, жить нужно научится, даже в таких условиях. Долохов был умиротворяющим фактором в данный момент. Она не была одна, не осталась один на один со своими проблемами. Меньше всего на свете, ей хотелось быть одной тогда, когда одиночество может привести к дурным последствиям. Возможно. Лара именно по этим причинам согласилась на эту авантюру, будто ей уже нечего было терять. Хотя резон в этом был, надежду, по крайней мере, ей потерять удалось. И опять замкнутый круг ее размышлений, возвращался к одному человеку, который стал основной проблемой, в жизни Ларейны Лартелль. И подобные авантюры были нужно, что бы доказать прежде всего себе, что жизнь не закончилась и вполне продолжается. Почувствовать эту жизнь так сказать, не важно, что довольно необычным способом. Всего то можно попасть в Азкабан, вылететь из Хогвартса, зато не будет места для пустоты, которая поселилась в душе и сердце, после некоторых фактов и событий в жизни. Слизеринка покачала головой, и опустила взгляд. Около минуты Рейн просто молчала, а потом таки подняла глаза на Долохова, и выражение ее лица, было достаточно странным, даже для столь опасной ситуации. - Как бы ты отреагировал, если бы оказалось, что Батлер твоя кровная родственница? – она будто не могла сказать прямо. Хотя, Рейн прекрасно понимала, что врядли бы Влас прыгал до потолка, узнав, что девушку, к которой у него чувства, является его кровной родственницей. Жизнь странная штука, и иногда такие сюрпризы готовит, от которых дурно становится. Кабанья голова, тем временем, стала слишком реальной, тоесть выполнение обещания, которое стало своеобразным заданием, все ближе. На какое-то мгновение, Ларе и страшно стало, и грустно, но в тоже мгновение, появилась странная решительность, будто подобное было необходимо, ей, ему и, прежде всего человеку, которому нужна была помощь. – Ты уверен? Мы еще можем уйти. – слизеринка посмотрела на Долохова, и взгляд ее говорил обратное, что-то из серии «кого я обманываю, ты и сам знаешь, что уходить поздно».
Отправлено: 25.01.08 18:46. Заголовок: Ответ Ларейны был не..
Ответ Ларейны был неожиданным. Слизеринская принцесса могла сломать ноготь, поссориться с Эмберлин или в конце концов увидеть мерзкую рожу Сойера, что несомненно испортило бы ей настроение, поэтому она и была такой подавленной, но о том, что человек, которого Рейн любит, или по крайней мере испытывает к нему подобное чувство, оказался ее братом было хуже всего и неожиданней всего. Если бы Властислав был верующим, он бы сейчас немедленно перекрестился прокричал "чур меня" и да плюнул бы через плечо, но вместо этого парень лишь вздрогнул и ошарашено уставился на Рейн. Перекапывать чужое белье было не в стиле Власа, поэтому он просто предпочел не комментировать услышанное. Меньше всего на свете, ему хотелось заставить человека говорить о том, что приносит ему боль. Да Властислав Долохов был на самом деле не таким, каким его себе представляют многие студенты гриффиндора-рейвенкло-хаффлпаффа, ему было дело до других, особенно до чувств других, так как он имел представление, что такое боль моральная и насколько она хуже сломанного носа или выбитых зубов к примеру. Боль физическая проходит, а моральная лишь тонет в глубинках души и проступает как кровь на свежей ране при каждом прикосновении к ней. - Я не знаю зачем я это делаю, что я хочу там увидеть или услышать, но я не уйду. - Сказал как отрезал слизеринец, когда Рейн решила по всей видимости перевести тему, что вышло у нее вполне удачно. Ведь остановившись у дверей Кабаньей Головы прямо над мерзкой вывеской в виде головы этого грязного животного, Долохов решил убедить ее в серьезности своих намерений. - Я очень ценю твое решение пойти со мной. Это прозвучит банально, но Лартелль, я не знаю, что нас ждет там внутри и не знаю выйдем ли мы оттуда на своих ногах, поэтому просто хочу, что бы ты знала, я тебе доверяю... к сожалению в своей жизни мне не приходилось говорить это часто. - Властислав говорил искренне, что делал он также редко. С Ларейной, которая была такой же как и он сам, парень чувствовал себя настоящим не стеснялся показать то, что обычно прятал за глупыми и пошлыми шутками, приколами над окружающими и самим собой. Вся беззаботность и любовь к себе и окружающему миру на пару мгновений ушла, остался только он без каких либо масок, но не на долго. Прежде чем толкнуть дверь в паб, Долохов усмехнувшись поинтересовался у девушки: - Как ты думаешь, не сделали ли мы ошибку расставшись? В баре было не многолюдно, что играло на руку слизеринцам. Старый и ворчливый бармен, несколько постояльцев с лицами в своих тарелках и несколько случайных клиентов, окинувших внимательным взглядом появившихся в помещении молодого парня и девушку. Палочка была наготове, Влас видел лестницу, которая вела в подвал, ход в комнату где они держали его отца, наверное, был где-то там. Но нельзя было спешить, заклинание могло пойти от любого из этих людей и Влас не верил, что эти люди, убившие его неповинную мать, не станут стрелять заклинанием в спину.
Отправлено: 28.01.08 20:42. Заголовок: Переезд в это затхло..
Аластор Грюм
Переезд в это затхлое, вонючее помещение, которое нынче называлось штабом, вряд ли можно было назвать таковым на самом деле. И проблема была не только в том, что «Кабанья голова» ни в какое сравнение не шла с поместьем Блэков, ведь последнее ко времени переезда туда Ордена тоже утратило свою роскошь и стало похоже на заброшенный средневековый замок и если бы не заботливая и твердая рука Молли Уизли, то орденцам бы пришлось каждый пробираться сквозь пыль и паутину, потому что домовой эльф Блэков Кричет отказывался выполнять свои прямые обязательства, ссылаясь на то, что Поттер завладел домом незаконно, что настоящая хозяйка дома мисс Беллатрикс и что только ей он будет служить. Да ну к гоблинам этого эльфа, у Грюма просто не было времени, чтобы заботиться о таких мелочах. Но «Кабанья голова» была притоном пьяниц и темных личностей, возможно, поэтому многим было сложно принять выбор именно этого бара новым местом дислокации Ордена. Но ведь вероятность того, что их будут искать здесь, после того как обнаружат что поместье Блэков пустует, была ниже всего. Аластор был доволен своим выбором, никто до сих пор не пытался, вызволит из их плена Долохова, а тут вариантов было два: либо Пожиратели не хотели вызволять Антонина, что был маловероятно, ведь Долохов слыл верным слугой своего Господина, либо им еще не известно новое место нахождение Ордена. В последнее хотелось верить. Тем не менее, надо было все время быть настороже, а поэтому внизу, среди пьяниц всегда сидело 2-3 орденца, которые в случае внезапного нападения Пожирателей, могли отвлечь их, чтобы дать другим орденцам сбежать. Сегодня была очередь Грюма дежурить. На столе перед аврором стояла бутылка огневиски, и стояла она там не только в роли бутафории, периодически, Грозный Глаз, опивал из неё пару глотков, и к вечеру бутылка уже была почти пуста. Дверь бара отворилась, зашли две фигуры: парень и девушка, хотя их лица скрывали капюшоны, Грюм почти не сомневался, что это студенты, ибо постоянные посетители этого заведения не утруждали себя подобным маскарадом. Интересно, что было надо этим двоим здесь? Аластор грозно посмотрела на бармена, и тот, выбежав из-за стойки с прытью, не подобающей своему возрасту, в пару шагов оказался возле студентов. – Несовершеннолетним запрещено находиться здесь. – Процедил он сквозь зубы. – Я бы посоветовал вам убраться отсюда – старик посмотрел на парня – покуда кто-нибудь из моих постоянных посетителей не решил поразвлечься с твоей подружкой.
Слова Власа, так и прозвенели в голове Лары. Была бы ситуация другой, можно было развести философский разговор на тему «а что бы было, если бы…». Но ситуация явно не подходила для таких разговоров, да и в том состоянии, в котором до сих пор находилась Лартелль, можно было наговорить таких глупостей, что потом до конца седьмого курса, жалеть будешь. Посему, Рейн с умным видом покачала головой, а потом улыбнулась. Слова сами по себе не подбирались, она действительно боялась сказать, что-то лишнее, или наоборот не досказать. Но ей было важно доверие, которое между ними сохранилось. На самом деле это приятно, когда живешь себе и знаешь, что всегда есть человек, к которому можно обратится, на которого можно положится. - Не знаю, ты бы меня не выдержал, и так терпел достаточно. – обычно люди винили всех, кроме себя, а Ларейна предпочитала искать ошибки и изъяны в себе. Скорее, девушка просто пыталась уверить всех, вокруг себя, что она всегда первопричина зла, корень так сказать, и если бы ее недостатки, или не ее высокие требования, все могло бы быть иначе. Лара даже не знала, верил ли Влас, а может, они сам считал, что ошибки исходят от него. На удивление похожие, схожие во взглядах и принципах, отношения их сами по себе сошли, а нет, искать причины, было не в принципах Рейн, объяснять, что-то, явно было не по правилам Долохова. И если он решил пойти сюда, что бы «забрать» человека, которого ему придется в глаза назвать отцом, значит она, его поддержит. В голове Лартелль, на данный момент, не было ничего, что можно было назвать рассудительностью или планом. Появление бармена, немного повергла девушку в состояние шока, непроизвольно, Лара сделала шаг по направлению к Долохову, ибо знаете, человек вроде хозяина, еще и с такими «позитивными» разговорами, даже у самого великого героя и смельчака, может вызвать страх, не то, что у слабой на первый взгляд девушки. Жаль только, что у той самой, слабой на первый взгляд девушки, был острый язык. Рейн по своей природе не умела молчать, никогда, какой бы опасной ситуация не была, какими бы ужасными не могли бы быть последствия. - Между прочим, мы совершеннолетние, и я бы попросила вас относится к нам уважительнее. Или вы сегодня играете в Бога? – с вызовом слизеринка посмотрела на мужчину. На деле ей было страшно, даже очень, но показать данное чувство, было последней строкой в ее воспитании. Лара не знала, что делать, и что говорить, тоже не знала. Врядли, ее познания в области боевой магии, могли сравниться со знаниями взрослого волшебника. Попытка, как все знают не пытка. А если и стоило ждать именно действий, их стоило ждать от Власа. Слизеринка чувствовала, как накаляются нервы, и как в такой ситуации, просто хочется стать животным, которому все равно. Все чаще и чаще, девушка стала ловить себя на желании применения анимагии. Нельзя, хозяин бара, уж точно не Владан, молчать не будет. Да, и уж если убьют, так лучше в человеческом обличии. Она не страдала комплексом героини, так жить было проще.
Отправлено: 30.01.08 20:59. Заголовок: А ведь в "старые..
А ведь в "старые добрые" времена, были совсем не старые и не добрые времена...
Золотое правило, не вороши свое прошлое. Что ушло, то ушло, нельзя стоять спиной к своему будущему все время, оглядываясь назад. Так ведь, невольно можно с ним разминуться и упасть так сказать, между двух стульев. Не то, чтобы Властиславу не хватало Рейн в своей жизни. То, что он неожиданно поднял эту тему, было лишь доказательством того, что язык Долохов не всегда умел держать за зубами. Говоря о том, что он доверяет Ларе, в голове скользнула мысль, и он ее озвучил. Тема я и ты вместе, была закрыта уже давно и, кажется ни одна из сторон, никогда не выявляла сожаления по этому поводу. А сейчас, сейчас это было именно просто. Просто тема для разговора. Просто то, что сможет вызвать улыбку и разрядить немного накаленную обстановку. Улыбку, именно потому, что по сравнению с настоящим временем, все, что происходило в прошлом, казалось волшебной сказкой, даже если были совсем не детские интриги и чувства. По сравнению с настоящим, тогда было все хорошо, было светло и была вера в будущее, а сейчас... сейчас, кажется, что запах смерти, витает в воздухе, не видно и просвета, а еще в душе ты боишься больше всего взглянуть в глаза своему самому большому страху, хотя по глупости или по любой другой причине сам идешь к нему на встречу. На фоне этого, были еще чувства Властислава к Клем. Бесстыжая гриффиндорка растоптала его сердце, а ведь раньше, раньше все было не так, то, что он хотел, он получал, разве что строил иллюзию, что чувства, которые он переживает - настоящие. Слизеринцы вошли в паб, и им на встречу сразу выпрыгнул старик бармен. О том, что он безумно напоминает Дамблдора, говорили все, но никто так и не сумел доказать родство этих стариков до смерти последнего, точнее до того момента, когда Рита Скиттер опубликовала свою книгу. Однако, родство с бывшим директором Хогвартса не делало хозяина этого заведения добрее или терпимее к студентам. Встретив Лару и Власа с просьбой убраться из Кабаньей Головы, старик еще и оскорбил Рейн. Однако девушка, поставила его на место. Что Долохов ценил в своей подруге, это ее острый язык и хотя бы внешнюю смелость. Возможно, в душе Лартелль боялась, а ведь угроза для нее, в этом грязном заведении, была естественно куда больше, чем угроза для Власа. Она смело высказала, что думает и против этого, хозяин заведения уже пойти не мог. Жалобно глянув на одного из своих постояльцев, хорошо приложившегося к бутылке, тот вернулся за свою стойку, предварительно поинтересовавшись, что парочка будет пить... От алкогольного напитка, который утопит страх, Долохов на самом деле бы не отказался, но здесь его разум дал о себе знать, напомнив, что они находятся в логове Орденцев и даже на трезвую голову, шансы у них не велики. - Мы определимся и закажем позже. - Ответил он бармену, который уже добрался до своей стойки и схватил грязное полотенце. В этот момент, Влас взял Рейн за руку и потянул между столиков к тому, что находился ближе всего к ведущей вниз лестнице. Взгляд парня не вольно упал на того самого посетителя, перед которым отчитывался хозяин паба. В первый раз, Долохов только скользнул по нему взглядом, а теперь он его рассмотрел и узнав в волшебник Грюма, сглотнул ком вставший в горле. Из всех Орденцев, сегодня дежурил, самый страшный из них. Нет, что бы поставить зазевавшегося на луну Люпина или эту придурошную метаморфиню Тонкс, которых Дамблдор призывал охранять замок перед самым нападением... в случае с Грюмом, нужен был четкий план действий. Идея появилась в голове только одна и безумная. Наклонившись к лицу Рейн, он прошептал: - Старый Грозный Глаз здорово присосался к бутылке, Мерлин, надеюсь, этому параноику также в голову дает здешнее пойло, как и нам всем. - С этими словами Влас сжал покрепче палочку в своей руке и добавил, - ты же понимаешь, что, явившись сюда, мы сами подписали себе, смертный приговор? Как пущу заклинание, беги в подвал, запрем его изнутри... а дальше посмотрим. - Не дав Рейн возразить или предложить свой вариант действий, Властислав поднялся на ноги, чем привлек внимание волшебного глаза Грюма. Надеясь, на медлительность мага, эффект неожиданности и как ему казалось, свою, коронную фишку, Долохов пустил в мага зигзагом ступефай и сорвался с места следом за Рейн, вниз по лестнице, в подвал...
Отправлено: 01.02.08 16:58. Заголовок: Почему идея не казал..
Почему идея не казалась такой замечательной? Пускать заклинания в опытного мракоборца, бегать по пабу с дурной репутацией. Смертный приговор это еще легко сказано. Не то, что бы Ларе было совсем наплевать, просто собственная жизнь на фоне всех произошедших событий, не была такой красочной, а еще не имела большой ценности. Теперь Рейн с превеликим удовольствием готова была на любой риск, что бы жизнь приобрела хоть какие-то прежние оттенки. В которых был и риск, и желание жить, разрисовывать эту самую жизнь яркими красками. Прошлое стоит всегда отпускать, не держать его крепко, каким бы замечательным оно не было. Хотя, в прошлом было достаточно изъянов, что бы бежать от прошлого. Любые изменения в жизни человека, в итоге, в любом случаи приводят к хорошему. В это надо было хотя бы верить. Слизеринке удавалось верить с трудом, вернее она отчаянно пыталась, выходило не важно. Оставалось исполнить любимое мужское правило в отношении женщины – мужчина всегда прав, а женщина всегда слепо должна следовать за мужчиной. В идеале, Лартелль никогда не следовала подобным правилам, но в данной ситуации, следовало слушать Долохова, который возможно и сам с трудом понимал, чего они делают, зато делал серьезный вид и вел себя, в лучших традициях лидера. Даже упоминание Грюма, вызвало у Ларейны вполне логичную реакцию – дрожь по всему телу. Дома, она не раз слышала про мракоборца, в разных контекстах, и не один из них, не был сейчас утешающим для Власа и Рейн. Но Долохов, решил, что время для разговор еще найдется, или не найдется уже никогда, и это не огромная проблема. Властислав в принципе всегда предпочитал словам действия. И вот Лара снова убедилась, что он был все таким же, верным себе, предпочитающим старые привычки. Даже не успела испугаться, в следующих миг, девушка уже просто бежала по лестницу вниз, в темноту, в подвал, даже не зная, что, ожидая их впереди. Грюм остался сзади, шестое чувство, резко проснулось и кричало слизеринке, что все так просто не закончится. - Грюм, Ступефай – мы покойники. – на ходу Лара даже умудрилась пожать плечами, и достать палочку, кинуть обеспокоенный взгляд на друга, а дальше была лишь длинная лестница в подвал. А дальше осознание, что для Грюма заклинание Власа, не станет большой преградой к достижению цели. Тоесть, кто-то очень скоро получит по мозгам, если не больше. Вот только уже ничего не имело значения, будто все было уже предрешено. Судьба? Врядли, скорее выбор, переход не на самую светлую сторону. Зло – пленит, всегда дает больше возможностей, в голове и душе Лары, всегда хватило бы зла, не небольшой городок, и зло должно было куда-то выходить. – Если меня убьют, а ты каким-то чудом выживешь, передашь Эм, что голубой свитер, которой я у нее взяла год назад, разорвали гномы, и я боялась ей это сказать, все-таки любимый свитер. – когда девушка нервничала, она предпочитала говорить какие-то глупости, которых в голове было предостаточно. В такие моменты, обычно говорят, что-то вроде – я всегда тебя буду помнить-любить-уважать, в общем нужное подчеркнуть, потом громко все плачут, обнимаются, в итоге выживают и сожалеют обо всех словах, сказанных в момент опасности. Вот, Рейн и не хотелось наговорить всякой чуши, что бы потом никогда более не взглянуть в глаза Власу. Все-таки глупости это было святое дело, когда адреналин зашкаливал в крови. Рано, вот когда Грюм, скажем, решит попрактиковаться в непростительных проклятиях, тогда можно будет по классике жанра, покидаться на шею, порыдать, наговорить глупостей, и тому подобное. Дверь, Лара застыла как вкопаная, будто бы смотря в глаза василиску, всего шаг и они были у цели. Девушка подняла палочку, алахомора, и она продолжала стоять как вкопаная.
Отправлено: 02.02.08 05:01. Заголовок: Не то что бы Антонин..
Не то что бы Антонин Долохов особо старался привыкнуть и освоиться на новом месте, в конце концов, не раз и не два за свою вполне бурную молодость он засыпал в этом грязном и затхлом местечке. Хотя роль узника и пленника здешнего подвала примерил на себя впервые. Но нужно было брать от жизни все, пожиратель не собирался строить из себя недотрогу. Не собирался отказываться спать, пускай и на грязном пледу, точнее на какой-то рваной тряпке, скорее смахивающей на старый собачий коврик. Или морить себя голодом, если еду, хоть и паршивую, приносили достаточно регулярно. Кто знает, что ждет его на следующий день. Может этим крысам Дамблдора надоест с ним нянчится и Грюм наконец-то явит всем свое уязвленное эго, запустив в Антонина круциатусом? Или как бесполезного пленника его наконец явят общественности и снова отправят на постоянное место жительство в Азкабан? Вот уж где будет время пострадаться от бессонницы, кошмаров и головной боли. А подвал Кабаньей Головы был еще очень и очень неплох, особенно когда к тебе подсылали молодых авроров, настолько лично заинтересованных в его смерти, но настолько не готовых действительно причинить кому-то боль, лишить жизни не на поле боя, а вот так, простого и беззащитного человека, пускай оступившегося не раз и не два, согрешившего… в общем можно было вполне считать жизнь удавшейся. А такое важное событие как еще один день, прожитый в компании членов Ордена, можно было отметить здоровым и крепким сном. Трудно поверить, но Долохову даже удалось отогнать от себя всепроникающий запах тухлых продуктов и плохого огневиски. Ведь в юности, так или иначе, Антонин обычно добирался до паба уже будучи не самым трезвым старшекурсником, не обращающим внимания на такие мелочи, как вонь и грязь. Но наверное там, наверху, на первом этаже все специально затаились, замолчали, чтобы дождаться пока пожиратель наконец не отдаст себя в руки Морфея и глаза его не закроются по крайней мере на несколько минут. А затем обязательно нужно было устроить какую-то возню, закончившуюся криками и кажется где-то в воздухе прозвучали заклинания… Сон сняло как рукой, Долохов моментально подскочил на своем импровизированном ложе. Вокруг было темно, но глаза быстро привыкали к темноте. Мужчина несколько раз резко повернул голову, взгляд его не скользил по стенам, а как будто резко перескакивал с одного предмета на другой, пытаясь за что-то зацепиться… Все мышцы, затекшие от переезда и от того что румына явно чем-то оглушили, напряглись. Антонин был похож сейчас на голодного волка, почуявшего добычу, его глаза снова казались желтыми, даже как будто светились в темноте. Волосы были взлохмачены, одежда порвана – такому виду позавидовал бы сам Фенрир. Однако пожирателю уже было не до производимого им впечатления, хотя скорее наоборот, чем страшнее, тем лучше. Он уже понял, что за ним пришли не его «товарищи по команде», потому что если бы Лорд послал кого-то его вызволять, то это явно были бы проверенные люди, а значит Долохов уже был бы на свободе. Но сейчас у него по крайней мере появился шанс воспользоваться шумом и попытаться сбежать. Хуже того, что он уже испытал за свою жизнь, вряд ли что-то может произойти, к тому же опыт в побегах и последующих бегах у мужчины был приличный. Пожиратель поднялся на ноги, стараясь двигаться так тихо, как только можно. Топот ног послышался прямо за стеной – кто-то спустился в подвал. На лице Антонина появился оскал охотничьей собаки, взявшей след. Пара мгновений и он уже у двери, стоит задержав дыхание. В коридоре снова какой-то шорох, потом женский голос, который кажется пожиратель где-то слышал, но задумываться о том, кто из огромного списка знакомых женского пола мог сейчас оказаться в подвале Кабаньей Головы, Долохов не собирался. Каждая секунда была на счету, а, несмотря на здешнее гостеприимство, мужчине очень хотелось выбраться отсюда… - Алохомора! – снова послышалось за спиной, Антонин ухмыльнулся. В голосе слышался страх, да не только слышался, пожиратель чувствовал его кожей, чувствовал запах страха. Наконец он выдохнул и резко вскинул правую руку вперед, прямо в проем между приоткрывшейся дверью и косяком. Тонкие сухие пальцы схватили кого-то за горло, слегка сомкнулись. Он все еще не различал лиц в темноте, но абсолютно ясно было, что это не орденцы… и не пожиратели. - Палочку. Быстро. - изо рта вырвался тихий, но настойчивый шепот, Долохов не собирался медлить.
- ходит где-то рядом - прячется под мантией невидимкой
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, "апарекиум!" откл, правка нет
- ходит где-то рядом
- прячется под мантией невидимкой