Отправлено: 28.06.11 14:32. Заголовок: is it a crime, to fight, for what is mine?

Hermione Granger & Harry Potter
3 августа 1997 года; вечер
где-то в лесах Шотландии

"знаешь, Гарри, для нас с тобой никогда не будет подходящего времени", - неожиданно заметила Гермиона и, сжав крепче в ладони уже остывшую чашку чая, вышла из палатки.

 Отправлено: 08.07.11 18:24. Заголовок: "My hopes are no..

цитата:

"My hopes are not always realized, but I always hope"

внешний вид: тёмно-синие джинсы, кроссовки, чёрный свитер; волосы встрёпаны, вид несколько «помятый».

Гарри Поттер всегда был из тех людей, что жили сегодняшним днём. Он не любил загадывать на будущее, смотреть вперёд или пытаться предсказать, что будет через неделю или месяц, или даже полгода. Он ненавидел Прорицания, впрочем, как и Астрономию, хотя, многие ему говорили, что он родился под «счастливой звездой». Смешно. Счастливой они называли то, что он рос без родителей? Что его крёстный умер? Что лучшие друзья каждый день подвергали себя опасности, чтобы Мальчик-Который-Выжил мог просыпаться каждый день, щурясь от яркого солнечного света и пытаясь нашарить рукой на прикроватной тумбочке свои очки, словно слепой котёнок? Разве это зовётся счастьем?
Темноволосый склонялся к отрицательному ответу, но только не люди, которые его окружали. Они-то как раз верили, надеялись на что-то, о чём-то мечтали, видели в Гарри спасение, которого нет. Они пытались распланировать будущее, которым не владели, ведь настоящее, их настоящее, было будто бы зыбучие пески, неустойчивое и вязкое, оно засасывало их, делая заложниками суровой реальности и мира, в котором осталось так мало света. Гарри жил сегодняшним днём, в то время как Рон поговаривал о том, что после окончания Хогвартса будет работать в Министерстве Магии, как и его отец, а его лучший друг даже не знал, где окажется завтра. Быть может, его уже не будет в живых или вместо сдвоенных пар зельеварения с ненавистными слизеринцами, Поттер окажется там, где бывал много раз до этого - лицом к лицу с Волдемортом. И, кто знает, удастся ли ему на этот раз спастись и продолжить неравный бой, в котором может быть только один победитель? И, кажется, лишь одна Гермиона знала то, что было не подвластно сознанию молодых людей, во всяком случае, пока.
Гриффиндорец лежал на кровати, заломив руки за голову, и смотрел вверх, на заколдованный потолок брезентовой палатки. Маленькие звёздочки слабо переливались, словно пытались пробиться сквозь пелену густого тумана, плывшему по небу, и осветить национальному герою дорогу, только вот туман был сильнее, гуще, настойчивее. Сложно сказать, сколько прошло времени, пока Поттер, не шевелясь и не меняя положения, лежал и таращился на потолок, то есть на «звёздное небо», словно там могли быть найдены ответы на вопросы. Где крестражи? Как им найти их все, а главное уничтожить? Почему Гермиона боится оставаться с ним наедине? Почему девушка постоянно избегает его? Почему после того разговора в госпитале Святого Мунго и одной фразы, произнесенной без слов, лишь одними губами, но исходящими из самого сердца, всё перевернулось? Абсурд, конечно, мир рушился на глазах, грозясь сгореть дотла в ненависти Волдеморта, а он думал лишь о ней, и где-то на задворках сознания размышлял о крестражах, пытаясь заполнить образовавшуюся в душе пустоту, больше напоминающую огромную дыру, состоящую из горечи, непонимания и надвигающегося чувства неизбежности. За что она так с ним?
В какой-то момент и сам юноша испугался своих слов, себя, тех странных, непонятных ему чувств, что заставляли судорожно хватать воздух ртом без возможности надышаться. Гарри не был искушенным в делах любовных и уж точно не заучивал по учебнику «10 признаков того, что ты влюбился», и хотя такие вещи должны распознаваться по наитию, при помощи инстинктов, он тоже был напуган и сбит столку. Прошёл почти год, а эти ощущения никуда не делись, а совсем наоборот, лишь усилились, и с каждым днём к ним примешивалось что-то ещё. Злость - на себя, на Гермиону, которая позорно сбегала от него каждый раз, когда Гарри приближался к ней, нарушая все границы личного пространства, с одной-единственной целью - разобраться, почему сердце болит и радуется одновременно от одного лишь взгляда на кареглазую зануду. Но Грейнджер не собиралась облегчать ему задачу: девушка по-прежнему была рядом, но как будто бы очень далеко, делая вид, что ничего не происходит, а, значит, и говорить было не о чем. Гарри не настаивал: в конце концов, не к стенке же её припирать, силой выбивая разрешение на разговор? Впрочем, что он ей скажет? Зеленоглазый столько раз прокручивал в голове варианты, что уже сбился со счёта, дойдя до 100 какого-то там, позабыл, что было в первом, и всё это казалось совсем неважным. На фоне бессонных ночей, опасных ночёвок в лесах, в брезентовой палатке, больше напоминающей дом, под куполом десятков защитных заклинаний – всё это меркло, ведь он задыхался. Задыхался рядом с ней и не знал, что делать. Как ответить на задумчивый взгляд Рона, провожающий удалявшуюся фигурку темноволосой Хогвартской умницы, а после обращающийся к поникшим плечам лучшего друга и его грустному лицу, чьё выражение он пытался скрыть, уткнувшись в чашку с уже остывшим чаем?
Темноволосый волшебник услышал какие-то шаги и встрепенулся, приподнял голову, а через мгновение уже сидел и шнуровал кроссовки. Рон мирно посапывал в «соседней комнате», да и поступь была слишком лёгкой, чуть шелестящей, почти беззвучной. Что понадобилось Гермионе в это время суток на улице, Гарри понятия не имел. «Нет, я не пойду за ней…не пойду…». Но какая-то неведомая сила заставила Поттера подняться с кровати, натянуть свитер и отправиться вслед за подругой.
Возле входа в палатку никого не оказалось, и гриффиндорец нахмурился, принялся оглядываться, ища глазами хрупкую фигуру, и, наконец, заметил – возле кромки воды, ведь они разбили палатку на берегу небольшого и совсем неглубокого озера. Вода в это время суток больше походила на застывшее зеркало, в котором отражалось не только небо, но и её глаза. Гарри не знал, почему подумал об этом, но был уверен в том, что всё именно так и будет, когда он подойдет ближе. Даже, если она не позволит их глазам встретиться, снова убежит, оставит его наедине со своими чувствами, на сотую долю секунды он сумеет перехватить её взгляд, на сотую долю секунды…Пиная камешки, попадавшиеся под ноги и разлетавшиеся в разные стороны, с каждым шагом, сокращающим расстояние между ними, юноша чувствовал всё возрастающее волнение. Кажется, впервые за год они остались вдвоем, и пусть Грейнджер ничего не будет стоить разбить это призрачное уединение вдребезги, сегодня Поттер не отступит. Не так просто, во всяком случае. Всему есть предел, и даже терпению Мальчика-Который-Выжил – сегодня Гермиона должна помочь понять ему, что происходит…что происходит между ними, что происходит с самой девушкой, что происходит с Гарри, что не может спать и постоянно видит её лицо перед своими глазами, забывая как дышать, словно и не умел никогда.
- Гермиона. – тихо позвал гриффиндорец, оказываясь меньше, чем в метре от темноволосой волшебницы.

"are you gonna run til you can't anymore, you know it's gonna hurt with your heart on the floor, but you want to fall in love, do you want to touch light of morning, cause it's you i'm thinking of, it's you i'm thinking of?"

 Отправлено: 20.07.11 16:41. Заголовок: внешний вид: рубашка..

внешний вид: рубашка в сине-голубую клетку, сверху светло-серый кардиган на размер больше застёгнут на одну пуговицу по середине, зауженные и порядком потёртые синие джинсы и чёрные, высотой по щиколотку, кеды;

Прячет ладошки в широких, уже давно растянутых специально для этого рукавах своего кардигана и бесшумно ступает по полу, идя вслепую, потому что помнит наизусть дорогу к выходу из палатки. Перед тем как переступить черту, на мгновение оборачивается то ли в надежде на то, что увидит позади себя до боли знакомое лицо, то ли потому, что хочет убедиться, что всё спокойно. Зловещее затишье перед чем-то плохим, перед мучительной бурей, что будет сметать на своём пути любую преграду без оглядки и простой, человеческой жалости. Прикусив нижнюю губу, девушка просачивается сквозь плотную ткань и делает несколько шагов вперёд, снова останавливаясь и вдыхая как можно глубже прохладный ночной воздух, чтобы он заполнил своей свежестью каждую клеточку её тела и принёс облегчение, как это бывает, когда у тебя температура и заботливая рука матери прикладывает ледяную повязку ко лбу, она не лечит, но даёт такие нужные мгновения облегчения. Она не спеша идёт вперёд, чтобы через несколько минут поравняться с берегом, останавливаясь у самой кромки воды и вглядываясь куда-то в тёмную, затянутую плотным одеялом звёзд, даль. Сегодня ей не хочется спать.
Она была готова, наверное, на всё. Ей не по собственной глупости и даже не по превосходному родительскому воспитанию откуда-то передалось это странное бесстрашие перед лицом смерти, ведь умирать за что-то по-настоящему стоящее, за что-то, что действительно сможет спасти тысячи чужих жизней было совсем не страшно, ради огромной цели можно было пожертвовать такой малостью, как собой. Одна душа в обмен на сотни, тысячи. Порой ей казалось, что всю свою жизнь она готовилась именно к такому дню: когда до последнего вздоха придётся сражаться во имя священной цели, сражаться против зла. Произнеси она эти слова вслух, то наверняка бы смеялась сама над собой, над своей наивностью словно маленькая девочка под впечатлением от красивой сказки, но сейчас, в этом богом забытом месте, ей больше не казалось это смешным. Звучало тривиально, откровенно, утрированно, но даже если так, то всё равно оставалось правдой и именно здесь, в этом самодельном шатре со всеми благами человечества, девушка чаше всего задумывалась о том, что её рука не дрогнет, что мыслей повернуть назад не будет, порой она даже думала о смерти, но быстро гнала подобные рассуждения прочь. Улыбалась, когда Рональд начинал мечтать вслух о том, как сможет всех удивить на выпускных экзаменах, как начнёт работать с отцом, у него и правда отлично получалось разбираться в драконах. Сама англичанка точно знала, чему посвятит своё будущее с тогой самого момента, как её кампания для помощи домовым эльфам не увенчалась успехом, а вот мечтать не решалась уже слишком давно. С тех самых пор, как без оглядки согласилась броситься на поиски крестражей и каждый день ощущать тяжёлый груз ответственности перед целым миром, который будто бы затаился в ожидании их успеха или неудачи. Нет, всё таки умирать совсем не страшно, если точно знаешь за что.
Она ничего не знала о том, что такое любовь и как понять, когда она врывается в твоё сердце, чтобы застрять там навсегда, оставив тонкий порез в самом центре. Нарыв, заноза, лишний элемент. Тогда, в госпитале Святого Мунго, когда Гермиона пыталась сидеть ровно и не подавать виду, что совсем недавно пролежала без сознания целую вечность, она слышала всё, видела по его губам, что он хотел сказать и это кольнуло так глубоко, и так невыносимо больно, что справиться с этим не представлялось возможным. В тот же день рассудительная отличница для себя решила, что всё это не может быть правдой и больше не давала ему ни единого повода сомневаться в том, что у англичанина появиться хотя бы малейший шанс повторить снова то, что он сделал с ней тогда. Она ему больше не позволит ранить так глубоко, оставаться в своих мыслях, сердце и даже в душе; не позволит доверять ложным, не существующим и не имеющим место быть надеждам, которые непременно растворятся словно дым, смешавшись с воздухом и оставив после себя лишь еле уловимый удушливый запах гари. Это всё так чертовски неправильно и не вовремя. Для неё страшнее самой смерти, потому что после такой боли - пустота, а согласись она на компромиссы с любовью, то обязательно будут последствия с которыми придётся прожить целую жизнь.
Иногда она теряла ход мыслей, путалась в определениях и словах в своём конспекте, потому что всё её тело, до кончиков пальцев, все её мысли и целую половину жизни, занимал только он. Тогда девушка оборачивалась, чтобы исподлобья взглянуть на широкоплечую фигуру хотя бы мельком и, закусив изнутри щёку, тут же отвернуться, - словно сделала глоток свежего воздуха после песочной бури в самом дальнем уголке той безграничной пустыни в которую попала, когда пришлось вычеркнуть из расписания все встречи с ним, потом выдохнула и продолжила жить как жила всегда. Гермиона потерялась и никогда раньше ей не было так неуютно здесь, в своей обычной жизни, но совсем одной. Они пыталась, без шуток, спасти мир, урывками освобождали пару минут на то, чтобы побыть детьми и столько же на то, чтобы стать настоящими волшебниками, закончить школу и попробовать заполучить шанс на нормальную жизнь. Грейнджер ни о чём не жалела и была уверена, что так будет только лучше. Для всех. А всё остальное рано или поздно пройдёт, потому что так устроен человек, ему с рождения дарован превосходный талант забывать и отпускать.
Гриффиндорка резко схватилась за свою волшебную палочку, сунув руку в карман кардигана, но услышав его голос за спиной, пальцы сами собой моментально разжали натренированную плачевным опытом хватку. Она лишь слегка повернула голову назад, не желая показывать ему свои глаза. Улыбнулась как-то рассеяно, пытаясь очнуться от тяжёлых мыслей. Может быть и он тоже понимал, что всё рушится к чертям и они проиграли слишком много, посмели отпустить Невилла и теперь это не давало ей спать ночами - чувство вины раздирало девушку, рвало на части и она просто устала в пустую просить небеса поменять их с другом местами, потому что так... так просто будет правильно, ведь он за свой героизм такого не заслужил. - Ничего не получается, Гарри. - тихо отозвалась девушка и перевела взгляд на озеро, что зеркально отражало невысокие каменистые холмы по ту сторону берега.

 Отправлено: 16.08.11 21:19. Заголовок: Ему полагалось себя ..

Ему полагалось себя ненавидеть: каждой клеточкой души презирать за слабость, за вольность мыслей, за треволнения в сердце. И пусть каждый человек на земле знал, что чувства невозможно контролировать, равно, как и подчинить здравому смыслу, пытаясь заточить хрупкое ощущение того, что живёшь по-настоящему, в клетку, - Гарри искренне пытался контролировать рвущиеся наружу прерывистые вздохи, больше напоминавшие рычания раненого зверя. Он знал, как и Гермиона, что всё это не вовремя, неуместно и совершенно, абсолютно неправильно. Ну, какая может быть любовь в разгар войны, когда твоя малейшая оплошность может быть использована против тебя буквально через мгновение после удара, в таком случае уж лучше совсем не иметь привязанностей, чем каждый раз дрожать от страха, что с дорогим и любимым человеком может что-то случиться. Впрочем, Рон и Гермиона и без этого были для него слишком дороги, близки и любимы, и Поттер знал, прекрасно понимал до дрожи в коленках, что случись с ними чего, он сам умрёт. Но те эмоции, что вызывала в нём темноволосая отличница в последний год, усложняли ситуацию: перестав спать по ночам, он уже не думал о подруге Гермионе, столько раз выручавшей их с Роном. Надежда всего Магического мира думал о том, как нежно бы прикоснулся к губам гриффиндорской зануды в чувственном поцелуе, а после, мягко бы провел подушечкой большого пальца по влажным губам, словно пытаясь запомнить его навсегда. Гарри мечтал забыть обо всех и вся, побыть ребёнком, который в какой-то момент вырос и познал юношескую влюбленность: то сокровенное, отчаянное, терпкое и вместе с тем нежное, ласковое, но такое сильное чувство, что заставляет реки течь, моря разливаться, леса разрастаться, а людей совершать дурацкие поступки и не очень. Впервые в жизни ему так хотелось побыть эгоистом, ведь один день в году, в череде множества лет, когда Гарри Поттер был хорошим мальчиком, постоянно оправдывая свое звание Национального героя, не причинит большого вреда, верно? Мир не рухнет, а океаны не выдут из берегов, если гриффиндорец немного побудет собой, но не тем, кем его сделала жизнь - беспрестанно влипающим в неприятности, схлестывающимся в магической дуэли с самим Волдемортом и Пожирателями Смерти, и каким-то чудом выходящим сухим из воды, а тем простым мальчиком, который в 17 лет понял, что половину сознательной жизни любил во-о-о-он ту девочку за соседней партой с пушистой копной тёмно-каштановых волос. Да, он не хотел больше быть Гарри Поттером, а хотел быть просто Гарри, живущим по адресу Литтл Уингинг, графство Суррей, и учащимся в Школе Магии и Волшебства Хогвартс. Возможно, кто-то обвинил бы его в малодушии и слабоволии, и, быть может, даже в трусости: чего удумал, поставить всё на кон ради какой-то девчонки! Но, если бы они только знали ту, чьи карие глаза и яркая улыбка мешали юноше спать по ночам. Как она по-детски трогательно морщит лоб и закусывает изнутри щёку, выполняя домашние задания, и периодически покусывая кончик пера; как легко и непринужденно порхают её пальцы по страницам художественной книги или очередного учебника; как она, возможно, не замечая, встряхивает волосами, что те рассыпаются по плечам, а всех окружающих окутывает приятным ароматом шампуня, который, вместе с тем, было невозможно разложить на составляющие. В такие моменты Гарри мечтал прижаться губами к макушке Гермионы, вдыхая сладковатый и такой знакомый запах, запоминая, чтобы однажды, когда все они подойдут к черте, переступить которую может означать смерть, было что вспомнить. Конечно, чего греха таить, эгоист-Поттер мечтал, чтобы таких воспоминаний было гораздо больше, но девушка избегала его весь последний год, и сегодня, нет, сейчас, молодой человек намеревался выяснить, почему, зачем, а главное за что она так с ним. Неужели тоже считает, что Гарри не вовремя со своими чувствами или, быть может, не испытывает в ответ ничего подобного, и дружеская любовь – это всё, на что может рассчитывать англичанин? От этой мысли гриффиндорец весь похолодел, резко почувствовав, как кровь приливает к мозгу.
Грейнджер не повернулась к нему, лишь кинула лёгкий взгляд через плечо, за который Гарри тут же уцепился, но девушка уже смотрела на спокойную гладь воды. Он ничего не успел разглядеть на родном лице: ни признаков радости от того, что он пришёл сюда за ней, ни желания, чтобы он поскорее ушел и оставил её в одиночестве. В голосе гриффиндорской отличницы зазвучали угрызения совесть и печаль, он знал, как девушку тронуло происшествие с Невиллом, и, видимо, Гермиона полагала, что это их вина и стоило бы поменяться с бедным, но храбрым Лонгботтомом местами. Да Гарри с радостью бы поменялся, если бы они смогли найти тех Пожирателей, которые похитили их друга! Юноша почувствовал острый укол вины за то, что пока он думал о таких вещах, за которые Грейнджер, вне сомнений, бы строго отчитала его, подруга искренне переживала за Невилла. Но что он мог с собой поделать, если ни о чём другом он просто не мог думать? Какие крестражи, какие планы, указания и дальнейшие действия, когда всё, о чём он мог думать, это звук её голоса, столь редкий теперь смех и грустная улыбка, которая не просто появлялась время от времени на симпатичном личике, но теперь жила там постоянно? Наверное, будь родители и Дамблдор живы, они бы укоризненно покачали головами, поняв, что Гарри находится в шаге от, возможно, самой большой ошибки в своей жизни. Но как объяснить им и всему миру, что если сражаться дальше, идти до конца, улыбаясь смерти в лицо, плюя в уродливую физиономию Воландеморта и погибая раз за разом, то он бы очень хотел, чтобы она была рядом? Она и никто другой сжимала его руку в своей, когда его глаза однажды закроются, а те слова, что он когда-то прошептал одними губами в больничном крыле, он бы смог произносить вслух.
- Гермиона, я устал. – неожиданно проговорил Поттер, словно и не слышал предыдущих слов девушки. – Я больше так не могу. Ты избегаешь меня, и не смей отрицать! За что ты так со мной? – юноша сделал шаг вперёд, поравнявшись с подругой, а потом резко, словно передумал, сделал полшага в сторону, ухватив Грейнджер за плечи и разворачивая к себе. – Неужели ты не видишь, что происходит..? Со мной происходит…Неужели ты не понимаешь? – мысли путались. Некогда отрепетированная в голове чёткая беседа рассыпалась на глазах, и англичанин не смог произнести и десятой доли того, что планировал, ведь слова просто застревали в горле. Гарри чуть склонил голову вперёд, заглядывая Гермионе в глаза, но то, что он там увидел, он не мог понять. Когда они успели вырасти, вдвое быстрее прожив своё детство – одно на троих? Когда они успели стать настоящими, взрослыми волшебниками, которым и диплом-то был и не особо нужен, ведь их закаляла сама война? Когда Гарри Поттер успел влюбиться в Гермиону Грейнджер, свою лучшую подругу ещё с первого курса?

 Отправлено: 12.09.11 18:10. Заголовок: Они оба подписали не..

Они оба подписали негласный пакт о том, чтобы навсегда забыть о себе во имя великой цели, которая оправдывала такую непомерно огромную цену для тех, кто ещё толком не успел пожить. Но если не они, то разве найдётся кто-нибудь другой. Гермиона была не готова поставить свои чувства, мимолётные капризы выше всех тех жизней и возлагаемых на них надежд, что тяжёлым грузом уцепились за самое сердце и тянули девушку куда-то на самое дно собственной пустоты. Именной ей и была гриффиндорка – пустотой, полым сосудом для того, что было намного больше её самой, Рона и даже Гарри. Не им решать когда закончится война и выдавать бессрочные разрешения на то, чтобы просто побыть собой. Всё это в её мыслях лишь отвратительные отговорки, оправдания собственному бессилию и не желанию вырывать с кровью победу, которая значила целый Мир. Было невыносимо страшно за то, что им предстояло в будущем. Они и без видений “золотого мальчика” чувствовали, что с каждым днём подходят всё ближе к самую краю смерти, но не этого боялась англичанка. Её страшило оступиться в решающий момент, по собственной глупости пасть так и не начав бой, в котором было не страшно пролить свою или чужую кровь, страшно было подойти настолько близко, что внутри застыли бы жилы, и не смочь сделать решающих шаг. И лишь потому, что любовь – это шаг назад, тянет в неправильном направлении и мешает быть справедливым, ведь под её покровом меняются лица, стираются грани того, в чём раньше была так уверена. Она не хотела даже начинать, как бы трудно не было эти долгие месяцы отгонять от себя навязчивые сны, что превращались в кошмары и воспоминания о дне, который гриффиндорка без оглядки стёрла бы из своей жизни навсегда. Так было бы лучше всем, и ему тоже.
Когда слова старосты потонули в тишине безмятежного озера, осев прозрачными хлопьями где-то на дне, она почувствовала как стало невыносимо холодно, кончики пальцев предательски подрагивали в такт взволнованному сердцебиению. И ни ветерка, ни дуновения холода вокруг, только он за спиной, сверлящий взглядом её душу. Гермиона натянула вниз длинные рукава, пряча в них свои ладошки, хоть и знала, что это уже не поможет. Нет, она не отрицала чувства, ведь это было бы так глупо с её стороны, совершенно не логично. Она боролась с ними словно в девичьем сердце поселился злейший враг, что отравлял хрупкое тело англичанки. Вопреки расхожему мнению, как бы сильно не хотелось, но нельзя было не замечать то, что так долго находилось в самом эпицентре твоей жизни. Можно только сделать выбор, и до сегодняшнего дня Грейнджер продолжала наносить удары, причиняя себе ещё больше боли, ещё больше чувств. Как же всё невыносимо глупо получилось, хотелось отчаянно кричать, разнося эхо по водяной глади на километры вперёд, чтобы быть кем-то услышанной. Быть может стоило закрыть своё сердце на стальной замок, заключить его в ловушку прочных рёбер и стать кем-то совсем другим, заставить его перестать себя любить. Девушка не раз думала об этом, порой даже пыталась притворить, казавшийся идеальным, план в жизнь. Нарывалась на дурацкие ссоры и неделями была абсолютно невыносима, но в конце дня, под покровом бесконечно долгой ночи, становилось только хуже. Гермионе хотелось сорваться с постели и бежать вверх по лестнице в спальню мальчиков, чтобы разбудить его и, кинувшись прямо на грудь, просить, вымаливать прощения, заливая свою глупость слезами навзрыд. Но она не плакала, не позволяла себе поддаться минутной слабости, будто прикованная лежала и смотрела в окно, а за ним не было ничего.
- О чём ты, Гарри? – удивлённо спрашивает староста, что в таких вопросах была абсолютной двоечницей. Она послушно разворачивается к гриффиндорцу лицом, отвечая на его взгляд своим – непроницаемо спокойным, темнеющем в тусклом свете луны. Внутри колотит словно в припадке болезни, сжимается и беспощадно рвёт на части. - Невилл, он пропал… и мы даже ничего не успели сделать. Сейчас где-то там совсем один и мы… Мы совсем его не ищем, потому что не знаем с чего начать. – и посыпались невнятные, тихие обрывки несвязных фраз. Мыслями она всё ещё цепляется за тонкую нить своих прежних переживаний, что оставили девушку без сна, неся ноги вдоль молчаливого берега, но сердце твердило совсем о другом. Оно понимало и без его наводящих вопросов, понимало и не могло ничего сказать. Грейнджер неожиданно умолкает, отводя взгляд в сторону. Ей хочется сделать шаг назад, будто увеличив расстояние между ними она сможет свести разговор ни к чему, уйти от ответа как это ей с лёгкостью удавалось целый год. Разве Поттер не понимал, что виноват во всём сам. Если бы он просто сумел, хотя бы раз в жизни ради множества людей, сдержать свои мысли при себе, то ничего этого не случилось бы никогда. Зародившееся внутри их чувство медленно бы гасло до тех пор, пока не погибло совсем. Кто просил его задерживаться у самого порога, шепча запретные слова; кто просил после оставлять её с этим совсем одну. Знал ли он, что никогда раньше самоуверенной старосте не было так страшно за то, что гриффиндорец посмел сделать. И после всего он требовал от неё ответов, просил быть рядом, когда сам ничего из этого не мог отдать в ответ. Знаешь, Гарри, ведь так в жизни не бывает, чтобы только забирать и ничего не совершать взамен, чтобы любить кого-то и не понимать, что такое любовь. Он спрашивал, что происходит с ним и ни на секунду не задумывал о том, что все эти недели было с ней. Взгляни же, посмотри ей прямо в глаза и скажи, что ты один, кто страдал, кто потерял сон, веру, уверенность, даже прежние мысли. Гермионе захотелось схватиться за свою палочку и отшвырнуть от себя ловца так, чтобы он с силой врезался в каменистый берег и наконец понял, что мир не крутится только вокруг него, что он – намного больше. Хотелось кинуть ему вдогонку: “а за что ты так со мной?”. Но она снова стерпела и смолчала, кутаясь в свой безразмерный кардиган, чтобы сбросить его руку с плеча.
- Понимаю. И что с того? – коротко ответила англичанка, вновь отвернувшись от лица Поттера. Отпираться не было смысла, потому что ничего не измениться ни сейчас, ни когда-нибудь потом. Боль останется там навсегда, однажды став неотъемлемой частью её, - так тому и быть, подумала Грейнджер, вновь грустно усмехнувшись своим мыслям. Она хотела казаться безразличной, превратиться в ледяную скалу, чтобы народный герой устал биться, оставаясь без ответа. Но что-то выдавало англичанку, что-то такое, что она уже не могла от него спрятать и корила себя за растерянность, единственный упущенный шанс покончить с этим навсегда.

 Отправлено: 18.09.11 17:59. Заголовок: http://savepic.net/1..

'cause it never began for us
It'll never end for us

Раньше Гарри не задумывался о том, почему опасные звери пробуждаются ночью, как и не задумывался о том, почему зло избрало своим любимым временем суток именно ночь, но теперь он начинал кое-что понимать. Ночью, когда вместо солнечного света небом правил свет лунный, пробуждались самые тёмные стороны человека, вне зависимости от того, кем он был днём, когда не спал. В этом было что-то фатальное, судьбоносное, слишком явно зависящее от жизненных обстоятельств, способных переломить человека пополам. Сражаясь изо дня в день, рано или поздно устанешь, захочешь сдаться, оставить всё позади, наплевав на все свои обещания. Но разве Поттер мог так поступить? С друзьями? С миром? С Гермионой? Разве он мог подвести её столь ужасным образом, поставив на кон столько, что и и жизни не хватит, чтобы расплатиться по счетам? Не мог, но кто бы только знал, как хотелось.
Как невыносимо пылало внутри желание стереть с её лица это странное выражение, которое было призвано заставить волшебника поверить в то, что ничего не произошло, абсолютно ничего. Как будто не было ни бессонных ночей, ни тяжёлых дум, ни нервного напряжения, которое можно было снять одним-единственным способом - побиться головой в стену. Знаете, иногда в действительности помогало: лоб начинал саднить и неприятно покалывать, позволяя на несколько минут забыть о том, что жизнь вокруг золотого мальчика продолжается, только без него и вопреки нему, и Грейнджер каждый божий день чётко давала понять, что её жизнь также продолжается. Без него.
Казалось бы, юноша должен был её забыть, ведь сколько можно терпеть то, что приходится бесполезно долбиться в стену из равнодушия и отчуждённости, но темноволосый волшебник всё равно упорствовал. Долбился головой, руками, словами - всеми доступными способами, злясь и одновременно снося самые невероятные выходки в исполнении гриффиндорской отличницы. Глупо, быть может, но всё это время молодой человек верил, что Гермиона специально его изводит: доводит до исступления своей невыносимостью, нарывается на ссоры и ведёт себя так, как никогда до этого себе не позволяла. Каждый день, словно пытка калённым железом, когда глаза избегают встречаться с другими взглядом и вариантов дальнейшего развития, в общем-то, было всего два: Грейнджер либо в очередной раз проходила мимо, напрочь игнорируя существование надежды магического мира, либо ссорилась с ним без явной причины и уходила в спальню девочек. Рон списывал подобные перемены в настроении на всякие женские штучки, Гарри лишь вздыхал и опускался в кресло, роняя голову в подставленные ладони, пряча покрасневшие от напряжения глаза. В самом деле, как рассказать лучшему другу то, что ещё даже не успело случиться по-настоящему, а лишь произошло в их воображении, но уже навсегда получило пометку "запрещено"? Представить выражение Уизли, когда Гарри поведал бы ему душещипательную историю о так и не случившихся отношениях, было не трудно, как и не трудно представить, куда бы отправил лучший друг золотого мальчика - в отделение чаротравматологии госпиталя Святого Мунго, например, или к мадам Помфри - проверить голову на наличие сотрясений и прочих неприятных вещей, которые могли повлечь за собой такие страшные последствия как помешательство.
- О чём я? О ЧЁМ Я?! - не выдерживает, взрывается, мгновенно чувствует, как кровь приливает к мозгу, лицу, ушам, буквально заставляя раствориться в своём бешеном сердцебиении. - Гермиона, ты серьёзно? - слова о Невилле тонут в потоке возмущения и гнева, которые источает гриффиндорец. Он понимает, что девушка может обвинить его в эгоизме, непростительном по отношению к друзьям, непростительном по отношению к Невиллу, который так много сделал для святой троицы. Поттер не должен был себя так вести, не должен был ставить свои интересы превыше всего остального, но он был на пределе, терял контроль с каждым словом волшебницы, с каждым взглядом, отведённым в сторону. Она цеплялась за стену из равнодушия, которую активно выстраивала в последний год, но которая сейчас рушилась на глазах, разбиваемая вдребезги о звенящий голос гриффиндорца, о его решительность. Он злился на девушку и на себя, но уже не мог остановиться.
Резко шагнув вперёд, молодой человек ухватил девушку за ладошки, притягивая к себе как можно ближе, максимально близко, чтобы Грейнджер больше не могла отвернуться от него, отступить на шаг, в очередной раз подчёркивая пропасть между ними настоящими. И что, теперь так будет всегда?
- Скажи, что ты не чувствуешь того же, что и я. Скажи, что ты весь этот год спала спокойно и не просыпалась по ночам. Скажи, что тебя не мучила бессонница. Скажи что тебе всё равно на меня, на нас, что тебя не волнуют те слова, что я сказал тогда в Больничном крыле! СКАЖИ! – голос дрожит от волнения и звенит от раздражения, и лишь зелёные глаза, в какой-то момент потемневшие от горечи, выдавали истинное состояние надежды магического мира. Сердце разрывалось на части, но никаких слов не хватит, чтобы передать, насколько всё это было больно. Гарри прикрыл глаза, крепко сжимая в ладонях крохотные ладошки темноволосой волшебницы и, с секунду помедлив, поднёс их к губам, мягко целуя, будто бы это могло помочь ему успокоиться, снова обрести покой, равновесие, почву под ногами. Но внутри всё дрожало и ходило ходуном: Поттер больше не контролировал ни своё тело, ни своё воспалённый разум, решивший идти напролом и всенепременно до конца.
Сможешь ли ты прогнать его, Гермиона? Сможешь ли ты отпустить её, Гарри, если она попросит уйти? Гриффиндорец не знал ответов на эти вопросы и, если честно, знать не хотел, - он хотел лишь одного, чтобы лучшая студентка Хогвартса перестала избегать его, перестала быть такой холодной и без слов говорить ему, что всё происходящее между ними неправильно, заставляя сердце золотого мальчика разбиваться снова и снова. Раз за разом, день за днём, лишая всякой надежды, что однажды между ними всё изменятся. Они изменятся…она изменится.

 Отправлено: 26.09.11 11:28. Заголовок: Ей просто хотелось, ..

Ей просто хотелось, чтобы все оставили её в покое хотя бы на одну ночь или её половину. Разве она так многого просила у звёздного неба. Не удачи, не платьев красивых, не даже другой, нормальной жизни о которой так грезил Поттер. Нет, всего этого девушке было не нужно, точнее она знала, что по другому уже не выйдет, ведь судьбу невозможно переиграть, есть только одно направление - двигаться дальше, и если что-то менять, то самой, где-нибудь в завтра. Всего лишь немного тишины в дали от чужих голосов и песен завывающего ветра, немного равновесия как живительный бальзам истерзанной душе, микстура от гриппа, но и этого не получила. Зачем он преследовал её всё это время, смешивал невидимые девичьи следы со своими, шёл по пятам и дышал где-то над ухом, отрезая пути назад, к отступлению. Неужели не мог понять сам, что им здесь не место, "их" просто нет. И пусть назойливые сны путают на рассвете мысли, всего лишь проверка веры на прочность. Среди войны выживает только надежда, а всё что на "л" кончается смертью, чахнет, задыхаясь в пепле ложных суждений, пустых смыслов между ненаписанных строк. Такие истории написаны очень грустно, с многоточием в конце. А она хочет поставить сразу точку, чтобы не мучиться больше, будто отстрадала своё и готова уйти. Оставьте её все в покое, забудьте на целый вечер, и он тоже пусть просто уходит, потому что третьего здесь быть не может. Ей совсем не страшно остаться одной, она так привыкла с самого детства, и кто бы знал, что так даже проще.
Гермиона хмурится, с силой сжимая губы, когда его голос становится слишком громким, звонкое эхо долетает до самого сердца и то начинает дрожать, отдаваясь болью в каждом нервном окончании чувств. Ей хочется где-нибудь спрятаться, сбежать, лишь бы не видеть как в родном, добром взгляде медленно тлеет ярость. Хотелось напоследок спросить на кого он сейчас злился больше: на неё или самого себя. Не понимал, что происходит и отчего-то решил, что имеет право задавать ей такие вопросы, просто так, без подготовки словно удар в спину. За шесть долгих лет рядом в конечном счёте только этого оказалась достойна, именно сейчас и от него. Разве сам Гарри Поттер - надежда Магического Мира, настоящий герой, мечта любой девочки, не мог понять настолько простую вещь, как то, что сказанное им - одна большая ошибка, недоразумение в порыве эмоций. Похожее на поцелуй жалости на смертном одре. И неважно, что брошенное через плечо вполголоса смогло изменить её жизнь, не имеет никого значения и то, что происходит внутри, когда случайно сталкиваются взгляды. Они здесь, чтобы спасать жизни, но не строить свои. Послушные солдаты армии, которой нет; у них никто не отнимал судьбы и возможности, они всё это отдали сами и сейчас не то время, чтобы жаловаться, давая обратный ход.
- Не чувствовала. И не мучила. Мне всё равно. - не отрывая взгляда, отчеканила словно заученную наизусть книжную аксиому; бездушно, сквозь зубы. Сердце разбилось вдребезги, перестало биться, задевая острыми осколками лёгкие, чтобы перекрыть кислород, задохнуться в собственных принципах и поступках, которые правильные. - Теперь пусти. - англичанка резко дёрнулась назад, чтобы высвободить свои руки, сама и не заметила, как по щекам потекли одинокие слёзы, прозрачные словно озеро. На лице юной Грейнджер не изменилось ничего, она будто и не могла отныне чувствовать что-то, не замечая как горечь обиды вырвалась наружу, от того совсем не стыдно и щёки по-прежнему бледные. Пусть узнает однажды что стоит его любовь.

 Отправлено: 18.10.11 16:34. Заголовок: Он не думал, что всё..

Он не думал, что всё будет просто. Даже не надеялся, что Гермиона позволит ему вот так просто разбить вдребезги высокую и прочную стену из наигранного равнодушия к тому, что давным-давно случилось между ними и завладело каждой клеточкой сознания, тела и души молодых людей. Гарри Поттер всегда знал, что просто в его жизни не бывает: всегда существовали трудности, очередные "но" и "против", то что всегда мешало свободно дышать, открыто улыбаться навстречу ветру, расправляя в стороны руки, словно крылья, которых у него никогда не было и не будет. Гриффиндорец никогда не мог сделать шаг над пропастью, потому что у него, в отличие от большинства людей, существовало тысячу и одно обязательство перед этим миром, перед людьми, которые его любили и которые однажды умерли ради него. Он знал это, он понимал это каждой клеточкой своей души, что так отчаянно и неумолимо, вопреки всему, тянулись к Гермионе, чтобы получить, наконец, то, что помогло бы ему стать по-настоящему живым. Сколько раз ему хотелось спросить, почему гриффиндорская отличница считает, что всё, что относилось к слову на "л" не имеет права на существование? На существование между ними? Почему нельзя любить и быть рядом, когда за спиной гремит война, а от вспышек заклинаний неприятно слепит глаза? Почему нельзя зарываться носом в её пушистые волосы, вдыхая до боли знакомый аромат шампуня, а когда девушки нет рядом, закрывать глаза и представлять, что всё иначе? Что Гарри не спит на холодной земле, в очередном лесу, скрываясь от Пожирателей Смерти и ища то, что по идее должно было спасти мир от неминуемой гибели, а что он находится, там, где свет, там, где Гермиона? Почему нельзя было верить и надеяться на то, что однажды всё закончится, и придёт пора возвращаться, то Гарри Поттеру будет к кому вернуться?
Девушка хмурится с каждым произнесенным ловцом словом, но юношу это не останавливает. Он лишь ещё больше распаляется и продолжает пребывать в состоянии плохо контролируемой ярости, почти агрессии на весь мир, и в особенности на себя и Гермиону. Гриффиндорец говорит слишком много, в то время как девушка слишком много молчит, и эта тишина убивает. Медленно, мучительно медленно, вспарывает кожу молчаливыми словами-упрёками, что так отчётливо читались по карим глазам. Голова начинает болеть, неприятно отдавая в виски и в кончики пальцев, которые давно-давно подрагивали, лишив темноволосого уверенности в собственных силах. Вот так терпит неудачу Национальный Герой. Не на поле боя, не перед лицом смерти и даже не в опасной ситуации, а всего лишь перед девушкой, в которую влюблён до темноты в глазах. Да-да, Гарри, мальчик, всегда любивший свет, но от того всё чаще и чаще пребывавший в кромешной тьме.
Слова больно ранят не душу, но сердце, разрезая воздух напополам. Англичанин перестаёт дышать, не моргая, глядя в любимые, но сейчас такие потухшие глаза. Ему хочется рассмеяться Грейнджер в лицо, хорошенько встряхнуть её за плечи и попросить не врать хотя бы самой себе. Неужели они недостаточно страдали в этом мире и не заслужили чуточку тепла, ласки и нежности, которую Гарри отчаянно хотелось подарить именно ей? Да, что там...только ей. Молодой человек видит, как лучшая студентка Хогвартса плотно сжимает губы, резко дёргается вперёд, пытаясь вырваться и уйти от юноши. Но, кто её пустит? Какой идиот способен отпустить такую, как она...добровольно? Поттер не думает о том, что делает. Внутри всё клокочет, кипит, бурлит, словно зелье в котле, готовое вот-вот взорваться из-за торопливости зельевара. Он даже не успевает осмыслить свои ощущения от того, что видит Гермиону плачущей, и её слезы сильнее сектусемпры оставляют рубцы на его коже, а просто подаётся вперёд. Сотые доли секунды, мгновения вечности, которые будут вырезаны на душе Гарри навсегда, оставляя плохо заживающие раны. Кажется, им суждено постоянно кровоточить, напоминая о той юношеской влюблённости, что сразила его своей стрелой ещё в прошлом году. Англичанин обхватил ладонями лицо темноволосой, чувствуя кожей, как струятся вниз по нежным щекам терпкие слёзы. Хотелось коснуться губами побледневших щёк, скользя вверх, вбирая в себя всю боль и страдания, что сейчас проливались солоноватыми каплями на поверхность, раскрывая истинную правду.
Он как-то быстро, словно в своих мечтах проделывал это сотни раз, нашёл её губы и накрыл их своими в настойчивом и таком требовательном поцелуе, и всё перестало существовать. Прямо как в сотнях книжках о любви, где автор, описывая сладчайшее упоение первым поцелуем, вещает об остановке времени, мира, земного шара и Вселенной. Только вот их поцелуй был горько-сладким, со стёртыми от молчания губами, с привкусом обречённости происходящего и неизбежно надвигающейся беды. Но было так всё равно, потому что в ту самую секунду Гарри Поттер был счастлив. Впервые за долгие-долгие годы.

 Отправлено: 02.12.11 16:12. Заголовок: "my love, leave ..

"my love, leave yourself behind
beat inside me, you gave me your heart
i asked you to dance with me"

Пока все девочки на переменах между лекциями переминались с ноги на ногу в укромном углу коридора и обсуждали мальчиков, вычисляя закономерности любви, Гермиона перелистывала очередную страницу учебника, основательно повторяя выученный материал к следующему занятию; ей не то, что было не интересно углубляться в мир обыкновенных девичьих грёз, - более того у неё были свои собственные, о которых она никому не расскажет, стыдясь одной только мысли, что потратила время на глупости, - она просто не считала нужным опережать события. Попытки разобраться в одной их природных стихий, которую заботливо вложили в каждое живое существо - бесполезны; из книжек и чужих разговоров девушка знает наверняка, что у каждого своя любовь, и это состояние сердца невозможно предугадать, подписать под определённые закономерности. Оно всеобъемлюще. Как и многие, Гермиона надеялась, что однажды обязательно постигнет счастье любить кого-то всем сердцем, да так, чтобы с надрывом, пропуская глухие удары и забывая как дышать; мечтала почувствовать на себе заботу, заполнить пустующее пространство вокруг его голосом и запахом, что после объятий надолго впитается в ткань одежды. Она чувствовала, что однажды её жизнь изменится навсегда без права на возврат. Потому не тратила драгоценное время своей жизни на ожидание, знала, что рано или поздно счастье находит каждого. Не предполагала только, что вместе с ним получит столько же боли, сдавливающей лёгкие невысказанности, невыносимости быть рядом с ним. Никогда раньше юная Грейнджер не выбирала между правильным и желаемым, ответ для неё был очевиден, но уверенность трещала по швам, готовая за неровный вздох, неверное движение разбиться вдребезги каждый раз, когда он улыбался только ей, когда без оглядки был готов променять свою жизнь на тысячи чужих, незнакомых ему душ, когда случайно касался руки, - такой пустяк, лёгкое прикосновение, почти незаметное, но дрожь по телу, мысли в разброс. Глядя ему в глаза она готова была сдаться и отступать, отступать до тех пор, пока не врежется спиной в стену, загоняя их обоих в безысходность. Ну, почему именно он, почему именно она, почему сейчас, почему.
Ей всё в жизни давалось трудом с самого начала, англичанка одна из не многих, - вымирающий вид, - кто научился ценить каждую минуту в то время, как большинство не смогла исправить даже могила. Всем отчего-то казалось, что большая часть заслуженного Грейнджер доставалась даром, будто не проводила подряд бессонные ночи, не перечитывала предложение, затирая до дыр бесконечные определения и не обменивала время с близкими на то, чтобы провести вечер не одной, но в одиночестве. Она никогда не жаловалась на то, что любое знание давалось отнюдь не за хорошее поведение, и в промежутках между спасением жизней, безупречно выполняя обязанности верного друга и помощника национального героя, нужно было успеть совершить ежедневный вечерний обход, согласовать расписание и подготовиться к лекции. Вот таким она была человеком, - той, что обязана успевать оправдать любую из своих обязанностей, и делать это правильно. Разве среди всего могло образоваться свободное время для того, чтобы успеть полюбить по-настоящему и думать о нём ночами в приступах бессонницы. Из неё так и не вышло хорошей лгуньи. И всё это так неправильно и не к месту; после Святочного Бала могла бы влюбиться в Крама, исключая любые преграды, ведь им можно было быть вместе, а после выйти за него замуж и уехать прочь из дождливого Лондона. Зачем всё так не очевидно. Каждую секунду жизни Гермиона чувствовала на себе тяжесть ответственности, десятки "должна" и "во что бы то ни стало"; доказать им всем, что достойна быть частью магического мира, не подвести родителей, которым не легко принимать необычные таланты дочери и год за годом отпускать обратно в неизвестность, мир, которому они никогда не смогут принадлежать. Сразу после действия, возникают последствия, и именно о них думала гриффиндорка, глядя в глаза Поттеру. Неужели он не понимал их невозможность, и хотя бы их неуместность, особенно сейчас, когда Невиллу нужна помощь и времени для остального нет. За каждую свою мечту девушка чувствовала стыд, одёргивала себя предательством, - на грани войны поиграть с друг другом в любовь было бы не честно, когда вокруг гибнут люди. Он же видит сам, и всё понимает.
Она прижимает руки к груди в беззащитном порыве отступить назад, когда гриффиндорец обхватывает своими тёплыми ладонями её лицо, и остаётся стоять неподвижно. Пусть даже не думает пытаться пожалеть девушку, после всего, что им пришлось пережить, травмы сердечные - такая малость, она со всем справиться сама, как делала это не раз до него. Больше всего боялась рядом с ним потерять дар жить без опоры на сильное плечо, без ласковых слов поддержки, которые позволит себе принять лишь от него. Старосте не нужен никто, чтобы прожить достойно, среди мрака надвигающейся опасности, она обязательно найдёт свой путь, во что бы то ни стало. Губы будто опалило огнём, пульс потерялся в тишине мыслей и того самого, долгожданного счастья, что на несколько бесконечно долгих секунд овладевает телом Гермионы. Она впервые в жизни потеряла голову словно глупенькая девочка, потянувшись ладонью к его щеке. Где-то на нулевом километре взлёта на нежность была готова проститься со всем, что считала своим Богом, лишь бы только он так её целовал до заката дней.
- Не надо... - англичанка не отступает назад, слабо шепчет в раскрытые губы, оставляя на них непонятный поцелуй-просьбу. Тонкие пальцы дрожат, она касается его подбородка и смотрит прямо в глаза. - Пожалуйста, не надо. - потому что так будет правильно, и нету смысла начинать то, что закончится этим утром, без права на продолжение. Просит его не делать больше глупостей, ведь и так истерзал до слёз, сделал разбитой.

 Отправлено: 08.12.11 16:43. Заголовок: http://savepic.net/1..

Hey you can tell the world
That you're leaving
And you can pack your bags
And spread your wings
And you can tell them all
That it's over
But while you wave goodbye
I'll be getting closer

Поттер всегда был максималистом. В отличие от Гермионы, влюбившись, он и не думал отступать, не думал просить сил и терпения, или возможности разлюбить, обратить своё сердце в другую сторону, позабыв в одночасье о том, что именно гриффиндорская отличница заставила его сердце биться часто-часто. Англичанин принимал вспыхнувшие чувства как неизбежность: ранящую так глубоко и сильно, что подгибались колени, но вместе с тем дарящую ни с чем несравнимые ощущения, приятные ощущения. Решив однажды про себя что-то, Гарри не собирался отказываться от своих слов, и если Грейнджер решила противостоять ему - пусть делает это до конца. Пусть уничтожит его, сотрёт в порошок всю его любовь при помощи лишь пары слов и развеет по ветру - ему всё равно, ведь он не собирался сдаваться. Чтобы темноволосый отказался от зануды, ей придётся убить его: не тело, но душу, уничтожив морально, по крупицам выжигая не вовремя случившуюся любовь. Способна ли она на такое? Хватит ли сил, смелости, чувства ответственности и неправильности происходящего? Мальчик-который-выжил старался не думать об этом, потому что знал, что в случае самоотверженной Гермионы могло быть что угодно: с неё станется пожертвовать всем, чтобы спасти этот мир, который в последствие и не вспомнит, какие жертвы были принесены на алтарь его жизни. А кто спасёт их? Кто даст им надежду? Кто подарит веру в то, что всё будет хорошо?
Темноволосая пыталась отступить назад, но Гарри не отпускал её, лишь крепче обхватывал её личико ладонями, продолжая целовать. Почувствовав лёгкое, едва уловимое прикосновение тонких пальцев к своей щеке, ему показалось, что он задыхается, как будто кто-то резко сжал его грудную клетку, заставляя выдохнуть весь скопившийся там воздух. И этот жест, эта непроизвольная ласка, основанная лишь на внутренних желаниях и порывах, могла сказать гораздо больше любых слов. Внутри что-то радостно возликовало: большего ловцу было и не надо, ведь Грейнджер чувствовала тоже, что и он, а, значит, между ними ещё могло быть всё-всё-всё, и даже больше.
Девушка что-то шепчет, но смысл этих нескольких слов с трудом доходит до воспалённого сознания Магической надежды. Не надо? Чего не надо? Любить её не надо? Целовать не надо? Или жить не надо, когда лишь она, Гермиона, даёт ему надежду на нечто большее, чем жалкое существование в мире, где у Гарри Поттера не осталось ничего и никого? В голове туда-сюда метались дурацкие мысли, врезаясь в стенки черепной коробки, словно играли в пинг-понг. Гриффиндорка не отстранялась от молодого человека, не убегала, во всяком случае, пока не убегала. Гарри видел, что она борется с собой: в который раз пытается поступить правильно, так, как того велит мораль и её внутренние принципы, но тем самым только ранит себя и его. Зачем? От жизни не убежать, потому что есть вещи гораздо сильнее твёрдого, человеческого «нет».
Поттер не слышит её, лишь крепко обхватывает за плечи и делает уверенный шаг вперёд, прижимая девушку к толстому стволу дерева, растущему здесь, на берегу озера. Юноша вновь накрывает губы Гермионы поцелуем, даже и не думая слушаться её, даже не думая отпускать её куда-либо. Гарри нежно проводит кончиками пальцев по шее Грейнджер там, где она не прикрыта тканью рубашки, скользит чуть выше, касаясь чувствительного местечка за ушком, чтобы после – запутаться пальцами в пушистых волосах. Он мечтал об этом целый год и даже не хотел ничего слушать. Сейчас для него просто не существовало «нет», «не время», «не сейчас», «не надо», «не могу». Впрочем, сейчас для Гарри ничего не существовало кроме мягких и податливых губ темноволосой отличницы, что так неуверенно пыталась оттолкнуть его, перечеркнув тем самым всё, о чём он ей пытался рассказать. Пытался повторить, как тогда в госпитале Святого Мунго, три заветных слова, только уже вслух.

Stand there and look into my eyes
And tell me that all we had were lies
Show me that to you it don't count
And I'll stand here if you prefer
Yes I'll leave you without a word
Without a word